Профессор Шмулевич и мужское рукоделье

   

   Дачным погожим утром профессор Виктор Шмулевич решил приступить к починке садовой скамейки.
   Собственно говоря, задачу эту поставила профессорская жена Марфа еще прошлой осенью, но у Виктора никак не доходили руки до разработки конструкторской документации, составления технико-экономического обоснования работ и, собственно, сметы.
   За зиму, однако, Виктор управился и, после утверждения супругою всех нужных бумаг, приступил к делу.
  Шмулевич полчаса переносил из дома в сад купленный весною целевым назначением сложный инструмент: аккумуляторный гайковёрт, болгарку, мощные кусачики с телескопическими ручками, которыми можно перекусить опору электропередачи, дрель, топор, фомку и прочий шанцевый и не очень инструмент.
  Взглянув на небо, профессор натянул новые нитяные перчатки с резиновыми пупырышками на рабочей части и начал ремонт.
  К обеденному перерыву Шмулевич продвинулся далеко: опрокинул скамейку вниз головою и начал детальное обследование поврежденных частей.
   Ровно в четырнадцать часов Марфа позвала его обедать. На обед был борщ, фаршированная рыба, овощной салат и чай с бубликами. После обеда, по заведённому обычаю, профессор прилёг на часок, чтобы восстановить потраченные силы.
   Когда наступили сумерки, Виктор Шмулевич отёр трудовой пот с чела и оглядел поле битвы.
  Там, кверху чугунными ногами, лежала скамейка, а рядом с нею валялась поврежденная перекладина, удаленная профессором.
   Еще три прогнившие перекладины ждали своего часа.
  Час наступил через неделю, потому что на следующее утро у профессора от перенапряжения случился гипертонический криз.
  Но, как гласит народная мудрость, беда одна не ходит.
  Когда Виктор Шмулевич нагнулся за гвоздиком, у него сделался прострел в районе крестца.
  - Марфа, мне больно! - во весь голос застонал профессор.
  - Потерпи, дружочек, сейчас я тебя смажу...- увещевала мужа Марфа. Но Виктор продолжал жаловаться так громко, что о его беде узнала вся улица дачного поселка.
   На следующий день Марфа вызвала знакомого врача.
  Тот посоветовал уколы и мази.
  Мазать было кому, а вот колоть - нет.
  Но Марфа нашла выход: она изучила механизм внутримышечных инъекций посредством медицинской энциклопедии, с которой не расставалась с того дня, как вышла замуж и, следуя советам мудрой книги, решительно вонзила шприц объемом в пять кубических сантиметров, наполненный дозой мовалиса, в филей мужа.
   Лучше бы она сначала потренировалась на кошке Лукерье, потому что шприц попал аккурат в нервный узел и профессор Шмулевич для начала потерял сознание от боли, а когда вернулся в этот мир, то оказалось, что радикулит прошел, но правая нога отнялась.
   Полупарализованного Шмулевича увезли в клинику, где он восстановился к концу августа, аккурат к началу нового учебного года.
   Осенью, приехав на дачу, чтобы снять урожай яблок, профессорская чета единодушно решила, что скамейку следует выбросить, как предмет, приносящий несчастье.
   За бутылку водки сосед Женька Жмуриков, пьяница и прощелыга, в течение пятнадцати минут разобрал злополучную садовую мебель и отнес останки скамейки на помойку.
   А вечером, когда Шмулевичи уехали, Жмуриков забрал чугунный остов скамьи с помойки и через сутки попивал портвейное вино с приятелем Лёхой на новенькой, еще пахнущей смолой, дачной скамье, которую поставил недалеко от своего сортира.
   Жена Жмурикова, будучи довольна халявным приобретением, даже не стала ругаться в сторону пирующих.