С праздником, дорогие родители!

С ПРАЗДНИКОМ, ДОРОГИЕ РОДИТЕЛИ!

Могла ли я подумать, что, совершая безобидное, доброе, как мне казалось, дело, тем самым приведу в смятение и обиду почти полдеревни?!
Задолго до Нового года мы с мужем купили целую пачку открыток – как в старое доброе время, когда, бывало, почтовые ящики ломились от поздравлений. Решили вспомнить всех – и ближнюю, и самую дальнюю родню. А к празднику попали-таки сами в Погореловку, куда ушла большая часть открыток. И тут сестра мне рассказала, что я натворила. Ее свекор беспокоился о дочери от первого брака – от нее давно не было ни слуху ни духу. Почтальонка принесла открытку. Жена ему кричит: «Иди скорей, тебе весточку прислали!» Сын рядом живет, больше вестей ждать не от кого, вот он и кинулся со всех ног: «Наконец-то объявилась!» Ну и... сами понимаете. Где уж тут радость!
Соседям сестры мое поздравление почтальонка вручила на ее глазах. Сослепу и не разберешь сразу, от кого. Стали гадать: «От Тани? От Риты?» Распечатали конверт, прочитали: «А-а-а, это от Нинки...»
И так по всей деревне.

Да, глупо я поступила. Не подумала. В ворохе-то открыток и мой привет пришелся бы кстати. А так только растравила всем душу. Не было бы моих поздравлений – и на детей обиды не было бы.
Соседи моей сестры сперва в отчаяние не впали:
- Ну раз писем нет, гляди, теперь к празднику нагрянут!
И принялись чистить снег.
Наши соседи – люди пожилые. Пока на пенсию не вышли, гости к ним часто заворачивали. И всегда стол накрыт, и блинцы хозяйка такие печет! В русской печи, на живом огне – пальчики оближешь! Никто из этого дома с пустыми руками не уезжал: с собой картошки насыплют, сала достанут, мяса отрубят, творожку завернут.
А теперь на пенсии оба, здоровья нет, хозяйства поубавилось. И гостей поубавилось. А правду сказать, вовсе перестали ездить. Видела я, как они взялись за лопаты. Да ведь в голову не пришло помочь! Думаю, дорожка есть, просто хотят размяться, на свежем воздухе побыть. В морозы-то все больше дома сидели. А вечером вышла на улицу – они все лопатами машут.
- Да вы что! – ахнула я, глядя на тоннель в снегу. Метров пять шириной, с дороги до дома. – Себя пожалейте!
- Ничего, – улыбаются оба, – зато теперь машина въедет, не застрянет.
- Какая машина? Вы кого ждете?
- Мало ли… – уклончиво ответила хозяйка. Вытерла концом платка потный лоб и вздохнула.
Никто не приехал к ним ни в этот день, ни в следующий. Дорога к дому, которую за ночь присыпало снежком, была опять расчищена.
Говорю мужу сестры:
- Володя, иди позови их на вечер к нам в гости. Новый год все-таки! Что же, они будут одни сидеть?
Соседи стали отнекиваться:
- Мы уж старые, какая мы вам компания! Какое нам гуляние!
Но под вечер Володя поинтересовался:
- Мы когда за столы садиться будем? Соседка спрашивает, к какому часу приходить. Говорит: «Мой-то уж бреется!»
Они пришли со своими фирменными блинцами, с жареными подосиновиками и – не с самогонкой, нет! Этого добра в каждом доме много. Они пришли с бутылкой водки образца 1982 года. Такие бутылки, закупленные в советское время, старики хранят в подполье на свои похороны, чтобы потом детей в расход не вводить. Я знаю. У мамы под полом тоже такие стояли – чуть присыпанные землей, с удобными для открывания крышечками.
И не Бог весть как долго мы сидели, и не Бог весть как шумно гуляли – в доме находился маленький ребенок, – но было как-то очень тепло и сердечно.
Провожая нас, не только сестра с мужем набили нам сумку деревенскими гостинцами. Потяжелела она и от подарков соседей.
Господи, а надо-то им было!..

Лет двадцать назад пристыдил меня мой давний товарищ, что редко матери пишу:
- Ты хоть по полстраницы посылай, но чаще, чтобы она знала, что ты жива и здорова.
Сам он писал своей матери каждый день, до самой ее смерти! Наверно, поэтому я так близко к сердцу приняла его слова. А недавно, когда я была на маминой могилке, рядом остановилась женщина, наша, деревенская. Постояла, проговорила:
- Николаевна все рассказывала, как вы часто ей письма слали. Очень она этому радовалась.
И у меня сердце толкнулось так больно и сладко, как будто я получила от мамы живой привет.
Да неправда это, что мы стали черствые и равнодушные. Не так! Можем же мы заплакать просто оттого, что кто-то плачет рядом. И любим. И помним. Да некогда нам в житейском хаосе опамятоваться, отступить от круговорота суеты. Неужто нам денег на конверт жалко? Да случись возможность, мы хоть за тысячи километров помчимся на родину!
Племянница, лежавшая однажды в сельской больнице, попросила меня:
- Если будешь звонить, лучше в первой половине дня. Вечером не звони.
- Почему? - удивилась я.
- Да вечером эта заставка идет по телевизору: «Позвоните родителям!» И телефон все время занят.
Значит, можем, если опомнимся. Если прямо перед нами поставят огромный восклицательный знак. Значит, ведь и не делом были заняты – у телевизора сидели.
Господи! А надо-то им...