Истории для детей неопределенного возраста. гужико

Сабина Тартаковская

ИСТОРИИ ДЛЯ ДЕТЕЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОГО ВОЗРАСТА. ГУЖИКОВ

История очень добрая, аж до слёз!

Гужиков Валентин Петрович никогда, никуда и не в чем не спешил. Он практически всегда молчал, но при этом мало думал. Жил он в маленькой квартирке по улице Гиреевской, вместе с Игнатом, бело-черным котом и с его дочерью Глашей пышно-пухлой, серой кошкой. Гужиков больше всего на свете любил пшённую кашу с мёдом, чай с мятой и шоколад «Пупсики», а также воздушные шары. Ежедневно Гужиков ходил в парк, чтобы купить шарик, надутый газом. В его квартире их было очень много, которые прижимались к потолку, многие лежали на полу. Игнат обожал разрисовывать их. А Глаша всегда ворчала, по поводу того, что жить так не возможно. Проснувшись утром, Гужиков попытался вспомнить вчерашний сон, он вспоминал его вторые сутки.
- Гужик, ты проснулся?- услышал Гужиков из соседней комнаты голос Игната и сразу понял, что он сейчас о чём-то будет просить. Поскольку «Гужиком» Игнат его называл либо в случае хорошего настроения, либо в случае просьбы.
- Гужик, милый, сходи мне за кефиром, очень прошу, - простонал Игнат.
- А что, сам не можешь? – спросил Гужиков.
- Могу, но так хочется заботы, - ответил кот.
- А Глаша? – продолжал Гужиков.
- Как что – сразу Глаша? Тебя первого попросили. И вообще, у меня голова болит, - прокричала Глаша.
Гужиков вздохнул и встал. Он медленно прошелся по комнате, потом случайно наступил и раздавил какое-то мимо пробегающее насекомое. Опять вздохнул и начал одеваться. Единственной повседневно-праздничной одеждой Гужикова были розовые вельветовые брюки и серый драповый пиджак, под который он одевал либо голубую в клеточку рубашку, либо в ромбик. Одевшись, и взяв тряпичную сумку, он ещё раз взглянул на раздавленное насекомое и сказал:
- Я пойду, Глашенька, мне на завтрак, как всегда, пшенную кашу с мёдом.
- Сегодня завтрак автоматически переносится на время обеда. Я не выспалась, - ответила Глаша.
- Меньше по ночам шлендать надо с этим оболтусом, как его: Алиботросом что ли, надо же – «Алиботрос» – во имя! – захихикал Игнат.
- Да не Алиботрос он, а Альберт, и потом, какое твоё дело! – вскипела Глаша.
- Это моё какое дело? Ты как с отцом говоришь? Сейчас встану и пройдусь по мягкому месту клюкой, - кричал Игнат.
Глаша что-то громко, почти с надрывом кричала что-то в ответ.
Гужиков натянул на голову беретик, накинул плащ и вышел. На улице моросил дождик, Гужиков протянул руку и, выставив ладошку, захихикал. Постояв немного, Гужиков пошёл в магазин, а чтобы не было скучно, тихо-тихо напевал им самим сочинённую песенку:
Ля-ля, вот это да! Гули-були-гуда это чудо!
Я смеюсь и я пою! Потому, что я иду!
И, конечно же, приду! Если только захочу!
Гужиков пел и шлёпал по лужам.
- Мужчина в берете! – вдруг услышал Гужиков. – Да, да, я к вам обращаюсь, - повторил голос, и Гужиков увидел очень странного пса, сидевшего на земле в резиновых калошах и старом плаще, с гармошкой в передних лапах.
- Вы меня звали? – спросил Гужиков.
- Вас! С мольбой и прошением подать, сколько сможете, покалеченному, и незаслуженно оскорблённому, ценою вырванного уха и оторванного хвоста, защитившего губернатора Ханты-Мансийского округа, - застонал пёс и зарыдал. Гужиков тоже заплакал тоже.
- Чего ты рыдаешь? – буркнул пёс.
- Да как же, ведь жалко, - рыдал Гужиков.
Пёс взбодрился и, зарыдав, закричал ещё громче:
- Сижу я тут промерзший, голодный, больной, никому не нужный. А помру – никто не заметит. Подай, добрый человек, на хлебушек.
Гужиков захлёбывался и обливался слезами, при этом стонал.
Пёс нагнетал обстановку:
- Несчастному, закрывшему собой от пули, вражеской, губернатора и его детишек, подай бедному в прошлом бультерьеру…
- Кому? – спросил он.
- Бультерьеру!   - растянул пёс.
- А кто это? – не понял Гужиков.
- Я! А что?
Гужиков зарыдал еще громче, при этом загорланил:
- Бедный ты мой! Это до чего же ты дошел! Что из бультерьера в такое превратился! А я то думаю: мышонок сидит, крохотный такой, а герой! – рыдал Гужиков.
- Это кто мышонок? Я мышонок?! Да ты что, мужик, умом коснулся?! Д а Гену Полежаева еще никто мышонком не называл! Я же любого боксёра порву! – закричал пёс.
- Верю. Ошибся. Обознался, - отпрянул Гужиков.
- Ну вот, так бы и сразу, а то «мышонок». Ну ладно, кинь чего-нибудь, - сказал пёс.
Гужиков вынул из кармана купюру и протянул псу.
- А вы играете? – спросил Гужиков и посмотрел на гармонь.
- Пою! – бросил пёс. – А это так, для вида.
- Я тоже пою, - обрадовался Гужиков, – А ещё я очень люблю надувные шары.
- Да? И маленьких надувных бегемотиков? – засмеялся пёс.
- Вы смеётесь надо мной? – расстроился Гужиков.
Пес замолчал. Гужиков вздохнул и медленно пошёл.
- Эй, постой! Ты чё, обиделся? Стой, говорю! – прогорланил пёс, и Гужиков остановился. - Ладно тебе, ты ведь тоже мышонком меня назвал, я же не обиделся.
- Но я случайно, - буркнул Гужиков.
- Ну и я не со зла, ладно, прости, если что, - сказал пёс. -  А ты куда идёшь-то?
- За кефиром, потом в парк, купить шарик, а потом домой есть пшённую кашу с мёдом, - ответил Гужиков.
- Счастливый, - вздохнул пёс. – А вот мне некуда.
- Ну, так пойдемте ко мне. Я познакомлю Вас с Игнатом и Глашей, я с ними живу, а Вы, если захотите, будете жить с нами.
- А они захотят? – спросил пёс.
- Конечно, они добрые! – вскричал Гужиков.
- А я стирать люблю и, вообще, по дому хозяйство вести, - затрепетал пёс.
- Тем более. Ой, заживём! – радовался Гужиков.
- Заживём! – вскричал пёс.
И взяв гармонь, они пошли вдвоём за кефиром.
Пёс долго рассказывал Гужикову о своей полезности, а потом купил килограмм пряников для Игната и Глаши, и сильно волновался перед встречей с ними.