Глава 2

Эй, - сказал Солнечный Мальчик, протягивая мне дымящийся пластиковый стакан с кофе. – Может, стоит позвонить твоей подруге? Пускай приезжает за тобой, а то на тебе лица нет.
Его напарник, разглядывавший обломки выбитой двери на полу, обернулся и оценивающе посмотрел на меня.
- Да уж, - заметил он. – Думаю, не помешало бы. Видок у девицы не вдохновляющий, - он снова воззрился на осколки стекла и куски дерева. – Не могу поверить, Рэй, что ты так лопухнулась! Не заметить вампира у себя под носом!
- Отвали, Боунз, - мрачно сказала я. Меня трясло – от пережитого ужаса, от удара головой об стену, от неподвижного тела девушки Анны в соседней комнате… Но то, что оперативники Гильдии обнаружили в подвале, было хуже всего.
Меня вывернуло наизнанку, едва я туда посмотрела. Даже видавшие виды Санни и Боунз побледнели, и Санни, срываясь в пронзительный крик, требовал по телефону команду зачистки и следователя из службы безопасности, а Боунз с искаженным лицом захлопнул дверь и охватил руками голову…
Сейчас в подвале были люди «СДВ», и оставалось только гадать, как они с этим справляются. Я бы не хотела сейчас быть на их месте. Сейчас я не хотела вообще быть здесь, на этом мягком диванчике, со стаканом кофе в руках, больше всего мне хотелось очутиться в нашей квартире, забиться в какой-нибудь уголок, забыть этот кошмар…
Хуже всего были гирлянды, вот что. Праздничные яркие гирлянды, развешанные по стенам и под потолком, самые разные – из разноцветных флажков, явно самодельные; бумажные с китайскими фонариками; елочные, весело мигающие лампочками… на стене напротив двери был криво повешен выцветший транспарант «Поздравляем с окончанием школы!»… Под транспарантом на простом деревянном столе стояло треснутое квадратное зеркало.
Я видела все это в какое-то мгновение, но и его хватило, чтобы запомнить.
Кровь на стенах – старая, запекшаяся, глубокого багрового, почти черного цвета. На гирляндах, на транспаранте, на полу, на чудовищного вида инструментах, в беспорядке разбросанных по помещению. Она была всюду, и только зеркало сияло идеальной чистотой, отражая свет десятка ламп в роскошной хрустальной люстре, висевшей под забрызганным кровью, покрытым трещинами потолком…
- Я вообще-то серьезно, – сказал Солнечный Мальчик, и я заметила, что у него подрагивают ухоженные длинные пальцы, нервно мявшие полу пиджака. – Не думаю, что… такое способствует хорошему самочувствию.… К тому же он тебя головой приложил.
- Твою мать, а, – Боунз вытащил пачку дешевых сигарет, чиркнул спичкой и прикурил. Поискал, куда бросить спичку, не нашел и бросил на пол. – Твою мать, до чего мы докатились! Вампир-кукловод в самом центре Города, и не просто кукловод – маньяк!
Меня передернуло. Мне не хотелось ничего об этом слышать! Мне хватило его заполненных тьмой глаз и чудовищного давления, господи, да еще немного этого давления, и я сама стала бы куклой или в лучшем случае слюнявой идиоткой с пустыми глазами! Я глотнула кофе и скривилась — вкус был отвратителен.
В приемной появился безопасник – незнакомый мне лейтенант, молодой, но с уже по-стариковски усталыми и потухшими глазами.
- Двенадцать, - глухо сказал он. – Насчитали останки двенадцати жертв.
Боунз выронил сигарету и уставился на него.
Двенадцать? Он привязывал их к стулу посреди комнаты и заставлял смотреть в зеркало, чтобы жертва видела… что? Что он делал с ними? Как долго все это продолжалось? Как долго они наблюдали за своей собственной смертью? Каково это – видеть, как тебя медленно режут на кусочки, или сдирают с тебя кожу, или тянут из тебя нервные окончания и сухожилия, видеть и не быть в состоянии умереть, или хотя бы потерять сознание!
Его объявили в розыск, – продолжал лейтенант. – Главы семей поставлены в известность, Ночной клан также оповещен. Думаю, этой твари недолго бегать.
Охренеть! - сказал со злостью Боунз. - Что это ещё такое творится в Городе? Да уж, невеселые времена... - он сплюнул и глубоко затянулся — невысокий, крепко сбитый мужчина лет сорока, с набрякшими веками и тусклыми маленькими глазами, этакий классический детектив, в дешевом, плохо сидящем черном костюме, нечищеных ботинках и с пачкой этих своих дешевых «Кассерадос». Боунз уже лет пятнадцать работал в службе безопасности Гильдии и был, по-моему, давно и прочно сдвинутым на всю катушку —ну  не представляла я, как можно человеку выдержать среди всех этих ужасов пятнадцать лет и при всём этом оставаться психически нормальным. Как я слышала, в Гильдию он попал из полиции — сам Трент счел полезным настырного молодого лейтенантика, рьяно взявшегося копать в деле, где трупов было выше головы, а вампиров и того больше. Он и теперь оставался всё тем же — злым, энергичным, неразборчивым в средствах и довольно-таки жестоким типом. Мне он не слишком нравился — уж больно дурная слава ходила о нём среди агентов Гильдии, к коим я имела честь принадлежать. Но при этом Боунз был человеком — и это автоматически делало его чуть более симпатичным в моих глазах.
     Санни, он же Санни-Бой, он же Солнечный Мальчик, был другим. Во-первых, он принадлежал к поколению совершенно иного времени — времени студенческих бунтов, перестрелок на улицах, летящих в имперские патрули и танки бутылок с бензином и прочих прелестей тайной войны. Санни тоже кидал бутылки в танки, спамил по Сети революционные воззвания, а когда шесть лет назад началась-таки большая заварушка, пошел на баррикады. Я так толком и не поняла, кем же он был, пока Город кипел и выплескивался через край мутными кровавыми волнами — то ли «зеленым дьяволом», то ли «лоу», то ли одним из бесчисленной орды юнцов, одержимых красивыми бреднями о свободе и переполненных агрессией. И все они, как правило, ничего не добились в итоге — кто-то погиб в уличных перестрелках, кто-то загнулся от дешевого кайфа и VR-имплантов с чёрного рынка, кто-то так и проведет остаток жизни в тюряге, а кто и банальнейше и совсем неблагородно пустил себе пулю в лоб, не в силах справиться с тем, что все их идеалы на самом деле и не были никому нужны. А вот Санни такой участи избежал, сумел поступить в университет, закончить его и вот вдруг совсем недавно оказался в оперативном отделе Гильдии. Что и сказать — невероятно высокий взлет для несовершеннолетнего террориста, в чьей голове была дикая мешанина из Че, неокоммунизма, анархии, экотеррора, антиглобализма и чертовой кучи прочего дерьма, на которое так богат человеческий мозг.
- Рэй, вали-ка ты домой, - отрывая меня от мыслей, сказал Боунз, и в голосе его была непривычная для него заботливость. – Паршиво выглядишь, подруга. А насчет этого… Можешь не волноваться. Просто выкини все из головы, окэй? Кстати, Гильдия списывает с тебя весь долг – ведь тебя по нашей вине сюда занесло.
- Ага, - сказала я, поднимаясь с дивана. – Спасибочки гильдмастеру Тренту передайте.А если бы меня укусил этот ублюдок, вы бы Лауре компенсацию за меня выплатили?! А мне цветочки на могилу и обитый бархатом гроб – чтобы удобнее лежалось до обращения?!
Боунз молча развел руками и отвернулся, выплюнув в угол окурок сигареты. Сунул руки в карманы и неторопливо направился к пустому дверному проёму. Ко мне поспешил Солнечный Мальчик, подхватил под локоть, тихо сказал:
- Не испаряйся попусту, Рэй. Сама ведь прекрасно знаешь – мы тут не причем. Давай я тебя до машины доведу.
- Ладно, Санни, - вздохнула я. – Все я прекрасно понимаю… Но тем не менее сволочная же ваша Гильдия!
Когда мы вышли на улицу, я вздрогнула – так жутко и нелепо выглядели все эти люди, все эти готы, бизнесмены с деловым видом, скучающие дамочки за рулем дорогих автомобилей, ведь они даже и не подозревали, что рядом с ними таилось чудовищное, темное, невыразимое зло… Мне вдруг стало холодно.
- Ладно, Санни, я сама дойду, - сказала я, высвобождая руку.
- Все нормально? – спросил он, глядя на меня с высоты своих ста девяноста сантиметров – широкоплечий молодой красавчик в светлом костюме, начищенных туфлях и безупречно подобранном галстуке. Его рыжая шевелюра горела в солнечных лучах.
- Нормально, - улыбнулась я. Он все-таки был хорошим парнем – Гильдия не успела еще его испортить. Он нравился мне куда больше Боунза.
- Эй, сходишь со мной поужинать? – Солнечный Мальчик подмигнул.
- Дай-ка подумать… Нет, - я подмигнула ему в ответ и пошла к парковке, потом обернулась. Санни стоял, сунув руки в карманы брюк, слегка наклонив голову, и, усмехаясь, смотрел мне вслед. Поймав мой взгляд, он крикнул:
-  Звони, если станет скучно! – и засмеялся, когда я показала ему средний палец.

Меня затрясло, едва я села в машину и захлопнула дверцу — затрясло так, что пальцы не могли вытряхнуть из пачки сигарету. В глазах поплыло, сердце заходилось в бешеной скачке; я судорожно вцепилась пальцами в обтянутый кожей руль и стиснула зубы, пытаясь выбросить из головы этот жуткий взгляд. Впервые в жизни я столкнулась с кукловодом — да ещё и с кукловодом-психопатом! Слов нет, Сумрак пугающ сам по себе; он жесток и мрачен, случайного человека он сминает и перемалывает; но Сумрак подчиняется выработанным совместно законам, он укладывается в привычные рамки, стараясь не переступать определенные границы, он... Это оборотная сторона Города; его тень, наша тень, наш второй, зловещий лик — но Сумрак цивилизован.
Изнанка же — преддверие ада. Это нечто совершенно иное, не имеющее ничего общего со словом «цивилизация»; обитатели Сумрака жили рядом с людьми на протяжении сотен и тысяч лет, но с Изнанки в наш мир приходят чудовища. И последствия, как правило, ужасают.
Я постепенно успокаивалась, даже сумела прикурить. Вообще я не курю, но иногда могу сделать несколько затяжек после стресса — вот как сейчас.
Сигарета была выдохшейся и имела горьковатый привкус; я раздавила её в пепельнице и включила двигатель. Навстречу в красно-синих всполохах мигалок и вое сирен пронеслись два длинных полицейских «санбёрда»; за ними фургон криминалистической экспертизы и напоследок — громадный чёрный джип службы безопасности «СДВ». Кавалерия спешила на поле брани.
Я бросила последний взгляд на злополучное здание, из которого уже выкатывали на носилках чёрные пластиковые мешки с телами, и тронулась с места, разворачиваясь с Индустриальной на Первую Кольцевую.
По определению Роберта Ресслера, серийное преступление — это многоэпизодные преступные деяния (количество эпизодов не меньше трёх), совершаемых одним субъектом по неочевидным мотивам, в ходе которых объектом посягательств оказывается человек, ранее не знакомый субъекту, а время между эпизодами убийств превышает интервал, необходимый для эмоционального охлаждения субъекта после совершения деяния. Ресслер знал, о чем говорил – он был специальным агентом ФБР. Он, собственно, и придумал термин «серийный убийца».
Как серийными убийцами становятся вампиры? Черт их знает, я никогда об этом не задумывалась. Что щелкает в их и без того больной голове, какой логикой они руководствуются? Господи, от одних мыслей об этом мне становилось жутко. Одно дело – зарегистрированные, официальные вампиры, которые спокойно живут среди людей, получают раз в месяц свою жертву и занимаются своими делами под присмотром своих семей и Ночного Клана, и совсем другое – когда появляются пришедшие с Изнанки.  Это – чудовища, для которых люди – еда и возможность поразвлечься, а другие вампиры – смертельные враги…
 На этот раз я поехала через центр – мне нужно было придти в себя перед тем, как оказаться дома… Столкновения с Изнанкой всегда выбивают меня из колеи, а уж с ее обитателями тем более – вряд ли найдется в мире хоть один человек, кто воспринимает такие встречи равнодушно…
На Площади Свободы, на парапете у статуи Командора сидела Спайдер – в своей излюбленной манере склонив голову к плечу и подобрав под себя скрещенные ноги — и что-то с увлечением читала. Сейчас она была в узких джинсах и яркой футболке, и меня передернуло. Все-таки было что-то в нашем Городе, что пугало меня еще больше, чем все эти вампиры, оборотни, маньяки, и это что-то выглядело, как невысокая молодая женщина с подстриженными в старомодное каре светлыми волосами… Говорят, изначально ее облик был более… анимешным, что ли. Вроде как создатели хотели, чтобы она нравилась людям, а потому делали ее больше похожей на подростка 14-15 лет с подчеркнуто милыми чертами лица. Не знаю, как кто, но я бы сошла с ума от ужаса, если бы увидела Спайдер такой. В моем представлении не вяжутся понятия «милый» и «искусственный интеллект». А уж взбешенная Спайдер – это точно нельзя назвать милым… С другой стороны, кто угодно придет в ярость, если будут покушаться на его жизнь. Когда Sun вздумала уничтожить Спайдер, корпорации довелось испытать на себе всю мощь своего творения. Спайдер была, грубо говоря, квантовым компьютером — последним словом в цифровых технологиях, её технические показатели зашкаливали все разумные пределы, её вычислительные мощности казались безграничными, а контролируемая инженерами Sun  матрица личности являлась воплощением мечты об ИИ. Но... очень скоро Sun с изумлением обнаружила, что её дитя обрело волю и отнюдь не желает выполнять функции пусть и весьма продвинутого, но всё же слуги. Корпорация решилась уничтожить Спайдер. В ответ Спайдер заблокировала доступ в свою серверную часть, отключила подачу в Город воды, газа и электричества,  в общем, устроила серьезнейший «блэкаут». Подождав сорок восемь часов, она выдвинула свои условия. Ничего особенного в её ультиматуме не было — она просто требовала, чтобы ее оставили в покое и дали заниматься тем, чем она хочет. Мэрии и совету директоров Sun деваться было некуда, и Город пошел на попятную. С тех пор Спайдер была предоставлена сама себе – она продолжала контролировать жизнеобеспечение и коммуникации Города, делая то, для чего и была создана, но теперь ее разум был самостоятелен, и большую часть своего времени она гуляла по Городу, беседовала с людьми и пропадала в библиотеках. Говорили, что ей безумно нравилось читать – старые книги, газеты, все, что было напечатано на бумаге…
Словно почувствовав мой взгляд, Спайдер обернулась и ее безмятежные лазоревые глаза уставились на меня. Я сглотнула, и по спине поползла ледяная струйка. Спайдер медленно улыбнулась и взмахнула рукой, а ее глаза словно разбирали меня на биты и байты информации, и я физически ощущала, какое безумное количество операций прощелкивает сейчас ее совершенный мозг, надежно скрытый в титановом убежище далеко отсюда, в недрах Sun, защищенных от любого вторжения…
Она отвернулась.
Вот объясните мне, как она может быть одновременно и здесь, и еще в сотне мест одновременно?! И какая из них настоящая, черт меня побери?!! И ведь это не клоны, нет у Спайдер клонов, да и у никого нет, потому что технологии клонирования не существует; и не голографические проекции – это все она, едина везде и всюду… Вампиры, говорите… Мда уж. Я включила двигатель и поспешила убраться от этой жуткой фигурки, такой маленькой и беззащитной посреди громадной бетонной площади с нависающими над ней монолитами зданий…
Нужно было ещё купить цветов, а уж лучшим местом для этого был пятачок около станции метро на Санлайт-бульвар. Там находился небольшой павильончик с великолепнейшим выбором всегда свежих и невероятно красивых цветов на любой вкус, и одному Господу ведомо, где выращивались эти восхитительные красавцы и красавицы.
Я прогулялась по площади, посматривая в расцветающее после ночного дождя небо, купила букет тюльпанов и сегодняшний «Курьер», а вернувшись к машине…
Упс.
Достать Рэй Накамуру, шоу продолжается, господа.
За то время, что меня не было, около моей машины припарковались две «тачки» - иного слова просто не подберешь. «Импреза» классической сине-желтой раскраски и черный «Марк-2» с огенными полосами по бортам, обе в модном «обвесе», неон, низкопрофильные шины, тонированные стекла, гремящая в салонах музыка – какой-то припопсованный рэйв или хаус. Припарковались по-наглому, передними колесами на тротуар, перекрыв моей машине всяческий выезд. А вот и экипажи – молодые парни в модных узких джинсах, модных остроносых туфлях, модных коротких куртках, шумные, веселые, руки в карманах... Ненавижу таких вот «хозяев жизни» - крутые подонки, проводящие жизнь в гламурных кабаках, за рулем своих навороченных авто, со своими напомаженными шлюшками в золоте... Наверняка у каждого папа – шишка в мэрии, или корпорации, или полиции, или еще где, неважно, главное – шишка.
Твою мать.
- Чуваки, ну и драндулет! – подойдя поближе, услышала я. – На таком говновозе, по ходу, еще Командор катался!
Педрильская тачка. И ездит, по ходу, педрила какой-нибудь! – раздался громкий ржач.
    Видимо, день был ещё недостаточно хренов. Видимо, он должен был стать совершенно хреновым. День, когда у моей подруги день рождения, день, когда я словно какой-то долбанный Ланселот продираюсь к ней, как к Святому Граалю, матьего, преодолевая все возможные и невозможные препятствия... Не хватит ли уже для одного дня?!
- Эй, ребята, освободите проезд, будьте добры! – внутренне начиная закипать от злости, попросила я.
Педрильская?! Ах вы, жлобы хреновы!
Ну да, согласна, что на фоне этих расфуфыренных сверкающих красоток в модных примочках моя машина выглядит просто колымагой какой-то, ободранной, облупленной… Я почувствовала укол совести – давно ведь надо и покрасить, и бампер помятый поменять, и стекло на левой передней фаре, да и ржавчина кое-где на корпусе… Но всё-таки!
- Ой, девушка, так это ваш тарантас?! – наигранно удивился один из них, покручивая брелок «Субару» в руках. – Как же это вы на такой развалюхе ездите?!
- А она не ездит, она на ней тащится, - глубокомысленно заметил другой. – А давайте мы вас прокатим! Честное слово, понравится!
- И еще захочется! – они снова заржали. – Девушка, мы вас приглашаем!
- Моя «развалюха», как вы выражаетесь, разделает ваши колымаги как два пальца об асфальт, - холодно заметила я. – Разрешите... – я открыла дверцу и хотела было сесть, но тут первый из них поймал меня за руку.
- Да-а вы что-оо... – протянул он. – Неужели хотите скоростью померяться? – и сделал попытку обнять меня за талию.
Клянусь всеблагими апостолами, он, наверное, очень удивился. И наверняка ему было очень больно – я, как знала, одела сегодня не кроссовки, а тяжелые «камелоты» с толстой ребристой подошвой. Нет, я не пнула ему туда, куда обычно пинают нахальных мужиков – я всего лишь наступила ему на ногу. Правда, наступила со всей силой – а обычная кожаная туфля в этом случае не спасает никак... Пока он прыгал на одной ноге и крыл матами все подряд, я обратилась к остальным, злясь все больше:
- Ну так что, хотите прокатиться?!
- Нихера ж себе! – удивленно сказал один. – Вот телки офигели!
- Да че, катнемся! Сама дура будет виновата! Тачку у ней заберем!
- Ништяк, пацаны! Э, ты, слышь, - это было адресовано уже мне, - короче, едем отсюда и до...
- До кладбища, - твердо сказала я. – Старый въезд на кладбище знаете? Вот там и финишируем.
- Ладно, заметано. Короче, от светофора, - парень с ключами от «Марка» показал на светофор у метро, - и до этого въезда. Проигрываешь – мы твой драндулет забираем. Если хоть кого из нас уделаешь – катись на все четыре стороны.
- Черта с два, - спокойно сказала я. – Хоть одного уделаю – делаю с его тачкой что хочу. Понятно?
Они, похоже, слегка ошалели от моей наглости. Впрочем, уверенности в победе у них было хоть отбавляй.
- Лады, - согласился хозяин «Марка». – Ну че, по местам? Старт со светофором!
Они попрыгали в свои «тачилы» - типчик из «Субару» все еще прихрамывал – и выехали к светофору.
Я завела двигатель и встала рядом с ними. Злость во мне так и бурлила, хотелось взять монтировку и раздолбать им их чертовы колымаги вдребезги.
А еще лучше взять револьвер и разнести им головы.
Ну, зря они все это затеяли! Пусть моя машинка на вид и неказиста...
Когда загорелся зеленый, я какое-то время еще помедлила. Полоса была чистой, как по заказу, только далеко впереди виднелся троллейбус.
Они стартовали хорошо, даже очень – в конце концов, у «Импрезы» движок на два с половиной литра и разгон до ста километров за пять с небольшим секунд, а у «Марка-2» - те же два с половиной литра и сотня за пять с половиной. Это важно, если за рулем грамотный водитель с хорошей реакцией. У этих парней с реакцией было все в порядке, только вот они не разглядели, что у меня за машина.
«Порше-959» даже со стандартным двигателем набирает сотню за четыре секунды, а если стоит фирменный шестицилиндровик объемом почти в три литра с двойным турбонаддувов – как у меня – то куда меньше чем за четыре, а его максимальная скорость превышает триста километров в час. Хм, как это было сказано в том журнале… Ведь по памяти процитирую, чёрт возьми! «Подвеска «Порше-959» позволяет регулировать дорожный просвет и имеет 3 фиксированных положения: 124 мм (спортивный режим), 150мм (промежуточный) и 175 мм. Плюс самый умный под этим солнцем полный привод, в обычном режиме распределяющий крутящий момент в пропорции 40:60 в пользу задней оси, но в случае необходимости способный перебросить назад до 80% момента, и 600 лошадиных сил под капотом. «Порше-959» по праву является самым технологичным и совершенным автомобилем 80-х: журнал Sports Car International назвал его лучшим спорткаром 80-х, а издание «Auto, Moto und Sport» считает его лучшим «Порше» всех времен» – в общем, через пару километров я уже подумывала, не сбросить ли немного скорость. Но всё-таки нужно привести мою машинку в порядок – ведь она не просто серийный автомобиль. Моя «Порше» была раллийной версией, выпущенной в количестве что-то около ста экземпляров. Так что надо бы уважить старушку, и я дала себе мысленный зарок исправиться перед ней как можно быстрее.
Парочка оболтусов маячила где-то сзади на самой грани видимости – я слегка притормозила, подпустив их ближе, затем снова оторвалась, опять притормозила - всю дорогу до кладбища я развлекалась.
К тому времени, когда они наконец добрались до старой кладбищенской дороги, я уже успела достать из ящика почту и перебирала конверты.
Вид молодчики имели растерянный и злой.
- Ну что? – миролюбиво спросила я. – Прокатились?
Они начали переглядываться.
- Ладно, - еще более миролюбиво сказала я. – Забирайте свои покатайки и валите отсюда. Нафиг мне ваши жестянки не сдались.
Они потоптались на месте – я наблюдала за ними с интересом, гадая, начнут бычить или нет, - но в итоге оказалось, что они все-таки умнее большинства себе подобных.
Хозяин «Импрезы» криво улыбнулся и выдавил:
- Ну, типа, ништяк все. Круто ты нас уделала. Ну че, сами виноваты... Че, пацаны, погнали до кабака какого-нибудь?..
Когда они уже расселись по машинам, «Импреза» все-таки не утерпел, и, опустив боковое стекло, спросил:
- Слышь... а че за тачка-то у тебя?
Я только улыбнулась и пожала плечами.
- А... ну понятно, - сказал он и дал газу.
Настроение улучшалось, а злость испарилась ещё где-то на середине этой нафиг мне не нужной гонки – но ведь нужно же было девушке как-то выпустить весь накопившийся с самого долбанного утра пар?
Я взяла с пассажирского сиденья коробку с револьвером и бумажный пакет с покупками из «Лучших товаров» и пошла к дому. Мысли мои постепенно переключались на дела сугубо хозяйственные, и, пока я шла по песчаной дорожке, обсаженной кустами жимолости, успела составить список предстоящих работ. Первым делом разгрести весь хлам на столах – и моем, и Лауры, разобрать вещи в стирку, убраться на кухне плюс переделать ещё кучу прочих мелких дел и делишек. Стоп, сначала надо разморозить мясо, почистить овощи и сделать тесто для вафель, а уже после всего убирать, а Лаура наверняка еще дрыхнет, так что все хлопоты валятся на мои плечи – да и нехорошо будет заставлять ее работать.
Вынуть из духовки пирог! Да, хорошо, что клубничным пирогом я еще вчера озаботилась. Пришлось, конечно, повозиться – кулинар из меня, честно говоря, тот еще. Как всегда в таких случаях, Интернет выручил – нашла на каком-то форуме рецепт, от которого все тамошние обитатели были в восторге. Извела почти три с половиной килограмма клубники, угробила с десяток яиц, кухня к полуночи выглядела так, словно там стадо вампиров пировало! Зато потом запах из духовки пошел просто обалденный, да и на вид получилось нечто шикарное – думаю, Лаура обрадуется, раз уж она от клубники без ума во всех видах…
У крыльца я едва не споткнулась о свернутые в трубку свежие газеты – «Утренняя звезда», «Тайный Город» и «Фантастические истории». Чтиво Лауры… Только она, похоже, способна переваривать подобную дрянь. Я, прижимая к груди пакет и коробку с подарками, подобрала газеты и открыла тяжелую дубовую дверь.
Все еще пахло выпечкой – аромат и впрямь был потрясающий.
Я свалила пакет с продуктами на столик в прихожей, туда же бросила газеты и, стащив ботинки, с коробкой в руках шагнула в гостиную, одновременно нашаривая на стене выключатель.
Вспыхнул свет.
Твою мать. 
На полу с унылым видом, морщась и помигивая заслезившимися глазами, сидел Мэйсон. Был он в своей вечной светлой кожаной куртке с кучей самых разных нашивок и значков, продранных на коленях джинсах и черной футболке «Фанат Линукса Торвальдса». Одну пятерню он запустил во всклокоченные волосы, в другой держал толстый томик по программированию. Руки заметно подрагивали.
- Привет, Мэйсон, - сказала я. – Какого хрена ты тут делаешь?
- Привет, - поднимая голову, сказал он. Торопливо поднялся, спрятал книгу за спину и, всё ещё морщась от яркого света протянул мне ладонь. Ну… хотя бы ладонь у него была чистая – чего нельзя было сказать об одежде. Опять, похоже, в каком-нибудь подъезде ночевал.
Ну да, небрит и помят – всё как обычно. Самый унылый похмельный придурок, какого только можно представить. Всеблагие святые, да скорее мир обрушится в тартарары и Изнанку, нежели Мэйсон перестанет походить на нечто среднее между пропитым насквозь бомжом и обдолбанным панком! При взгляде на Мэйсона хотелось то ли дать ему денег, то ли под задницу.
- Ого, - сказал он. – Ну и долбанный же у тебя видок! Тебя что, танком переехало?
- Гильдия, - коротко ответила я и поставила коробку на стол. – Так какого хрена ты здесь делаешь?
- Читаю, - сказал Мэйсон. – Ну, вообще-то я зашел к вам перехватить чего-нибудь на обед, но, - он понизил голос, - она выперла меня с кухни и велела сидеть здесь, сказала, что ты меня покормишь… Кстати, не будет двадцатки до понедельника?
- Будет, - машинально сказала я, вытаскивая из куртки кошелек. Мысли мои были заняты другим.
Ой-ей-ей. Лаура на кухне. Какого черта она делает на кухне?!
У меня возникло нехорошее предчувствие.
- Лаура, - не повышая голоса (она меня услышит, в этом я была уверена), спросила я, - что ты там делаешь?
- Я ем, - ответила она, появляясь в дверях гостиной. – А что?
Она была в черном халате с китайскими драконами и розовых пушистых тапочках- зайчиках – сочетание дикое и умиляющее, но мне сейчас было не до этого. В руках она держала тарелку с куском клубничного пирога, причем кусок этот явно был из середины.
- Твою мать! – рявкнула я. – Ты сожрала пирог?! Ты сожрала мой пирог?!!
Она посмотрела на меня, потом на тарелку.
- Ну, можно сказать, что сожрала, - с легким удивлением сказала она. – А что, с ним что-то не так? Мне он показался очень вкусным.
- Ты сожрала праздничный пирог! – заорала я. – Вот что не так!
- Ух ты, - заинтересовался Мэйсон. – Она сожрала праздничный пирог? Пирог на день рождения? Так вот зачем ты меня с кухни выперла – чтобы слопать его в одиночку!
- Праздничный?! – ей явно стало неудобно. На щеках вспыхнул румянец. – Ну, ты могла бы спрятать его… Я ведь не знала!
- Я спрятала его туда, где никто бы не нашел, кроме одной вечно голодной вампирши! – орала я. – Вот объясни, почему ты полезла не в холодильник, не в шкафы, не в микроволновку – а в духовку?!! Всеблагие святые, я полночи возилась с этим пирогом, в самую рань поперлась за подарками, потом получаю звонок из Гильдии, какой-то мудацкий вампир-кукловод бьет меня башкой об стену, потом я вижу лабораторию доктора Франкенштейна, а ты сожрала пирог?!! Вот, - я сунула ей в руки тюльпаны, - с днем рождения, дорогая! Подарки на столе, я в душ и спать!..
В общем, таким вот образом я разорялась и неизвестно сколько могла бы еще разоряться, но тут Лаура поступила неожиданно и очень просто.
Она уронила на пол букет и тарелку, шагнула вперед и обняла меня.
Я заткнулась на полуслове. Мэйсон жевал пирог, который он каким-то чудом умудрился подхватить. Тарелка разбилась.
Я почувствовала ее теплое дыхание, когда она тихо сказала мне в шею:
- Спасибо. Ты старалась ради меня… Прости.
Кровь словно взбесилась в венах, мне стало горячо, и закружилась голова. Я видела ее расширившиеся глаза, которые медленно заливала чернота. Я падала в эти бездонные ямы, и падение было долгим и мучительным, манившим болью и наслаждением…
- Эй! – бодро воскликнул Мэйсон. – Так что, отмечать-то будем?..

- Кукловод. – задумчиво сказала Лаура. Она сидела на краю стола, болтая ногами – всё ещё в этих своих чудовищных тапочках – и грызла солёную соломку, наблюдая, как я раскатываю тесто по доске.
- Умгу. – сказала я мрачно.
- Незарегистрированный  кукловод. Жуть, – сказала она, и голос её опасно понизился, да так, что по спине у меня пробежал озноб. Я оглянулась.
Она прищурилась, глаза потемнели – признак одного из двух: либо она возбуждена, либо злится. Ни то, ни другое ничего хорошего не предвещает, и я невольно измерила взглядом расстояние от кухонного стола до двери.
Лаура спрыгнула со стола и прошлась по кухне, сунув руки в карманы своих оливковых штанов-милитари. Тапочки еле слышно шлепали по паркету. Из гостиной доносилось треньканье неподключенной электрогитары – Мэйсон выпросил у Лауры разрешение поиграть на её инструменте, хотя бы и с выключенными колонками.
- Что это с тобой? – спросила я, пытаясь понять, в каком она настроении.
- Да всё в порядке. – сказала она, останавливаясь у окна – спиной ко мне, руки в карманах, плечи опущены, под тонкой камуфляжной футболкой вырисовываются лопатки, короткие чёрные волосы собраны в маленький хвостик. – В Городе появился незарегистрированный вампир, совершил двенадцать убийств, едва не прикончил мою подругу, едва не сделал из неё марионетку – да, всё в полном порядке.
Ой-ёй-ёй.
Всё-таки она злится – но не на меня, и это радует. Потому что, честно говоря, я не завидую тому, на кого выльется её гнев – неважно, человек ли то будет, вампир или дьявол собственной персоной. Лаура в ярости – это нечто ужасное.
- Я не понимаю, куда смотрит Гильдия, черти бы её подрали. – бурчала она, вновь усаживаясь на стол и вертя в пальцах соломку. – Нет, ну надо же – незарегистрированный вампир делает всё, что хочет, а его превосходительство гильдмастер Трент ни сном ни духом об этом! Этак скоро по улицам и демоны начнут разгуливать, и вообще!... – что вообще, она уточнять не стала, просто вдруг добавила неожиданно и коротко, словно припечатала. – Сука такая.
Я даже рот разинула от такого. Видать, крепко её зацепило, потому что грязно ругается она только в самом крайнем случае – воспитание такое, что ли. Хотя, какое, к чертям, воспитание? Откуда бы ему взяться? Всё её воспитание – лаборатории и экспериментальные полигоны «СДВ» да университетское окружение – не самое блещущее манерами, надо признать; ну и мое общество, естественно, а уж я ругаться могу по поводу и без повода. Так нет же, есть ведь в ней какой-то аристократизм… может, гены сказываются? Не знаю, от кого ей вампирский геном прививали, но, может, там сотни и сотни поколений какой-нибудь древней вампирячьей династии? Да на неё только посмотреть стоит, сразу порода чувствуется. Хотя опять же, откуда бы этой породе взяться?
- Да ладно, – как можно беспечнее сказала я. – Не убил ведь, да и не сделал он со мной ничего. Расслабься. Лучше бокалы достань и протри.
Она мягким движением буквально перетекла от стола к посудному шкафу, и я залюбовалась её грацией. Эта грация была во всём, что бы она не делала; я рядом с ней казалась неуклюжей и громоздкой, словно слон в посудной лавке.
Перетирая бокалы и разглядывая на свет их донышки, она продолжала бурчать и ворчать и вообще похожа была на сердито пыхтящую кошку, разве только шерсть не вздыблена. Она изливала свое недовольство Гильдией минут пятнадцать — всё то время, пока была занята с бокалами — и, клянусь святым Патриком, продолжала бы бухтеть ещё невесть сколько, если бы я не выперла её из кухни со стопокой тарелок в руках.
Иди. - сказала я. - Иди и займись делом, и хватит уже жужжать у меня над ухом что твой чёртов шмель!
    Боже. Послал же ты мне подарочек этакий... Я потащила из духовки пирог — наскоро облагороженный и приведенный в более-менее товарный вид, а в дверь грянул звонок.
 - Ну, понеслось. - сказала я себе самой. - Тут уж, знаете ли... Это вам не здесь. Отступать некуда.