Сон ночника

             Вот и забрезжило утро, сейчас меня выключат, и я усну.  Я не обычный ночник из цельного камня в виде башенки с розовой крышей.  Ну вот – меня и выключили, я сплю….
          … Ночь. Из моих маленьких глаз-окошечек льется розовый  свет, я стою на краю дивана, сле-ва – сиреневое одеяло и желтая подушка в голубых слониках. Спит ребенок с бледными щеками и мокрыми прилипшими прядями темно-русых волос, дыхание его прерывистое, с хрипами. Он мечется из стороны в сторону – ему жарко, он задыхается и открывает рот, жадно вдыхая горячий летний воздух, не приносящий облегчения. Он проснулся, смотрит на меня чуть мутными глазами не подозревая, что я тоже на него смотрю. Ребенок просительным мягким голосом завет: «Мама, мама! Я чаю холодного хочу...»– в  конце срываясь на всхлипывания. Подходит высокая, худая, темноволосая женщина с красной кружкой в белый горошек и дает  ему напиться. Потом целует его в висок, гладя по волосам, и ребенок засыпает – ему легче, будто только от одного прикосновения. А я, как страж, охраняю его своим розовым светом – он боится темноты….
           В доме никого нет: родители ушли в гости, ребенок будто скрываясь от кого-то включает телевизор и смотрит тот фильм, который ему запрещали смотреть, укладывая спать чтобы не снились кошмары: «Вий». Ему одновременно и страшно и интересно. И мой свет превращается из спокойного – в мистический. Фильм кончился, но ему не спится, взгляд мечется по углам, каждая тень готова схватить и бросится, став из тени Панночкой. Вдруг щелчок, открывается дверь, ребенок хватается за меня как за последнею  защиту, и я чувствую, как дрожит его детская ладошка… Но это вернулись родители. Он вздохнул, и судорогой пронеслось по его телу облегчение. Они попили чай, а потом легли спать. Ребенок не хотел признаваться, что ему страшно, но всё-таки попросил папу лечь рядом с ним.
          Года через три он уже подрос и ходил в школу, а я все так же хранил его сон. Опять никого не было дома, и он увидел в окно, как через шиферный забор перелезли двое в папахах и шинелях: мальчику показалось, что это разбойники. Была зима, темнело рано, и потому в комнате горел свет, он быстро его выключил и включил меня. Потом пришел отец и все объяснил: оказалось, что они пришли за его бежавшим из армии братом, которого здесь не было.
            Через год мы переехали в новый дом, и я переехал на деревянный подоконник . Как-то, спустя несколько лет  мальчик не спал, отец еще не пришел с работы, а рано утром мама сказала, что отец попал под машину и лежит в больнице. Утром приходил незнакомец и сказал про это…
Я мог бы никогда этого не узнать, если бы мальчик не начал со мной разговаривать. Когда ему плохо, мальчик сжимает меня, как оберег,  и я и вправду помогаю ему, наполняю покоем его жизнь, окутывая своим розовым светом.
             Много еще было ночей… Помню его безумные глаза в наши общие с ним 16, когда он не спал до утра – писал стихи. Просто писал, как заведенный, не в силах остановится, шепча мне каждую строчку. Была учеба и зубрение конспектов опять со мною. Уходя, он улыбался мне по утрам.
           Однажды он пришел странный, светящейся изнутри – почти также, как светился я… он гла-дил меня, будто не зная куда девать.  Он влюбился. И вот появилась Она, но я не ревновал: знал, что так нужно, и Она тоже относилась ко мне с нежностью. Они называли меня «наш талисман».
Недавно он впервые заменил во мне перегоревшую лампочку. Как я паниковал – вдруг  меня выбросят, но новые глаза оказались лучше прежних.  Он, Она и Я – наши жизни сплелись навсегда. У них будет еще много ночей, освещенных моим светом.
           Вот зашло солнце, я проснулся – впереди еще одна ночь и долгая-долгая жизнь…