Нимфоманка

      В конце июня мы отправились в диалектологическую экспедицию в село Журавлики Прохановского района.
Кроме меня (руководителя), в состав группы входили всего лишь три студентки: Лена  Попцова, Наташа Мишина и Майя Чаидзе.
Лена, дочь преподавательницы нашего института, была невысокая, широкая,   круглолицая девушка со взбитыми  жиденькими светлыми волосами.  Мрачная, напыщенная, она создавала вокруг себя  мощное отрицательное эмоциональное поле. 
         Наташа Мишина,  девушка крупная, рослая, сильная, простая, с полуоткрытым ртом, импонировала мне своей общительностью и доброжелательностью.   
Майя, наполовину грузинка, была  среднего роста, смуглая, с лучистыми проникновенными глазами, с откровенным сексуальным взглядом, с белыми ровными зубами, нежной кожей.  Приятный мягкий голос, интонация, манеры говорили о том,  что она из интеллигентной семьи. Ее редкой красоты лицо  заставляло учащенно биться сердце,  но  широкая квадратная спина и  полное отсутствие  талии  несколько  охлаждали романтический пыл.
Нас разместили  в старой деревенской школе. Студентки втроем поселились в одном классе, я один  – в другом. 
Я провел мини-собрание.
- Нет смысла жить здесь все три  недели, - сказал я. -  Здесь трудно прокормиться. Но самое неприятное: у нас могут возникнуть проблемы в отношениях с местными.  Договоримся так: как только выполните программу сбора материала, так поедете домой обрабатывать его. 
Началась деревенская жизнь. Диалектный материал студенты  собирали вечерами, когда селяне  возвращались с работы, а днем предавались сибаритству.
Мне было скучно. Ни телевизора, ни газет, ни радио. Полный вакуум. Конечно, в сумке у меня лежала пара книг, но в знойную пору много не начитаешь.  Есть преподаватели, которые легко становятся своими среди студентов, когда оказываются вдали от своего круга общения. Я же почти всегда был чужаком в студенческой среде.  Общаться со студентами как с равными невозможно, а постоянно подчеркивать свой преподавательский статус, сохранять дистанцию  утомительно.
Когда Мишина попросила меня помочь ей подготовиться к переэкзаменовке по морфологии, я охотно согласился.   Мы подружились с нею.
Майя как-то сказала, что в военном городке, где она живет вместе с родителями, у нее есть жених-офицер, которого она очень любит. Меня нисколько не удивили ее слова. Было бы странным, если бы у  такой красивой девушки не было бравого  жениха. Но вдруг я заметил, что  с ее лица не сходит многообещающая улыбка, что  она строит мне глазки,  говорит кокетливым тоном.  «А как же жених? - подумал я с горечью.  – Как же этот доблестный защитник Отечества?»
Вскоре стало очевидно, что Майя - королева флирта. От нее, как от бабочки, исходил особый запах сексуальности. Ее тело источало удивительные феромоны. 
Моя  кровь кипела, но, боясь в мгновение ока потерять все -  работу, репутацию  -  я устоял перед ее чарами.   
Встретив с моей стороны отпор,  Майя, к моей досаде,  стала строить глазки  местным парням, которые кружили вокруг нее стаями.
Как-то мы вчетвером  шли на большой деревенский пруд: я - впереди, девушки  - сзади.  Я ушел от них метров на пятьдесят вперед, чтобы не участвовать в общем разговоре, заставлявшем напрягаться. Справа от меня уже сияла голубая гладь пруда, как вдруг до меня донесся сначала рев мотоцикла, а потом  громкий девичий смех.  Я остановился, повернулся:  парень, высокий, спортивного телосложения, держа Майю за руки, раскручивал ее вокруг собственной оси. Мотоцикл валялся рядом с ними. Майя крутилась, как на каруселях,  громко хохотала и повизгивала:
- Николай Сергеевич! Николай Сергеевич!
Я не понимал, смеялась ли она от страха или от удовольствия. Мне не хотелось вмешиваться. «Если сейчас начну ругаться, то отношения с местными испортятся, - думал я.  - Снова будут лезть ночью в наше жилище, будут бить стекла».
Мне хотелось, чтобы ситуация разрешилась сама собою.
Война, которую я вел в каждой деревне, в которую  привозил студенток,  изматывала меня.  Каждый раз я возвращался в Везельск с истощенной нервной системой.
Я медленно пошел  в их сторону. Парень сам остановился, что-то сказал Майе, поднял мотоцикл, быстро завел его и умчался в сторону деревни.
Я подошел к девушкам.
- Почему вы не подошли? – спросила Майя.
- Я подошел.
- Но медленно.
- Вы же хохотали.
- Это был нервный смех.
- Откуда мне было знать.
- Он хотел меня искупать прямо в одежде.
  Попцова разразилась бранью:
- Почему вы не вмешались! Почему вы не прекратили этого! – Ее раздувшиеся  щеки пылали, в тоне, в выражении лица гнев, ярость. Она    приобрела сходство с резиновой куклой, до отказа накаченную воздухом.
Я растерялся и невольно стал оправдываться:
       - Я решил, что это шутка, игра, которая вам нравится.
       - Какая шутка! Вы не слышали, как она кричала!
- Слышал. Но ведь с нею ничего не случилось. Если бы дело приняло серьезный оборот, если бы была реальная опасность, я бы вмешался.
Она продолжала кричать на меня.  Во мне заклокотал гнев, и я пошел в атаку.
- Не надо самим кокетничать, не надо строить глазки,  не надо провоцировать местных ребят, -  гневно говорил  я. – Думайте о своей безопасности сами. Я не могу по каждому пустяку вмешиваться.  Я руководитель практики, а  не телохранитель!
-Кто строил глазки? Я? – возмутилась Попцова.
-Вас я не имею в виду. Но ведь вас никто и не трогал.
На следующий день вечером Майя не пришла.
- Где она? – спросил я.
- Ушла за горохом с молодым человеком, который хотел ее искупать, - сказала Мишина. 
-  Так стоило ли мне вмешиваться  на берегу? - сказал я Попцовой с иронией.    
Ей нечего было сказать в ответ.
С этого дня у Майи и парня (его звали Женей) завязался роман.  Каждый день парень приезжал за ней на мотоцикле. Она садилась на сиденье позади него, ее руки обвивали его гибкую талию, а ее грудь прижималась к его спине.  Мотоцикл рвал с места и вскоре исчезал из вида. Майя возвращалась поздно вечером. Не было никаких сомнений, что у них интимная связь. 
  Роман поглотил ее полностью. Она совершенно не участвовала в сборе языкового материала. Все мои угрозы  не зачесть ей практику отскакивали от нее как от стенки горох.
В субботу мы уехали в Везельск. 
    В сентябре я начал вести занятия по культуре речи в группе, где учились мои летние практикантки. Среди студентов я не обнаружил Чаидзе.
- Куда Майя подевалась? - спросил я Мишину.
- Загуляла, - сказала она насмешливо. - Вы же ее знаете...
- С Женей?
- Нет. Уже с другим парнем.
  Вскоре ко мне подошла женщина средних лет, смуглая, осанистая, довольно приятной наружности. У нее был озабоченный вид.
- Я мама Майи Чаидзе. Я Вас очень прошу зачесть ей диалектологическую практику,  - сказала она. - Иначе ее отчислят из института.
- Из-за практики?
- Не только, но...
  Меня захлестнуло раздражение:
- В экспедиции мне не удалось заставить ее собирать материал. Она ничего не делала. Ровным счетом ничего. Она вопрриняла практику как курортный отдых...
- Я понимаю Вас. Но я Вас очень прошу... Возможно, она возьмется за ум.
  Поколебавшись, я  вписал  в зачетную книжку  Майи слово "зачтено". 
  Женщина отправилась на поиски других преподавателей.  Позднее мне стало известно, что ей удалось уладить все "технические" вопросы. Но сама Майя в институте больше не появилась.  Видимо, она просто не смогла учиться: все ее внимание, все ее мысли поглощали мужчины.