Сон о цезаре

                К. Велигина

                СОН  О  ЦЕЗАРЕ
                пьеса

                Действующие лица:

Гай Калигула, цезарь
Валерий Катулл, юноша из консульского рода
Друзилла, сестра цезаря
Цезония, жена цезаря
Клавдий, дядя цезаря
Марк Антоний
Мелитина, служанка
Ребенок

Корнелий Сабин
                трибуны
Кассий Херея

Сулла, астролог
Фаустина, ясновидящая
Юлия Ливилла
Начальник стражи

Рабы, сенаторы, центурионы, римские всадники, вольноотпущенники, дочь цезаря, легионеры и прочие.

                1

      Темница. В камере - Марк Антоний, близкий друг Германика из рода Клавдиев. Свет едва проникает сквозь решетчатое окно, а за стенами темницы пышно раскинулись императорские сады.

А н т о н и й (не сводя тоскующих глаз с окна). Никогда не думал, что это случится со мной. Дни идут               
                за днями, солнце и дождь сменяют друг друга, а я здесь - и в дождь, и в солнечные дни.
                Весь мир отошел от меня. Все миновало: богатый дом перестал быть моим; я не знаю, где
                все те, кого я любил. Да, теперь я лишен всего. При мне остались лишь мои
                воспоминания.
                Мой друг Германик превосходно сражался. Да, это был настоящий воин. Он, как и я,
                предпочитал поле брани роскоши мирных забав, несмотря на то, что цезарь Тиберий не
                любил его и часто пользовался случаем, чтобы его унизить. Германик был слишком
                занят войной и не огорчался этим. Кроме того, он был весел, добр и много времени
                уделял своим детям, в которых души не чаял. Я уж не говорю об ораторском искусстве,
                когда он выступал с речами в суде. Он был действительно ученым человеком, и я
                гордился тем, что он дружит со мной. Солдаты... да что там солдаты! Весь народ любил
                его. Только раз, когда умер император Август, солдаты взбунтовались. И кто же их
                успокоил? Маленький мальчик. Он был одет, как воин, - любимый сын Германика, Гай.
                Он рос под отцовским оружием, в военных лагерях. На ногах у него в ту пору были
                сапоги - точь в точь солдатские, только маленькие. За это воины прозвали его Сапожком.
                Увидев, что их любимого мальчика увозят подальше от их мятежа, солдаты тотчас
                раскаялись и со слезами молили не наказывать их такой немилостью.
                Когда умер Германик - славный воин, верный друг, нежный отец - я потерял след Гая
                Калигулы. Говорят, он жил сперва у своей матери, потом у пробабки Ливии Августы.
                Потом я сам нашел его у его бабки Антонии. Там, в этом тихом месте ничто не омрачало         
                его юной беспечальной жизни. Тогда он и полюбил свою единокровную сестру
                Друзиллу. Более глубокого чувства я, старый воин еще не встречал на свете...

                -------------------------------

Д р у з и л л а (около ручья, зовет). Гай, сюда, сюда!
К а л и г у л а (появляясь). Ты звала меня?
Д р у з и л л а. Да. Взгляни, какие забавные рыбки.
К а л и г у л а. Правда! Ого, их, наверно, принесло из моря; они похожи на драгоценные камни. Я
                спрошу у Талария, что это за рыбки. Смотри, у одной из них красный плавник, а
                хвост перламутровый. Она точно наглоталась жемчужин. А эта хромает вроде нашего
                дяди Клавдия. (Смеется). Да, занятно здесь. И все-таки в Анции веселее. Когда я
                стану императором, я буду веселиться только в Анции.
Д у з и л л а. Ничего там нет особенного. Просто: где ты родился, там тебе и хорошо, Сапожок.
Ка л и г у л а. Ты думаешь? Ты родилась в Тибуре; любишь ли ты Тибур?
Д р у з и л л а. Я давно там не была. И вообще: я люблю то, что любишь ты, больше ничего.
К а л и г у л а (нежно). Это значит, ты любишь меня, Друзилла. И почему брату нельзя жениться на
                сестре? Ведь сестра никогда тебя не предаст, как просто жена, а главное, она поймет
                тебя. Смотри, Друзилла, стрекоза! В такой же, как у тебя легкой тунике. (С грустью).
                Почему мы все дальше уходим от своего детства? Я никогда не любил людских
                страданий, а теперь мне нравятся пытки и казни. Без них как-то пусто, не хватает
                чего-то. Так ли было в Сирии? Мы ехали с отцом впереди легиона, и шлемы наших
                солдат сверкали, как золотые. А когда один из воинов не выдержал жары и упал, я
                принес ему воды. Он хотел пить, Друзилла.
Д р у з и л л а. Ты прекрасно поступил, Сапожок, но нельзя же вечно оставаться ребенком. И как
                обойтись без казней? Ведь народ очень быстро привыкает к неповиновению. Людей
                надо держать в строгости, чтобы они были счастливы.
К а л и г у л а. Ты права. И все же, когда я стану императором, я не буду терзать народ, как Тиберий.
                Он просто лютое чудовище - и еще называется моим дедом! Я знаю, что он надоел
                римлянам, и они хотят видеть меня на его месте.
Д р у з и л л а. Это понятно. После зверя хотят видеть того Сапожка, с которым возились в детстве, и
                который, конечно, будет разумен и добр.
К а л и г у л а (задумчиво). Я не знаю, что такое быть добрым. Не унижать? Не убивать? Но ведь без
                этого нельзя и править. Какая странная судьба меня ждет. Я чего-то очень боюсь, сестра.
Д р у з и л л а (обнимает его). Не бойся, Гай. Пока я с тобой, тебе нечего бояться. Разве твой народ не
                любит тебя?
К а л и г у л а. Народ? Да... Но я сам себя иногда не люблю, Друзилла. Мне кажется, что во мне порой,
                как и в Тиберии, просыпается зверь - и он хочет крови... много крови. Его невозможно
                насытить, потому что он всегда голоден. А главное, он хочет поглотить меня целиком.
Д р у з и л л а. Перестань, милый Сапожок. Я отгоню этого зверя! Пойдем к Таларию. Он приручил
                чудесного дельфина - я вчера играла с ним. Он умеет прыгать через кольцо и возить
                людей на спине, и переворачиваться в воздухе. У него хитрые веселые глаза, и он будто
                бы все время улыбается. Пойдем же, брат.
К а л и г у л а. Пойдем, Друзилла. Я люблю тебя. Я так люблю тебя!..

                2

       Снова темница.
А н т о н и й. Да, Гай Калигула любил свою сестру Друзиллу. Но жестокость, которой народ не мог
                в нем предвидеть, уже начала давать побеги. Корни ее есть в каждом из нас, но не
                всякий допускает, чтобы его тайное зло увидело свет.
                Жестокость, подстрекаемая жаждой власти, постепенно перерастала в свирепость.
                Гай Калигула женился, но жена уего умерла в родах. Вскоре после этого он вместе с
                сообщниками проник в спальню своего деда, цезаря Тиберия, и убил его, после чего
                отравил и предал казни своих сообщников и свидетелей убийства. Это было уже не
                первое злодейство мальчика, не так давно игравшего в саду... но это было убийство
                римского правителя. Оно отчасти насытило зверя, сидевшего в Гае Калигуле.
                Гай стал желанным правителем. Весь римский народ возблагодарил богов,
                увидев его на месте Тиберия. Восторженные толпы осыпали его хвалебными кликами
                и ласковыми именами, свидетельствовавшими о горячей любви и преданности ему
                римлян. Народ ликовал. Его почтение к отцу, матери и погубленным родственникам
                было умилительно и бесподобно. Всех родных, оставшихся в живых, он возвысил и
                обогатил своей властью. Он миловал осужденных и сосланных. Гнусных соучастников
                развратных забав Тиберия, Гай выгнал из Рима с позором. Доносов о том, что
                замышляется против него, он не слушал. Он ревностно заботился о достоинстве
                римского всадничества. Были честно выплачены все долги Тиберия, награждены
                и одарены многие бедствующие и несправедливо претерпевшие. Сенат, глубоко
                тронутый его добродетельным правлением, посвятил Гаю Калигуле золотой щит. Моло-
                дой цезарь щедро сыпал деньги и устраивал праздненства, угощал народ и сенаторов, не
                скупился на подарки.
                Но время шло. Зверь, насытившийся гибелью правителя, славой и властью в мире
                сем, вновь громогласно дал знать о себе. И душа Гая Калигулы, до тех пор пребывавшая
                в покое, приняла в себя этот свирепый голодный рев и очнулась от добродетельной
                дремы. Он вдруг подумал, что он слишком добр. Добро все больше утомляло его, все
                чаще заставляло скучать...
 
                4

      Гай Калигула и Валерий Катулл в покоях Калигулы.

К а л и г у л а. Ты умен, Катулл. Я в этом убедился сегодня, когда ты сказал, что мой новый мост
                подобен Ксерксову мосту. Но ты не учел одного: все, что мое, - лучше. Давно ли я
                правлю? А сколько зрелищ уже увидел мой народ! Кто еще будет так развлекать
                римлян? Какой-то глупец сказал деду, что я скорее проскачу через Байский залив
                на коне, чем стану цезарем! Но не я ли теперь цезарь и не я ли проскакал на коне через
                Байский залив по моему мосту?
К а т у л л. Ты!
К а л и г у л а. А мои веселые гладиаторские бои?
К а т у л л. Они беспримерны.
К а л и г у л а. Ты собьешься со счета, Катулл: храм Августа, театр Помпея, храм богов в Сиракузах,
                водопровод от Тибура, игры в Сицилии, в Галлии... Это все я, я! Моя мощь не имеет
                границ. Нет ничего, перед чем бы я отступил. (Зовет). Друзилла!
Д р у з и л л а (появляясь). Что, милый Сапожок?
К а л и г у л а. Меня уже называют Юпитером Латинским, Друзилла. Я распорядился привезти из
                статуи богов и заменить их головы моими: они уже готовы. Тебе не кажется, что боги
                порой занимают мое место?
Д р у з и л л а. Опасно шутить с богами, Гай.
К а л и г у л а. Разве я шучу? О нет. Катулл, скажи моей Друзилле, часто ли я шучу.
К а т у л л (почтительно).Гай цезарь редко шутит, Друзилла.
К а л и г у л а. Если бы я шутил, я не посвятил бы своему божеству храм. Ведь речь идет о высших
                силах Небес. Разве для меня нет ничего святого? Ты видишь, сестра, я чту богов. Я
                теперь сам такой же, как они.

     В окно влетает бабочка и садится на плечо Гая.

                (В страхе). Что это, Друзилла, что это?!
Д р у з и л л а. Ночная бабочка, Сапожок, ведь уже сумерки.
К а л и г у л а. Почему же она черная? Это дурной знак.

      Приходит в смятение.

Д р у з и л л л а. Успокойся. Обычная ночная бабочка, вот и все.
К а л и г у л а. Но почему она выбрала именно меня, а не тебя или Катулла?
К а т у л л. Ты же велик, цезарь! Даже слабейшие существа просят у тебя покровительства.
К а л и г у л а. Тогда... пускай. Пусть остается, не сгоняй ее, Друзилла. Она похожа на тех мотыльков,
                которых мы с тобой ловили, помнишь? В саду Антонии... Это было совсем недавно,
                а кажется, прошла целая вечность. Время летит удивительно быстро. Катулл! Распоря-
                дись, чтобы у Зевса Олимпийского была моя голова, когда его завтра вынесут с корабля.

                5

    Темница.
 
А н т о н и й. Облик правителя бустро менялся, становясь обликом великого зверя, который никогда не
                бывает сыт. Тогда-то я и пришел к Гаю Калигуле как свидетель его бесчисленных
                преступлений - ужасных. бесчестных, бесчеловечных. Я стал говорить с ним о его отце
                Германике, о маленьком мальчике, которого солдаты с любовью называли "Сапожок"...
                и о свирепом развратном правителе, который, пресытившись земной славой, жаждал не-
                истребимой славы небесной. Я предупредил его, что если он не остановится, конец его
                будет чернее, нежели крылья ночной бабочки, и что кровь невинно загубленных падет
                на его голову.
                Я долго говорил. Окно было открыто. Он сидел возле окна, вдыхая ароматы своего
                сада, потом сказал: "Слишком жарко, Марк. Ты не был еще в моем храме? Там такой
                покой, такая тишина. Но есть еще один: самый тихий. Ты сейчас отправишься туда,
                дабы наслаждаться покоем и ждать моего милосердия". Меня увели, и с тех пор я здесь,
                в самом тихом храме на земле. И я жду милосердия Гая цезаря...
      
       Появляется Калигула с обнаженным мечом в руках.

К а л и г у л а. Я здесь, Марк! Вот, взгляни на мою доброту: она так и сверкает на солнце. Впрочем, ты
                можешь попросить у меня пощады. Все-таки ты друг моего отца, а я любил его.
А н т о н и й. Я не прошу пощады ни у кого, кроме высших сил. Ты земной правитель и ты губишь
                римский народ, Гай Калигула!
К а л и г у л а. Мне жаль тебя, Марк. Но ничего не поделаешь. Прощай! (Поражает мечом Антония,
                победно поднимает меч над головой). Правосудие совершено! Теперь не отдельные
                люди, но весь мир станет единственным моим свидетелем.

                6

      Покои Гая Калигулы. Калигула и Катулл вдвоем.

К а л и г у л а. Катулл! Кто, по-твоему, главнее: Юпитер или я?
К а т у л л (в замешательстве). Цезарь...
К а л и г у л а. Нет, ты прямо говори. Он или... я?

       Катулл молчит.

                (Смеется). О боги, как боится Катулл моего гнева. Я слушаю тебя, смелей.
К а т у л л (осторожно). Ты велик, цезарь, но и Юпитер тоже...
К а л и г у л а. Это не ответ. Всегда есть первый и есть второй. А ну иди сюда. Сядь. А теперь я сяду с
                тобой на твое же место. Что, удобно тебе? Мне тоже неудобно. Теперь ты видишь,
                каково вдвоем быть первыми?
К а т у л л. Да.
К а л и г у л а. Так кто же из нас первый, Юпитер или я?
К а т у л л. Не знаю, цезарь. Думаю, этой задачи мне не решить без твоей подсказки. Помоги мне.
К а л и г у л а. Помочь? Тебе палач сейчас поможет, Катулл.
   
       Катулл в ужасе отшатывается от Гая.

                (Хохочет). Как ты побледнел! Скажу тебе. До сих пор Юпитер был главнее, но с
                сегодняшней ночи главнее буду я. Он обещал меня слушаться. Мы с ним теперь
                друзья. (Доверительно). Он даже пригласил меня жить вместе с ним. Долго уговаривал.
                Я не соглашался. Я был сердит на него. Но он выпросил у меня прощение. И я простил.
                Я ведь добр, просто об этом никто не знает. Так что я буду теперь жить на
                Капитолийском холме. Я уже велел выстроить там дом.

        Внезапно гремят раскаты грома. Сверкает молния. Калигула в ужасе кидается за драпировку, прячется.

К а т у л л (смеется). Не твой ли это друг зовет тебя, цезарь?
К а л и г у л а. Молчи, молчи!
К а т у л л. Да это же просто гром.
К а л и г у л а (приходя в себя). Гром?
К а т у л л. Ну да. Посмотри. (Подходит к окну). Какая туча над садом, как все потемнело. Ободрись.
                Идет обыкновенная гроза.

        Слышен шум дождя.

К а л и г у л а (выходя из укрытия). Так вот, чего я устрашился. Позор мне...

        Гром гремит снова. Калигула дрожит.

К а т у л л. Да что с тобой?
К а л и г у л а. Сам не знаю. Опоили меня. Свели с ума. Не знаю ничего... Поди, Катулл. Я буду ждать
                тебя на пиру сегодня. Оставь меня.
К а т у л л. Представляю, как вымокнут гости: римские всадники с их женами по дороге сюда! Будь
                здоров, цезарь!
         
      Уходит. Калигула, оставшись один, садится и закрывает лицо руками. Появляется Друзилла.

Д р у з и л л а. Сапожок! Ты чем-то огорчен? Кто расстроил тебя?
К а л и г у л а (обнимает ее). Как хорошо, что ты здесь. Мне не хватало тебя. Где ты была?
Д р у з и л л а. Слушала Антония Сарда. Он читал стихи...
К а л и г у л а. Этого гнусного актеришку, забавлявшего Тиберия?! Он еще здесь, в Риме? И осмели-
                вается читать стихи тебе?!
Д р у з и л л а. О, Сапожок! Он совсем недолго и не по собственной воле забавлял Тиберия. А стихи его
                и впрямь талантливы и забавны. Прошу тебя, не гони его из Рима. В нем нет ничего
                дурного - не больше, чем в нас с тобой.
 К а л и г у л а. В нас с тобой... Если это в самом деле так, то его следовало бы не просто вышвырнуть   
                из Рима, а еще и утопить в море. Мы с тобой не пример добродетели.
Д р у з и л л а. А кто пример? (Смеется).
К а л и г у л а. Не знаю. Я живу, как в каком-то бреду. Я чем-то болен. И сам себе то верю, то не верю.
                Всю ночь я говорил с богом - вот с этим (указывает на статую Юпитера). И он 
                отвечал мне шепотом, что я достоин жить с ним во дворце, ибо я выше его. Но как толь-
                ко я рассказал об этом Катуллу, загремел гром и заблестали молнии. Я пришел в ужас.
                Ты ведь знаешь, я трус. Я решил, что это знамение, и что Юпитер... Словом, не знаю
                теперь, в самом ли деле я говорил с ним или это мне почудилось.
Д р у з и л л а. Конечно, ты говорил с ним. Не сомневайся, цезарь. А знамение твое - обычная гроза.
                Ты ведь не маленький, чтобы бояться гроз. Успокойся. Разве страшны грозы тому, кто
                главнее Юпитера?
К а л и г у л а. Тише. А то он услышит и передумает. Это ведь он сделал меня главнее. Почему мне
                так страшно?
Д р у з и л л а. Пойдем в сад!
К а л и г у л а. Под дождь?!
Д р у з и л л а. Там так красиво.
К а л и г у л а. А вдруг нас убьет молнией?
Д р у з и л л а. А вдруг ты больше не любишь меня?
К а л и г у л а. Ты единственная, кого я люблю, Друзилла.
Д р у з и л л а. О нет. Ты забыл про Цезонию.
К а л и г у л а. Цезония моя жена. А ты моя сестра: это больше, чем жена.
Д р у з и л л а. Тогда послушайся, меня, пойдем. В саду так хорошо!
К а л и г у л а. Ты защитишь меня от молнии?
Д р у з и л л а. Конечно. Я сама, как молния. И сама, как дождь. Сверкаю, проливаюсь на землю. И не
                знаю себе конца. Скорее!

          Убегают в сад.

                7

      Пир в императорском дворце. За столом Калигула, Катулл, Друзилла, Цезония, Клавдий, римские всадники с женами, сенаторы. Все пьют и едят.

К а л и г у л а (весело). Угощайтесь! Ешьте, пейте! Мой дед вас не баловал пирами, так я вас
                осчстливлю. Пейте и славьте мое имя. Я теперь друг Юпитеру. Эй, где рабыни? Ну да, те,
                которые плясали? Сюда их!

     Рабыни пляшут.

                (гордо). Ну как? То ли еще будет на Капитолийском холме. Я устрою там праздники.
                Каждый жень будет праздник: с карнавалом, с разноцветными огнями, с фонтанами из
                вина, из лучшего вина! Я цезарь, а не юродивый. Кстати. о юродивых. Где мой дядя
                Клавдий?

     Хлопает в ладоши. Клавдий подходит к нему. Его голова трясется, чуть склоненная набок.

                Честное слово, мой дядя не дурак. Он заранее со мной во всем согласен. Он все время
                кивает. Дядя, ты не хочешь быть цезарем, а? (Хохочет).

К л а в д и й. Пусть продлятся дни твои.
К а л и г у л а. Да будет так. А может, ты нам станцуешь? Я плясал при Тиберии, ты будешь при мне.
                Ничего дурного в этом нет. Я до сих пор поминаю деда в кабаках пляской. Ни один осел
                не узнает меня в женском платье. Ну, дядя?
К л а в д и й (умоляюще). Гай, я не могу. Ноги... у меня больные ноги.
К а л и г у л а. А шея не болит, а? Видишь, палач мой что-то скучает.
К л а в д и й. Помилуй меня, Гай цезарь.
К а л и г у л а. Помилую. Если спляшешь! А ну, давай!
       
       Клавдий неловко танцует.
 
                (Смеется). Э, нет. Ты не умеешь. Сядь. Смотри, как надо.
      
       Вскакивает, начинает танцевать. Все кричат: "Да здравствует цезарь!", "Радуйся, цезарь!" Гремит музыка. Вокруг Калигулы пляшут рабы и рабыни. Внезапно Гай останавливается. Всё замирает. Цезарь подходит к одному из присутствующих.
       
                Кто ты? Почему так смотришь на меня?

К т о - т о. Это вольноотпущенник.
К а л и г у л а. Вольноотпущенник? Имя! Впрочем, не надо. Ты что засмотрелся на меня? Убить меня
                хочешь? Взять его!
Д р у з и л л а. В чем он виноват, Гай?
К а л и г у л а. Он стоял и смотрел на меня так, что я почувствовал его взгляд. Это не к добру, Друзилла.
Ц е з о н и я. Но ведь все смотрели на тебя.
К а л и г у л а. Все? О да, все, Цезония. Но всех ведь не перевешаешь за один вечер. (Хохочет). Взять
                его! На крест! Мне не понравилось, как он глядел на меня. Так тигры смотрят на свою
                жертву. Я сам хочу быть тигром. А жертв... жертв много.

        Обводит взглядом гостей.

                Люблю, когда есть выбор.

        Все затихают.

Д р у з и л л а. Не пугай нас, Сапожок. Мы все тебя любим. Кто будет любить тебя, если нас не станет?
К а л и г у л а. Я пью за твое здоровье, Друзилла. Друзья, я пошутил. А где мой конь? Сейчас же
                приведите Быстроногого. Приготовьте для него лучшее место за столом. (Гостям). Не
                взыщите, отцы-сенаторы, если мой Быстроногий окажется скоро в Сенате - он умнее
                многих из вас.
К т о - т о. Конь в Сенате?!
К а л и г у л а. Кто-то недоволен? Подождите, у моего коня (зловеще) да и у вас тоже все еще впереди.
                До сих пор мы жили слишком скучно.

       Ребенок подбегает к Калигуле и тянет его за край тоги.

Р е б е н о к. Гай цезарь! Подари мне такую же красную повязку, как дарил ты детям на прошлом
                празднике.
К а л и г у л а. Кто твой отец?
Р е б е н о к. Луций Меммий.
К а л и г у л а. Не припомню такого имени. На, возьми повязку. Вот тебе и деньги. Видно, твой отец не
                сделал мне зла, раз я не помню его. Он из всадников?
Р е б е н о к  (благодарно склоняясь перед цезарем). Да. Он военачальник. Был при цезаре Тиберии
                консуляром.
К а л и г у л а. Ступай, дитя. Вот тебе еще деньги, отдай их отцу. Пусть он будет счастлив.
Р е б е н о к. Благодарю тебя, Гай цезарь.
   
       Отступает. Вновь начинает звучать музыка.

                8

       Цезония и Мелитина готовят приворотное зелье для Гая Калигулы.

Ц е з о н и я. У тебя все готово, Мелитина?
М е л и т и н а. Все, госпожа. В точности, как в предыдущий раз.
Ц е з о н и я. Смотри. Если он будет не так пылок сегодня ночью, тебе доверия больше не будет. Я
                позову Меланию.
М е л и т и н а. Нет, госпожа, нет! Что Мелания! Она траву от травы не отличит, еще отравит.
Ц е з о н и я. Шевелись, скоро ночь. Пора нести ему напиток.
      
         Появляется Друзилла.

Д р у з и л л а. Опять колдуешь, Цезония?
Ц е з о н и я. Только ты без колдовства живешь. Он тебя и так любит.
Д р у з и л л а. Я не колдую. Просто я ему нужна. Он без меня, как слепой.
Ц е з о н и я. Твое счастье.
Д р у з и л а (с горечью). О каком счастье ты говоришь? Он стал совсем безумный. Каждый день
                казни, казни, казни. Никого не щадит. Всех подозревает, всего боится. Это ты его опоила!
Ц е з о н и я. Если бы я не поила его, он бы меня совсем забыл.
Д р у з и л л а. "Забыл"! Он уже теперь с кем попало водится из-за твоего зелья. Хорошо еще, что
                Катулла не отстранил от себя. Ты погубишь его, Цезония.
Ц е з о н и я. У меня нет никого, кроме Гая, Друзилла. Никого, понимаешь? Чем я стану, если он
                разлюбит меня?
Д р у з и л л а. Ты предана ему, у тебя дочь от него. Он ни за что не оставит вас, или я не знаю своего
                брата. Вылей зелье, Мелитина.
Ц е з о н и я. Постой, Мелитина. Друзилла, в последний раз! Ты должна понять меня.
Д р у з и л л а. О, ты его не жалеешь. Что будет с ним, когда меня не станет? Страшная болезнь грызет
                меня изнутри. Мне было предсказано, что я умру молодой.
Ц е з о н и я (берет Друзиллу за руку). Что ты, сестра! Тебе нельзя умирать. Я уже так привыкла, что
                мы вместе любим его. Ты и я...
Д р у з и л л а. Сапожок прав: двум не усидеть на троне первенства - один обязательно упадет вниз. Ты
                и я. Он часто говорит об этом... Я люблю тебя, Цезония, но не делай глупостей. И береги
                Гая, когда меня не станет. Обещаешь?
Ц е з о н и я. Да. Но ты не должна умереть! Боги не допустят этого.
       
        Голос ее дрожит.

Д р у з и л л а. Боги лучше нас знают все на свете и не позволят нам решать за них. Их воля всегда
                закон. Не плачь, Цезония. Бедный Гай. И зачем только он родился на свет?
                (Растерянно). Зачем родились мы все? И что нам теперь делать с нашей печалью?..

                9

     Кассий Херея и Корнелий Сабин в доме Хереи.

С а б и н. Херея, точно ли здесь надежно? Нас не подслушают? Уже два заговора провалилось...
Х е р е я. Нет, нет. Наш не должен провалиться. Мало было Риму Тиберия. Великая нация! Мертвецы...
                Не могут покончить с одним безумным чудовищем.
С а б и н. На Капитолийском холме с утра до ночи праздник.
Х е р е я. Да, праздник. И летят головы. А народ смотрит и молчит.
С а б и н. Что остается народу? Не так-то просто покончить с тем, кого три года назад сами же несли
                на руках к трону. Весь род Германика загублен, остался один Гай. Кто думал, что Гай...
                (Не договаривает). Бедные римляне!
Х е р е я. Попробуй это вино, Сабин. Мое лучшее. Хорошая выдержка, из запасов деда. Я все прежде
                думал угостить тебя... Так вот что: центурионы - знаешь, которые - на нашей стороне и не
                подведут. Они надежны, я их знаю. Никто не успеет ничего предпринять против нас. Я ударю
                его в затылок, а после бей ты, и это будет знак остальным. Слышишь? Также схватят его жену
                и дочь - и им не быть живыми. Пусть во избежание смуты самая память о нем истребится.
                Все мы достаточно опозорены, всадничество попрано, последние приличия забыты. Если так
                пойдет дальше, почетными гражданами Рима станет воронье, а мостовую выложат мертве-
                цами.
С а б и н. Когда же?..
Х е р е я (задумчиво). Когда? Надо подумать. Выждать. Я дам тебе знать, Сабин. Готовь свое сердце к
                подвигу. Это будет очень скоро. Готовь свое сердце...

                10

      Гай Калигула и Катулл вдвоем.

К а л и г у л а. Как душно. Бывал ли ты, Катулл, в Анции?
К а т у л л. Приходилось, цезарь.
К а л и г у л а. Веселый город, не так ли?
К а т у л л. Веселый.
К а л и г у л а. Вот-вот. Я ведь родился там. Меня и теперь все тянет туда. Мне бы хотелось там пожить
                немного. Видишь ли, я не люблю Рим. Раньше я говорил об этом с Силаном. Но потом
                я убил Силана.(Смеется). И теперь говорю с тобой. Убил я всех, кого только мог. И вот
                заскучал. Устал, что ли? Мне хочется очистить мозг, Катулл, у меня что-то с головой.
К а т у л л. Ты слишком деятелен, цезарь. тебе надо отдохнуть.
К а л и г у л а. Знаешь, мне иногда не хочется быть цезарем. Особенно теперь, когда Друзилла больна.
                Хочется уйти от дел и уехать в Анций.
К а т у л л. С Цезонией?
К а л и г у л а. Какая разница. С Цезонией, без Цезонии... Если Друзилла не встанет, мне это будет
                безразлично. (Помолчав). Я все вспоминаю наше детство. Отец очень любил нас. А
                потом мы жили у бабки Антонии. Это было не в Анции, но почему-то именно в Анции
                я всегда вспоминаю об этом. Когда я вижу этот покой, солнечный свет, струящийся
                сквозь листья винограда, мне кажется, что я никого еще не убил, не замучил, не унизил.
                Странно... Неужели когда-то так оно и было? Я безумен, Катулл, как ты думаешь?
К а т у л л. А как думаешь ты сам?
К а л и г у л а. Я думаю, это болезнь. Но что такое унижение? Видеть, как римские всадники
                превращаются в шутов? Но я сам был шутом при Тиберии. Это весело. Один мой дядя
                Клавдий чего стоит. Как забавно он трясет головой. А остальные... Я боялся их,
                поэтому и убил. От страха, Катулл. Самый великий убийца всегда труслив. Он убивает
                затем, чтобы его не убили прежде, чем убьет он. Не смешно ли? Молчишь. А мой
                Юпитер посмеялся надо мной.
К а т у л л. Статуя в Олимпии?
К а л и г у л а. Да. Я думал разобрать его и перевезти в Рим. Думал, ему тут будет лучше. А он вдруг
                засмеялся. (Упавшим голосом). Он больше не любит меня, Катулл. Никто больше не
                любит меня. Некому... некому меня любить. О, моя Друзилла!
    
      Появляются Сулла и Фаустина.

                (Сулле). Здравствуй, мой придворный астролог. Что ты хочешь? Смерть ты мне уже
                предсказал. Жизнь предсказывать поздно, ибо она позади.
С у л л а (с поклоном). Великий цезарь, я привел провидицу Фаустину. Она скажет тебе все точнее,
                чем я.
К а л и г у л а. Неужто? Ну, иди сюда, старая. Вот тебе деньги. Что скажешь?
Ф а у с т и н а. Что спросишь, цезарь?
К а л и г у л а. Сколько мне царствовать?
Ф а у с т и н а. Всего ты процарствуешь три года, десять месяцев и восемь дней.
К а л и г у л а. Вот как! Стало быть, у меня в запасе еще полгода. Что ж, это не так мало. А Друзилла?
Ф а у с т и н а. Не гневайся, цезарь. Она умирает.
К а л и г у л а. Ты лжешь! Ты смерти хочешь, старая ведьма.
Ф а у с т и н а. Цезарь, жизнь моя позади, чего же мне еще хотеть? К старости жизнь в тягость.
                Друзилла умирает. Прощайся с ней, пока она еще жива.
К а л и г у л а. Возьми еще денег. И вон отсюда. И ты, Сулла, - прочь. Как вы несносны, злые вестники!
       
        Сулла и Фаустина уходят.
            
                (В отчаянии). Катулл! Моя сестра умирает. Что мне делать?! Я любил и люблю ее,
                как никогда не любил никого из вас. Она больше, чем друг мне, она часть меня. Вы
                никогда не были для меня тем же, чем она. Как я несчастен. Оставайся здесь, я пойду,
                навещу ее...

         Уходит.

                10

         Калигула сидит на ложе больной Друзиллы.

К а л и г у л а. Друзилла!
Д р у з и л л а (тихо, с трудом). Что?
К а л и г у л а. Не уходи, Друзилла! Ты мой весенний дождь, ты мое солнечное лето, ты молния любви
                моей. Неужели боги так жестоки, что отнимут тебя у меня?
Д р у з и л л а. Судьба, Сапожок. Береги себя. Мы с тобой не были примером добродетели. Тем хуже
                для нас. Прощай!
К а л и г у л а (с горечью). Кто знает, что такое добродетель? Наши боги лгут нам. Никто не говорил
                мне, что я развратен. Все говорили мне, что я деятелен - и сами были еще хуже меня.
                Но между собой и внутри себя мы с тобой хранили чистоту. Она здесь. (Прикладывает
                руку к сердцу). И у тебя, и у меня. Ты слышишь, Друзилла?

     Пауза.

                Друзилла!!! (Трясет ее за плечи). Сестра моя...

     Роняет голову на руки. Плачет.
               
                Нет! Нет. Я знаю, ты живая. Ты проснешься, Друзилла.

     Вскакивает на ноги.
   
                Эй, сюда!

     Вбегают слуги.
 
                Сестра моя умерла. Объявляю траур. Записывайте и огласите по всей империи: не
                смеяться. Не купаться. Не обедать с родителями, женой, детьми. Отменить все
                увеселения, зрелища - всё! Под страхом смерти. Кто нарушит закон, убивать на месте,
                без суда и следствия. А теперь вон отсюда. Я хочу остаться один.

         Все выходят прочь. Калигула падает на колени к ногам Друзиллы.

                11

         Херея, Сабин и несколько центурионов в покоях Хереи.

О д и н  из  ц е н т у р и о н о в (продолжая беседу). Так он исчез?
С а б и н. Исчез. Никто не может найти его.
Х е р е я. Говорят, его видели в кабаках. Он плясал и пел то хвалебные, то непристойные песни, но
                всякий раз его слишком поздно узнавали: он надевал женскую одежду и скрывался.
С а б и н. Где можно скрываться в такую непогоду, да еще внуку Тиберия, привыкшему к роскоши?
Х е р е я. Думаю, он вернется. А если не вернется, я хоть под землей отыщу его тело, чтобы убить
                его еще раз. Меня, Кассия Херею, трибуна преторианской когорты, он оскорблял, как
                последнего раба! Римлянин ли простит такое бесчестие?!
С а б и н. Каждый второй в Риме оскорблен цезарем.
Х е р е я. Да, есть, кому свести с ним счеты. Особенно  теперь, когда объявлен траур, и он стал так
                доступен всем и каждому, кто узнает его.
С а б и н. Слышите, как воет ветер? Стучит дождь? Я не завидую Сапожку, который скитается в этакую
                бурю.
Х е р е я. А я не завидую Сапожку, который будет стоять с разрубленным мной затылком и думать
                свою последнюю мысль: как больно умирать! Клянусь, ему будет больно.

       Дверь распахивается. Врываются ветер и дождь. На пороге появляется с длинными волосами и бородой, в оборванной одежде Гай Калигула. Все поднимаются с мест.

К а л и г у л а (Херее). Здравствуй, Приап Кассий. Сколько у тебя мужчин! Я всегда подозревал, что ты
                предпочитаешь их общество обществу женщин. Ну что языки проглотили? Удивлены?
                Да, это я, ваш цезарь. Прошу любить и жаловать. Не вижу радости на лицах. Даже
                наоборот. Такое впечатление, что каждому из вас залили глотку чистым лимонным
                соком, и у вас посводило челюсти. Я рад, что произвожу такое впечатление. Я стал
                совсем кислым, друзья мои. Меня невозможно проглотить без изжоги и
                слюновыделения. О, почему у римского народа не одна шея! Я разом покончил бы с
                этой гусиной шеей и переехал бы в Анций вспоминать свое детство до конца своих
                дней. Что молчишь, Сабин? Вина не дашь ли?

     Сабин почтительно преподносит Калигуле кубок. Калигула пьет. Остаток выливает на голову Сабину.
               
                Винный дождь. Я мечтал устроить такую штуку на Капитолийском холме, Сабин. Но -
                клянусь божественной Друзиллой - это мне уже не нужно. Слышите вы, псы? Я
                обожествил ее. Навеки... навеки... (Плачет). Прощайте, псы.

        Уходит. Захлопывается дверь.

Херея. Нельзя дать ему уйти!
Сабин (вытирая голову). Пусть идет. Он вернется во дворец, Херея. Ему некуда больше деваться. Он
             вернется.

                12

       Ночь. Терраса. Ступени ведут в сад. Калигула один, стоит, протягивая руки к луне.

К а л и г у л а. Что смотришь? Спустись ко мне на ложе. Сегодня как раз полнолуние. Подумай о том,
                как ты кругла, как точна твоя форма. Ты само совершенство. или тебе кажется, что я
                слишком утомлен, чтобы любить тебя? О, ты ошибаешься.

       Голос Цезонии: "Сапожок! Сапожок!" Цезония появляется на террасе.

Ц е з о н и я. Вот, где ты, цезарь! Я так испугалась, когда увидела, что тебя нет.
К а л и г у л а. Почему меня нет? Я пока еще есть. Вот я.
Ц е з о н и я. Что ты здесь делаешь?
К а л и г у л а. Беседую с луной. Что ей стоит спуститься сюда? Я прошу у нее всего одну ночь? Разве
                это много? Я знаю, Друзилла сейчас там. Видишь тень? Это друзилла бегает по лунным
                садам и подставляет лицо лунному ливню.
Ц е з о н и я. Пойдем спать, Сапожок.
К а л и г у л а. Через месяц и восемь дней я усну беспробудно, Цезония.
Ц е з о н и я (с дрожью). Откуда ты знаешь?
К а л и г у л а. Сказала одна старая ведьма, Фаустина.
Ц е з о н и я. Не верь! Мало ли, что скажет старуха.
К а л и г у л а. Старухи на то и существуют, чтобы им верить. Юлия спит?
Ц е з о н и я. Да.
К а л и г у л а. Кто при ней?
Ц е з о н и я. Мелитина.
К а л и г у л а. Она усердна? Может, приставить другую?
Ц е з о н и я. Мелитина знает свое дело.
К а л и г у л а. Свое дело... Как варить приворотное зелье?
Ц е з о н и я. Кто сказал тебе о зелье?
К а л и г у л а. Друзилла когда-то. Не пугайся. Я и без вашего зелья потерял бы разум - в этом мире его
                невозможно сохранить. Я люблю тебя, Цезония (обнимает жену). У тебя красивая
                шея. А прикажи я, и на ней будет петля! (Смеется). Боги умеют шутить. Наша дочь
                Юлия вся в меня. Я наблюдал за ней сегодня, когда она играла с детьми. Она так и тянула
                к ним руки, пытаясь выцарапать глаза! В этом мире стоит быть свирепым. Сама
                Минерва будет покровительствовать моей дочери. Юпитер от меня отказался, но он еще
                - клянусь божественной Друзиллой! - пожалеет об этом. Не все боги так жестоки, как он.
Ц е з о н и я. Пойдем спать, Сапожок.
К а л и г у л а. Пойдем. Эта луна слишком кругла для меня. Слишком полна... Там совсем нет для меня
                места.

       Уходят. 

                13

        Калигула в своих покоях. К нему вводят под стражей несколько человек.
 
Н а ч а л ь н и к  с т р а ж и. Великий цезарь! Позволь доложить тебе: эти люди нарушили твой закон о
                трауре. Они смеялись, обедали вместе, приходясь друг другу родствен-
                никами, и непочтительно отзывались о тебе и о божественной Друзилле.
К а л и г у ла. Отлично. Сегодня, кажется, праздник?
Н а ч а л ь н и к  ст р а ж и. Праздник.
К а л и г у л а. Что ж. Выдеайте каждому из этих людей по тысяче сестерциев.

       Стражники дают деньги арестованным.

                Хорошо. А теперь поделите людей поровну. Половину направо, половину налево. Что,
                один в остатке? Ну, пусть идет домой. Сегодня я милостив. Тех, кто справа, утопить
                в море, тех, кто слева, - на крест. Смотрите, сестерции оставьте при них, дабы они не
                думали, что цезарь жаден.

       Преступников уводят. Слышен голос: "Пустите меня, пустите!" Окруженная легионерами, появляется женщина. Она молода и красива.
               
                (Равнодушно). Это еще кто?
Ж е н щ и н а (падая на колени). Великий цезарь! Я Юлия Ливилла, мой отец был сенатором при
                Тиберии, а дед при божественном Августе! Пощади нас. Ты велел ей сейчас увести
                мужа моего Гая Прокула. Ты осудил его на смерть!
К а л и г у л а (зевая). И где же он стоял? Справа или слева?
Ю л и я. Слева, цезарь, я успела уведеть.
К а л и г у л а. Ага. Значит, пошел на крест. Сочувствую. Ничем помочь не могу.
Ю л и я. О Гай цезарь, смилуйся над нами! Ты три года назад отнял меня у моего мужа и жил со мной
                три дня, а после отпустил: разве ты не помнишь этого?
К а л и г у л а (лениво). Вот как? Многие римлянки могли бы этим похвастаться. Но я тебя не помню,
                Юлия. Видно, ты была не из пылких и расточительных. Это говорит не в твою пользу.
Ю л и я. Сжалься, цезарь. Мой муж не сказал о тебе ничего худого. (Плачет). О, что мы будем
                делать без него, я и мои дети?
К а л и г у л а. О боги, бои! Ладно. (Легионерам). Эй, верните этого Гая Прокула, а вместо него, чтобы
                не нарушать равновесия, поймайте того, который ушел домой. Ведь их должно быть
                поровну. Шевелитесь! На' тебе кольцо, Юлия: я ценю верность, ибо она добродетельна.
                Иди встречать своего Прокула. Пусть славит меня и сестру мою Друзиллу.

      Юлию уводят. Входят под стражей несколько бедно одетых молодых людей.

                Так. А это что за маскарад? Тоже смеялись? Или, может, ограбили кого-нибудь? Тогда я
                их понимаю. Если убили, то понимаю еще лучше. Ну?
Н а ч а л ь н и к  с т р а ж и. Это христиане, цезарь. Они проповедовали на улицах Рима.
К а л и г у л а. Христиане? Я что-то об этом слышал. У них, кажется, один Бог?
Н а ч а л ь н и к  с т р а ж и. Да, уних один Бог, цезарь.
К а л и г у л а. Это удобно. Если поссоришься с Ним, то знаешь, по крайней мере, с кем мириться. И с
                одним помириться всегда легче, чем со многими. А то, бывает, даже не знаешь, кто из
                богов сердит на тебя. (Смеется). Кажется, Тиберий не слишком жаловал христиан?
Н а ч а л ь н и к  с т р а ж и (почтительно). Бывало по-разному. Он иногда придавал их смерти,
                а иногда...
К а л и г у л а. Ладно, пусть идут. Мне теперь не до них. Фаустина назначила мне слишком ничтожный
                срок: я не могу тратить его на то, в чем не разбираюсь. Мне нет дела до этих людей с их
                верованиями. Гоните их вон.

      Христиан выводят.

                (Устало зовет). Катулл!

К а т у л л (появляясь) Что угодно Гаю цезарю?
К а л и г у л а. Чтобы ты не оставлял меня. Я скучаю. Когда же кончится, наконец, этот день? Их
                впереди еще ровно восемь... Ничтожно мало. Знаешь, сегодня во сне Юпитер столкнул
                меня большим пальцем ноги в пропасть. Ты боишься смерти, Катулл?
К а т у л л. Думаю, почти все боятся ее, цезарь.
К а л и г у л а. Ты скользок, как змея. Ты никогда не отвечаешь прямо. Почему?
К а т у л л. Разве тебе станет легче, если я скажу: да, боюсь?
К а л и г у л а. Легче мне не станет. Станет проще. Я видел недавно Друзиллу во сне. Она сказала, что-
                бы я ничего не боялся, а я все равно боюсь. Я так устал от самого себя... Но меня скоро
                избавят от усталости, Катулл.
К а т у л л. Ты сам избавишься от нее в Анции.
К а л и г у л а. О нет! Анций - город жизни. Мне больше не бывать там.

                14

         Клавдий и Мелитина вдвоем.

К л а в д и й (продолжая беседу). И дитя растет, Мелитина?
М е л и т и н а. Да, господин. Юлия Друзилла резва и здорова. Мы на нее не нарадуемся.
К л а в д и й. Но она, как я слышал, жестока...
М е л и т и н а. Гай цезарь говорит, господин, что этот мир можно победить только жестокостью.
                Госпожа Цезония с этим согласна.
К л а в д и й. Да, да. Это разумно... Это разумно, Мелитина. Где же теперь Юлия Друзилла?
М е л и т и н а. Гуляет с госпожой в саду.
К л а в д и й. Цезония любит ее?
М е л и т и н а. Как можно, господин, не любить дочь Гая цезаря?
К л а в д и й (кряхтя). Все верно... все верно.
 
        Появляется Гай Калигула. Мелитина поспешно и осторожно исчезает.

К а л и г у л а (хохочет). Мелитина боится меня! С чего бы это?
К л а в д и й (боязливо). Разве это странно, Гай?
К а л и г у л а. Да нет. Я ее понимаю. И тебя тоже. У тебя руки дрожат. Дядя! Не хочешь ли          
                поучаствовать в гладиаторских боях?
К л а в д и й. Оставь, Гай, я болен...
К а л и г у л а. Ты? Болен? Да ты здоровее меня. Ты одним пальцем можешь поднять лошадь. Мне
                рассказывали.
К л а в д и й (пугаясь). Кто?
К а л и г у л а. Неважно. Я слышал, что ты, когда никто не видит, грызешь зубами кирпичи, дабы
                удостовериться в их непрочности. И что ты, развлекаясь, ходишь переодетый по
                кабакам и затеваешь непристойные игры с римскими всадниками. И все норовишь
                стянуть с них знаки отличия, дабы отныне они принадлежали тебе, ближайшему
                родственнику цезаря.
К л а в д и й. Гай... ты... я... помилуй! Меня оклеветали. Мы... (Задыхается).
К а л и г у л а. Спокойно, спокойно, дядя. Ты имеешь право на личные тайны.
К л а в д и й. Да какие тайны?! Что за...
К а л и г у л а. Тише. Какой ты нервный. (Помолчав). А ведь тебе повезло, дядя. Тиберий пал от моей
                руки. Я отравил бабку Антонию, казнил брата, сослал сестер, извел Птоломея, Макрона,
                Эннию - все они были мне родственниками. Я оставил при себе только тебя, дядя
                Клавдий.   
 К л а в д и й (дрожа). Что ты, что ты! О боги мои! Помилуй меня, Гай цезарь, не погуби.
 К а л и г у л а. Давно бы уже погубил, если бы хотел. Мне двадцать девять лет, Клавдий, я не мальчик.
                У меня было время свести счеты, и, с кем надо, я уже свел их. Но ты мне не враг. За
                одно это я тебе благодарен. Прости меня - я бываю небрежен с тобой. Будь завтра
                на пиру. Я хочу снять траур за неделю до своей смерти. Будь здоров!
К л а в д и й. Будь здоров, великий цезарь.

        Калигула уходит.

                (Оставшись один). О боги! Что же это будет дальше?

                15

       Калигула и Корнелий Сабин случайно встречаются в саду.

К а л и г у л а. Сабин? Здравствуй. Что ты здесь делаешь?
С а б и н. Любуюсь твоим садом, Гай цезарь.
К а л и г у л а (насмешливо). Ты впервые видишь мой сад?
С а б и н (не смущаясь). Каждый раз, как впервые.
К а л и г у л а. Ты вчера не был на пиру, трибун.
С а б и н. Прости меня, цезарь. Неотложные дела держали меня в окрестностях Рима.
К а л и г у л а. Уж не любовался ли ты садами Хереи?
С а б и н. Нет, цезарь, к чему мне это.
К а л и г у л а. Смотри. А то назначу тебя садовником. Слишком уж часто я вижу тебя вместе с этим
                бабнем.
С а б и н. Не так часто, мой цезарь, лишь по долгу службы.
К а л и г у л а. Ладно. Скажи лучше, кого зовут Кассием?
С а б и н (вздрогнув). Лонгина.
К а л и г у л а. Точно! Как мне не пришло это в голову? Будь здоров, Сабин.

       Уходит. Появляется Херея.

С а б и н. Ты слышал? Я уж думал, он вспомнит, что и ты Кассий. Будь осторожен, Херея. Надо
                побыстрей кончать с ним, не то он сам покончит с нами.
Х е р е я. Еще пять дней, Сабин. Он выписал для выступления знатных мальчиков из Азии. Это будет
                через пять дней. Более удобного момента не придумаешь. Время я скажу тебе позже.
С а б и н. Бедный Лонгин! И зачем я только назвал его. Но иначе Гай вспомнил и назвал бы тебя -
                и, конечно, казнил бы...
Х е р е я. Ты спас мне жизнь, Сабин. Ты отвлек его. Но почему он ищет Кассия?
С а б и н. Ему предсказали, что его убьет человек по имени Кассий. Тише! Уходим, иначе нас увидят.
Х е р е я. Да, да, скорей.

         Исчезают.

                16

К а л и г у л а (один). Друзилла! В час нашего прощания я хочу сказать тебе, что больше ничего не
                боюсь. Разве только сильной боли. Но и ее не боюсь: знать бы только, что она приведет к
                тебе. Быть может, заранее следует порадоваться встрече? Но я не дерзаю: Юпитер
                коварен. Вдруг он не захочет соединить нас? Знаешь, я все вспоминаю грозу, которая
                не казалась мне страшной рядом с тобой. Мои ночи полны убитыми и замучеными,
                их лица ужасны, и я знаю: все они ожидают моего последнего восьмого дня с
                вожделением. Но в конце всегда появляешься ты, и призраки отступают. Они уходят,
                тают в небытие, а ты берешь меня за руку и уводишь в сад. И мы дышим ароматом роз
                и магнолий. Ты не была святой, но ты хранила меня. Твое дыхание до сих пор касается
                моих глаз, и тогда в них появляются слезы, как от сильного ветра. Этот ветер внутри меня.
                Море моих страданий выходит из берегов, и где-то в этом море теряются твой взгляд и
                твоя любовь. Прости меня, Друзилла. Скоро наступит завтра, великое завтра цезаря Гая.
                Скоро! Скоро... (Хлопает в ладоши, кричит). Эй, сюда!

       Вбегают рабы для увеселений.

                Играйте! Пойте! Танцуйте!

       Рабы пляшут и поют вокруг Калигулы. Он танцует с ними, потом медленно отходит прочь, спрятав
лицо в ладонях.
        Рабы танцуют.

                ---------------------------

       Утро последнего дня. На праздник идут Цезония и Калигула с Юлией Друзиллой на руках. Появляются центурионы, медленно окружая семью цезаря. К Гаю подходит Сабин.

С а б и н. Каков пароль, Гай Цезарь?         
К а л и г у л а. Юпитер...
Х е р е я (ударяя цезаря сзади мечом). Получай свое!

      Сабин бьет мечом спереди. Гай отталкивает их, бежит, падает.

К а л и г у л а. Я жив! Цезония, беги! Спасай Юлию! Они убивают меня!

      Центурионы набрасываются на него. Между ними и охранниками цезаря происходит недолгая борьба. Центурионы побеждают. Солдаты расправляются с Цезонией и Юлией.

Х е р е я (толпе). Все назад! Музыку сюда! Ну?
       
      Звучит музыка.

                Сабин, все кончено. Радуйтесь, римляне, внук Тиберия мертв!

      Воины на праздничном помосте опрокидывают вазы, столы, срывают драпировки. Один из центурионов обнаруживает за занавеской дрожащего Клавдия с трясущейся головой и вытаскивает его из укрытия.

К л а в д и й (падая на колени). Не убивай меня!
Ц е н т у р и о н (почтительно). Вставай, Клавдий.

       Торжественно выводит Клавдия к толпе.
               
                Цезарь мертв. Да здравствует цезарь!

       Крики: "Да здравствует цезарь Клавдий!"

                К О Н Е Ц

        Написано в конце 1990 -х годов.