Мавзолей, тапочки и пельмени

    Не любят на флоте праздники. Уж лучше привычная, хоть и утомительная круговерть будней, чем пародия на парад, когда «коробки» черных шинелей, передвигаются в ритме марша по улицам поселка. Это называется «строевая прогулка»- ноги оскальзываются на пятнах наледи, ботинки смачно расплескивают грязь, в строю тихо матерят погоду, праздник и политотдел.
    Самый любимый праздник – Восьмое марта: нет в этот день построения, нет строевой прогулки, можно не вскакивать чуть свет, не бежать к подъему флага, а, растянувшись дома, на любимом диване в пол-уха и пол-носа прислушиваться к звукам и запахам, донося-щимся с кухни, где готовит праздничный завтрак жена, для которой праздник уже потому, что муж дома, и дети, наконец-то, увидят отца живьем, а не только на портрете.
    Но такая благодать бывает раз в году, и если только не выпадет тебе обеспечивать корабль своим присутствием,- стоять на вахте.
    Этот праздник не был Восьмым марта, а наоборот – революционным, парадно-выходным Седьмым ноября.
    И пока мужья чистили свои «парадки», кортики и аксельбанты, готовясь к предстоящей – будь она не ладна! – строевой прогулке, жен собрали в малом зале ДОФа (Дом офицеров флота) на собрание женсовета.
    Женсовет в военном поселке – это профсоюз неработающих жен военнослужащих, средство тотального контроля за моральным обликом  членов семей этих самых военнослужащих и укрепления тыловых позиций флота. Пока мужья несут в морях «государеву службу», жена моряка должна крепить оборону, решая бытовые и демографические вопросы. И, чтобы не свихнулась от тоски и не пустилась во все тяжкие, а муженек, узнавши об этом, – не дай Бог, не наломал бы дров с оружием-то (да еще каким! Атомным!) в руках, политотдел вменил в обязанности замполитам экипажей организовывать социальную активность женщин, окружая их заботой и вниманием. Поэтому многие из замов (так для краткости кликали этих полит-опричников) в этой своей функции чувствовали себя как рыба в воде: больше всего «ходоков» по женской части наблюдалось именно в их среде.
    Но если политотдел в поселке – отец родной, то женсовет, соответственно, - мать. Что само по себе подразумевает некие супружеские взаимоотношения, поэтому на вольности замов смотрели сквозь пальцы: не пойман, значит, не замечен.
    Наш замполит, Мавзорин Анатолий Ильич (в силу особенностей паспортных данных давно носящий «партийную кличку» Мавзолей), огласил регламент и повестку текущего собрания женсовета: необходимо решить вопрос о том, каким образом поддержать традицию поздравления матросов экипажа с праздником (так сложилось, что если лодка «на приколе», экипаж – в казарме, женсовет, «мать родная» поздравляет «сынков»-моряков-срочников). Возникли дебаты: подоплека споров была ясна, как очки замполита, – кому же охота тащиться в казарму в праздничный день, когда - такая редкость! - можно отметить это событие в семейном и дружеском кругу! Мавзолей послушал перебранку женских голосов (похоже, получая от этого странного рода удовольствие) и разрубил гордиев узел: экипаж в дежурстве, в увольнение – только по особым обстоятельствам. Предпраздничный кураж скукожился и увял, как...-извините, обойдусь без сравнений – они очевидны.
    Насладившись произведенным эффектом, зам произнес:
- Ну, вы здесь порешайте, как морячков поздравлять будем, а я пока покурю,- и вышел вон.
    Пауза повисла, как мокрое белье на веревке в безветренную погоду – такая же липкая и холодная.
- Может концерт подготовим? – скучно предложила одна из активисток.
Но тут громыхнула наша Галина. В отличие от большинства безработных жен, она трудилась на ниве «бабьих слез» - в гарнизонном магазинчике, который неофициально и традиционно назывался «чипок». Голосом обладала гулким, телесами впечатляющими, самомнением как у Мао Цзе Дуна. Поэтому перекрыла своей звучностью и предложение, и отдельные возражения по его поводу:
- Нет, девки, концерт это не то. Концерт спел – и ничего не осталось. Пока наш экипаж на параде глотки дерет, а мы его тыл, то есть место противоположное, тоже рулады  выводить будем, так вся сила флота в гудок и выйдет. А вот я вам предлагаю вот что. Хотите праздник с мужьями отметить?
Господи, кто же возражать-то станет!
- Мы налепим пельменей для всего экипажа, подкормим сынков домашним – вот им и праздник! Но хитрость тут в другом: пельмени нашего присутствия потребуют: варить, подавать. Поэтому в казарму пойдем всем кагалом, детей возьмем, – пусть они концерт папкам показывают, глядишь, кто кого и повоспитывать успеет. Политотделу резон разрешить: мужики-то под нашим присмотром не напьются, – вот у них головной боли меньше в праздник.
В зале заулыбались, зашептались, закивали головами. А чтобы Мавзолей не сумел по каким-либо собственным соображениям придавить женскую инициативу, быстро накатали протокол: «Слушали-решали-постановили» и расписались все до единой под словами «Просим считать ходатайством, просим не отказать».
Галина, кося хитрым глазом на дверь, откуда пока еще не появился зам, внесла дополнение:
- Девчонки, а замуля-то наш аккурат 7 ноября на свет появился. Давайте-ка мы его поздравим, глядишь, к предложению нашему свое одобрение добавит.
И это предложение было принято – святое дело. Быстро собрали по рублю, сумма набралась на вполне достойный подарок, выбрали инициативную группу, так что к моменту окончания «перекура» и возвращения зама в лоно (простите за двусмысленность идиомы!) женсовета, повестка дня была исчерпана. Неожиданное предложение Мавзолей не то чтобы одобрил, но особо и не сопротивлялся, унес драгоценную бумагу в клюве в политотдел.
В подарок замполиту было приобретено зеркало в аляповатой («зато по-богатому!»- сказала Галина с малоросским придыханием на «г»), оправе «под бронзу» и на оставшиеся от этой покупки деньги, – домашние тапочки. В эту часть подарка лично Галина вложила  добрый кус своей  необъятной души, присовокупив соответствующие пожелания.
День Седьмого ноября – «красный день календаря» выдался по камчатским меркам вполне приличным для этого сезона: сереньким, но без дождя. Экипаж тоже вполне прилично отшагал по терренкуру рыбачинских улочек, «дал ножку» перед командующим и был даже отмечен.
Пельменей налепили чертову уйму – матросы будут довольны.
В казарме накрыли столы, сервировав их, естественно, не только тарелками,- пока сухой закон  еще даже не маячил на горизонте.Дети, вполне прилично спели, оттарабанили идеологически выдержанные, соответствующие моменту стихи, и все наконец-то, раз-местились за столом.
Представитель политотдела похвалил инициативу «семейного праздника», напомнил, что «экипаж – одна семья», пожелал «так держать» и, откушав пельменей, удалился.
После традиционной третьей «за тех, кто в море», наступил звездный миг поздравления замполита. Он с женой восседал по правую руку командира, практически в центре стола и, похоже, чувствовал себя женихом на свадьбе.
Вручая основной и дополнительный подарок, которые сочетались, прямо скажем как коньяк и килька в томате (в советские времена в торговле часто к нужной и полезной вещи прибавлялась какая-либо неходовая дребедень, называлось такое соединение – «праздничный набор»), наша Галина с чувством произнесла душевное пожелание: «Чтобы наш Ильич почаще появлялся в этом зеркале в тапочках». Она-то, чистая душа,  хотела намекнуть своим пожеланием, чтобы зам имел бы в будущем больше возможности присутствовать дома, но ее пожелание имело абсолютно неожиданный резонанс.
То, что случилось дальше, было подобно маленькому, но ядерному взрыву: тот, кто не был старожилом Рыбачьего, сразу связал слово «тапочки» с определением «белые», что в совокупности с пожеланием «появляться в зеркале» и с всеобщей и поглощающей «любовью» к Мавзолею сразу превращалось в двусмысленность.
А вот тот, кто знавал замулю, и «во время оно», когда он, только приехал служить в Рыбачий  и некоторое время проживал в Чудильнике (так окрестили офицерское общежитие), что, кстати говоря, нонсенс – обычно политотдел своих с квартирами не кидает. Тогда Анатолий Ильич, напомню, как и все замы, изрядно полигамный, по вечерам отпрашивался у законной супруги, якобы покурить, и шастал по этажам, навещая одиноких жен военнослужащих, мужья которых самозабвенно отдавались службе Родине. Мужья – службе, жены –… (как говаривал автор «Тысячи и одной ночи»: «опустим завесу целомудрия пред видом порока»). Немаловажная деталь: чтобы шаги его по гулким длинным коридорам не звучали так разоблачающее, Мавзолей приобрел тапочки на войлочном ходу, по иронии судьбы – близнецы тех, которые прилагались к подаренному зеркалу.Ну, не грешил в те времена ширпотреб фантазией! Годами гнал товар одного вида.
К профессиональной чести замполита, по специальности - «кузнеца человеческих душ», он сумел «сохранить лицо» в ситуации обвального хохота и даже выдавил слова традиционной благодарности.
Но как рассказывали, потом долго выведывал у женщин, кому в голову пришла столь блестящая идея с подарком. Все круглили стандартно подсиненные косметическими «тенями» глазки  и с разной степенью артистического таланта спрашивали: «А что, Анатолий Ильич, не понравился подарок, да? Ой, как жалко! А мы хотели вас порадовать… »
- Пор-радовали…- скрипел Мавзолей.


Рецензии
У меня была своя история связанная с белыми тапочками и с флотилийским замом. Когда, году эдак в 1995, мужикам перед уходом в автономку выдали вместо кожаных "дырчатых" тапочек, белые резиновые полукеды.А это далеко не войлок,и 90 суток проходить в резине по железным палубам - это совсем не "гуд".Я прокукарекала об этом через газету,поизголялась. Тапки выдали нормальные, но меня вызвали в политотдел и я имела чего послушать...

Марина Руденко   15.12.2011 21:21     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.