Игра в снежки

- Горе ты луковое!- причитала Лялька,  утирая мои слезы кухонным полотенцем.
- И что ж с тобой вечно все не так то?  Что ж тебя жизнь то не учит? Вечно на идиотов каких то тянет.  Нет, чтобы жить как все нормальные бабы: детей рожать, дом обустраивать… Нет, нам, понимаешь, необыкновенных подавай! Нам, понимаешь, с обычными мужиками скучно…
- Ля-я-яля! Но на них же не написано, что они - идиоты!,-  прихлебывая добротное домашнее вино, оправдывалась я.
- Идишь ты! Не написано! Один - голубым оказался,  другой - вообще сексуальный маньяк…
- Он не манья-я-я-к, он сади-и-ист..
- Все равно - маньяк! Вот  не гневила бы Бога, пошла  за Гришку - не сидела б сейчас и не разводила сырость!
-Ля-яля! Ну не рви сердце то мне. Не рви! И так натерпелась.,- пыталась я разжалобить Ляльку и вызвать хоть капельку сочувствия.
- Ну, ну! Будет уже! На, вот - выпей ещё, да послушай. Есть у нас тут бабка одна, километров десять отсюда. На машине только полпути проехать можно. Дальше - пешком. Ох, и не любят её наши! Говорят  - ворожея она. Все про всех знает. Чуя я - не просто так тебе не везет то. Сходила б ты к ней, может чего и изменит. А то вона - тридцатник уже, а она все по московским хахалям шляется! Мало тебе одного аборта то, давай - гуляй дальше!
Лялька плохого не посоветует. Она баба добрая и отзывчивая. Решила я совет  её в дело пустить. Хоть  морозы и крепкие стояли, а любопытство все одно пересилило. Напились мы в тот вечер прилично. Лялька спать повалилась, а мне, с пьяных глаз то -  и море по колено.  Ещё рассвет не занялся, а я – на дорогу. Машина, смотрю, едет. Торможу.
- Куда ж ты, красавица, в такую метель, да ночью собралась?
- Не твое дело! Кто платит, тот и музыку заказывает,- ответила я шоферу и протянула последнюю, оставшуюся до зарплаты пятисотенную.
Ехали молча, я уже и сон успела посмотреть, как чувствую - трясет меня за плечо кто то. Оказалось - шофер. Приехали, значит. Вышла - вокруг поля, да дорожка проселочная. Вся снегом заметенная. Думаю,  дойду – хорошо, а не дойду, так замерзну по дороге. И то лучше, чем так жить, да мучиться.  Метель метет, дорожку прям под ногами разгребает. И ни страха, ни тревоги - как будто знаю, куда идти. Луна -  почти полная сковорода.  Светло и спокойно. Словно погулять вышла. Ни одной мысли в голове. Да что там? Какие мысли после лялькиного вина то? Показалась вдалеке изба. Оконца махонькие, и свет в них еле заметный. Думаю,  вот она - ведьмина хатка! Так и вышло. Подхожу, стучусь, а она уж и сама навстречу выходит. Обычная такая старушенция. Ни метлы, ни носа крючком. – Проходи,- говорит,- голубушка, а то заждалась уж совсем!
- Что? Не сладко мужиков то чужих уводить? Надоело, поди, в девках маяться? А так вам и надо!
- Кому «вам», бабушка?
- Кому, кому.. Да всему вашему бабьему роду! А ну, не стой на пороге! Заходь давай!
Зашла я, смотрю -  обычная хата. Ни тебе корешков сушеных, ни тебе голов змеиных, ничего, чтоб хоть как-нибудь на жилище знахарки похоже было.
- Что, ждешь, что я на метлу сяду, да в небо полечу?,- хихикала старушенция, раздувая самовар.
- Да нет… Просто я никогда у …. таких людей не была.
- Садись, пей чай, да слушай. Пробабка твоя отбила мужика у кузнецовой дочки. Мужик то этот любил её, дуру, но пробабкин отец богатый был. Двадцать батраков имел, да поля льняные! Повелся, дурень, да свататься пошел. А пробабка твоя и рада! Некрасивая она была, а Степка - видный парень. Знала ж , что кузнецова дочь вот вот в подоле принесет, а все равно решила за Степку замуж выйти. Уж и просила кузнецова молодуха, ох и просила отказать Степке! Но пробабка послала её ко всем чертям и стала приданое шить. Кузнецова дочь родила,  и отец её проклял. Ещё бы - весь род опозорила! А она пришла к церкви то, где твоя пробабка со Степаном венчаться должны были, да бросила снежок. Прямо в голову пробабке попала. Да не просто бросила - что то там наговорила на него сначала. И все! Пошло на вас всех проклятье. Пробабка с ума сошла, бабку дед бросил, мать твоя - вона, всю жизнь с алкашом мается. И ты маяться будешь. И поделом вам!
- Бабусь, а что делать то? Неужто, и мне весь век свой за грех пробабкин отдуваться?
- Ох, милочка! Сама выбирай - либо ты честно живешь, и несешь свой крест, либо придется тебе, как кузнецова дочь снежок лепить, да в спину сопернице бросать.
- А как это - снежок лепить?
И принялась бабка объяснять, как наговор на снежок делать. Я все записала, точь в точь. Разрешила мне старушенция у неё утра дождаться. Проснулась я, а её нет. Собралась быстро, да обратно, к дороге побежала. До своей деревни быстро добралась. Сама себя не помнила. Ляльке ничего не рассказала. Все думала - смогу ли снежок бросить, или нет. День думала, два - решила. Смогу. Все, как старушенция говорила, так и сделала. Снежок слепила, наговор нашептала и в Москву - соперницу свою разыскивать.
Нашла её, с работы она выходила. Красивая такая, в шубке, на каблуках. Не то, что я. Замахнулась как следует, чтобы в спину её норковую попасть, а в самый последний момент призадумалась. А нужно ли мне счастье то такое? Пока думала, села она в машину и уехала. А я все стояла. Не решилась жизнь чужую загубить.
Прошел месяц, и я поняла, что беременна. Ну, что делать? Мой как пропал , так и не звонил. Дай, думаю, сама позвоню. Все как есть скажу. Чего терять то? Набираю номер, слышу его голос и теряюсь.
- Привет, Саш. Это Галя. Я беременна.
Тишина, а потом сразу гудки. Ну, всё, думаю, хватит с меня. Хоть и нет мужика, так хоть ребенок останется. Буду рожать.
Прошло несколько дней, иду со станции домой, а навстречу мужик какой то. Не узнала даже сразу. Пригляделась - Сашка мой! В охапку меня сгреб и ну целовать!
– Любимая моя, единственная моя!  Как же я хочу, чтоб у нас мальчик родился! А, что там! Да хоть бы и девочка! Да если б не ты, всю жизнь с этой стервой бы маялся! Не хотела детей, все о своем маникюре, да фигуре думала.  А мне женщина нужна, чтоб пироги, да мал мала по лавкам!
Поженились мы. А в церкви подошла ко мне та старушенция и говорит: - Молодец! Правильный выбор сделала! Вот бросила б снежок - и пропала бы. А я ведь кузнецовой то дочке тоже говорила, да не послушала она меня…
Я стояла, открыв рот, и только хотела спросить, сколько же старушенции лет, но она исчезла. Не стала я дальше разбираться, как и что. Неважно это. Важно, что мы с Сашкой уже третьего растим.