Эгоизм. Отрывок из повести Апология

Однажды утром, когда Ангелина ещё спала, по-младенчески оттопырив нижнюю губу, я тихонько встал и вышел на лоджию. Я сел в поджидавший меня полосатый бело-синий шезлонг и подумал о том, что большинство отдыхающих выходят по утрам из тесных комнат пансионатов на балконы и лоджии лишь для того, чтобы вдохнуть свежего морского воздуха, тут же отравить его дымом сигареты, выпить наскоро сваренного кофе и окончательно проснуться. Мне же в то утро нужно было иное. Мне вдруг болезненно захотелось побыть одному, ощутить ни с чем не сравнимую и ничем не заменимую неподвижность одиночества. Мне ни с кем не хотелось делиться приветливо-обнадёживающим взмахом крыла, пролетевшей совсем близко чайки; чередой облаков, бледным пунктиром прочерченных над горизонтом; откровенно-доверительным шёпотом прибоя; спрятанной улыбкой бирюзовых со светлой чёлкой пены волн; далёким романтичным треугольником лермонтовского паруса… В той жадности, в том абсолютном торжестве моего эгоизма одновременно с наивысшим противопоставлением себя миру, с отрицанием себя как его части я осознал, как это ни странно, единство мира и свою неразрывную связь с ним. Тогда мне подумалось, что альпинист, достигший вершины самой высокой в мире горы, должен испытывать нечто подобное.
Мне кажется, самое время признаться в том, о чём проницательный читатель давно уже догадался. Я – неисправимый эгоист. Более того, я – убеждённый эгоист. И это отличает меня от мелких хапуг, гоняющихся за сиюминутной выгодой; от инфантильно-капризных папенькиных сынков, жаждущих славы; от стихийных солипсистов, умирающих от одиночества… Я не приемлю его маргинальные проявления – мазохизм, патологическую склонность к самоубийству, губительные мании… Я исповедую разумный эгоизм, основанный на глубоко продуманной, логически безупречной теории. Суть её в том, что эгоизм признаётся как исходный принцип существования человека и общества, как центростремительная вселенская сила, как символ противоборства и компромисса, как жизнеутверждающий бунт, как преданность самому себе.
Для тех, кто однобоко и ошибочно считает эгоизм злом, хочу сказать, что он – не столько нечто враждебное и замкнутое в себе, сколько поиск себя в бесконечном мире, который перестаёт быть чужим только благодаря этому поиску и радостному узнаванию. Узнавание себя – это расширение границ своего мира, открытие неизвестных своих ипостасей, обречённое завоевание. Это путь к альтруизму, ибо альтруизм есть «Я», найденное в других людях. Любовь – это тоже эгоизм, где «предпочтённый нами человеческий тип очерчивает контуры нашего собственного сердца».
Тогда я не предполагал, что некоторые открытые мной теоретические закономерности эгоизма однажды подтвердятся горьким опытом моей жизни. Пришло время, и я убедился – в приближении к абсолюту любовь к своему отражению может пересилить любовь к себе, что в определённой ситуации несёт опасность самоуничтожения. Жертвенность рождается в эгоизме, а самоубийство, как высший его акт, есть отречение от себя во имя себя самого. В этом построенном моей мыслью логическом ряду даже древние мифы о Нарциссе и Пигмалионе повернулись своими неведомыми гранями и приобрели более глубокий смысл.