Слово об Отце

          Я и не думал писать воспоминания о моём отце, даже в мыслях не было. Но, как-то старинный приятель, хотя младший меня по возрасту лет на 10–12, инженер-горняк и неплохой боксёр-любитель, с которым мы одно время вместе работали на одной шахте, хотя познакомились  в спортзале, в переписке на «Одноклассниках» как-то попросил меня:

     «Владимир, написал бы ты об отце. Это был уникальный человек. Знаешь, я когда вернулся из армии осенью 1982 года, был у него на могиле и попросил прощения за свой переход на шахту ВОСТОЧНУЮ. Он меня наказал за что-то, я, по молодости, вспылил и написал заявление, ушел на другую шахту… Дурак я был. И не понял, тогда что ДИРЕКТОР желает мне лучшего...»

          Отца нет уже тридцать лет, и я теперь старше его…Он лежит в далёкой, промёрзлой северной земле, в городе, которому отдал всю жизнь, на городском кладбище на «Почётной аллее» (хотя от этого ничуть не легче). Теперь там и мама рядом лежит…
           Ну, что ж начнём. Отца на шахте №1 (позже «Пионер»), где он был главным механиком, а потом более 20 лет проработал директором, за глаза обычно называли "Дед". Это, наверное, связано с обычным прозвищем старшего механика на корабле: ведь первыми его подчинёнными механиками - по подъёму, стационарам, транспорту, поверхности, механическому цеху были вернувшиеся с фронта офицеры - летчики и моряки, в далёкие теперь 50-е годы война была совсем недавней...
         Говорили, что отец очень хорошо знал своё дело, был механиком «от Бога»... И главное, он отлично разбирался в людях. Точно расставлял их туда, где они наиболее полно, «с отдачей» могли работать! «Изготавливал» на шахте из бывших фронтовиков и прошедших ГУЛАГ людей, а также салажат-выпускников грамотных и знающих специалистов. Сейчас многие из них лежат там же, где и он, мне известно, что многие просили похоронить их ближе к нему.
          Одно время, уже после его ухода,в конце 80-х начале 90-х, почти все директора шахт «Интаугля», были из тех, кто работал ранее под его рукой и прошёл его школу. Мне повезло, я тоже из них и тоже был директором, только не шахты, а проектного института. Да и позже, когда в «весёлые» 90-е мне пришлось быть председателем городского Совета, пригодилось многое, что я почерпнул в его суровой мужской науке, для  создания отношений с людьми.
          Незадолго до войны он окончил Свердловский Горный институт, а там по традиции Уральских ВУЗов, отлично учили механике! Причём отлично знал не только горную механику и электрику. Он знал Российскую историю, историю мировых войн, даже было у него одно исследование по отражению наступления немцев под Москвой, о трёх роковых днях 30-й армии, защищавшей его родные места (несколько листочков из школьной тетради – его работа, так и оставшаяся в рукописи).
         Знал литературу (был из старообрядческой семьи, там грамота была в огромном почёте!), знал и Священное Писание (по той же причине). Я был свидетелем его беседы-спора, о некоторых тонкостях богослужения и сопровождающего его церковного пения, с тогдашним Председателем Совета министров Коми АССР  Зосимой Васильевичем Паневым (также из старообрядцев), тоже большим знатоком Писания  (они были старыми приятелями, ещё до того, как "сделали карьеру").
         Когда я подрос, (или уже после службы и института?) мы много говорили об иконописи, и о «правильном» построении иконостасов и планировке разных церквей («кораблём, «шатром», «крестом»), и о старых русских городах Подмосковья, которые он знал с молодости. Но к моему увлечению «изобразительными искусствами» относился с небольшой, чуть заметной иронией. Не столько по его настоянию, сколько по его примеру, я тоже стал горным инженером-строителем.
           Зато оставил такую библиотеку, что хватило мне, старшему брату, да ещё и дочери с зятем осталось!
           Отлично знал плотницкое дело, да и вообще строительство: в 60-х годах вместе с его братом (Михаил Алексеевич пришёл с Войны без правой руки) с помощь нас, тогда мальчишек: моего старшего брата и меня, они отремонтировали в деревне старый дом - родовое имение. Это и моя была первая серьёзная плотницкая работа (я плотницкую работу до сих пор люблю)и первый опыт строительных работ, от нуля до крыши.
           Одарён он был во многом и щедро. В молодости, ещё до Войны, играл на трубе и гармони в студенческом оркестре. Имел постоянный пропуск в Дом Культуры Индустриального института в Свердловске (Екатеринбурге), чем очень гордился.
          Тут есть один озорной момент:поскольку он  уже тогда занимался фотографией,то,с его активным участием, ловким и умелым студентам Горного, удалось изготовить такие пропуска. Сотворили свои, ничуть не уступавшие настоящим. Единственное отличие: вместо традиционного «Пролетарии всех стран – соединяйтесь!» на самодельном пропуске, на том же месте значилось: «Наши – не хуже ваших!».
          Вместе с  большим другом, главным маркшейдером комбината "Интауголь" Сергеем Антоновичем Пашиным, с удовольствием слушал классическую музыку (коренной петербуржец-ленинградец, тот привёз с собой отличную коллекцию грамзаписей, которую постоянно пополнял). Любил отец и простые, задушевные песни, также и авторские (А. Вертинского, Б.Окуджаву, Ю.Визбора, А.Городницкого).
            Под 70-е годы увлёкся переплётным делом, делал отличные (сортовые, говорят специалисты) переплёты и плотные книжные, ровно обрезанные специальным станком, «блоки» из журналов, которые выписывал во множестве. Немного это умею и я - от него.
           Его переплётные станки и сейчас у меня, от них тепло пахнет детством, нашей семьёй, немного пылью и временем, когда многие любили читать, а хорошие книги надо было «доставать» или делать из «Роман-газеты» и других журналов .
           По происхождению отец был деревенским парнем из зажиточной крестьянской семьи. Любил школу, и всё жизнь любил  и умел учиться. Отец хорошо водил машину, хотя начал водить только в 50 лет. После школы думал поступать в артиллерийское училище.
          Почему? Он мне рассказал так: с детства очень любил лошадей, а там был проспект – листовка, с репродукцией, на которой лихо летела шестёрка лошадей, запряженных в передок сияющей пушки! Слава Богу, туда он не попал, а поехал на Урал. Иначе не было бы всей нашей семьи, и брата, и меня. Весь выпуск этого училища, все мальчишки 20-го года рождения погибли: никто не вернулся. Никто.
        Да и на Север он попал, когда в конце 41-го, уже призванных в действующую армию, кто был с высшим образованием, срочно отзывали из армии (некоторых даже с фронта) так нужны  были специалисты, особенно горняки, сталевары, энергетики и машиностроители. Здесь он и встретил нашу маму, маленького техника-гидрогеолога, эвакуированную сюда, после установления блокады Ленинграда, со старинной, при Петре  построенной, Мариинской системы каналов.   
        Приехал, когда в посёлке была только маленькая локомобильная (!)  электростанция: практически паровоз с генератором. Когда на строительстве шахты включали какой-то большой насос, по прозвищу «удав», всех остальных  отключали – не хватало мощности «электростанции». Работал с заключёнными, и с «урками»-ворами, и с политическими, и с «бытовиками». Говорил, что многое перенял у этих людей, которые в большинстве, сидели «не за что».
         Рассказывал случай, когда при заливке специального масла в мощный трансформатор, забыли закрыть кран где-то внизу. Когда  спохватились, часть ценного масла (война, больше взять неоткуда) вытекла. Тогда это могли расценить как вредительство и просто посадить лет на 10-12…
         Но, люди, кто с ним был, большинство - заключённые, несколько часов (на морозе!) собирали снег из-под этого злосчастного трансформатора и вытапливали из него масло, а ведь совершенно не были обязаны это делать. Просто пожалели молодого парня…
          Это было позже, когда строили, хотя и не большую, но настоящую, электростанцию. На ней и прожили всю войну. А вот существующую и по сей день ТЭЦ, первоначально оборудовали трофейными котлами и паровыми турбинами, вывезенными из Германии… Документации с ними почти не было, а которая была – вся на немецком языке.
          Хорошо, что до войны почти всех учили именно немецкому. И перевод этих инструкций был выполнен моими папой и мамой. Потом, в 60-е годы, в рабочем столе отца (он был в начале 60-х директором отстроенной при его участии капитальной Интинской ТЭЦ), я нашёл эту замасленную  и затёртую рукописную толстую общую тетрадь с переводом, и сейчас жалею, что не прибрал её тогда…
           Она затерялась, как многое из того времени. А ведь это – история. И Семьи и Страны!
           Он ушел с поста директора одной из лучших шахт угольного министерства, ушёл  сам, по доброй воле, считая, что надо уступать дорогу молодым. Возможно, это было его ошибкой: он зря так резко перестал работать, нельзя так останавливаться, это как с разгону пустить машину на бетонную стену…хотя я не представляю его каким- нибудь "столоначальником" в конторе или министерстве.
         Да ещё его подкосило, что в просьбе о выделении, за его заслуги, в обмен на его квартиру на Севере, любой квартиры где-нибудь под Москвой (откуда он родом) ему отказали, причём в такой форме... что я бы их и сейчас порешил, но не знаю, какая чиновничья скотина это сделала.Многие из них живы и теперь, даже на юбилеи этого северного города ездят...
         Думаю, это тянулось от руководства объединения Интауголь, куда входила его шахта. Правильно я написал, это была именно ЕГО шахта… Она не принадлежала ему как собственность, но, конечно, принадлежала его душе. Но не любят чиновные начальники смелых, знающих и умелых.
        Чего только стоит двукратное представление на Героя Социалистического Труда, а потом оказывалось, что отдали кому-то по "политическим и национальным  соображениям". Перед смертью он успел (всё некогда было - работал) вступить в жилищный кооператив в Ярославле, да и то, узнав, что он уже не директор шахты, без уведомления им с мамой из трёхкомнатной "сделали" двухкомнатную. И это тоже помогло, тоже ускорило...
         Я написал, видимо, много печального и трагичного, но в его жизни было больше побед, успехов и много-много работы, тяжелой, круглосуточной, (шахта,это по себе знаю, небольшая и непрерывная война), но настоящей, мужской и любимой.
         Он как-то, когда с последним инфарктом лежал в Ленинграде, в известном институте им. Джанелидзе, сказал мне, между прочим: «Хоронить меня, Вовка, на Север отвези, тут, в суете и похоронить толком не похоронят.» А потом мы с братом привезли его, уже неживого, на Инту из любимого им города, в который во время блокады  шел уголь с Севера, приходило тепло и жизнь.. Хоронить пришли буквально все, на кладбище не хватало места…

                12.12.2010.

        Сегодня тридцать лет, как нет на свете моего отца,Горева Виктора Алексеевича.Он родился 12.02.1920 года и не дожил до 61 года ровно два месяца.

          На последок приведу только некоторые из слов, что мне написали о отце те, кто его знал, с ним работал, причём сохраню их в том виде, как получил от людей, а это были целые шахтёрские семьи.

            «Мой первый директор шахты, который быстро меня раскусил и чтобы я не руководил спортом на шахте направил меня механиком на 5 "орденоносный" проходческий участок. И сказал, что первым на шахте получишь квартиру. Освободилась однокомнатная на ул. Чайковского у отца в подъезде. Не дал мне и сказал, что завтра я к нему опять прийду и буду просить двухкомнатную. Но слово своё сдержал, как уехал из города механик второго участка, дал мне его двухкомнатную квартиру. Виктор Алексеевич был очень сильным директором и человеком слова. Не каждому это дано.»
           «Это был настоящий хозяин шахты. Человек дела. Не одна сотня  шахтеров помнят Виктора Алексеевича.»


Рецензии
Спасибо, окунулось в то время, когда и мои родители были молодыми, работали. А мы учились и росли. Мой отец Колчина Василий Георгиевич, работал на Пионере. Я была мала, чтобы вникать в рабочие будни отца. Но помню совершенно точно, что Виктор Алексеевич обладал неоспоримым авторитетом и пользовался уважением не только на шахте, но и в городе. А сам был довольно скромным человеком. Таких людей сейчас нет. И по характеру, и по отношению к работе и стране. Они были настоящими коммунистами и примером для нас, их детей. Татьяна Колчина.

Таисия Нецецкая   03.02.2018 15:03     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.