Дачные зарисовки

I
Чтобы добраться от шоссе до небольшого старого дачного массива, уютно расположившегося между красивым сосново-лиственным лесом и лугом, надо пройти около километра по лесной дорожке.

Ты входишь в освещенный ярким солнцем сосновый бор. Края дороги, убегающей в прохладный сумрак, густо усыпаны золотистой хвоей, а сама дорожка - звонкими шишками, которые ты с удовольствием пинаешь ногами перед собой. В воздухе стоит теплый смолистый сосновый аромат, наполняющий тебя умиротворением. Ты поднимаешь голову и с замиранием сердца скользишь взглядом по стройным медово-медным стволам, уносящим в голубую высь неба пушистые темно-зеленые кроны. Запутываясь в сосновых ветках, ветер неторопливо ласкает их, раскачивая из стороны в сторону, отчего сильные стволы жалобно поскрипывают в такт особо сильным порывам.

Чуть ниже по склону, в болотистой низине, испуганно трепещут серебристыми листьями тоненькие осины и юные березы. Это молодняк, выросший на месте выгоревшего одним жарким летом торфяного болота. Пустоты давно заполнились черной водой, и теперь она дает жизнь болотной траве, растущей плотными кочками, изумрудному мху и молодым деревцам.

Еще чуть глубже в лес, и яркие солнечные лучи постепенно тонут в кронах старых деревьев и все реже касаются земли. Лес становится прохладнее и сумрачнее. На смену полупрозрачным соснам приходят кряжистые дубы, по резной коре которых взбегает вечнозеленый мох. Они причудливо изогнули свои мощные ветви, покрытые кружевными щитками серебристо-голубого лишайника, который придает дереву налет седой старины. Некоторые стволы хранят следы стихий бушевавших когда-то над ними: огромные, почти в человеческий рост, дупла зияют чернотой выжженного изнутри ствола. Но мощные деревья как будто не замечают ужасных увечий и зеленеют кудрявой кроной, упрямо рассыпая вокруг себя золотистые желуди.

Чем глубже в чащу леса, тем тоньше и ниже становятся деревья. Под ними, то тут, то там, виднеются кустики черники, густо разросшейся во влажном подлеске. Подушки мягчайшего болотного мха устилают свободные от травы и черники пространства, и ты идешь по ним как по пуховым перинам, проваливаясь по самую щиколотку. Ты наклоняешься, чтобы снять спрятанные под глянцевыми листьями иссиня-черные ягоды с девственным седым налетом, и они легко лопаются у тебя на языке, даря освежающую нежную сладость. К солнечному запаху сосновой смолы примешиваются влажные ароматы перепревшей дубовой листвы, дерева и невидимого багульника, который прячется где-то в самых сумрачных уголках заболоченного леса. Его сложно найти, но его резкий терпкий аромат явно ощущается в лесном воздухе.

Если свернуть с дорожки и немного пройти через молоденькие сосенки в сторону луга, ты оказываешься в воздушных шатрах орешника, растущего на возвышающемся над лугом краю леса. Его невысокие ажурные кроны раскинулись над тобой, как кружевные зонтики благородных дам, пряча тебя от яркого солнца. Из сухой, шуршащей под ногами, серо-бурой листвы выглядывают лишь редкие тщедушные травинки, да изящные стебельки и резные листья нежно-зеленой заячьей капустки, увенчанной миниатюрными белыми цветками.

Но, чуть ниже, там, где начинается край заливного луга, мощной ратью поднимаются заросли высоких болотных растений, смело подставляющих яркому солнцу свои мощные листья и буйные цветы, собранные в свечи и зонтики. Где-то в высокой траве раздается невидимый, но мощный оркестр кузнечиков, исполняющих гимн полуденному зною. В пыльную и сухую атмосферу орешника врываются сильные сладкие ароматы и испарения влажной земли. Золотисто-коричневые стрекозы зависают над самыми высокими соцветиями и, подставив прозрачные крылья ласкающему теплу, неподвижно замирают на них. Суматошно порхают белые и желтые бабочки, выискивая неприметные сиреневые венчики, переполненные нектаром.

Ближе к речке луг становится суше, трава ниже. Небольшое стадо пестрых деревенских коров почти недвижимо. Но, оно незаметно перемещается в сторону небольшой старицы, где можно напиться воды. Иногда из тени ольховых деревьев, растущих у самой реки, появляется пастух. Грозно щелкая кнутом и покрикивая, он подгоняет отбившихся животных ближе к стаду. Беглянки в панике примыкают к общей флегматичной массе и стараются укрыться от забористой брани за спинами своих более покладистых рогатых товарок. И пастух скрывается в живительной прохладе деревьев, чтобы, устроившись на старом вылинявшем ватнике, снова впасть в полуденную дрему.

Небольшая речка весело бежит по извилистому руслу. Она абсолютно прозрачна и можно часами наблюдать за буро-зелеными прядями речной травы, плавно колышущейся в струях воды. Солнечные блики скользят по песчаному дну, усыпанному витыми бусинами речных ракушек, за которыми на песке остаются неровные бороздки. Стайки мальков суетливо исследуют водную поверхность в поисках мушки или жучка, по неосторожности оказавшихся в воде. А по речной глади величаво перемещаются водомерки, то замирая, то размашисто отталкиваясь от воды своими длинными ногами. Вездесущие синие речные стрекозы зависают над душистыми желтыми цветами кубышек, радостно поднимающихся навстречу солнцу над островками блестящих листьев. Ниже и выше по течению раздаются звонкие голоса ребятни, коротающей полуденную жару у реки, купаясь и ныряя в прохладной воде. На длинном и высоком склоне за рекой видны серые крыши домов и разноцветные прямоугольники деревенских огородов, разделенные золотистыми рядками цветущих подсолнухов.


Таким увидит этот уголок природы человек приезжий, городской, выхватывающий изголодавшимся взглядом яркие краски и прелести пейзажей. Но тот, кому эти лес, луг и река стали почти домом, кто исходил множество только ему известных и абсолютно незаметных постороннему взгляду тропинок, способен понять о них гораздо больше.

Если приглядеться, то заметишь, что подножие величавых сосен испещрено непонятными пологими ямами. Их давно осыпавшиеся склоны густо поросли мягким мхом и почти естественным образом вписываются в ландшафт. Но они не могли появиться здесь по воле природы, это дело рук человека. Это Беларусь, и ее земля до сих пор хранит следы боев, прокатившихся по ней мощным и безжалостным  катком. Эти ямы похожи на следы взрывов, но, приглядевшись, ты заметишь слишком правильную, квадратную форму "воронки" и остатки узкого входа в бывший блиндаж. Таких блиндажей можно насчитать вокруг себя с десяток. Один из них, наверняка, командирский: он гораздо больше и глубже прочих. Кто были эти люди? Части регулярных войск или небольшой отряд народного ополчения? Ты можешь живо нарисовать себе картину вечернего сбора, когда двадцать - двадцать пять бойцов во главе с командиром и политруком собирались вместе вокруг дрожащего света тусклой масляной лампы и пили дымящийся обжигающий чай, обсуждая планы действий на завтра.

Бродя в черничнике, ты вдруг проваливаешься ногой по самое колено в засыпанную лесным мусором, но все еще глубокую яму. Она напоминает по форме старое захоронение, но это не могила. Это одна из огневых или сторожевых точек, выставлявшихся в лесу для охраны военного лагеря. Слившись с буйной растительностью, дозорный проводил в своем укрытии долгие тревожные часы, прислушиваясь к шорохам леса, изготовившись к стрельбе и пряча руки от воинственно звенящего плотного облака комаров. Интересно, отвлекался ли он, чтобы найти глазами трудолюбивого дятла выбивающего дробь на ветках засохшего дерева? А может, эти внезапные очереди будили в нем совсем другие ассоциации?

Края леса по всей длине изрезаны остатками длинных траншей, тянущихся на сотни метров. Это сейчас ты можешь не торопясь исследовать их склоны в поисках (смешно сказать!) лисичек, которые облюбовали их влажные стенки. А в сороковых годах, скрытые в буйной зелени орешника бойцы, пригибаясь от свистящих над головой пуль, перебегали от орудия к орудию и вели прицельный огонь по технике и серым колоннам вражеских частей, медленно двигающимся по шоссе. Скорее всего, так и происходило: весь орешник позади траншей до сих пор изрыт остатками многочисленных воронок. Противник яростно отвечал на огонь, столбы земли и огня вздымались в небо, металл безжалостно калечил и разрывал человеческую плоть, выворачивал корни кустарника, взметал взрывными волнами сухие листья и срывал венчики цветов. Лица солдат чернели от оседавшей на них земли и гари, от оглушительных взрывов в ушах стоял звон, но, подчиняясь праведному гневу, они не замечали ранений и из последних сил били по ненавистной серой массе. В последнее мгновение жизни, окровавленные сбитые пальцы яростно впивались в сухую землю, а в застывших глазах солдата отражалась бездонная синь неба и натянутые, как струны, стволы сосен, рвущихся ввысь, прочь из ада, порожденного человеческой злобой.

Сколько человеческих жизней было отдано ради защиты этого маленького уголка природы!  И остановившись сегодня под сводом торжественно-тихих лесных исполинов, ты слышишь звук военной трубы, исполняющей мелодию вечной памяти павшим героям, защитившим бесконечно дорогой для тебя кусочек родной земли.