О самом смертном грехе

В прошлом году на Рождество мы ездили в Тихвин. К Светке. И на Причастие. Мы со Светкой крещенные давно и в разное время, но к Причастию так и не сподобились. А тут как раз случай. И вместе не так страшно.

Было очень холодно. И еще какой-то внутренний лед. Колбасило всю дорогу. Я больше всего боялась исповеди. Думала об этом весь день, а потом всю ночь, и всю службу. Готовилась.
И все равно все поперезабыла перед батюшкой. А он еще такой красивый, прямо больно смотреть, как будто искушение какое-то, и такое светлое лицо. И ему, стало быть, это все и вывалить. Ну, я и вывалила. И он меня к причастию допустил. Так просто!

И с тех пор у меня предубеждение против православных прихожан. Не против пастырей. А против овец. Я считаю, что их развращает эта возможность прийти в церковь, и в любой момент получить отпущение любых грехов.

Ведь этот молодой красивый мужчина, он ведь взял на себя мой грех. И где-то его отмолил. И мне реально полегчало. Ненадолго, правда, потом все вернулось. Потому что я-то не изменилась. Потому что это мое дело и моя задача. А не красивого молодого монаха.

Пока я готовилась к исповеди, я добросовестно проштудировала соответствующую литературу и пришла к выводу, что самый мой главный грех – грех уныния.  И еще я не могу смириться с тем, что причастна к убийству Христа.

 А в книжке, вдруг, читаю, что причастна. Во мне и сейчас все вскипает. Я не убиваю, и не краду? Чем же я тогда?!...

 ….Зато я не верю. Ведь что такое вера, это же не декларация. Это способ существования. Ты можешь сколько угодно говорить, что веришь, но когда дойдет до дела, тут-то все и откроется.

Это как идти по воде. Или воду в вино. Или манна с небес. Это ДОВЕРИЕ. И это чудо.

Например, Вера предполагает, что ты Любимое Дитя Бога. И ты можешь это заявлять. Но если ты живешь в нищете, в болезни, в горечи обид, значит, ты не веришь в то, что ты любимое дитя. Это значит, что там внутри, ты не веришь в то, что ОН любит тебя. Понимаете?

Я не знаю, важно ли это для вас. Для меня важно. Потому православие, а не буддизм. Я хочу быть любима своим Отцом!

Вера – это способность положиться на чужую добрую Волю. На Его Волю. И на любую другую волю, как проявление Его Воли. Довериться ей. Довериться тому, что воля будет доброй. Я не умею. Поэтому я не верующая. Крещенная, православная, но не верующая.

  Я могу действовать (и действую) как человек Доброй Воли. Но это не отменяет моего неверия. Я не верю в самое главное. Я не верю в Его благость. А они верят. Уж не знаю, как  это у них получается. Но они верят.

Поэтому я боюсь исповеди. Мне нечего исповедовать из бытовых грехов. Мой образ жизни не способствует прелюбодейству, воровству, стяжательству, разве что чревоугодию, я чту родителей, не желаю чужих мужей и добра, но я сужу, сужу, и сужу, и ною, ною, и ною, и  злюсь, злюсь и злюсь. А те, на кого я злюсь, идут на службу в воскресение, и выходят просветленными.

Им легче. Они знают, что прощены. Не знают, просто чувствуют. Я не чувствую, я знаю, что так должно быть, но не вижу. Мне нужны подтверждения. Фактически, мне нужно чудо. Извне.

Потому что не совсем же я убитая, изнутри я знаю, что оно есть, потому что для меня Иисус – есть часть меня. Его искра живет в моем теле. И я многие вещи делаю, обжигаясь этой внутренней искрой. И многих не делаю, наталкиваясь на Ее протест. Я боюсь изменить им.

И когда я вдруг обнаруживаю, что изменяю Ему, я - в шоке. Ну, да. Я все время в унынии, как ослик Иа.

 И это и есть грех.

 Такой не очевидный, такой возведенный в эстетический принцип, такой воспетый поэтами, нарисованный красками, отлитый в бронзе, ставший визитной карточкой целой эпохи, грех, грех, грех. Можно больше ничем не грешить, только этим, для того, чтобы  проскочить Царствие Небесное.

Я не имею в виду Царствие Небесное там, за роковой чертой. Но здесь. В этом прекрасном мире, где есть деревья в снегу, дали за окном автобуса, телефоны по которым можно говорить о любви, красивые платья, теплые шубы, шелковые простыни, нежные слова. Грандиозные стройки, поднимающаяся из руин страна, непочатый край работ, необъятный простор для творчества. Где у нас есть руки и ноги, и чувства, и веселый смех, и возможности, которых там не будет. И люди, с которыми этим можно поделиться. И которые, наверное, в этом нуждаются.

 Хотя конечно есть и другие, и их конечно большинство. Но это для свободы выбора. Мы же сами так хотели. Чтобы было из чего выбирать. И теперь выбираем тех других. И не верим.
 Я хотела свободы, и чтобы было из чего выбирать, и теперь выбираю других. И не верю. Потому что получаю опыт, который выбрала. ДРУГОЙ.

Нужно выбрать другой опыт. Мой Бог стоит того! Стоит такого усилия! Для Него достаточно страдали. Никто еще не пробовал быть счастливым для Него.

 Господи, помоги же мне понять, как это сделать!