Край

 
— По пять капель и разбежались…
— А поговорить?.. — из подслушанного



диалог
***

— Не-а! Щас пить не буду… Ты чего пришёл?.. водку жрать!? Общаться! Вот и общайся! А расскажу я тебе, мой коммуникабельный товарищ, одну весьма поучительную историю… Я тут по случаю стишок накропал. Шо–то типа эпиграфа…

— Надпись на памятнике!?.. Ишь ты! Ну, хрен редьки не слаще…

Я закрою дверь на ключ. Я зашторю плотно окна,

чтоб не видеть серых туч, и в слезах дождливых стекла.

Не входи печаль-тоска, не входи ты, боль разлуки,

и невинный цвет листка, что обжёг обидой руки…

Не вернёшься ты назад! Что ты делаешь со мной?

На тропинке, через сад брошусь под ноги травой…

Я оглохну в тишине, не дождавшись слов прощенья.

Если ты приснилось мне, то когда же пробужденье?

— Ну, как!?

— «Ничего» — это пустое место! А скажи-ка, мой участливый товарищ, содержится ли в этих стихах душа? Нету!? За «душу» пока тоже пить не будем!

— Имею я телефон с АОНом… Повторяю: «С автоматическим определителем НО-МЕ-РА»! Эта гадость что-то там хитро высчитывает и этаким мерзким, ПОДЧЁРКИВАЮ! женским голосом, докладывает цифры… А кода звонят с «мобилы», то телефонная сволочь теряется в догадках и вещает: «Номер не определён». И вот… как-то слышу я очередное: «Номер не определён». И веришь ли, мой отзывчивый товарищ, стало мне как-то не по себе…

— Слушай сюда! Я тебе историю из жизни рассказываю, а не ментовский протокол! Ну и що с того, «что налили»? Пока не расскажу, пить не стану! Этакий «бархатный» мужской голос просит пригласить… и называет имя, отчество и девичью фамилию моей жены. Я есссссно зову и, как человек деликатный, удаляюсь в соседнюю комнату. Так ведь, шлаки-блоки! Слышно всё!.. на хрен!— Да неважно как его зовут! Первая любовь… Танцы-шманцы-обниманцы… А у неё голос, что колокольчик задрожал.

— Да ни черта мне не показалось, мой смышлёный товарищ! Где сейчас я и, где она? Романы читала дурацкие! Счастья хотела! Прынца на белом коне! А ведь всё чертовски верно! Жить надо здесь и сейчас, а не когда-то и где-то…

— А кто МНЕ мешал этим самым прынцем стать? Цветочки когда-нить подарить, обнять-приголубить, и кроме «фуфайки» какое ещё слово тёплое сказать… Только и талдычил: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда»!

— Да, не суетись ты под клиентом! Водка не закончится никогда! Её, заразу, сколько ни бери, а всё одно не хватит!.. А любовь, оно чувство хрупкое, его сберечь надобно… Тут тебе не там, здесь вам — ДУ-ША… В придачу ещё и чужая!

— Совесть? А знаешь ли ты, мой любопытный товарищ, что такое «совесть»?

— Это ты шо? Токо шо по-английски сказал!? Да ты знаешь, шо мне Пушкина на американский переложить, что тебе два пальца… А не берусь!

— Потому что смысл передам. А Пушкина нет! Не потяну…

— Ну, шо ты всё время рвёшься, словно старые рейтузы! Поставь стакан! То был эпиграф, а щас притчу расскажу, быль-небыль… Косила смерть в гражданскую без разбора… красных - белых, правых-виноватых. Кого шашкой рубали, кого вешали, кого стреляли, иных и топили. А тут ещё сыпняк да голод… В одной зачуханной деревеньке помирал малец. Не единственное дитё, но кроха безвинная. И пошла мамка к божьему человеку. Жил такой себе… не-то отшельник, не-то придурок-юродивый. Белые его не тронули, махновцы мимо проскакали, красные… просто руки не дошли. Долго шла баба, в пургу-метель… — Знаю зачем пришла, — встретил её старец. — По силам мне твово сыночка у Бога отмолить! Да захочешь ли сама, чего просить пришла? — И открыл он ей будущее… Развернулась баба и побрела восвояси.

— Кем-кем? А я не сказал? Расстрельщиком. Аккурат к тридцать седьмому и поспел бы. Вот такие вот дела, мой внимательный товарищ! Чужую боль в себя не перетянешь, иную судьбу на себя не примеришь… А коли не можешь, то и выдёргивайся без ансамбля… самбля… Один, бля! Ведь ежели по добру не удержать, то на свободу отпустить надобно... Для пользы дела. Но не своего — скотского, а иного, другого…

— Я-то понял, шо сказал! А ты?.. Оно ведь как? Живёшь себе живёшь, и ничегошеньки вокруг не происходит. Всё перпендикулярно и параллельно, а, что ни перпендикулярно и параллельно, то, как говорят прапорщики: «Валяется…»— «ПРА–ПОР–ЩИК», мой недалёкий товарищ, не должность и не профессия, а состояние души. Так вот… За психологическим плато последует либо спад, либо подъём. Ну, так говорят психические аналитики… А я тут давеча сделал величайшее открытие! Окромя верха или низа существует ещё и третий путь…

— А ты шо тут себе думаешь, мой упакованный товарищ? Ежели ты в столицы свинтил и каждое лето на Канары летаешь, так шо теперь? Тут, после тебя уже и умных не осталось? И умных и... Э ДУ РИ РО... Не! Э РУ ДИ РО...Во! ВА НЫХ… Я ведь тут тоже! Как лето — на маршрутку и на пляж!

— ... Какой третий? Край, мой недогадливый товарищ. То бишь Конец Пути!

— Да врут они все! Никто толком не знает, шо там… за жизнью. Да погоди ты, не пей! Щаз ещё прочту… «Слишком долго вглядывающемуся в бездну следует помнить, что и бездна вглядывается в него»…

— А значит..., мой любознательный товарищ, шо пока ты стоишь на краю, то шо-то ещё изменить можно. А шагнул… Всё! Кирдык! Писец…

***
— На пять минут нельзя одного оставить! До Нового года осталось всего-ничего, а он уже лыка не вяжет…

Я посмотрел на часы… Моя всегда правая жена снова была неправа! В парикмахерской она проторчала не пять минут, а пять с половиной часов. А во-вторых… Со мной… ещё… очень даже… можно было… Я попытался встать… Стол качнулся, но я успел ухватиться за край.