point of no return

Удивительно. Хотя, собсно, удивительное в этом если и есть, то исключительно на уровне логических обоснований, ровно и в кайф, без судорог, истерик и прочих эмоциональных выхлопов, сопровождающих последние шаги к точке бифуркации. Шагая в ботинках с чуть отсыревшими носами, отмеряя размеры и четверти джаза в наушниках, пришло понимание. Просто понимание, что исключительно производство достаточно надёжного молчания - вот то и это то и только это то, что получилось у нас лучше всего. Можно сказать - идеально, почти блестяще , если осознать без суеты, как движение капли, стекающей по оконному стеклу.
И в тот же момент, в самом движении жизни проявилось понятие события. "Всё хорошо, но нет живописного события" - картинка мертва. Всё там, позади, самые светлые ночи, самый прозрачный воздух утром, самый незнакомый после московского "воспаления лёгких" мир, самые удивительные незнакомые люди. Самая тайная тайна всего, что может оживить эту картинку. Событие. Ну и с пониманием,собсно, что время идёт. Время, как друг - было всегда чуть впереди и обещало открыть эту тайну всего. Мало того, оно её медленно открывало. И вот теперь осталось только это - то, что только вчера. Та дверь, в которую мы мечтали войти, куда она девалась? Где это, набившее оскомину "вчера"? Я растерян, вчера уже поскрежетал зубами, а сегодня даже не пьян, вру и вообще говно собачье, срань господня и иже с ними. И как же мы можем без двери туда? Да и как мы вообще можем? Но ведь можем, несомненно можем - факты вещь упрямая.
На изломе осени, на изломе времени с часом назад, стало видно ту болезненую критическую точку, с которой всё наконец то стало подлинно, всё до одури печально и безысходно. Идеальное молчание, до немоты мыслей - такой густой, с таким коэффицентом плотности, что можно смело бездумно смеяться и пытаться размешивать ложечкой этот прозрачный плотный глицерин осеннего понимания. И эта спокойная, острая, взвешеная память - память о том что действительно было. Без вопросов.
"Точка невозврата" (point of no return), не в смысле самозаныров и самоутоплений, тьпфу на них, а в чисто техническом экзистенциале. Как перелёты через океан, когда в приоре, иерархии - главнее чем враг-друг время, становится для тебя друг-враг горючка. Керосин бытия. Подрагивают в треморе подсчёты четвертей джаза, как стрелки на приборной доске чуть отсыревших ботинок. Да я и согласен бы как вчера, и времени - аж, сцуко, до смерти, но всё равно уже не долететь обратно...керосина только до точки прибытия в зыбкое завтра.

А вообще, приборы - штука восхитительно и аффигительно точная и, слава богу, что бесчувственная. Как заляпанные брызгами осени носки коричневых ботинок, с монотоностью и неумолимостью датчика уровня топлива, отсчитывающие шаги и расстояние в джазовых четвертях, от точки невозврата.