остров

«Остров»

I

Перефразируя классика, написавшего «Троих в лодке, не считая собаки», нас было четверо, сидящих в салоне «Соболя», увозящего от суеты и толчеи большого города в царство тишины и покоя, которые сулил  отдых на клочке суши, со всех сторон омываемом полноводным течением Волги, куда не доносятся шум и стрессы повседневной жизни, оставляемой нами в Москве.
Итак, нас было четверо – я, Коля, Руслан и за рулем – Антон, который все это организовал, и без которого наша поездка не могла бы состояться. Публика подобралась разношерстная: если Руслан, будучи образцом хозяйственности и предусмотрительности, захватил с собой в поход буквально все, в чем могла быть хоть малейшая нужда, включая бензопилу, и лопату, чтобы не загрязнять природу отходами человеческой деятельности, то автор, пишущий эти строки, не взял с собой решительно ничего, кроме гитары. В результате ему приходилось носить свитер одного участника поездки, спать в спальнике другого, а есть из миски третьего ложкой, и вовсе неизвестно чьей.
Если Руслан, взявший с собой все необходимое, мог бы жить на этом острове сколь угодно долгое время, не нуждаясь абсолютно ни  в чем, то ваш покорный слуга не протянул бы, наверное, в одиночестве и одной ночи в том жутком холоде, который сопровождал всю нашу поездку, не смотря на июль, ибо оказался совершенно не готов к особенностям русской летней зимовки на лоне природы.  Судите сами – все три дня, что мы находились на острове, почти  не переставая, лил дождь, и народ отогревался в пуховиках. Меня, быть может, извиняет то, что я не ходил в походы уже, наверное, последние лет 20 (почему мне и не доверяли никакого дела, – ни установки палатки, ни чистки картошки, - вообще ничего из того, чем занимались другие участники похода,  кроме отправления естественных нужд, которые, разумеется, за меня никто сделать не мог).
Дело в том, что у меня был опыт южного палаточного быта, когда я работал в археологической экспедиции в Евпатории. Там было достаточно, поставив палатку на голую землю, бросить в нее спальник, и забравшись в него, спать, не думая больше ни о чем. Совсем не то, что ночевка в средней полосе. Здесь, прежде, чем улечься,  нужно думать о куче разных вещей, не ведомых на юге: и про надувные матрасы, которые сдуваются, и ты рискуешь остаться скрюченным ревматизмом на всю оставшуюся жизнь, и про льющуюся воду, которая течет неведомо откуда, и про кучу других мелочей… Жизнь на юге поэтому представлялась мне намного более простой и привольной.
Но, довольно, как бы не создалось впечатления, что кроме холода и промокшей палатки в нашем путешествии ничего не было!
По дороге мы с Колей, который, как и я, сидел в салоне, тогда, как остальные двое расположились впереди, заправлялись «жидкими фруктами», т.е. сухим вином, то и дело прикладываясь к пакету, который я предусмотрительно захватил с собой, чтобы не умереть от жажды. Остальные участники поездки были лишены этой возможности. Коля – подвижный, невысокий, веселый малый - был с бодуна, т.к. накануне гулял у кого-то на свадьбе, так что мое предложение оказалось как нельзя более кстати.
Для переправки на остров, мы прибегли к услугам лодочника. Уголок природы, куда мы прибыли, был живописнейшим местом. Вдали за расстилающейся на сотни метров водной гладью, в дымке под бегущими сердитыми, клочковатыми облаками виднелся противоположный берег. Невдалеке, слева от нас, – так, что до него можно было легко добраться вплавь, - находился еще один необитаемый остров, весь заросший девственной зеленью. Наш остров тоже был покрыт сочными зелеными зарослями, но не весь, - небольшая приветливая поляна у реки не заросла растительностью, мы оказались как бы во дворе гостеприимного замка, с трех сторон окаймленном живой стеной леса, а с четвертой – неоглядным зеркалом вод. Казалось, никто чужой не сможет нарушить наше уединение. Но мы ошиблись… Об этом чуть ниже.
 По прибытии на место, и Колька, и я были уже в весьма  приподнятом настроении, поэтому первым делом, не смотря на непогоду, искупались в Волге, потому что при такой бодрости духа могли искупаться хоть в проруби. Глядя на нас, нашему примеру последовали и Руслан с Антоном, дабы смыть дорожную пыль, а с ней – и всякое воспоминание о цивилизации, стремясь через это символическое омовение поскорей растворится в природе.
Последующие 2 дня были очень напряженными. В своем стремлении стать дикими детьми природы мы не знали ни устали, ни отдыха. Нам, конечно, не хватило растворяющей жидкости. Когда мы садились в лодку, лодочник, увидев, что мы грузим с собой всего 6 литров водки, и, узнав, что мы едем на 3 дня, сказал, что этого чертовски мало на четверых. Мы тогда ему не поверили, т.к. казалось, что до дна этой бездны нам не донырнуть. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Мы набросились на эти литры, как на кровного врага, полонившего нашу землю, как будто от его уничтожения зависела наша жизнь. Мы осушали наши стаканы и пели песни, а потом снова осушали и снова пели. Кто-то из бойцов падал время от времени навзничь, товарищи заботливо клали его в палатку, дабы в следующую минуту  воскресший через некоторое время боец мог сам оттащить в палатку подкошенного неприятелем товарища, который перед этим относил его.
Два дня из трех нашего пребывания на острове я никак не мог запомнить имена своих новых знакомых и все время подбегал к Антону, чтобы узнать, как кого зовут. Это вообще свойство моей памяти – мне нужно минимум неделю, чтобы привыкнуть к новому коллективу. Узнав нужное мне имя, я, тем не менее, обращался к его обладателю по-своему. Так, узнав, что Руслана зовут Руслан, я упорно называл его Тимуром, а Колю – почему-то Петей. В отместку за то, что я никак не могу выучить их имена, они стали обзывать меня Геной.
Спать я ложился в той палатке, которая оказывалась в тот момент ближе ко мне (почему-то, как правило, это была палатка Руслана). Коля, который должен был спать с ним, завидев мои ноги, торчавшие из палатки, горестно восклицал:
- Эх, опять мне спать в Серегином спальнике!
Что касается меня, мне было абсолютно все равно, в чьем спальнике спать, но, как видим, не все равно было моим новым товарищам. Вообще, надо признать: своим скотским поведением мы скорее диссонировали с окружающей красотой, нежели растворялись в ней.
Мы пили без остановки 2 дня, не прерываясь ни на сон, ни на еду, мы, что называется, дорвались до возможности делать то, что нам хотелось без оглядки на жен, детей и общественное мнение, складывающееся на самом деле из мнения нескольких отдельных куриц, верховодящих своими мужьями, входящих в окружающий нас кондоминиум.
Интересно, что Руслан, единственный из нас неженатый человек (мы же все были многодетные отцы семейств, числом детей от трех и выше) не видел серьезной перемены в своей жизни, поэтому и не понимал причин как-то менять свое поведение вдали от дома. На природе он вел себя так же, как и дома, - спокойно, рассудительно, не впадая в наши крайности. Он видимо смотрел на нас несколько удивленно, не понимая, по большому счету, что такое с нами происходит.  Он основательно обустраивал наше походное хозяйство – ходил с бензопилой пилить ветки для костра, сносил бревна, выкладывая удобное становище с очагом посредине, в то время как мы неистовствовали. Его рассудительный голос звучал и во время нашего буйства, призывая к порядку, и после, когда горючее кончилось, осуждая нас за отсутствие тормозов. Ему, как холостому, было не понять нас. Мы были с ним, если можно выразиться, в разных плоскостях бытия. И сам он – высокий, ухоженный, аккуратный, ведущий, по-видимому, размеренный образ жизни (в чем, разумеется, нет ничего плохого) контрастировал с нами, несколько ошалевшими от свалившейся на нас свободы. Он и подготовился лучше всех к походу, не забыв и самые мелочи, потому что собирался без суеты и сумятицы, которые неизбежно вносят в жизнь многочисленные семейства, особенно, где есть маленькие дети.
Забавно, что на третий день, когда туман в мозгах рассеялся и разговоры приобрели осмысленное направление, Руслан коснулся проблемы демографии в России, справедливо выбранив ее (и поделом!) за нерадение о своих детях. Антон остановил поток его красноречия вопросом:
- А у тебя самого, сколько детей? – в ответ Руслан вынужден был признать, что нисколько.
- Ну, тогда и нечего эту тему обсуждать, -  резонно заметил  Антон. - Мы все вносим свой реальный вклад  в эту проблему, у меня – трое, у Кольки - трое, у Сереги, вообще, не пойми, сколько, а ты только теоретизируешь!..
С этим аргументом было трудно спорить, и Руслан оставил тему. Но за исключением этих мелких недоразумений, вклад Руслана в наше походное хозяйство был самым значительным.


II

Как я сказал, первые два дня прошли в каком-то вихре, круговерти из которых  память выхватывает лишь отдельные эпизоды. Это было подобно урагану, описанному в сказке «Волшебник страны Оз», который поднял домик Элли и перенес ее в волшебную страну. В отличие от домика, нас он никуда не перенес, а, пошвыряв из стороны в сторону, опустил на том же месте, на песок меж 2-х палаток, разбросав только вокруг пустые бутылки. Все кончилось так же стремительно, как и началось. Мы сидели возле костра, растерянно глядя друг на друга, словно вернулись из далекого путешествия. Сказать, что было плохо, значит, ничего не сказать. Противный мелкий дождь монотонно шлепал по воде.
- А где же водка? – нарушил я тягостное молчание.
- Все, кончилась, - сказал Антон. – Говорил, ящик нужно брать, хорошо, я еще на шести настоял, Руслан вообще хотел только три взять.
После, весь день у нас были порывы сходить за водкой, но, как за ней сходить, если кругом вода? Антон говорил, что преграда преодолимая, и в доказательство даже перешел голышом в брод на тот берег и обратно. Но идти в таком виде в магазин показалось нам всем слишком экстравагантным, а идти в брод в одежде – чересчур экстремальным. 
Итак, последний день оказался трезвым, что дало возможность припомнить некоторые события, имевшие место накануне. Постепенно нам припомнился некий чудак, нарушивший наше уединение, за которым мы, собственно, все сюда и приехали, ища островок побезлюдней. Он заявил, что последние 30 лет отдыхает в июле с семьей именно на этом острове, и поэтому не видит причин, почему он должен отсюда уезжать. Мы сказали, что это наш остров на том основании, что мы заняли его первыми. На это наш гость заговорил что-то о долге гостеприимства и правилах общежития в социалистическом обществе.
-Здесь, - он показал место в 10-ти метрах от нашей палатки, - я поставлю навес, здесь – будет кухня, еще в 15-ти метрах -  поставлю палатку для тещи, здесь, левее - будет палатка для дочери и зятя, здесь – для наших внуков, а вот тут, - он скромно показал место в отдалении, - расположимся мы с женой. Одним словом, наш гость явно решил обустроить вокруг нас коммунальную квартиру, живущую по принципам советского общежития. Нас, приехавших сюда насладиться тишиной и уединением, и к тому же лишенных возможности поменять из-за отсутствия собственной лодки место дислокации, он поставил в тупик.
Услышав про принципы общежития, Антон повторно изложил нашу позицию, состоящую в том, что мы не желаем видеть ни его зятя, ни тещу, ни кого бы то ни было еще, а менее всего, его самого – столь общительного собеседника. Когда мужик снова повторил, что он здесь, можно сказать, старожил и абориген в одном лице, Антон поднял с земли рогатину. А надо сказать, что Антон довольно внушительных размеров, в гневе бывает страшен. Это несколько остудило пыл нашего собеседника, и он ретировался со своим многочисленным семейством на другой конец острова. Почему он сразу не встал там лагерем, а хотел непременно расположиться рядом с нами, осталось загадкой. Очевидно, он не желал изменять своим привычкам, которые, как известно, заменяют некоторым натуру.

«Привычка свыше нам дана,
Замена счастию она».

Впрочем, наше дальнейшее сосуществование было вполне мирным, мы даже помирились на следующий день с «хозяином острова», и он похвалил нас за нашу музыкальность, потому что сам, оказывается, любил песни под гитару. Он рассказал нам про здешние места много интересного: насколько разливается река весной, и насколько ужимается зимой, рассказал про двух туземцев, живших на соседнем острове, промышляющих круглый год рыбалкой. Рассказал и про здешний климат, словом, оказался общительным и живым собеседником и наш вчерашний инцидент уже казался недоразумением.
Руслан, как самый трезвый из нас, пытался рыбачить, потому что единственный захватил с собой  удочку. Он ходил по острову, забрасывая ее то там, та сям, но рыба в этот день не желала клевать и он, в конце концов, оставил это занятие. Мы в мрачном молчании наблюдали за ним.
Однако, наше тяжелое состояние, не смотря на чистый воздух и девственную природу, а также муторный дождь, не прекращающийся ни на секунду, при котором отсырело все, что может отсыреть, делали свое дело, - нас понемногу снова начало тянуть на большую землю.
 Некоторое время наше пребывание на острове оживлял Колька, своими историями из жизни. Он работал машинистом в метро, и поведал немало анекдотов из жизни московского сабвея. Вот несколько из них:
- Удивительно, как люди меняются, когда им кажется, что за ними никто не наблюдает! В действительности это не так, ведь за всеми вагонами ведется скрытое видеонаблюдение. Вот, например, заходит в пустой вагон мужик. Одет солидно, в очках, по виду – профессор. Ну, никогда не подумаешь, что он может что-то выкинуть. И, тем не менее, как только вагон въезжает в туннель, благообразный профессор превращается в ниндзя-камикадзе. Ха! Ха! – Колька замахал руками и ногами. – Ни дать, ни взять, - второй Брюс Ли. А кто-то дрочит. Был у меня напарник дядя Федя. Он уже старый был, ничего не видел. У него трое очков было, - одни для ближних светофоров, другие - для дальних, третьи - перед собой смотреть. Я ему на монитор показываю, гляди, дядя Федя. Он – «Что?». – Я ему: «Да вон, мудак один сидит возле самой двери». – «Ну, сидит, не вижу ничего особенного». – «Да ты другие очки надень!» - Дядя Федя надевает очки для ближнего обзора: «Ох, мать твою! Да он же дрочит!». Потом я уже на железку перешел, все-таки, по верху когда едешь, как-то веселей, метро, что ни говори, давит, - все время под землей. Ну, по южному направлению вдоль моря, там вообще шею свернешь, того и гляди, на красный проедешь.
- А что такое? – спросили мы.
- Да трахаются сплошь на берегу, солнце на них, что ли, так действует, что они ничего уже вокруг не замечают. А вообще на дороге всякое бывает. Вот, помню, зимой как-то ехал, - на путях мужик лежит. Ну, я включаю аварийку, хорошо, вовремя заметил, а то раздавили бы к едрене фене. Короче, экстренное торможение. Выскакиваю, подхожу, смотрю – лежит туша, и храп такой, что наверно на соседней станции слышно. Короче, крепкий, здоровый сон. Ну не нашел человек другого места поспать, окромя, как на рельсах. Или, помню, еще в метро когда работал, две девчонки в моем вагоне взялись за руки и бегают по вагону из конца в конец, - думают, их никто не видит. Когда в очередной раз подбегали к моей двери, я им открываю, говорю: «Заходите!». Смутились, застеснялись.… Эх, пойду, окунусь!
И на глазах у изумленных слушателей, скинув пуховик, Колька кинулся в воду, хотя с неба падал разве, что не снег.
Спускались сумерки, дрова, которые подбрасывал Руслан, весело потрескивали, и если бы не проклятый дождь, и не было б так зябко, можно сказать, что на острове в тот момент было почти уютно. Руслан с похвалой отозвался о моих песнях, в том смысле, что он никогда таких не слышал, хотя часто бывал в походах, где поют обычно некий стандартный туристский набор.
На следующее утро, в ожидании лодки, которая должна была перевести нас обратно, Коля и Антон (которые, кстати, были соседями по даче) вдруг вспомнили о женах и решили увековечить для них наш отдых на камеру. До этого она за недосугом не доставалась. Да и что она могла запечатлеть? Хэх! Чтобы создать позитивный имидж нашего отдыха (все-таки, о трех днях отсутствия надо было что-то рассказать), мы занялись съемками видеоклипов. Колька снял парочку дублей, как он прыгает в воду, я спел детям песню о нашем походе, которая называлась «Полгода плохая погода», на том память в камере и закончилась. Закончилось и наше пребывание на острове. Мы собрали наши палатки  (помогать в их укладке мне опять-таки не доверили, как, впрочем, и остальных дел по хозяйственной части), после чего мы могли наблюдать, как наши соседи перетаскивают свои пожитки и палатки на свое законное (бывшее наше) место.
Когда мы возвращались на катере назад, то могли наблюдать, насколько плотно теперь заселены отдыхающими все некогда необитаемые острова, окружавшие нас. Всюду были видны костры и палатки, а на одном острове нам даже встретился пионерский лагерь на выезде со всеми своими атрибутами: пионервожатыми, местом для линейки, и даже флажками, огораживающими место для купания.
Антон сделал для себя неутешительный вывод, что нужно, если ищешь уединения и тишины, забираться еще дальше, в более дикие места, для чего и купил себе впоследствии надувную лодку с мотором, дабы самому быть себе хозяином и иметь возможность перебираться, если потребуется, на другие острова. Посмотрим, куда он отправится на ней в следующий раз?..


7.09.2010 г.