Возвращение в Эдем - глава 2

Глава 2
Прямо напротив окна на ветке цветущего дерева сидела какая-то красивая птица и заливалась весенней трелью. Погода была превосходной, но настроение у Ави было скверное. Красивыми, голубыми, как самое небо, глазами с чуть подкрашенными ресницами она печально смотрела на птичку за окном и размышляла:
«Ну, надо же! С утра было такое настроение, и так его испортить. Не выспался он что ли? Пришел злой, как собака, …наорал на меня ни за что. Хотя бы объяснил, в чем дело. У-у-у!» она стиснула зубы и, сжав маленький кулачок под столом, незаметно погрозила в сторону закрытой двери босса, зная, что ее видно сейчас через наблюдательную камеру, установленную в секретарской.
В этот момент дверь резко распахнулась так, что Ави вздрогнула от неожиданности, и хмурый небритый босс, Снэйк С. Рэт, стремительно вышел из своего кабинета.
– Ну-с, что у нас сегодня?
Он пристально уставился на свою секретаршу черными колючими глазками, и ей захотелось съежиться и спрятаться под столом. Однако она заставила себя усилием воли подавить в себе отвращение и страх, и с напускным спокойствием, откинув со лба прядь длинных белых прямых волос, ответила, поглядывая на монитор:
– Global Digital заказали 3 десятка процессоров комби 130. Comp Express сделали солидный заказ на мониторы, и несколько модулей заказала компания Web Top.
– Хм, и это все?
– Пока все, но неделя только началась, сэр.
– Н-да. Ну, ладно. – Снэйк чуть помедлил и, развернувшись, небрежно бросил через плечо, направляясь в свой кабинет: – Проверь последние новости на Фэсте. Мне интересен Хайт. Да, и еще, меня до обеда не беспокоить, ни по каким вопросам.
«Интересен Хайт…, не беспокоить…, хм, хоть бы извинился», пробурчала про себя Ави, исподлобья наблюдая, как сутулая спина босса скрылась за дверью. С того дня, как Снэйк Рэт стал директором этой компании, она всерьез стала подумывать об увольнении.

– Вон там! – профессор указал рукой, – где заканчивается это плато, будет ступенчатый спуск к месту встречи с Адамом.
– А что, это единственное место встречи с ним? – удивленно спросил Кид.
– Нет, конечно. Ты можешь встретиться с ним при желании, где захочешь. Только для этого нужно отключить позыв. – Поймав вопросительный взгляд сына, Хайт пояснил: – Настройки программы. Когда я вхожу в Эдем, Адам слышит мой позыв и идет на место встречи. Если я вхожу через первый порт, то выхожу непосредственно на это плато перед ступеньками. А если я хочу сначала погулять по Эдему, то через второй порт, и тогда я выхожу у холма перед деревом, где ты меня и встретил.
– И что, Адам ждет тебя, пока ты гуляешь? – профессор кивнул. – А если ты гуляешь слишком долго?
– Ну, и что? Я могу вообще не прийти на встречу. Тогда, когда я покидаю программу, он получает сигнал, что свободен, и может идти.
– А он не обидится?
Хайт удивленно расширил глаза на сына.
– Кид, это программа!
– Но, ты же говоришь, что он действует и ведет себя, как настоящий человек?
– Да, именно такую цель я себе и ставил.
– Значит, если это действительно, как ты говоришь, искусственный интеллект, он, должно быть, обижается? 
Профессор махнул рукой.
– Не мели чепуху. У программы не может быть эмоций. Это только совокупность сигналов на определенный вид возбуждения.
– Значит, такая совокупность сигналов все-таки есть?
– В плане реакции программы есть. И, конечно, это тоже, в каком-то смысле, ее эмоция, если рассматривать наши эмоции, как определенную совокупность сигналов в ответ на какой-либо раздражитель. Но только, когда я не прихожу на встречу после позыва, у Адама негативной реакции не возникает.
– Почему? – спросил Кид, и беззаботно сорвал какой-то белый цветок, похожий на гигантскую ромашку. Цветок выглядел совершенно натурально. Даже белый липкий сок с терпким запахом, сочащийся из стебля на месте срыва, казалось, ничем не отличался от настоящего.
Профессор чуть помедлил с ответом и, как бы нехотя, объяснил.
– Видишь ли, …Адам воспринимает меня, как своего создателя, и у него нет, и не может быть ко мне претензий. Его анализ ко мне всегда позитивный, и восприятие всего, что я делаю, или не делаю, идет в любом случае, как само собой разумеющееся. Как там ты мне проповедовал? «Творец не может ошибаться. Он безгрешен…». Так, что ли?
Кид сделал вид, что не услышал язвительной реплики отца, и спокойно продолжал спрашивать, провожая взглядом огромного птеродактиля, пролетающего над их головами:
– А такое его восприятие тебя никак не может измениться?
– Только, если он выйдет во внешнюю сеть. Поскольку, он все сразу же анализирует, его анализ этого мира может привести совершенно к непредвиденным результатам.
– И что тогда?
– Не могу сказать. Это непредсказуемо, и поэтому я просто-напросто оградил его от этого, вот и все. Именно поэтому я и переживаю за коды доступа. Программа должна быть изолирована от внешнего воздействия и находиться в рамках Эдема.
– А если Адам сам захочет выйти?
– Нет. Это исключено. Я сказал ему, чтобы он этого не делал.
– То есть, как это, сказал?
– Ну, это, своего рода, как заповедь, – ответил профессор, протянув руку какой-то пестрой птичке, пролетающей мимо. Птаха моментально спикировала к нему на ладонь, мелодично чирикнула, как бы здороваясь со своим хозяином, и снова вспорхнула в виртуальное небо.
– А что-нибудь может заставить его нарушить эту заповедь?
– Трудно сказать. Я написал его алгоритм так, что он сам делает выбор на основании той информации, которую получает. Я стремился воссоздать в нем способность человека принимать решения. Сама по себе задача оказалась настолько сложной, что теперь я сам до конца не знаю, как он может повести себя в том или ином случае.
– Не хочешь ли ты мне сказать, что снабдил его свободной волей?
Профессор поморщился.
– Не нравятся мне эти твои богословские термины, хотя, …возможно, именно так и можно назвать этот алгоритм. 
– А другие заповеди у него есть? – продолжал спрашивать сын.
– Пока нет. Да, и не нужны они ему здесь. Он устроен так, что ему не нужны запреты. Здесь все сделано специально для него и для тех, кому он должен послужить.
– Ты имеешь в виду психоанализ?
– Да, Кид. Ведь именно для этого я его и создавал. Я хочу, чтобы Адам служил людям. Я снабдил его всевозможными тестами, которые вступают в действие, как только он встречает объект. Он анализирует все, что вокруг него, и всех, кто вступает с ним в контакт. Ты не поверишь, он проанализировал животных, которых я вписал в Эдем, и дал каждому из них свое специфическое имя помимо того, которое у этих животных уже было.
– Мне это что-то напоминает.
– Ой, только не надо мне опять сравнений со своей библией. Это просто способность к анализу, которую я в него вложил.
– Но ведь в библии настоящий Адам тоже давал имена всем животным, которых к нему приводил Бог? – хотел, было поспорить Кид, но, увидев, как отец брезгливо сморщил нос, осекся, и не стал продолжать.
В этот момент ни подошли к краю плато где, как и сказал Хайт, был спуск вниз по ступеням. Сами ступени были сделаны из цельных гладких плит похожих на золотые, но при этом прозрачные. Кид посмотрел вниз, ожидая увидеть Адама, но увидел лишь небольшое облачко тумана, не позволяющее разглядеть, что было внизу. Золотые ступени уходили прямо в туман.
– А это что такое? – спросил Кид, указывая на облако, как бы отражающее легкий золотой свет, исходящий от ступеней.
– Просто художественное оформление. Мне хотелось придать всему некий мистический вид для лучшего впечатления.
Кид недоуменно пожал плечами.
– Не понимаю, для чего это все?
Профессор развел руками.
– Ну, как для чего, Кид?! Это же все настраивает человека на определенный лад. Посмотри вокруг. Что ты скажешь, видя все это?
– Что скажу, здорово. …Красиво, величественно… 
– Разве, когда ты на это смотришь, твоя душа не настраивается на определенное ожидание чего-то необыкновенного?
– Настраивается.
– Ну, вот, ну вот, это как раз то, что нужно. Для хорошего психоанализа как раз и нужен такой настрой. Сначала необыкновенная обстановка Эдема. Этакий первозданный мир; ископаемые деревья, животные, которые давно вымерли, водопады, пение экзотических птиц. Затем встреча с Адамом, но не просто встреча, а тоже с примесью таинственности. Он не выбегает к тебе навстречу в черной сутане или фраке с бабочкой на шее, а ждет тебя, как покорный слуга, пока ты не появишься, спускаясь по золотым ступеням, окруженным мистическим туманом, как некое божество. А затем он начинает говорить с тобой просто и непринужденно, но с огромным уважением, а сам при этом сразу же незаметно для тебя анализирует состояние твоей психики. И ты не замечаешь, как он выдает тебе свой анализ. Не как врач, который с видом знатока выдает рецепт на поставленный диагноз, а как близкий друг, протягивающий тебе готовое лекарство, в котором ты нуждался всю жизнь, но даже не знаешь, что это лекарство. Ты просто общаешься с Адамом. Он задает тебе вопросы, ты отвечаешь, или ты задаешь ему вопросы, а он на них отвечает. Но в его ответах или вопросах неуловимо присутствует такое к тебе отношение, что ты чувствуешь себя королем. А анализ все продолжается и продолжается, и в какой-то момент у тебя вдруг ломаются все твои комплексы, внутренние барьеры, страхи, сомнения в своих силах, и ты выходишь из Эдема новым человеком, полным сил и энергии. Понимаешь теперь?
– Кажется сказкой, отец.
– Это, пока ты не испробовал эту сказку на себе.
– Ну, что ж, посмотрим. А как долго эффект этого воздействия продолжается после сеанса?
– Трудно сказать. Это зависит оттого, насколько глубока нанесенная душе рана. Иногда нужно пройти сеанс повторно, а возможно, потребуется и третий раз. Не знаю. Время покажет. Человек, это очень сложное и противоречивое существо.
Хайт уверенно стал спускаться вниз, погружаясь в туман, и Киду ничего не оставалось делать, как последовать за ним.
Через пять или шесть ступеней туман остался наверху, и взору Кида предстало потрясающее зрелище. На зеленой, покрытой ровным ковром не то травы, не то мха поляне, на коленях стоял молодой приятный мужчина, похожий, как две капли воды, на Кида. Те же густые аккуратно причесанные волосы, то же телосложение, та же едва заметная худощавость, та же блестящая, похожая на халат, одежда. Глаза у него были закрыты, но Кид не сомневался, что они светло-карие, как и у него. Сомнений не было, его отец создал Адама в точности похожим на своего единственного сына Кида.
– Отец, – тихо позвал Кид, но профессор приложил палец к губам, и продолжил спуск.
Как бы чувствуя их приближение, Адам открыл глаза и, когда он посмотрел на Кида и улыбнулся, тому показалось, что он смотрит на себя в зеркало. Положа руку на грудь в области сердца, Адам почтительно склонил голову, и поприветствовал профессора и его сына по имени. Кид, все еще находящийся в состоянии шока от увиденного, тем не менее, уловил в его приветствии чуть заметную интонацию глубокого уважения и почтения. Отец был прав, во всем его облике было нечто едва уловимое, что сразу же располагало к себе.