Самое важное

Первая аксиома журналистики: К читателю обращайся
как к умному человеку, но не забывай,
что он идиот.
-Максим Звонарев

Patet omnibus veritas (Истина всем доступна)
-Латинская поговорка




=-=-




«Жизнь – дерьмо!» - написала она, но потом, вздохнув, конечно, стёрла.   Нельзя так начинать статью.
Людям нужно что-то весёлое, интересное, захватывающее... – и, может быть, потому как раз, что они понимают это самое: жизнь – дерьмо.   Знают, но хотят забыть. У некоторых получается... У неё не очень; другим она помогает, а себе помочь не может.  Может, объявиться какой-то помощник?.
«Да кто! – вспыхивала она при этой мысли, - Появиться...  Те, кто появляются, не помогают».  Нет, она, конечно, имела ввиду не мужчин – хотя именно они всё время лезли в голову, и по поводу, а чаще без.   «Прочь! – гнала их Маша. – Хоть тут дайте покой!..»  Они уходили, но возвращались – всё-таки скучно без них, если совсем, - хоть воображаемый, если от реальных пахнет сволочью.
Но иногда она думала о другом:  есть ли на свете человек, который всё знает?  Нет, не учёный какой, не большой интеллектуал, с головой, набитой какими-то названиями, определниями, никому не нужными цифрами.. – но вот такой, чтоб знал именно о жизни...  Мудрец.  Есть ли?
При слове  ;мудрец; в уме возникали образы разной степени архаичности – то китайский дедок с седой бородкой и посохом, то Сократ из детской энциклопедии  (которую она ещё в десять лет проштудировала насквозь).  Ну,  по поводу этих не принято спорить, пускай они остаются мудрецами – но нам-то какое дело!  С ними уже не поговоришь...
«Вот бы взять интервью у Сократа!.. – хихикала про себя Маша. – Или у Конфуция... Что бы он сказал?»  Но образ ломался из-за конфликта времён и пространственных различий: о чём бы сказал – о нашем? о том, что сейчас, здесь?  Или о своём?.  «О вашем мы уже слыхали, спасибо. Тома пыляться на полках. Вот бы сегодняшнего, современного мудреца..»   Понятия эти вязались слабо, и она обычно думала об этом недолго – но всё-таки само представление щекотало её своей драгоценной танственностью:  человек, который знает ВСЁ...
А статью, между тем, надо было начать.  Да нет же – и закончить. ..И сдать, и вздохнуть легко, и...  Потом опять.  Заново: новая тема, новые люди, те же слова.  Как ей всё это раньше нравилось априори, интриговало – «Вот чем надо заниматься!» - была уверена молодая и пылкая.  Ну что ж, не так много времени – а пыл (пыль?.) как ветром сдуло – одна усталость, раздражение; люди – неинтересные, однообразные, темы – плоские, пустые: с кем да как... Тьфу!  А Галина (зам редактора) всё капает раз за разом:  «Вы повеселее, Машенька! Что-то вас в последнее время на черноту потянуло...» 
Да ну тебя!
-Я же не актриса, чтобы улыбаться толпе.. Когда мне, на самом деле, плохо! – говорила она зеркалу. Очень убедительно.
-Или актриса?..
Правды давно не стало в её словах, и она неосознанно мстила, акцентируя внимание на самых грязных моментах – вот она, дескать, правда!  Но кому - кому ты это пишешь, пытаешся доказать?!! Ты хотела говорить людям  ВСЮ правду, а теперь – сама же запутавшись, перестав отличать её от лжи (всё только слова),  кропаешь чёрт те что, прости Господи!.
А ведь это трагедия для журналиста – понять, что он не знает, где правда. Всё-таки ты не повествовательный робот и должна склоняться к какой-то стороне... – или нет?  Все говорят: «объективность», ты должен быть НАД событием – но сами же, так или иначе, поддерживают кого-то, что-то одно..  А ей надоело!
Что именно?  И эти темы, которые её совершенно не интересуют, и люди, которые так блестят с экранов, журналов и газет, а на деле оказываются такими отталкивающими, что общество рыночного грузчика, право,  лучше, чем компания этих «звёзд»; или бывает внешне сама приятность и обходительность, а внутри либо «царь», либо псих.
-Ох нет! – говорила она однажды своей подруге и коллеге Фросе. –Был бы у меня свой журнал, такого бы там не было: ни одной этой рожи противной! И никакой жестокости, никакого лишнего блеска... и развратных задниц... и рекламы дурацкой..
-Ничего,  - подытожила Фрося.
-Ну почему? – не совсем уверенно возражала Маша... В самом деле: что бы там было?
-И кто бы его покупал? – добавляла к её сомнениям Фрося.
Да, да – люди.  Когда вспоминаешь о них, всё рушиться к чёртовой маме. Для них всё надо делать, для кого же ещё? А они просят того же смешного, интересного, пикантного;...
«Жизнь – дерьмо!» - написала она.  Чем не начало для правдивой статьи?..


   -------------------------


 А вот и новое задание – очень интересное.  Точней, оно могло бы показаться интересным ей 15 лет назад, совсем девочке – только пришедшей в газету с чистым блокнотом на изготове (одним в запасе; новенькой блестящей рукчкой (тремя в запасе!)), - но не ей теперешней, знающей, что на самом деле скрывается за этими интригующими, поразительно вылощенными вещами. Как правило, всё до боли пошло, до затёртости обычно – ничего, кажется, уже в этом мире не происходит высокого, прекрасного.. а может, и то, что мы привыкли считать высоким (примеры из прошлого...), - не более, чем такая же раздутая кем-то обычность, к тому же из отдаления лет и веков теперь ничего не разглядишь – всё больше выдумка, замешанная на общей «правде».
Кто-то плюнул на дорогу...  но при определённом взгляде, прищуре глаз, если поймать свет и, конечно, подретушировать воображением (алмаз! чтоб мне пропасть)...  И, уходя, ты всё меньше помнишь о том, что видел; в уме выдуманный образ, а,  прикидывая, как ты расскажешь об этом одному или нескольким человекам... остаток правды безжалостно корёжится в угоду повествованию и вряд ли уже остаётся собой. И вот что мы слышим, читаем: «На дороге лежал алмаз! (ах, этот восклицательный знак – воплощение сенсации). Неизвестно откуда появившийся и так таинственно исчезнувший...» И пошло: слухи, восторги, теории... – кому интересна правда?  За теми же газетами прячутся от неё; она такая, как есть, над ней не надо очень-то думать, её не надо обсуждать, а когда передаешь её другому, она остаётся на месте (непостоянная и неподвижная), - статья же, любая сплетня – начало увлекательнейшего процесса... По крайней мере, точно: она отвлечёт от вездесущих плевков описанием прекрасных и возмутительных алмазов!..
В новом задании (из которого предстояло сделать замечательную... ну,  хотя бы «читабельную» статью) фигурировали трое известных личностей, время от времени появлявшихся на страницах изданий, - как правило, по отдельности, а теперь вот сошлись: певец, политик и магнат. Конечно, это стоило внимания. Что могло их свести? Многое, пожалуй... – но предположивший: «женщина» - прав. К тому же, судя по всему, совсем посторонняя...
Дело началось в ресторане; точнее когда все трое, будучи уже знакомы или познакомившись только там, вышли на улицу курить и говорили о чём-то. Известный лично только главному редактору информатор вёл наблюдение за ними из подворотни на другой стороне улицы. «Все трое в костюмах, пиджаки полурастёгнутые – стоят курят; с жестами говорят о чём-то, смеются, - значилось дословно в доносе. И далее: - Спор сделался совсем горячим.  Один (магнат) размахивал руками, громко смеялся и можно было уловить слова: ;Мне это ничего не стоит, хоть сейчас!;  Политик только отмахивался, крича, кажется: ;Слабак!;, а певец пытался их примирить и что-то весело предлагал..»
Потом появилась женщина. Обычная прохожая, шедшая, по обстоятельному докладу наблюдателя, слева направо («в платье и с светлой сумкой») – прошла мимо них и привлекла их внимание, а скорее попала как раз в ситуацию их спора, став невольно его объектом и – будущим воплощением.
«Не долго думая, - писал шпик, - они пошли за нею».  Конечно, точно установить цель не представлялось возможным, но, учитывая, что ситуацию возникла не у портового кабака и сами участники... – читая,  думала Маша, не смотря ни на что ещё верящая иногда в людей.  Хотя всё может быть.
Процессия прошла почти целый квартал – куда-то направляющаяся девушка, за нею, не спеша, но неуклонно, засунув руки в карманы брюк (певец – в задние карманы джинсов), герои, может быть, того самого журанала, который торчал у неё из сумки; замыкал невидимый (и себе?.) преследователь, то перебегающий между афишными тумбами, то выглядывающий из-за угла, и отмечающий самые разные детали, не зная какие из них окажутся более полезны для прессы.  Они ушли с центральных ярких улиц (было около половины 11-го вечера) и девушка наконец заметила, что эти трое щеголей не просто идут туда же, что и она, - а идут за ней! При свете дня она бы вряд ли их испугалась (может, и автограф попросила), наверно, это и не произошло бы при свете дня, - но тем вечером... Она оглянулась несколько раз. Наконец - может быть, решив, что трое – это всё-таки слишком.., - пошла быстрее. 
Но они не отставали.
«Расстояние сохранялось одинаковое, - утачнивал информатор, - а когда свернули на А-танскую, начало сокращаться. Неизвестная побежала (;в сумке что-то звенело; – подчеркнуто), трое наших знакомых (взрыв неформальной фамильярности), уже ничем не смущаясь, побежали тоже...»
Опуская все лишние подробности, которыми ещё изобиловал отчёт, история завершилась так: девушка забежала в какой-то дворик,  и, то ли не видя никакого выхода оттуда, то ли уже вполне в отчаянии, вбежала в первый на своём пути подъезд (оказавшийся, к счастью, открытым). Трое ослеплённых решительностью направились туда же, подошли к двери – но тут перед ними на пороге в освещении света с лестничной площадки (там где-то исчезла девушка) появился ещё один участник.
«Все остановились. Это был старик... впрочем, может, он был и не очень стар» (единственная неопределённость в тексте). Они постояли – веселящиеся разгорячённые знаменитости, конечно, хотели закончить свою погоню и получить объект (недаром же столько шли!. а потом и бежали), или определить, чем кончится спор... Но старик что-то сказал им – совсем немного, – и, постояв ещё несколько секунд  («двое опустили голову, третий наоборот поднял к небу – было немного облачно, но звёздно»), «герои» пошли прочь. Когда они скрылись, наблюдатель (слившийся с одной из стен двора), рассудил, что не надо следовать за ними, а остаться и посмотреть не выйдет ли девушка. Она вышла, видимо, поблагодарила спасителя, он кивнул ей в ответ, показал другой выход из двора и потом скрылся в освещённом ярко подъезде.
Вот и всё: отчёт на десяти страницах. Вручен ей редактором как «особая тема» - ;ты же любишь такое; покажи народу, кто на самом деле их любимцы!.. И ничего не бойся, сошлёмся на анонимный источник;.
А она подумала:  «И, конечно, все поверят!.. А ;анонимный источник; значит – просто выдумка. Очередная «утка», только, может, более дерзкая, не совсем понятная по изощрённости, но вряд ли из-за этого могущая стать ;правдой;...»  И что редактор себе думает - ведь только придут требовать опровержения, а то ещё до суда дойдёт, чего доброго. «Анонимный источник» вряд ли пострадает, а отвечать, скорей всего, ей.
-Ты такое любишь, - недовольно кривляла Маша редактора; однако ей и в самом деле хотелось бы сделать эту статью, представить этих М., Г., и Д. в другом свете (не алмаз, друзья, - плевок!! что скажете?) А ещё ей очень хотелось знать, что такого сказал им этот старик, что это так сразу подействовало..
Интерес и наработанная за годы профессиональная увлечённось взяли верх, и, забыв о возможности судов и дальнейших склок, она влилась в это дело...


----------------------------------


 -Добрый день, - сверкнула  профессиоанльной расположенностью с порога. – Я могу задать вам несколько вопросов?  Это не займёт...
 Однако, оказалось, её улыбка и приятный голос – совсем не то, что тут нужно. Старик взглянул на неё и закрыл дверь перед самым носом.
Не то чтобы такого с ней не бывало раньше... – но то были артисты, политики, по крайней мере их прислуга – а тут... Какой-то пенсионер!  Конечно, она не ушла, а позвонила во второй раз. Прошло примерно столько же времени, прибилизились шаги и дверь так же открылась. Старик смотрел на неё будто в первый раз...

 -------------------------


 -Не позволите ль войти? – вдруг сама для себя неожиданно дерзнула она.
 -Заходи, - ещё неожиданней сказал старик (и это перекрыло даже обращение на «ты», о котором обычно договариваются..) Он пропустил её и она зашла в убогую и чистую квартиру...
 Эти бедность и чистота были два основных качества, она отметила их сразу же, и уже ничего другого не могла отметить – только то же самое с другими названиями: вместо убогости – скромность, вместо чистоты - порядок и т.д. Пройдя, она села на стул в единственной комнате, который, странное дело, не скрипнул, чего она ждала, и даже не зашатался под ней. Хозяин сел по другую сторону круглого накрытого скатертью (нуждающейся в стирке) стола на такой же стул и смотрел на неё – как говориться, без выражения...
 Да, именно, его лицо, его взгляд были ни о чём, ничего не выражали – и ей не к чему было прицепиться, не было того, с чем она могла бы взаимодействовать и на что могла бы откликаться, а начинать так сразу о деле... даже для неё с её хваткой было неловко.  Или только теперь?
-Чистенько тут у вас, - сказала она, улыбнувшись, оглядев для вида ешё раз аппартамент. Ей в самом деле тут чем-то нравилось; не обстановка, конечно, да и чистота, в общем, обычное дело (хотя для существа мужского пола, живущего водиночку – а больше тут точно никто не обитал, - это уже уважительное качество) – нет, не этим, а какой-то особой наполненностью, как сказала бы одна её знакомая, биоэнергией, ;положительными вибрациями;. Да, вибрации положительные – очень спокойно, светло как-то становится на душе...
 Старик молчал.
 Она поняла, что он не любитель церемоний и решилась перейти к своему вопросу.
-Вопрос, - так и начала она. – Вы не возражаете против диктофона?
 Пожилой хозяин очень отчётливо покачал головой. Что ж, хорошо, не возражаем... – она достала из сумки, включила, наверно в тысячный раз: обычный щелчёк.. и она сама будто включилась вместе с маленьким тихо зажужжавшим апаратом..
-Вы, может быть, помните (даже голос её переменился – настоящая автоматическая журналистка), вечер пятнадцатого числа, т.е. позавчера. Что вы можете припомнить? Ладно, я вам сразу скажу, и вы уже, наверно, дагадались: меня интересует тот эпизод с девушкой и тремя преследовавшими её мужчинами. Вы наверно должны помнить: девушка была порядочно напугана, мужчины были хорошо одеты и навеселе.. Скажите, мне бы только хотелось узнать, что...
-Ничего не скажу, - вдруг произнёс старик, и хоть негромко, но так внезапно и отчётливо, что её механизм (нет, не диктофон) внезапно отключился.
-Почему? – спросила она другим голосом.
-Это вас не касается, - сказал старик.
-Ну это... спорный вопрос! – заскрежетала и начала набирать ход другая программа. – Эти мужчины, видите ли, довольно известны. И среди людей о них сложилось, я бы сказала, довольно светлое мнение. Ну вот – мы пытаемся открыть правду – всем...
-А по-моему вы пытаетесь привлечь читателей сенсацией, - довольно разумно сказал собеседник, и в первый раз что-то похожее на улыбку пробежало по его лицу.
Она посмотрела на него по-другому.., но, кажется, с этим человеком нельзя быть ни в чём уверенным: вот он и такой, и этакий теперь... И что она, собственно, делает здесь, с этим лукавым долгожителем (сколько ему лет, интересно?.) – у неё дел по горло, столько важного, две незаконченных статьи, одну завтра сдавать... Нет. Этот материал можно, конечно, было написать и в обход расследуемого ею теперь обстоятельства, но.. Она должна это завершить, узнать!.. –  должна выявить это недостающее звено. Кроме того, этот дедушка чем-то интриговал и внушал приятные ощущения, даже не смотря на несговорчивость (ну это до поры). «Надо-ка с ним поговорить... – как альпинист, случайно увидевший на пути гору и остановившийся, полностью поглощённый спортивным азартом. – Что же ты за штука?..»
-Да, - согласилась она с предположением, - сенсация... Это тоже немаловажно. Это, как яркий окрас у некоторых пернатых и ещё насекомых – он привлекает, но... суть-то в другом!
-В чём?
«Неужели ему интересно? Что-то не похоже..»
-В том, чтобы донести до людей правду!..
-Ха-хаха! – рассмеялся вдруг старик (и её будто обдало волной этого этого хохота: мощной, щекочущей... У неё даже голова перестала болеть – правда, заметила она это потом, позже) .
-Что же смешного? – поинтересовалась Маша.
-А вы не видите? – он спокойно улыбался.
-Не вижу..
-«Правда», - сказал он.
-Что «правда»?
Он помолчал, смотря на неё искрящимися глазами..
-О какой ;правде; вы говорите?
-Послушайте, - она немного растерялась, - это уже похоже на философскую дискуссию.  Правда – это то, что было на самом деле...
-Было??!
-Да.
-Ничего не скажу, - заключил старик и, в самом деле, больше уже не сказал ни слова. Даже не попрощался, выпроваживая её за дверь...



------------------------------

 Тем вечером она несколько раз прослушала записанный на плёнку разговор... Дело уже почти не интересовало её, тем более, что тут о нём не было и слова, - но что-то новое, задевшее её за живое.. Каждый раз, слушая, она чувствовала себя немного иначе. Особенно поражал снова и снова этот смех; и слова тоже – не сами по себе, как в интеллектуальной беседе, когда выкрикнешь: «Да что вы говорите! И какие же у вас аргументы в пользу этого?..» – но вот в голосе, в самой интонации содержащееся  нечто...
Ну а слова что? «Правда» - что он нашёл, почему он рассмеялся? Странный, однако.  Необычный человек..
А потом к ней опять стало стучаться дело... Сокровенное, которое будто было выбито этим разговором от пыли, не хотело уходить, уступать место сухой структуре с грифом «надо»... – но сразу же стал виден воодушевляющий компромисс. Ну конечно: она просто обязана пойти к нему снова.!

Следующий день забрал её целиком, а утром 19-го она стояла перед той же дверью (кстати тоже номером 19) и – нервничала?!. С какой радости?
С какой, с какой.. – она нажала на звонок (всегда действием укрощала лишние вопросы и мысли). Шаги приблизились (сердце её забилось чаще) – но дверь не открылась.  Вместо того нечто странное: стук раздался с той стороны...
Она даже не поверила.. Стук повторился. Кажется, что-то требовалось от неё – и что можно было, кроме как сказать: «Да-да!»?..
Тишина.
..Она постояла немного и, повернувшись, ушла.

 ---------------------------

 Ещё дважды она приходила туда.
 -И их это тоже не касается, - сказал он ей в первый раз из этих двух.
 И это было самое начало разговора, - она присела рядом на лавочку у подъезда, где он в этот раз встречал её, и ждала, глядя на него с робостью, - она знала, чТо она могла бы сказать здесь, но теперь не была уверена ни в чём.
Эти два дня с последнего (неудачного?..) сюда прихода  она промаялась. То то, то это; какие-то мысли, порывы... Хотелось всё бросить и уехать, уехать очень далеко!. В следующую минуту хотелось залезть в какой-то тёмный угол, спрятаться от всех и, главное, от себя – вот мы и тут, в укромной комнате, а там снаружи разгуливает, не видя, ты-другая, проблемная: рыщет, вынюхивает, но не находит, за кого уцепиться... Ещё она читала книги, ещё курила (хотя два года уже, как бросила),  была также мысль напиться – и она наконец спросиа себя:
«Неужели это всё из-за него?!. Вот и шумное дело – только, кажется тебя раскрыли, вывели на чистую воду, а не ты, как всегда, триумфально... (И не пряталась ли ты в работе своей, желая всем и себе доказать, что ты чиста – и несёшь этот свет в массы?..)»
-Больше не пойду туда, - решила она, вкручивая дурно пахнущую пробку назад в бутылку на кухне. – Статья и без этого обойдётся... а, если и присочинить надо будет, то.., то что ж тут такого – нам не привыкать!..
А потом, постояв с минуту, заключила: - Не будет никакой статьи!

..Человек (да, пожилой, ну и что?.) смотрел на неё внимательно, своим светлым, чуть-чуть лукавым теперь взглядом. Она не знала, что сделать, и нужно ли вообще... И всё-таки сказала:
-Людям надо знать об их кумирах... О тех, кого они избирают для подражания, для руководства над собой. Конечно, им хочется видеть светлый образ!. – но некоторые считают своим долгом открыть правду. И разве это не достойно, разве...
-Это оправдание, - улыбнулся ласково. Кажется, сегодня он был более, чем в другие разы настроен на разговор.  Или она – была по-другому настроена..?
-Ты оправдываешь свою мелкую, как пересохший ручей, жизнь этим. Кому эта правда что-то дала? что она, прежде всего, дала  ТЕБЕ?..
Маша молчит. Есть и порывы сказать, и мысли.. – с другим человеком она бы уже начала рьяно доказывать, выдвигая самые разумные доводы, разя ими и непримиримым взглядом наповал, а тут... Мысль вспыхивала – и тут же утопала, как нечто совсем неважное, в этой уверенности, в спокойном свете, идущем от него..
Человек ещё что-то говорил – она после не могла вспомнить ни слова; только чувство полного разгрома и, как ни парадоксально, связанное с этим, зарождающееся глубоко внутри облегчение...
На следующий день главный сказал:
-Мария, я, кажется, ошибся в тебе... Или нет? Ну, скажи хоть слово.! Такой материал! – если мы и в этом номере его не напечатаем, он потеряет актуальность; скажут: "Мало того, что выдумали, так ещё и про чёрт знает когда!"  Людям давай свежее мясо, Мария, - зачем им окоченелый труп?! ..И что ты там так возишься долго, не пойму!..
И она вдруг сама прониклась:  да что это такое – развезло, да?? Может, это гипнотизёр какой-то, а скорей всего у тебя очередной раз эта сентиментальность, переходящая в депрессию. Та-ак, а ну вперёд! диктофон не забыла?.


-----------------------------

 -Открыто, - донёсся голос.
Она слегка нажала на дверь и вошла (внутренне скрепляясь, готовясь (и сама понимая, что глупо это)). Старик сидел на том же стуле и, отвернувшись, смотрел в окно. Она села на "свой" стул. Напрягшись, говоря себе, что надо спросить, взять ситуацию в свои ру...
-Только один вопрос, - сказал хозяин квартиры. – Я отвечу на любой один твой вопрос, а после уже не будем разговаривать. Один.
Сердце её метнулось... – а ум сдержал.
Можно было спросить всё, что угодно – о сути бытия, о том, почему я маюсь и страдаю, о несправделивости в мире (что всегда в глубине души её беспокоило) – он ответил бы!.  и, возможно, это в самом деле был бы ОТВЕТ..   Но ум сказал: «Что с тобой? Это просто пенсионер, что он тебе скажет об этом?.. Но, кажется, он действительно готов говорить, так что давай, о деле!»
-Что произошло тем вечером, - проговорила она отчётливо, сосредоточенно. – Когда девушка вбежала в подъезд и, видимо, случайно позвонила в дверь этой квартиры.? Что вы сказали им, тем троим? Почему они сразу же ушли?
...И уже ей стало очень плохо, когда она всё это выговорила, - захотелось закрыть глаза, расплакаться, что-то ещё..
Старик спокойно ответил:
-Да, она позвонила.  Она плакала и говорила неразборчиво, быстро: «Там, какие-то!..»  Я впустил её внутрь, а сам вышел. Это были три человека, мужчины. Я сказал им: «Это моя внучка. Бедняжка больна СПИДом, ей не так много осталось – оставте её в покое».  Вот и всё, что я сказал. Первое, что пришло в голову - но они поверили.
Он замолчал и продолжал смотреть в окно, за которым ветер гнал облака...
Встав, журналистка пошла к выходу. Ещё одна глупость: на пороге комнаты она обернулась и сказала «Спасибо» (он только слегка повернул голову – неужели улыбался!?.)
Вышла на улицу, сама посмотрела вверх...


Статья называлась "Ненужная правда" и всё же начиналась словами: «Жизнь часто кажется дерьмом...»,  и дальше:  «...но иногда что-то мелькнёт в ней – всего лишь проблеск, мгновение... Но ты уже не можешь быть таким, как прежде. Мы – слабые, глупые люди – что мы можем знать, о чём мы можем сказать друг другу? Даже правда всегда – так называемая, и кому она такая нужна?!  Вот хотя бы такая история...»
Ей стоило большого труда убедить редактора утвердить статью именно в таком виде, с множеством лирических отступлений, каких-то философских вставок, сбивающих акцент с «жареного»... – вот так, без единого исправления. Он всегда соглашался печатать жестокость, любые интимные подробности (это называлось "реализм в изображении жизни") – но что ЭТО???.
-Я знаю, поверь мне, так надо! – увещевала она. – По крайней мере один раз доверься мне, или... сделай мне такой подарок. Я должна была эта написать!..
В последнем предожении чувствовалась грусть: «Для той девушки всё закончилось довольно хорошо...» 
И, когда она перечитывала его, уже напечатынным в журнале, ей вдруг вспомнилась улыбка старика, когда он последний раз посмотрел на неё...  Неужели не в последний раз... неужели он всё так же приймет её?... ждёт её..?. Неужели и для неё всё закончиться.. МОЖЕТ закончиться действительно хорошо? 
Она бросила журнал со своей, может быть, лучшей статьёй куда-то в сторону дивана... – она уже знала, куда ей непременно и сейчас же нужно пойти!.











        ----------------  -- - - ---------------- --- --- - -- - -  --- - -- - -- - -  -- ---   -- -