Здравствуй, Матрешка! - 7

Мишкина проектная группа

Проектно-сметная группа, куда Мишка пришел чуть раньше того Нового Года – это был молодой коллектив, девчонки и начальник Пашка.

Пашка был тем первым молодым специалистом, который решил Петру Петровичу сопроматовские задачки. Был всего на пару лет старше Мишки и таким нормальным парнем, что сразу захотелось с ним подружиться. Почему-то именно Пашу он отметил про себя, как первого из тех, с кем легко получилось наладить классные дружеские отношения. И потом, в разных местах, на новых работах или даже в чужих сначала городах, Мишка с удовольствием обретал себе новых друзей и приятелей. Из них кто-то потом отсеивался, не без этого, но всегда рядом находились друзья, нормальные, хорошие, верные и преданные. Он высоко ценил такую вот мужскую дружбу, ну и сам старался быть верным, не подлым и даже, не побоюсь этих слов, любимым и любящим. Тем более, что особо стараться и не надо было, это было просто в крови, это – папино...

А еще Пашка был умнее и опытнее, учил своего молодого друга азам проектной работы. И им обоим это нравилось, они были интересны друг другу, они слушали «музыку рам», как выразился Паша, и это прочно вошло в их лексикон. Рамы – это из раздела сопромата и строительной механики. В принципе, это потом на всю жизнь станет главной Мишкиной профессией и специализацией. Он до сих пор наслаждается «музыкой рам».

С девчонками Мишка тоже быстро сошелся. Сначала именно из проектной группы, потом вообще со всем пятым этажом.

Рядом, в сметном, например, работала Валька. Мишка вспомнил, как на улице они с Валеркой впервые увидели грациозную блондинку  с лейкопластырем на щеке, который ее даже украшал. Посмотрели, оценили высоко, о, какая дама! А спустя пару месяцев, когда  он устроился непосредственно в трест, узнал в сметчице из соседнего отдела ту самую красивую блондинку. А спустя еще месяц, когда Мишка прочно влился в веселую компанию молодежи пятого этажа, он рассказал ей про тот восторг на улице. Валька вспомнила, даже объяснила лейкопластырь то ли угрем, то ли царапиной. В ответ она вспомнила, как увидела Мишку впервые и у подружки Люды спросила, мол, что это у вас за бирюк появился? На что Людка ответила: "Да ты присмотрись к нему, глянь, какая у него классная улыбка, глаза в этот момент у него добрые-добрые!!!"

И уже начинаются вновь смешные истории... Как-то Мишка опаздывал к своей компании, его увезли на новый маленький объектик, надо было запроектировать небольшую технологическую линию по битуму и панельный сарайчик под нее. Компания была серьезная, все главные: инженер, механик и технолог, вернулись в контору почти через час после окончания работы. Петр Петрович ушел, остались Мишка, главный технолог и главный механик, в принципе, постарше его, но тоже довольно не старые, ну лет по сорок. Пока они там что-то решали, Мишка вышел покурить на лестницу  и вдруг услышал тихий смех. Ага, значит, все были еще тут. Мишка постучался в Валькину комнату и ему открыли. Римка в это время работала на РЭМе, такой копировальной машине (до эры компьютеров и принтеров было еще ой как далеко), и у нее всегда под рукой был технический спирт. Мишка опрокинул чашку разведенного, потом еще одну и уже успокоившийся и захмелевший пошел к начальству. Обнаглев от выпитого, он выдал им примерно такое, «ну ладно, вы здесь все главные, вы пока мозгуйте, а я, простой маленький инженер, я, пожалуй, пойду». Мало было сказать, что они удивились, они просто офонарели и от Мишкиной наглости и еще оттого, где и как он умудрился так быстро напиться... Вот так в проектной группе Мишка и восстанавливался.

Матрешка из сердца никуда не ушла. Снилась ему часто, сны были очень-очень тоскливые, часа в три ночи, после очередного такого сна он просыпался снова с разбитым сердцем, шел курить, потом еле засыпал, если получалось. Долго еще вот приходили такие сны, все реже, но приходили. Парочка легких романчиков с разными девчонками. Здесь уже его больше любили, страдали, как он когда-то по Лильке. «Мишка, ну зачем ты приехал в Уральск, нафига я тебя вообще встретила». Такие слова, он услыхал от этих девчат, потом еще от других. Но вот вторую Лильку Пальчикову не встретил, далеко дело не заходило, ну и слава богу. Уже с девчонками посещали Сашу в больнице, потом его выписали, трест срочно выделил квартиру. Мишка с Валеркой перебрались к нему и уже тут потихоньку жизнь начала сверкать снова прежними красками для всех троих.


Сказка...Сказка... Лиля

Самые лучшие в мире сказки – это реальнейшие истории, окрашенные светом любви.

Почему столько лет подряд  смотрим «Иронию судьбы…» Потому, что каждый зритель хочет на себе ощутить реальность сказки, и ощущает... Это те, кто не испытывал ничего подобного в своей жизни... Другие же чувствуют абсолютную реальность происходящего (хоть многие говорят: «Рождественская сказка, фантастика...») Вот и выходит, что только  сумасшедшие, сильнейшие  чувства способны подарить нам самые невероятные события в жизни. Невероятные по меркам тех людей, которые приняли за Любовь какое-то совершенно другое чувство.

Через какое-то время после свадьбы Лилька начала прозревать.
 
А один раз, после неприятностей, ей так захотелось вернуться к тем письмам (хотя бы к письмам). Она быстренько собралась и пришла к родителям. Они ни о чем не догадывались. Лилька зашла в свою комнату и попыталась открыть стол, который когда-то предусмотрительно закрыла на ключ, спрятав там, среди книг все Мишкины письма. Стол был закрыт.  За ключом пришлось идти в спальню, так как ключ от шифоньера являлся одновременно ключом от стола.
 
Глупая... Она думала, что никто и не подумает искать что-то в ее столе... Она взяла ключ и подошла к ящику стола. Открыла. Вроде бы все на месте. Или нет?.. Каких-то книг не было, и письма... Они исчезли... Не было ни одного...   Лильке хотелось закатить истерику... Она снова перевернула весь ящик, но писем не было! На глаза попалась только кассета с аэробикой, на которой Мишкиной рукой была написана ее фамилия... Вот и все... Все... Лилька горько заплакала.

Зашла мама: «Ну что случилось?» Лилька сбивчиво стала что-то рассказывать. Мама пыталась как-то вразумить дочь.  Лилька страшно обиделась, но сделать было уже ничего нельзя.
 
Ей казалось: «Ну вот, теперь точно никакого возврата...» В голове всплывали строчки из писем, она безошибочно бы определила его почерк из тысячи: «Бяри дурыс (все ништяк), Матрешка;  а вот на этой фотке ты никого, кроме меня не знаешь; какая тут тайга(!); пока, Матрешка...» «Вот и все... Это последнее прощание... Больше ничего не осталось... Ничего...» -

Лилька совсем не слушала маму. Они говорили о чем-то постороннем, Лиля даже слова не смогла найти, чтобы сказать ей о письмах, ни одного слова.

 А после Лилька никак не могла простить маме исчезновение тех, дорогих ей, писем... А потом, когда-то, заклеймила в очередной раз себя: « Так тебе и надо! Ты сама во всем виновата! Прощения нет и не будет! Предателей не прощают! И ты сама никогда не сможешь себя простить!.. Придется жить с этим всю жизнь!..» Уйти от себя она не смогла – пришлось смириться... Это и было последним «прощай»...