Фэнтези и средневековье

ВСЕМ, КОМУ ИНТЕРЕСЕН И ПОЛЕЗЕН МОЙ НАУЧНЫЙ ТРУД! ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЛЯЙТЕ ПАРУ СЛОВ В РЕЦЕНЗИЯХ - ДЛЯ ЧЕГО ВЫ, ВОЗМОЖНО, ЦИТИРУЕТЕ МОИ СТАТЬИ И ДИССЕРТАЦИОННЫЕ ФРАГМЕНТЫ. БУДУ КРАЙНЕ ПРИЗНАТЕЛЬНА ВАМ ЗА ВАШИ ПАМЯТКИ!


А.Д.Гусарова

(фрагмент диссертации, вторая глава «Мир русской фэнтези»)


Принадлежность фантастического произведения к жанровой разновидности фэнтези критиками и писателями-фантастами обычно определяется крайне односторонне: фэнтези – это «средневековый антураж» , «произведение <…>, где действие происходит в условно-средневековом мире» , «в мирах абстрактного средневековья» , «классической формой фэнтези считается создание вторичного средневекового мира» .
Можно предположить, что тяготение авторов фантастики именно к определенному историческому периоду связано со специфическим отношением средневековья к области сверхъестественного и к знаковым формам, в которые оно облекается в искусстве. Наиболее ярким примером в этом смысле  является средневековый сюжет о короле Артуре, чей мир «не имеет точек соприкосновения с действительностью исторической»  и это позволяет конструировать мир Артура далеким от законов реальности и близким, по словам А.Д.Михайлова, к пластическим законам сказочного мира .
 «Артуровский» сюжет создает основу определенной сюжетной модели  жанровой разновидности фэнтези. Литературная игра со своеобразным образом-стандартом сюжетной схемы настолько типична, что сюжетный стандарт – приключения по «артуровскому» типу – входит как условие дифференциации фэнтези на отдельные разновидности: «высокая» и «низкая», которую можно увидеть как в справочных статьях , так и в отдельных научных работах .
В связи с полнотой отражения «артуровских» элементов в сюжете А.Комаринец выделяет три признака «высокой» фэнтези .  В первую очередь это присутствие элементов или всей последовательности «артуровского»  сюжета. В качестве элементов сюжета можно рассматривать избранный ряд хронологических событий «артуровского» эпоса как последовательность наиболее значительных и принадлежащих традиции: наступление хаотического состояния дел в предартуровской эпохе и пророчество о рождении, загадочное рождение героя и исчезновение его из человеческого мира, получение меча, коронация, битвы, отбытие героя из мира (артуровская эпоха) .
Второй признак «высокой» фэнтези – это конструирование вторичного мира по модели западного средневековья.  И третий  признак –  одновременное наличие в художественном фантастическом тексте образов двух миров, соединенных порталами , т.е. пространственно локализованными проходами, к примеру, в виде калитки или платяного шкафа, как в цикле К. С. Льюиса «Хроники Нарнии»: в романе «Лев, колдунья и платяной шкаф» существует портал между условно-реальной Англией начала ХХ века и волшебной страной Нарнией – шкаф. Его особенные транспортные свойства  определены материалом: он сделан из  древесины яблони, выращенной во вторичном волшебном мире [91:10,19,25] . В романе Р.Желязны «Подмененный» в качестве портала  описывается дорога («зеленая линия» ), которая ведет из одного – рационального –   мира в другой, иррациональный. 
 «Низкая» фэнтези создает свой вторичный мир, ориентируясь на узнаваемый  образ мира двадцатого века. В нем также появляется иррациональный элемент, каковой в «высокой» фэнтези возводится к «действию сверхъестественных сил, <…> закономерно существующих в<…>мире» . В «низкой» фэнтези, по мнению А.Комаринец, происхождение этих сил никак не объясняется, иррациональное в ней почерпнуто из «артуровского» цикла и создает пугающее и загадочное впечатление в системе узнаваемых реалий ХХ века .
Как мы упоминали выше, в обоих направлениях фэнтези наличествуют «артуровские» элементы. А. Комаринец объясняет генезис фэнтези, возводя поэтику и тематику последней только к «артуровскому» циклу, что в целом  основывается на традиционной точке зрения: «…архетипом, прообразом всех произведений фэнтези является легенда о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола» .
Современная критика пытается обобщить информацию и выявить причины, почему «именно средневековье оказывается востребовано в фэнтези» . Среди них  называются, например, такие:
- поверхностное знакомство современного русского читателя с данной эпохой , что дает возможность писателю не придерживаться исторической правды, а создавать абсолютно вымышленные миры;
- средневековый антураж является всего лишь значимой отсылкой к периоду, «в котором господствовало идеалистически-религиозное мировоззрение» ,
- якобы свойственный средневековью «малый интерес к развитию науки и техники» , что, по мнению автора статьи, объясняет ненаучность фэнтези, т.е. наличие в ней сверхъестественного.
Как мы видим, все причины  связаны  с особенностями мировосприятия  средневекового человека,  для которого реальны  «многие области, лежащие за пределами земного существования» , а чудеса были «непременной частью бытия» .  Эстетизации средневековых  образов возникает,  как  считает Ю.Кагарлицкий, в результате специфической длительности существования мистических средневековых верований .  Писатель-фантаст А.Сапковский  и критик С.Королев   также считают, что отдельные средневековые реалии достались исследуемому жанру в наследство от рыцарских романов, т.к. наличие зачастую немотивированного фантастического в произведениях фэнтези сближают ее поэтику с фантастическими текстами рыцарских романов, где «мотивировкой служит весь художественный контекст произведения» .
Мы предполагаем, даже жанровое разделение фэнтези по признаку вычленения в современном сюжете элементов средневекового магистрального сюжета крайне условно и формально. Как будет показано далее, разделение фантастических миров по трем признакам, указанным А.Комаринец, не конструктивно, по крайней мере, для  русской версии фэнтези.
Отнесение иррациональности описываемого в фэнтези мира исключительно к «артуровской» традиции  также представляется неверным. Средневековые реалии лежат чаще всего на поверхностном уровне мира фэнтези.  Мы убеждены,  что  сверхъестественность любого типа мира в фэнтези имеет другой источник, а именно фольклорный  «чужой мир», с образом которого происходит в русской фэнтези глобальная литературная игра.
В целом же, изучение связи поэтики фэнтези с эстетическими  образами средневековья выходят за рамки данного исследования.                В настоящее время этот вопрос находится в стадии разработки. На данный момент мы с уверенностью можем сказать, что связывать сверхъестественное  в мире фэнтези с эстетическим образом лишь одной исторической формации  было бы необъективно и поверхностно. Для развития категории фантастического в литературе релевантны многие культурные и литературные традиции.
Проанализировав около двухсот произведений русской фантастики конца ХХ века, мы пришли к убеждению, что сверхъестественное в мире фэнтези – это явление критериальное, специфическое, и рождается оно, как мы покажем далее, не столько из необходимости создания образа «иного» мира, сколько  из  эстетической  необходимости выделения особенного образа героя. Основанием для установления  принадлежности фантастического произведения к определенной жанровой разновидности фантастики должны служить гораздо более масштабные и функционально значимые в поле культуры и литературы уровни. Поэтика фэнтези зиждется, как мы уже показали в первой главе, на игре: игровая специфика проявляется как на уровне сюжетообразования, так и на уровне образотворчества. Оба уровня поэтики фэнтези, как мы увидели,  содержат в своей основе глубинные отсылки к фольклорным и мифологическим структурам. Это дает нам основание продолжить исследование происхождения магистрального художественного образа русской фэнтези – образа фантастического мира – в указанном направлении. Мы попытаемся выделить в избранном ряду произведений русской фантастики некое глубинное образосозидающее  ядро, объединяющее эти произведения, позволяющее говорить о жанровой генерации. С другой стороны, мы попытаемся обнаружить механизм создания пространственно-временного континуума внутреннего мира русской фэнтези, генезис художественного фантастического образа мира, а также выделить типологию фантастических миров русской фэнтези.
В массовой литературе вне действий героя образа мира просто не существует. Событийные ряды осуществляют медиацию повествования, гуманизируют мир, который оправдан «существованием человека, человек включен в мир» . В фантастике мир начинает реализовываться только тогда, когда герой вступает в него: «В сказке и фантастике мир есть герой, герой есть мир» . Для фэнтези наличие  иного – параллельного – мира также является обязательным.