Прокуратура

1. Здание прокуратуры, и вокруг прилегающий дворик.
2. Дворцовый комплекс ЦК Компартии Туркмении.
3. Длинное строение, с дальнего торца которого мы иногда питались в студенческой столовой.
4. Перекрёсток пр. Ленина – ул. Атабаева, г Ашхабада. Ниже перекрёстка 1-й военный городок.
5. Улица Коммунистическая.


Приближавшаяся календарная весна полосонула спокойное течение службы новой вехой, хоть и не предвещало попутное событие непреодолимой черноты. В общем, не было печали – черти накачали! Правда, поразмыслишь: без чёрных полос не узнаешь, были ли белые, наоборот та же формула! Как оказалось в последующем, недолгая кампания накрыла мою белую полосу лишь слегка затемнённой вставкой...

Второй половиной дня двадцать девятого февраля Котов довёл до меня предписание командования батальона, о принятии которого сам узнал в последний момент, казалось:

– Завтра откомандировываешься в прокуратуру!

– Тыщ старший прапщик, инструмент с собой брать? – не веря своему «счастью», пытаюсь выведать большее.

– Не бери. Приедешь, если возникнет необходимость.

– То есть как? Что без инструмента там делать? – удивление не очертило границ дозволенного, так как я вполне серьёзно не понимал, зачем прокуратуре ремонтник радиоаппаратуры без вспомогательных средств устранения неполадок.

– Командируешься для дальнейшей службы, ремонтом по мере поступления задач будешь заниматься! – командир ошарашил новостью, казавшейся крайне удручающей.

– За что мне такая радость подвалила? – спрашивал вслух, а мозгами искал нужные слова, кои могли деликатно показать внутреннее состояние, осознаваемое как «ну и с какого хрена мне радоваться, дорогой товарищ командир?»

– Пёс знает, чем подсластил. На твою кандидатуру замполит зуб точил, а за что вспоминай сам! – назвав первопричину, Александр Васильевич заткнул любую возможность задавания ненужных вопросов.

– Как надолго тоже ко псу? – не унимался боец невидимого фронта, будущий прокурорский служака, так сказать.

– Неизвестно. Скоро я вообще отчаливаю до Европы и моё мнение теперь слушают затылком!

Старший прапорщик Котов (третью рядную звёздочку на погон шеф обмывал осенью 1987 года) жил ожиданием перевода на другое место службы. В ближайшие месяцы он переводился в Германию, ходили слухи – всё якобы оговорено и подписано, поэтому непредсказуемый Кузнецов мало обращал внимания на служебные потребности командира ремонтного взвода.

Почему ремонтник попадал под раздачу – непонятно. Полугодием раньше здесь ошивался Вася Микуланинец, ушедший на дембель осенью, а так как свято место пусто не бывает – выбран был почему-то экий грешник как я... Весной увольняются трое из пяти мастеров-ремонтников, оставались бы только я и Юра Лисовский. Если меня откомандируют из батальона, Лиса останется один, но прокуратуре нужен был простой солдат для суточных дежурств, всего-то лишь? Положение дел начальству виднее, а моим уровнем их предпочтения не координируются. Пришлось утешаться, что всё что ни делается – всё к лучшему, и настанет время «всё пройдёт, как с белых яблонь дым!»

И вот в день наитяжелейший вторник замполит Кузнецов самолично доставил меня в адрес: Коммунистическая 18-а. Эта улица до конца шестидесятых звалась Михайловская, и никому до этого не было дела, пока не копнули прошлое. Оказалось что улица названа в честь Михаила Александровича Романова, сына Александра III и младшего брата Николая II. В ЦК КПТ запашисто трухнули и быстренько перелицевали в Коммунистическую, чтобы даже признаков претензий не возникало.

 Святилище устава таило своё существование за высоким каменным забором во дворе магазина «Военная книга». Из рук в руки я был передан кислолицему майору, тот отправил старшине. Радушная ухмылка в лице прапорщика Скорохода Ивана Степановича наоборот показала неподдельное удовлетворение появлению нового бойца. Кузнецов перешепнулся с кем-то из старших офицеров ВПАГ и растворился за воротами, а прапор обаял меня взглядом матёрого скорняка и немедля испытал неописуемым счастьем, должным мною овладеть при упоминании отсутствия тягот, лишений и долгих полунощных бдений, обещанных Общевоинским уставом:

– Здесь тебе не там, здесь главное порядок! Это в войсках шаляй-валяй можно, а тут порядок превыше всего. Быстренько назад вернём, коли лынить будешь!

Но от чего лынить прапор не раскрыл. Он лелеял мысль, служба в центре наблюдения исполнения воинских законов не что иное, как благодать, ниспосланная солдату, так как распорядок службы не вписан в устав и мелкой строчкой! Поистине, откуда было знать нештатному старшине военной прокуратуры гарнизона, как тяготели к службе ремонтники отдельного батальона связи? Взвод ремонтников к нарядам не привлекался, мастера занимались любимым делом, увольнения в город осуществлялись каждые выходные, а различные построения – пустяк, на котором мы не заостряли внимания. Не было в выполнении распорядка внутренней службы никакой сложности – и я должен был радоваться переводу?

По мне лучше ежедневные утренние разводы, вечерние поверки и внеплановые построения, также тревоги и нередкие выезды на учения, чем должность неусыпной военизированной вахрушки. Если б было предложено право выбора, выбрал бы рутину батальона. Честно, без протокола...

Без году неделя, а как юрист о правах заговорил...

Итак, ВПАГ – неказистое строение с десятком кабинетов: прокурора, зама, следователей, спецчасти и других помещений, включая клозет с кафельным «толчком» и душевой кабиной. С левого торца здания хоздвор хранения чернового инвентаря, справа мизерная спортплощадка с настоящим турником на винтовых растяжках, скамьёй для посиделок и приколотым к стене тренировочным щитом для отработки ударов. Щит обит дерматином с мягкой подложкой, в размер украшен рисунком неопознанного деятеля и любой возжелавший с удовольствием мог съездить по его изрядно потрёпанной физиономии чем ни попадя. Кутузки с клопами, зиндана со змеями и подобного узилища прокуратура не имела – эти атрибуты правосудия разместились, скорее всего, в комендатуре дальше по улице.

Такие вот хиленькие «застенки!» Даже КПЗ не было...

Вспомнилась своя «КПЗ»: отец так называл легендарную пивнушку «шайбу» в родном парке Дубки, расшифровывая как «контрольный пункт заправки». На воскресном моционе отец частенько заправлялся кружкой-другой пивка и дозаправлялся очередной на выходе. По малолетству я честно отжимал свои два глотка на обоих направлениях. Лет до шестнадцати другой расшифровки аббревиатуры «КПЗ» я не принимал...

Военная прокуратура жила размеренной опричной жизнью не только для прокурорских работников, но и малого числа прикомандированных солдат. Срочная служба за пределами действующей войсковой части лишь отдалённо напоминала воинскую повинность с точки зрения Общевоинского устава и напрочь отняла у меня возможность заниматься любимым делом. ВПАГ не нужен был именно ремонтник и связист – для постоянных дежурств на входе в святыя святых подходил любой первогодок и невостребованный боец, не обременённый штатными обязанностями. Прикомандированным солдатам была выделена отдельная камора квадратов двадцати, обставленная двухъярусными кроватями. По стене хорошо вписался ошарпанный казённый стол, середина неоправданно пустовала. Сюда дастарханчик бы с кальяном, но такая инсталляция встала бы в горле ответственного хозяйственника цепкой косточкой – удавился бы, подобного не ссулил...

Вход в прокуратуру – неброская пародия на колоннадное крыльцо провинциального театра. Треугольный фронтон, пара гранёных колонн с примитивными капителями и приступок из гранита высотой полторы ступеньки имелись, следовательно, пафос госучреждения выдержан! Если не прочтёшь соответствующую вывеску, но обратишь внимание на близ торчавшую подставку для чистки обуви, поймёшь – учреждение военное.

Прокуратура начиналась с мизерного вестибюля; убранство включало пост дежурного солдата и театральный ряд стульев напротив. Пост – стационарный двухуровневый стол с коммутатором на два десятка линий и секретной кнопкой блокировки попыток проникновения внутрь здания без разрешения дежурного. Каждый страждущий, приходящий на исповедь к законослужителям, запускался внутрь только с разрешения, полученного через коммутатор внутренней связи.

Стопорил дверь электромагнитный замок с управлением потайной кнопкой: при нажатии раздавался характерный звук втягивания блокирующего ригеля, и притвор приоткрывался. Восхищённые взгляды посетителей, не понимавших суть срабатывания самооткрывшейся двери, обращались к дежурному: «Интересно у вас!» В ответ кивок: «Внутри будет интереснее!» Служащие прокуратуры редко ждали заторможенных действий солдата, снимали блокировку своими силами на ходу. Кнопке предписывалось слыть секретной, она таилась сколь можно на виду – на расстоянии вытянутой руки входящего.



Занятие прокурорских работников понятно каждому – о службе прикомандированных военнослужащих срочников немного расскажу. За главный пост на входе ВПАГ отвечали трое поочерёдно – Александр Переверзев, я и вскоре Виктор Блонский. Виктор появился позже меня и, думается, только весной призвался. Как старые вахтёры, дрыхнущие на погано оплачиваемой работе, мы смиренно просиживали дни возле коммутатора, подчас вскакивали козырнуть проходящему начальству и не отрывали мякоти от стула, встречая всех остальных.

Сержант Переверзев потомок казацкого, скорее всего, рода донского села Песчанокопское – человек нрава интересного. Начинал суетиться и готовился броситься на амбразуру до того как в голову начальства вонзалась взбалмошная мысль, где эту амбразуру устроить. Руководитель данные не успевал обработать по уму, боец стоял уже на низком старте в позе ожидающего выстрела спринтера. Перестраховщик – кололи Сашку за глаза, вскрывая неотъемлемую черту характера; он обижался, но не особо противился соответствовать. Главный жизненный девиз сержанта мог звучать примерно так: «Лучше перебздеть раньше, нежели принимать вину, когда случилось!»

Внешне Сашка представал эдаким коренастым сельским взбитнем, истым трудоголиком, готовым в пользу дел вершить горы. Притом не слыл подлизой, не был повержен подлостью, не замечался подхалимажем или стукачеством – нормальный сердобольный парень с блуждающей планкой самооценки. Судя со стороны, сержант нравился всей верхушке прокуратуры, включая прокурора, своею простотой и покладистостью...

Александр действительно неподдельно нервничал и выказывал озабоченность, даже когда другим поручали что-либо выполнить, но горячки не пороли и специально тянули выполнение. Нередко, чтобы нарочно поглумиться над неусидчивым сержантом. Сашка душой не корявил, беспокоился безмерно и с непреложным альтруизмом всегда напутствовал сослуживцев доверительным наказом: «На тебя вся надежда, дружище!»

Неподражаемый торопыга был самой, что ни есть правой рукой начальника. Сержант Сашка дополнял прапорщика Иван Степаныча как небезызвестный Петька Василь Иваныча. Скороход строго руководил процессами благоустройства территорий, Переверзев мёл, мыл, копал, таскал и всё такое. Такой вот служебный симбиоз у них сложился! Это я мог подковырнуть, словечком каверзным подоткнуть, выполнение возложенной миссии оттянуть или вовсе кормить завтраками, придумывая в противовес глупые, казалось, аргументы – Сашка так не мог! Он из тех людей, кто к любому закидону не спустя рукава подойдёт и пересуда не создаст. И главное, радовало, его служебные рвения не отягощали отношений в нашем небольшом коллективе, отчего врагов он не наживал!

С Виктором Блонским, моложавым, чопорным, пока стеснительным киевлянином мы тесно не якшались, но сразу можно отметить его увлечение восточными боевыми искусствами. На этой почве они сошлись с Сергеем Брагиным, практиковавшим какой-то стиль единоборства не первый год. Следователь показывал солдату что знал, учил чему умел, боец в свободное время крутил палку в мизерном спортзакутке. Карате в те времена и чем-то подобным занимались многие офицеры не только прокуратуры. Известно мне, сам зам прокурора Скопцов был не последним в линейке спортсменов каратеистов. Не ведаю, правда, какими высотами мастерства он обладал на тот период – за спиной вились толкования чуть ли не про чёрный пояс.

Среди солдат отдельно выделялись два военнослужащих с незаконченным к моменту призыва юридическим образованием. Они были приписаны к воинским частям, работали (а не служили, как должно считаться) на посылках помощниками следователей и жили с нами в специально отведённой каморе.

Диловар Шагодаев, рослый обаятельный таджик должен был вопиять своё бойкое «йа» на всевозможных поверках разведбата Кишинского полка, появляясь там редко, если появляясь вообще. Разбитной парень не периферийной манеры поведения особо неровно дышал при виде одной из служащих прокуратуры – красивой восточной женщины Раили Гасановны, и не упускал моментов сыграть пред нами её незабываемо завораживающий образ. Выставлял перед грудью кулаки, сложенные фигой, шагал по коридору, пикантно подражая бёдрами, и приговаривал: «Сисечки»! Ох, с какой безупречной комичностью имитировалась походка нашей смоковницы – мы всегда вызывали Диловара на бис. Вспоминаю его виртуозные карикатуры с превеликим удовольствием!

Второй недоюрист, тоже срочник сержант Бекмамбетов – прямая противоположность Диловару. Обитал среди нас серой невзрачностью, так и демобилизовался нарочитой подлостью. Если человек придерживается религиозных канонов без фанатичной веры, не возникает закавык с законами государства, а Бекмамбетов не принимал эту истину уже тогда. Оного «печенега-черношапошника» лишь отборным матом поминаю.

Двумя месяцами ранее, мы с Игорем Кашиным подобрали мне новые наручные часы. Вернее так: я решился купить механические часы по уверенной наводке друга. Отсоветовал друг приобрести заводной наручник марки «Cardinal» производства Первого Московского часового завода. Точнейшая механика, двадцать шесть камней, белоснежный циферблат с золотыми полосками вместо цифр и прописным названием модели ненашенскими буквами, утончённый золочёный корпус – красота! И вроде недорогие – всего пятнадцать целковых с копейками...

Наслаждался покупкой месяца четыре, пока не оставил на вентиле рукомойника клозета прокуратуры. Всего на пару минут. Поутру чистил зубы, умывался и освежался, оголённый по пояс, а часы повесил на барашек, чтобы не мочить. Побрился не торопясь и ушёл, забыв хронометр, уже начавший отсчитывать последнее полугодие службы. От умывальника к нашей комнате шаг шагнуть. Дошёл, накинул форму, наодеколонил лицо, и тут чухнул, что руке не хватает часов. Вернулся, а барашек пуст как моя целомудренная память. Обидно как ни от прочего!

На пути мне попался только скользкий типчик, а все мои вопросы о пропаже часов натыкались на «йоки» и «бельмесы». Ну и кого мне в таком случае подозревать? Вечного виноватого во всех смертных грехах товарища отпущения Пушкина?

Комедия положений: тиснули у меня часы прямо в прокуратуре! Настоящий анекдот! Хотите – верьте, хотите – нет!

Да и плевать с высокой колокольни на этого каракалпака, если бы при увольнении Бекмамбетов не вскрылся преступной сущностью. Как только военник был заполнен долгожданной записью о демобилизации, пай-мальчик явился попрощаться, якобы, и начал шантажировать, внаглую требуя контрибуцию. Пропал у него дорогостоящий кожаный ремень забытой коллекции неизвестного модельера, знамо ли, и если сейчас мы не скинемся по червонцу, идёт докладывать самому прокурору. Вас, мол, обыщут на месте и расформируют по войскам.

Сволота от корня... Расстрелом с предварительным утоплением через повешение ещё попугал бы...

Нашему возмущению не было предела, но исходя из ситуации, чёрт-те чем вернувшейся в будущем, до драки не дошло. Манерные замашки вообще не имели места быть в прокуратуре, иначе «дисциплинарный батальон» окажется ближе «губы». Правильно людская молва гласит – не верь улыбке прокурора! Заслуженный «дед» советской армии драил полы, не пеняя на скандально известные неуставные солдатские догмы. Прагматичнее претерпеть «равноправие» сейчас, чем потом стенать в дисбате и опять же дослуживать положенный срок...

Лично я копейки не дал мерзавцу Бекмамбетову. Уж чего, но возвращения в страшенные действующие войска не боялся. Тем более на момент описываемых событий оттарабанил полтора года и куда бы ни запихнули при наихудшем исходе дела – там «дедом» и остался. Подробностей не помню, сбрасывались парни или нет – не знаю. Если откупились – извинительно. Они в войсках не служили и им, вероятно, было что терять...

Горьковатый «пирожок» в прокуратуре опробовал.




Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2011/01/03/830 >Суточный по исповедальне >