Свидетели падающих небес 2

Я сразу понял, что что-то произошло, когда внезапно в моём сладком сне облака, на которых я стоял, неслабо тряхнуло. Словно землетрясение…  нет, словно что-то очень огромное, просто гигантское и супертяжёлое упало неподалёку, заставив подпрыгнуть все наши одноэтажные домишки.
Открыв глаза, я обвёл взглядом свою привычную комнату, в которой ничего не изменялось уже много лет. Деревянные стены, книжные полки, шкафы, в которых почти не было одежды, но была всякая всячина. Тонкий коврик, который лежал прямо перед моей кроватью. Небольшая картина с волком, которая висела прямо над моей головой под потолком.
Ничего не изменилось. Хорошо. Я снова закрыл глаза и попытался вернуться в свой мир…
- Альти!
С того света, словно костлявая рука, к моим ушам тянулся голос именно этого человека.
- Альти! – дребезжали стены. В страхе подрагивала картина надо мной.
- Альти!
С громовым треском самодельная дверь в моё жилище распахнулась, еле не сорвавшись с петель, и сквозь утренний свет я увидел именно его силуэт.
- Альти! Ты не представляешь, - он буквально задыхался от возбуждения. – Ты просто не представляешь! Там такое случилось! Там такое случилось!
Он встал своими грязными сапожищами в мою чистую обитель, и, подавляя свой гнев, я спрятался под своим лоскутным пледом с головой.
- Альти, там  такое случилось!
Не называй меня Альти! Меня зовут Альтре!
Он сорвал с меня одеяло и стал бешено трясти, словно огромная домашняя собака, которой срочно нужно было на улицу по недипломатическим делам.
Я бросил хмурый взгляд на своего компаньона. Короткие серые волосы, стоящие ёжиком вверх всю его сознательную жизнь. Десятки шрамов на шее и подбородке. Просто дико щенячьи карие глаза. Знакомьтесь, Бако. Герой всея мира, вселенной и вообще… но главная из его должностей – это моя головная боль. Вот уже десять лет моя главная головная боль. Моя дорогая кома. Моя конвульсивная агония.
Да, нам очень повезло – мы молоды, сильны и у нас есть собственное оружие ближнего боя. Весь мир лежит у наших ног и ждёт, когда же мы его начнём изучать.
- Альти, просыпайся!
Он тряс меня на девять баллов по шкале Рихтера. Меня уже начало укачивать.
- Снимай сапоги перед входом! – неожиданно сильно зарычал я, заставив Бако на секунду остановиться.
Он помолчал, подумал. Понял, что до него это не дошло, и сказал:
- Альти, там такое случилось! Такое…
- Снимай сапоги!
- Альти, там такое…
- Снимай сапоги!
- Альти…
- Сапоги!
Бако состроил бровки домиком. У Бако была такая нестандартная внешность, что любая здоровая эмоция на его лице воспринималась как-то не так, как у всех нормальных людей. У него была слегка атрофированная мимика.
- Что ты всё одно и то же заладил? Альти, там такое случилось…
- Чайником в ухо, выйди к чёрту из моего дома! – я пнул надоедливого щенка босой ногой, и он нехотя встал за дверным порогом, ожидающе скрестив руки.
Надев всё, что висело на приставленном к моей кровати стуле, а именно штаны, рубаху, кожаный жилет, я встал, попытался сладко потянуться, но сверлящий меня взглядом Бако всё испортил, и смачно зевнул.
Доброе утро, мир!
Не расчесав  свои космы, натянув ботинки у самого выхода, я вяло завязывал шнурки и чувствовал, как напряжение, которое генерировал Бако можно было резать ножом. Ему просто не терпелось что-то сделать. Я ещё был удивлён, что он от волнения не переминается с ноги на ногу.
- Ну ты не можешь быстрей?!
Я могу медленней!

С горем пополам одевшись и одновременно сохранив сонный рассудок в трезвости, я уже ступал вместе с Бако по бездорожным улицам между сымпровизированных маленьких брезентовых лачуг, не идущих ни в какое сравнение с моим шедевральным деревянным убежищем, которое я мастерил в одиночку больше года.
- Зачем ты вафлю-то свою достал?
- Я не могу без неё!
- Заденешь же кого-нибудь.
- Не задену. Я очень осторожен!
К слову вафлей я называю огромный двуручный меч Бако. Да, огнестрельного оружия у нас завалом, но патронов к нему клепать наши кузнецы не умеют. Такой же смех во всех близлежащих деревнях. Наши кузнецы горазды клепать огромные двуручные мечи, которые нормальный человек и воин даже за спиной таскать не сможет. Таким образом, можно хитро вспахать землю, или же прочертить свой далёкий путь, чтобы можно было вернуться домой. Оговорочка по Фрейду, однако, действует в полную силу и позволяет над всеми сказочно шутить, благо тема бессмертная и иммунитета не имеет ни один высокомускульный мужчина.
Небо было сегодня гораздо мутнее обычного. Словно тучи песчаной мошкары в воздухе летало.
Проходя мимо соседей, я замечал, как все потихоньку собирались, выходили и шли в нашем же направлении. Кто-то сонно высовывал носы, кто-то, зевая и почёсывая живот, стоял возле входа в своё жилище. Все нас приветствовали, всех мы приветствовали.
- Отличное утро, сэр! Как дела, сэр! Там такое случилось, вы не поверите, сэр! – Бако раздавал всем «пистолетные выстрелы» своими пальцами, считая это непомерно крутым.
И всё же уверенно шагая рядом с этим бойцом, я действительно чувствовал себя крутым. Бойцами в клане Сероголовых становились нечасто, поэтому нас уважали. А при наличии рядом парня с огромным мечом за спиной, для которого были сымпровизированы неполные ножны, ощущалась крайне лишняя безопасность.
Выглядывающей из-за плеча большой рукоятью он всё же умудрился оглушить несчастного прохожего. А пока мы приводили этого прохожего в чувство, я краем глаза заметил какие-то новые горы. Быстрорастущие горы в наше время не редкость…
Что, купились? Не растут горы за ночь. Да даже за сотни лет не растут, разве что этот наш Лукой Плита не начнёт двигать в пьяном угаре литосферные плиты. А Лукой Плита не пьёт…
Так или иначе, но глазами я уцепился за какую-то огромную вундерстень. Возможно, Бако отшиб мои мозги до забывания некоторых особенностей нашей местности, но это было необычно.
- Туда и идём, - сказал ветрено мой вечный спутник.
По мере приближения огромное «что-то» или проще говоря, вундерстень, выглядела всё более внушительно и крайне пугающе. А ещё по мере приближения появлялось всё больше людей, смотрящих на эту вундерстень с солидарной степенью офигевания. Если не видеть объект такого пристального созерцания, вполне легко подумать, что все эти люди увидели в небе большую железную птицу. 
Скептически настроенный философ скажет по приходу на место, подозрительно косясь на объект: “Это - стена”
Обычный человек выпучит глаза и ошалело закричит: “Это стена! О, боже, очешуеть, какая огромная стена! О, боже, у меня кружится голова от того, что я стою у самой этой стены и поднимаю голову вертикально вверх, чтобы увидеть её конец! Ааа, меня тошнит!”
И только один дедушка Жерадон начинает молиться и причитает:
- Это – кара богов! Это – конец света! Покайтесь, грешники, пришло время расплаты!
К слову Жерадон – наш штатный шаман, монах, лекарь… в общем, он сам часто путает, кто он, и что у него за профессия. Но он является духовной сердцевиной нашего клана. И соответственно, во что верит Жерадон, в то же верит и безвольное большинство нашего населения, каким бы бессмысленным оно ни было.
На наших глазах, в то время, как Жерадон бессовестно развлекался, изображая из себя Иисуса и заставляя людей молиться прямо у его ног, к теме самых главных обсуждений дня подошёл Эпицки. Имя, честно говоря, не очень, но всё же персонаж очень важный.
- Заглохни, садист! – слегка с опозданием прорычал Эпицки и крепко огрел Жерадона железной перчаткой по плешивой макушке, благо подпрыгивал Эпицки достаточно высоко и мог легко достать до верхушки сгорбившегося старика без затруднений.
Эпицки – парень моложе меня на несколько лет. Бледные, почти что не имеющие свой цвет, волосы и мутные голубые глаза рисуют в подсознании впечатлительных девушек образ прекрасного утонченного принца, который дожидается своей золушки, дабы познать тайны любовного соития. Но пусть вас не обманывает утончённая внешность Эпицки. Этот голубоглазый парнишка – вождь клана. И не просто комедийный персонаж какой-нибудь, а самый достойный из людей на роль главы за всю мою короткую жизнь. Естественно высокая должность и неокрепшая подростковая психика превратила Эпицки в почти мизантропа – он ненавидит даже воздух, который вдыхает. Он ненавидит не просто всех, но и тех, кто уже умер и тех, кто ещё собирается родиться. Никак не забуду, как он посмотрел когда-то на раздутый живот беременной женщины, чьё имя в рамках повествования опущено за ненадобностью. Хотя, в тех же рамках должна быть опущена любая комедия и все смехотворные ситуации, для вызывания у читателей сих хроник крайнюю планку сострадания. Но, если опустить все нелепости, думаю, читать останется только титульный лист и послесловие… а имя беременной женщины действительно неважно, да… что-то я заболтался о ненужных вещах…
В общем, достаточно знать, что за историю жизни Сероголовых ещё не было более талантливого полководца, защитника и просто красивого парня одновременно. Эпицки суров, молчалив и всё ещё ждёт момента, когда у него начнёт расти борода. В моменты мечтаний можно заметить, как он украдкой чешет свой блестящий и гладкий, как попка у младенца, подбородок, в надежде напороться на пару-тройку седых волосков. И если он узнает, что я раскрыл эту информацию, мне естественно, одна дорога. Вымощенная благими намерениями…
- Будь моя воля, - рыкнул на зазнавшегося старика вождь. – Я бы давно уже тебя выгнал отсюда! Жаль, что от тебя есть польза.
- Но вождь! – с театральной выразительностью возмутился Жерадон, подключая к своей игре и руки. – Как же ещё объяснить сие небесное явление?
От гнева глаза Эпицки чуть было не налились кровью.
- Более полезного идиота нет на свете! – заорал он своим пока ещё ломающимся подростковым голосом. – Если кара небесная – для тебя осмысленное объяснение, то я ставлю скорей на нашествие гигантских металлических червей!
К слову, нет в нашем мире гигантских металлических червей. Это на случай, если кто-то подумает, что в нашем мире возможно всё. Я, по крайней мере, не видел и не слышал ничего о гигантских металлических червях.
Молящиеся смотрели на Эпицки в ожидании команды и получили вместо команды небольшой бессвязный ряд ругательств, который действительно способен испугать.
Я подошёл к объекту нового поклонения глупых фанатиков и прислонил руку к холодной поверхности. Эпицки ждал моего авторитетного мнения.
- Это стена.
Я понимаю, что моя гениальность уже давно у всех в печёнках, но я не знаю, что ещё могу сказать. Я видел огромную гладкую поверхность, которая преграждала мне дальнейшее продвижение. Конец и начало этой штуки, вероятно, терялись за горизонтом. Так же вероятно, эта штука вгрызалась в близлежащие горы, словно топор в дерево (нож в масло – слишком банально для меня). И ещё неизвестно насколько вглубь проникла эта штука вниз.
- Металлическая стена, - в спешке добавил я, встретив грудью тугой луч ненависти от Эпицки.
Что это был за материал, я, конечно, определить был не в состоянии. Я вообще-то нисколько не спец ни в кузнечных, ни в диверсионных делах. Просто мне Эпицки доверял чуть более, чем нисколько, чем я выгодно выделялся среди всех.
Это случилось утром. Самый ближайший человек проснулся от божественно сильного грохота, заставившего его поцеловать потолок, будучи ещё во сне. Он выбежал на свежий воздух в чём мать родила, и испугался, что ослеп. На этом спектр красочных эмоций не закончился. Чуть поплутав в тумане поднятой пыли, он напоролся на что-то твёрдое, плоское и жутко холодное. Чего естественно раньше не было. Да вообще, если признаться, никто никогда не видел количество отлитого металла хотя бы с себя размером. А тут необъятные запасы. Вот только кузнецы сообщили, что о таком прочном металле ещё не слыхало человечество, даже в самые лучшие свои годы.
Ещё раз для тех, кому сложно представить. Верх этой стены терялся в крайней точке обзора в самый ясный период дня (там, где раньше были облака, теперь постоянно бушуют бесшумные мутные ураганы, вот до туда достаёт стена – оттуда даже падать долго). По заверениям разведчиков края этой стены терялись в разрезанных горах. Она возникла «внезапно!» Словно, просто упала сверху. И не просто упала. Небольшая часть деревни осталась за ней, если не была раздавлена под ней. И это вызывало гораздо большие бурления, чем выбор нового божества. К тому же эта стена не звенела, поэтому некоторые энтузиасты даже не могли определить толщину этой вещи по эхо. В общем, версии были самые пёстрые. От небесной кары (Жерадон, ты задолбал!), до коллективной галлюцинации.
- Это – стена! – рычал я седым детишкам, вившимся вокруг меня и задающим один и тот же вопрос. – Я больше ничего не знаю!
- Альти, а что это такое?
- Стена! Стена! Стена!
И меня зовут Альтре!
- Стена! – рычал я.
- Ты в этом уверен? – спрашивал Бако.
Вился за мной, словно щенок.
Хотя бы в пылу сражений он становится серьёзным…

И кто только не присутствовал на экстренном собрании. И глава клана. И шаман. Даже повар заглянул и вставил своё веское мнение.
- Что делать? – вопрос занимал в топе первое место. Чуть уступая, на втором стоял вопрос. – Что же это такое?
- И кто виноват? – важно добавил Жерадон.
Сбросив со своих плеч одного непослушного мальчика детсадовского возраста, ищущего драки со мной, я продолжил слушать траурное молчание верхушки нашего клана. Даже начальник санитарной безопасности молчал, а его словесный понос всё-таки был уже легендой. Молча Бако ткнул меня в колено и указал на Эпицки. Вождь был невозмутим, казалось ещё более, чем обычно. Определённо у него созрел какой-то план.
Варианты стучать по стене и кричать ей: “Эй, что за хрень?!” отпали очень быстро. А больше планов никаких не родилось.
- Да и нужны ли здесь планы? – спросил Бако, встретив волну неодобрения. – Теперь мы сможем сконцентрироваться на свободной стороне, усилить защиту и увеличить число экспедиций.
Пока Бако не сказал про экспедиции, я подумал, что в его плане наконец заискрилось желание действовать тактично и медленно. Но нет. Бако желал как можно больше двигаться, и возглавлять все-все-все экспедиции. Такой уж он был.
- Но это глупо, - решил я оспорить своего соседа. – За стеной находится пятая часть нашего клана. Мы не можем просто так их бросить.
- Нужно соорудить большую катапульту и перебросить кого-нибудь туда, чтобы проверить! – донеслось из безликой массы.
- Ты хоть понимаешь всю гениальность своей идеи? Даже если и удастся соорудить такую демонень, размазанный по полу с той стороны засланец не будет иметь средств связи.

- Бако прав, - сказал после получасового страдания нехваткой мыслей всего совета Эпицки. Все, кто были, замерли. Даже кулак Бако замер на полпути до лица несогласного с ним члена совета. – Кто пустил Бако на наш совет, не знаю. Хотя, догадываюсь. Но он прав. Даже если бы были и другие версии, Бако прав.
- Вождь, вы уверены? – спросил я, потирая шишку на затылке.
- Мы не сможем просто так обойти её. Мы не сможем пробиться сквозь неё. Просто так огромные металлические стены не падают с небес. Уверен, скоро случится что-то, что позволит нам родить хотя бы какие-то планы. Для виду пошлём гонцов к ближайшим кланам, хотя я уверен, что они тоже ничего не знают. На этом приказываю заканчивать этот мордобой, мило называющийся у нас советом, и перейти к своим обычным делам.
- А у кого мордобой – обычное дело? – поднял руку школьник Бако.
- С глаз долой! – как заорёт мудрый вождь, заставив всех бежать, как от пожара.

Это всё как-то слишком скомкано произошло. Даже не удалось познакомить читателей с бытом клана Сероголовых. Просто, обычная жизнь скучна. А как только с небес упала огромная стена, события посыпались, как проигрышные числа в лотерее. И не было возможности передохнуть, оглядеться, понюхать цветочки…

Не успели мы и ночь поспать, как затрубила тревога. Теперь уже Бако не был столь обходительным и просто выломал мою дверь с корнями, заставив вздрогнуть весь мой деревянный дом.
- Альтре! Опасность!
Он назвал меня Альтре?
Я такого серьёзного лица Бако давно не видел. Натянув наспех штаны, взяв оружие в руки, я выскочил с Бако под открытое небо.
Вся мобилизованная армия клана Сероголовых, насчитывающая чуть менее сотни бойцов разного возраста, пола, веса и боевой подготовки, столпилась на трапезной опушке.
В пыльной ночи спасали лишь факелы. Да и их пламя будто бы сжиралось тьмой. К тому же, они занимали целую руку, в дневное время используемую, как держатель щита. В общем, ночное время суток было слабой стороной всех в серым цветом волос. Наверное, вообще для всех людей. Хотя, слышал я легенду о племени кошкоглазых…
- Это какое-то странное существо! – говорил почти связно Бако, по мере приближения к месту сбора.
Сразу видно по кольцу факелов, драки точно не будет. Наши не просто столпились на опушке, а что-то или кого-то окружили. Но при этом Бако буквально колотило от волнения. Неужели он думает, что безопасность напускная и то, что окружено, способно разбросать всю нашу защиту? – у Бако всё же в плане боя глаз намётан.
- Нам нужно задержать это до прихода Эпицки! – сказал Бако, и нырнул в круг полусонных и полуодетых бойцов и я нырнул за ним.
Вот только увидев то, что было в центре круга, я более поверил бы, что это всё ещё сон.
Огромная блестящая статуя кошки с поднятой передней лапкой? Голый терминатор в одних лишь солнцезащитных очках? Разноцветный клоун с шариком-зверушкой?
Это была девушка.
Это была просто девушка.
Единственное, что в ней было необычно, так это то, что её нисколько не волновало, что её окружает сотня сомнительно одетых личностей со средневековыми оружиями наперевес. Одетая то ли в халат, то ли в робу, она буквально в себе лунный свет – именно такое впечатление создавала её бледная кожа пытающаяся скрыться в пыли ночи. А тёмные длинные волосы делали утончённые черты лица ещё более призрачными и зловещими. В принципе можно понять, чего мог испугаться Бако – он думал, что знает всех людей из ближайших деревень, ведь он так часто обследовал округи. А тут новое лицо - не к добру это…
- Вы тратите лишь своё время, - бесцветным тихим голосом сказала девушка.
Со скрежетом, достойным пыток в лучших традициях «пенопластом по стеклу», вырывается на волю из ножен вафля Бако и нацеливается прямо на девушку.
- Тебе нас не сломить!
У моего компаньона аж пот по вискам заструился, а глаза … такое ощущение, что если он сейчас моргнёт, то разрежет их веками.
Девушка совершенно никак не отреагировала на выпад Бако. Более того, она словно честно его не заметила. Смотрела она на меня. Словно увидела брата, с которым её разлучила судьба много лет назад. А я впервые за этот год почувствовал, что на мне слишком мало одежды.
- Можешь мне объяснить, почему ты боишься всего лишь одну безоружную девушку? – спросил я у своего друга тоном, что терялся в гуле взволнованной толпы так, чтобы та, что в центре нас не услышала.
- Ты что, не видишь? – Бако требовательно ткнул мечом в её сторону. – Она – не девушка!
- Бако, это неприлично так говорить! Как будто сам всё ещё мальчик.
- Ты это о чём?
- А ты о чём?
- О том, что она…
Бако умолк, почувствовав руку на своём плече. Это была рука Эпицки.
Эпицки еле дотягивался до плеча каланчи Бако. А глаза… эти острые и чёткие зрачки, казалось, принадлежали до корней волос эгоистичному и гордому чаду, которому так или иначе пришлось попросить своего отца купить мороженое. Эпицки умел говорить одними лишь глазами лучше всякого немого.
- Ну? Я пришёл, - лениво протянул незнакомке вождь.
Такой сюрприз не выбил из девушки ни капли эмоций.
- Это какая-то шутка? – спросила она, и толпа в едином порыве ужаса замерла. – Что это?
Вот теперь Эпицки, наконец, проснулся. И слова эти он проглотил, словно непомерно огромный не разжёванный кусок мяса. Так и чувствовалось, как что-то с глухим стуком падает на дно его мозга.
- Не только у тебя есть повод посмеяться. Откуда ты посланка? И посланка ли ты вообще?
- Я … хм, «посланка» небес, - сказала она медленно, чтобы все могли прочувствовать каждый слог. – Знамение вам безрадостное принесла с собой. То, что стеною для вас стало, на самом деле небо есть.
Ничего не скажешь, эффектно. Кто-то даже поверил. Они бы спелись с Жерадоном.
- Предлагаете её прям сейчас повязать и кляпом рот забить? – шепнул я на ухо вождю.
- Да поздно уже, - с досадой ответил он. И вернулся к посланнице, - И что же за существа обладают подобным откровением?
- Звёзды знают только это, - ответила она и мягко проскользила взглядом по всем, кого было видно, не поворачивая головы. – Звезда я.
- Я знал! – ткнул меня локтём Бако. – Я же говорил, что она не девушка!
- А выглядит, как девушка…
- О каких там девушках вы бубните?! – раздражённо шикнул вождь. – У собак есть девки, и у крыс!
- А какая именно звезда? – спросил невинно Бако.
- Поёте, танцуете?
- Да нет же, заткнись! Я имел в виду, что за звезда? Откуда? Какое созвездие там или что-то ещё?
- Созвездия? – переспросила девушка. - Вроде страны?
- Ну нет же! Ну там, Большая медведица, малая… - больше Бако созвездий не знал.
- Я не понимаю.
- Эх, забудьте…
- Почему мы удостоились внимания звезды с небес? – размешал тупость Бако разумным вопросом Эпицки.
- А вы как думаете? Вы же умеете думать?
Вот это было оскорбление! Эпицки является самым умным в близлежащих деревнях и за такие слова я уже был готов укатать эту звезду. Звездануть её покрепче. Но Эпицки приказал стоять.
- Ладно, - сказал вождь. – Пообщаемся.

На этот раз Эпицки даже меня не пустил в место совета. Никого. Только он и звезда. И романтики не будет! Эпицки не такой! К тому же все возможные меры предосторожности мы приняли.
Нам с Бако оставалось лишь сидеть непосредственно у входа в шатёр и дожидаться, когда всё закончится. И прошло примерно полчаса, как Эпицки с воооот такими глазищами вылетает из шатра и орёт на нас благим полудетским рёвом:
- К оружию!
- Где она?
- Не она! Быстро, к тому же краю деревни, откуда пришла звезда! Нападут!
Больше слов не требовалось – мы научились реагировать моментально и доверять бесповоротно словам вождя, ибо заслужил.
Звезда пришла не только со знамением, но и с предупреждением. И голос Эпицки уже тонул в топоте наших ног:
- … не могла, что ли сразу сказать?!
Подняли тревогу, и вот уже вновь проснувшиеся солдаты вновь натянули штаны и кожанки и забренчали металлическими штуками, очень похожими на мечи. Вообще так стыдно, ведь я читал архивы, видел фотографии и рисунки, где люди бороздили просторы космоса на гладких блестящих кораблях, в разноцветных костюмах. От того времени, к сожалению, остались лишь фотографии, книги и фильмы, которые можно посмотреть, только если умеешь обращаться с кинопроекторами в заброшенных городских кинотеатрах. Это ещё хорошо, что я умею читать и учиться.
Тогда это были самые простые падальщики. Падальщики нашего нового мира. Твари, что напоминали гиен из книжек про зверей, но с одним значительным отличием – у них две пасти: одна боевая, а вторая для еды и замаскирована под хвост (зрелище не для слабонервных, видеть, как они «едят»). Мы их нежно зовём волкарами. Наверное, они – тоже мутанты. Хотя откуда мутации – ядерных бомб не сбрасывали и атомные электростанции не взрывались. Но, кажется, в нашем мире от старого остались лишь руины, да люди.
- Я слышал, что где-то там далеко люди охотятся на волкаров, как на деликатесы, - сказал задумчиво Бако, вытирая кровь с меча о шерсть поверженного им же противника.
А меня тогда не покидала кое-какая мысль:
- И всё-таки она съедобна…
Звезда эта где-то там под шатром. Сияет ли, гаснет? Звёзды не съедобны, уж я-то думаю, однако она соблазнила собой целую стаю падальщиков, которые при нормальных обстоятельствах бегут от живых прямоходящих, как от огня на собственном хвосте…

- Я расскажу тебе, малец, легенду о фонарном столбе, до сих пор не сломленным временем. Идеальный изгиб, матовая лампочка, корпус и магия.
- Да ну, о каком-то столбе… расскажи лучше ещё раз о Конане-Варваре! – шутливо заныл мальчик на моих коленях.
- А мне интересно, - сказала девочка с прямым взглядом, сидящая рядом.
- И мне! – отозвался Бако.
Я представил этого огромного увальня в порванном детском комбинезончике и радужной кепкой с маленьким винтом на голове. От этой фантазии мне стало плохо, и я уплыл обратно к своему фонарю.
- Рад я, конечно, что побеждает большинство, - и я не имел в виду, что Бако одной своей тушей перевешивает всех детей, что сидели рядом. – Но всё равно выбор сказки не обсуждается.
До конца не ясно, является ли этот фонарный столб лишь живым свидетелем, или стал вместилищем для двух душ, но ему можно посочувствовать уже только потому, что он – просто столб. Люди частенько заговаривали рядом с ним, пьяные за него держались, собаки занимались вандализмом, а дети пинали. А столб стоял и смотрел фонарём на дорогу. Вечером загорался, утром вновь закрывал свой глаз, но не спал. Так и стоял. Как-то раз стал свидетелем того, как один человек лишил жизни другого человека, и тогда столб робко вновь взглянул на дорогу, в надежде, что злоумышленник не заметил его – так и случилось. Приезжали люди с гудящими машинами, обклеивали его жёлтой клейкой лентой. А потом всё так же продолжалось вновь. Он любил слушать людей. Даже если люди говорили плохие слова. И так порой ему хотелось сказать человеку рядом: “Я слышал всё, что ты сказал и знаю, что ты подумал. Но не бойся – я никому не расскажу.”
- Сложно столбу!
- А то! Мы вообще не можем и секунды без движений жить, а он всю жизнь стоит и не шевелится. И пинающие его дети на самом деле делали одолжение, разминая его тело.
Но это не важно. Единственная важная вещь для него была спрятана на обратной стороне маленькой дверцы, что открывала его нутро. Там когда-то давно маленькие дети нашкрябали гвоздём несколько букв. То ли «М+К=Л», то ли «К+М=Л»… нашкрябали гвоздём мальчик и девочка, и посмотрели друг на друга так … как никто больше никогда ни на кого не смотрел. Среди всего того народа, что повидал этот столб, тот взгляд был уникальным.
- А как он смог прочесть? Он же не мог нагнуться и открыть эту дверцу, чтобы заглянуть?
- Он чувствовал… знаешь, ну вот давай я проведу пальцем по твоей спине и ты попытаешься прочесть, что почувствуешь своей спиной.
- Не знаю!
- С первого раза всегда сложно.
- Но это же был единственный раз в жизни столба, так? Он не мог научиться за один раз понимать.
- А давай я теперь ногтём очень сильно нацарапаю тебе буквы – я уверен, ты прочтёшь,  что я напишу.
Ведь это был теперь шрам на теле столба. И он чувствовал эту запись всегда. И в памяти всплывает тот взгляд. Он видел всё это сверху, но даже оттуда сочилась энергетика, которая при должной обработке могла бы заставить этот фонарь сиять ярче солнца. Люди, что приходили изредка лечить его, каждый раз умилялись этой записи на внутренней стороне дверцы. А один такой лекарь даже сказал столбу, совершенно не надеясь на ответ: “Боль от этой царапины, должно быть, самая приятная боль, которую можно почувствовать.”
Он так и хотел простоять с этими воспоминаниями до самого конца своей жизни. Это же был мудрый столб и понимал, что вечно стоять ничто не может. Но с каждым днём кончина представлялась ему всё более ненастоящей, эфемерной…
- А что такое «эфемерный»?
- Я же специально дал перед ним другое сравнение. Подключай фантазию и желание казаться умником, когда ничего не понимаешь.
Тогда началось это самое. Глобальное Опустошение, свидетелем которого стал бедняга столб. Начались вдруг бури, катаклизмы разные… Дожди сжигали траву, а ветер приносил с собой огромное количество болезненной пыли. Словно армия природы начала атаку на людей. Люди, войны, огромные телеграфные столбы мотали своими проводами и призывали скромного фонаря тоже вырваться из пут асфальта и начать шествие против человеков. Даже помощь предлагали, а столб отказался. Он, во-первых, не мог им ответить, потому что не знал, как, а во-вторых, не хотел и всячески показывал это, пока телеграфы не отстали от него. Он решил, что падёт не по своей вине. Пусть лучше вырвет ураганом, чем чтобы он смог нанести чему-либо ущерб. Так он и спал и одновременно бодрствовал – самые странные штуки мелькали перед взором, словно видения прямиком из кроличьей норы. Казалось, что мир давно смешался с чем-то ещё – с какой-то альтернативой. Он так бы и не заметил, что у его основания прикорнул мужчина – с ружьём через плечо, в походной одежде, заросший щетиной – если бы рядом не оперлась спиной на него женщина. И всё бы ничего – простая встреча двух существ, возможно, последних из вымирающего вида – но не было ни приветствия, ни подарков. Ни слов. Когда мужчина очнулся, и они вгляделись друг в друга… нет, не произошло радостного воссоединения. Не было плача. Был лишь тот самый взгляд. От которого нутро столба загорелось, заискрилось. Им хватило смелости лишь взяться за руки. И когда они вновь прижались спинами к столбу, к той самой дверце, фонарный столб охватило такое чувство, будто…
- На самом деле поясню – столб же не мог знать, что чувствуют люди. И я не могу знать, что чувствуют столбы. Поэтому просто сравнение –
… от этой дверцы по всему столбу разлилось тепло. Словно к твоему животу прикоснулся действительно дорогой тебе человек. Трепет, не сравнимый с тем чувством, которое захватывает живот, когда ты качаешься на качелях.
А когда через некоторое время хватка их сжатых воедино ладоней чуточку ослабла, фонарь вновь загорелся, словно электричество вернулось в мир. Так он до сих пор и горит где-то в умершем мире, в надежде, что сможет хотя бы чью-то жизнь осветить, как не успел осветить их…

- Надеюсь, вы теперь уснёте этой неспокойной ночью, - пожелал я детям, что сидели, почти прижавшись к моим коленям. А тот, что как раз всё время сидел на мои коленях, уже уснул. От баек про варваров он бы уж точно не заснул, а от его мамочки мне бы точно за это влетело.
- Даже я чуть не заснул, - за моей спиной, оказывается, был Эпицки.
- Но всё равно слушал.
В двух шагах дотлевал костёр, а Бако так и стоял с непроницаемой мордой лица. Точней, словно бы застеклённой физиономией. С этим выражением лица, пытающимся вынюхать ромашку в целом букете роз, он прослушал всю мою сказку. Быть может, он уже заснул.
- Как прошли ваши переговоры? – я, наконец, заметил слегка озадаченные глаза вождя.
- Ты и Бако, за мной к шатру – у вас есть задание, - многозначительно протянул Эпицки.
И пока мы шли к месту переговоров, Бако вдруг спросил меня:
- Так те мужчина и женщина – это были те двое детей, да?