Дина Рубина На солнечной стороне улицы

Внеклассное чтение.


Как-то нарушив моё уединение, подсела ко мне на диван дочь.
- Мам, что читаешь? – спросила меня она.
-  «На солнечной стороне улицы»  Дины Рубин.
- А кто это?
- Писатель, детство провела в Ташкенте, а теперь живёт в Израиле. Ты знаешь, интересно пишет и в романе много схожего с моими детскими воспоминаниями…
- Интересно, что может быть общего? Её детство Ташкент, твоё – Ростов-на-Дону? А что она ещё написала?
- Много чего. Я её книги только недавно скачала. А о ней я узнала на канале «Культура».
- Понятно, - скучно ответила дочь, - а фильмы по её книгам есть?
- Да и много. «На  Верхней Масловке»…
- Не знаю…
- «Любка»…
- Да ты что?! Эта та Любка?!
Убедившись, что именно это та «Любка», дочь, к моей радости,  загорелась идеей приобрести эту книгу, а я успокоилась немного от того, что не всё в нашем кинематографе потеряно, раз после просмотра, молодёжь желает почитать  первоисточник.

          «На солнечной стороне улицы». Почему выбирая книгу Дины Рубин для первого прочтения, я остановилась именно на этой? Наверное, интуитивно почувствовала, что надо пройтись именно по этой «солнечной стороне», хотя в жизненных описаниях героев, мало чего есть солнечного скорее, наоборот. Как ни говори и не рассуждай, но чтобы понравился автор, у читателя должна быть с ним взаимосвязь при прочтении произведения. В этой книге её столько!
           Автор, словно, ведёт тебя за руку по закоулкам своей памяти, не догадываясь даже о том, как близко и знакомо это читателю, выросшему также на «солнечной стороне», но в другом городе, республике…  Не последовательное построение романа, немного раздражает, но только до тех пор, пока не вживёшься в картинку бытия героев. До первого эпизода, который связывает тебя, как читателя,  общей памятью  твоего детства и жизнью героев романа.
          Непроизвольно заменяя чинары на раскидистые каштаны и пахучие акации, моя  память перенесла меня  в такой же сверкающий чистотой и порядком южный дворик, где из бывших господских конюшен на «чёрном дворе» были сделаны комнаты для проживания. Одно стойло – одна комната - квартирка. Два три на пять метров, с встроенной печкой на два кружочка, прямо в стойле - комнате.
Наше время тоже было не совсем «солнечным». Для наших родителей, можно сказать, совсем не «солнечным». Но почему так притягивает к себе  этот текст? Текст с описанием  серости, пьянства, воровства. Солнечностью душ? Конечно.  Это только маленькой героине могло показаться, что она заставила, на её взгляд, обеспеченную девочку силой своей мысли отдать ей красивый бант и сумочку. Но мы - то знаем, что героиня  сама отдала дорогие ей подарки, потому что увидела свет души героини. Тот свет, по которому они узнают друг друга через много лет. Сколько героев  бедных и несчастных, но с  горящим светом добра и веры внутри прошло через повествование. А сколько таких людей вы встречали в своей жизни, в то время, когда любая новость шепталась «на ушко».

                Описание послевоенной жизни Ташкента непроизвольно перемешиваются с рассказами моих бабушек, родителей об их невзгодах, голоде, годах оккупации. Безногие инвалиды на  улице на своих тележках, отталкивающиеся от земли деревянными молотками, таких людей и мы, родившиеся в пятидесятых годах, ещё застали.
             А продавщица газированной воды Циля!  Это же наша тётя Катя на такой же тележке продававшая воду напротив пивнушки, около кинотеатра «Спартак», где и собирались  почти все нахичеванские* инвалиды!  Это возле её тележки постоянно лежали глыбы тающего на палящем солнце льда. Это она, знающая и уважающая мою бабушку, постоянно поила меня газированной водой, лишь бы я не таскала кусочки битого льда.  Ну, да! Я и воду пила и лёд собирала. Один кусочек за щёку, другой Радьке, закадычному другу с нашего двора за шиворот! Только наша тётя Катя всегда была в накрахмаленном чепце, стоящем на голове, как корона, в белоснежном фартуке и всегда с ярким красным маникюром. Два с сиропом, один без, и тётя Катя, брала тут же лежащее маленькое зеркальце и подкрашивала себе губы такой же яркой красной помадой, как и её маникюр. Мы, в сторонке с ребятнёй смеясь, считали:
- Смотри, два с сиропом, один без … и губная помада, -  смеясь, разбегались мы.
         И вот уже не понимаешь, автор описывает свои переживания, или она каким-то  тонким чутьём угадала твои, или подслушала рассказы твоих родных или же, каким-то образом оказавшись в твоём мозгу, срисовала картину переезда мальчика скрипача с семьёй в новую квартиру на Западный посёлок.
 Ну не может быть таких совпадений! Это не реально! Это мистика?
Отрывок из книги:
«- Знаете дети, что сегодня произошло? Сегодня человек полетел в космос!
Семён, ты выронил выигранные все у меня ашички и застыл по стойке смирно……
и в эти же минуты как раз переезжали Либерманы, из сорок третьей. Они переезжали, а внук их Сашка, в знак протеста, вышел на балкон и пилил на скрипке, которую до этого брал в руки только со скандалом…».
 Это из нашей дворовой жизни:
Нас дворовых детей собрал татарин дядя Андрей, отец Радьки, и торжественно объявил:
- Знаете дети, что сегодня произошло? Сегодня человек полетел в космос! После ужина собираемся все на нашей дворовой площадке и наблюдаем полёт ракеты. На полном серьёзе все жители двора тёмным южным вечером, обмазались пахучей жидкостью от комаров и  расположились на стульях, скамейках, табуретках, и кто через очки, кто через театральные бинокли старались увидеть летящую ракету с человеком внутри.
- Нет, ничего не видно, - кто-то сказал разочарованно. Но тут все услышали крик моего молодого тогда ещё дяди Паши:
- Вон, смотрите, летит! Летит! Ура! – и все мы, детвора босоногая, в одно горло заорали, распугивая всех донских комаров: - Ура! Летит!
А знаете, стыдно, но я долгое время верила в то, что  мы тогда видели ракету с Гагариным!
      
А нашим  «Либерманом»  был Юрка Каструбин, внук прекрасного педагога  директора музыкальной школы Н.Л.Каструбина.  Мы все стояли стеной между ним и его многочисленной роднёй, объявив забастовку, и  не отпускали в новый район своего товарища. Юрка поиграл нам на прощание на своей скрипке, правда, со слезами на глазах, напугав бабушку обещанием не притрагиваться  к инструменту на новой квартире. А мы ему дарили на память какие-то для нас дорогие и памятные  вещички…

                Вот так, читая увлекаясь перипетиями жизненных ситуаций героев романа, постоянно останавливаешься, но не отвлекаешься, а вплетаешь своё ощущение детства, свои воспоминания в описанные автором ситуации.  И это  приближает тебя настолько близко  к авторскому восприятию событий, что кажется, что вы росли с ней рядом, на соседних улицах.  С ней? С её героями? А не всё ли равно?  Главное - ты увлечена сюжетом и вот теперь он кажется не таким запутанным и ты вместе с Диной Рубин,  читаешь очередной отрывок романа, словно взяв следующую папку с описаниями своих воспоминаний,  погружаешься то в шестидесятые, то в семидесятые-восьмидесятые.

«Когда мною овладевала охота к поездке в трамвае, я начинала канючить: - Бабуль поехали на Воскресенский рынок….»
 «Бабуль, поехали на Нахичеванский рынок…» - читается мне.
Одну остановку до базара бабушка ездила ради меня. Наш старый Нахичеванский базар… Это ещё одна ностальгическая остановка при чтении. Чего стоит описание в книге разделывания курицы, хотя мои воспоминания продлевают этот рисунок  запахом варёных  куриных потрошков, которые  бабушка выторговывала у продавца, обязательно с «недоделанными яичками такими пастообразными на вкус».  Да, у наших детей таких воспоминаний не будет.  Яйца-то они едят, в прямом смысле этого слова недоделанные, от которых и отравиться можно…. Прости меня, Господи!

Впечатления о Ташкентском землятресениии…  Помню,  как все взрослые переживали, плакали перед телевизором,  как летом в наш знаменитый тогда и чудный лагерь «им. З. Космодемьянской» в Геленджике привезли группу ташкентских детей. Наше воображение десятилетних  рисовало бедных, замученных, вытащенных с развалин чумазых почему-то детей. Ан ничего! Приехали нормальные загорелые детишки!

Окунулась дальше в чтение… «Ашички», это по нашему гайданы, богатство в мешочке, которое берегли пуще «самодельных самокатов на подшипниках».

Передвигаясь по страницам далее, шагая вместе с героями романа по быстрым переменам  жизни нашего общества без «лакировки действительности», отложив все детские ностальгические воспоминания, уже в том прошлом веке, соглашаешься с автором:

«И нет мне дела до хронологии этого повествования, ибо не существует хронологии в том океане, куда навеки погружаются города…».

И остаёшься с уверенностью, что «из дома надо выходить с запасом тепла». Выхожу из впечатлений от книги с теплом, но  всё ещё мысленно иду по солнечной, безлюдной стороне улицы, мимо карагачей, платанов и мимо своих тополей, каштанов и акаций и мне так же тепло, как и  автору этого замечательного повествования.

« Я уже ничего не выдумываю, ничего не пытаюсь понять, просто закрываю глаза и погружаюсь на дно потока…. И неужели меня не станет, когда я доплыву?»

Будем верить, что это плаванье долгое…


* Нахичевань - старый район г. Ростова-на-Дону