Цинцинату Ц. Что общего между светом и тьмой?

Когда происходящее пытается накрыть, спрессовать, изничтожить своим извращением правды, когда события и люди в них всем своим существом, бессодержательным содержанием заставляют возвести ложь в ранг истины, то спасение можно найти только там и у тех, кто также так же задыхался в этом коллективном повсеместном сумасшествии, отчаянно пытаясь сохранить своё ведение НОРМЫ человеческого бытия.

Пустота и пустышки получили власть вершить судьбы и насаждать в умах своё извращенное мнение того, как должно быть, тем самым уродуя богоданную реальность, кромсая, рассыпая, смешивая с грязью домыслов, слухов и сознательно подмешанной ложью.
Сталкиваясь с глухой и холодной стеной такой ничтожной пустоты, надевшей на себя «мундиры» должностей и постов, возвращаясь в свой сужающийся фрагмент пространства, где не утратила свой статус Божья правда, чтобы не плакать от бессилия, я соединяюсь с ними – с такими же правдоискателями, развеянными «парашютиками» одуванчиков по истории человечества, просто читаю оставленное ими произведение - труд жизни, выброшенный на последнем дыхании в виде «спасательного круга», «буйка» на поверхность засасывающего времени нам - последующим поколениям. Ориентируясь на эти «флажки» в бушующей буре утопания человечества, только и можно оставаться на поверхности человечности.

Тел пятнадцать назад (мне было лет 26) впервые прочла Набокова «Приглашение на казнь», и это произведение затронуло на порядки сильнее, нежели читаемая и зачитываемая большинством «Лолита». Еще не имея в опыте столкновения с похожим садизмом ситуации, тем не менее интуитивно ощущение почти собственной кожей ужас происходившего с Цинцинатом, я всю последующую жизнь помнила его боль, как если бы это дикое приглашение переживала я сама. Вероятно, тогда Кто-то сильный записывал мне это в память, предупреждал, готовил к тому, что образ, данный Набоковым в «Приглашении на казнь», однажды шлёпнется жестокой проекцией на мою собственную жизнь, и я обнаружу вокруг немало подобных себе людей, которым также, как и мне, необходимы ориентиры, чтобы просто выжить - не превратиться в пародию на человека, каковые во множестве окружали Цинцината.

Если психологи назовут «Лолиту» ярким примером описания незавершенного гештальта, то для меня таковым стало происходившее с Цинцинатом. Вместе с ним душа рвалась из оков, из ловушки: как же так? неужели нет выхода? неужели среди этих людей нет Людей? – Жена, адвокат Цинцината – казалось бы, они-то уж по определению должны быть с ним хотя бы душой вместе. Последние надежды рушатся во время свидания с Марфинькой, Цинцинат в сознании пытается «реанимировать труп» совей супружеской жизни. Снова и снова мысленно прося жену хоть на миг понять, ощутить, что его завтра убьют, он снова и снова возвращается к реальности – она такая же пародия на человека.

И вот это неистребимое желание - чтобы непременно люди, назначенные судьбой его близкими де-юре, были близки ему де-факто, - это желание сталкивалось с жестокой реальностью, что прождало глубокое ощущение садизма, творящегося над ним, и уводило его мысль в цикл – в незавершенный гештальт. И всё сначала…

Чтобы выйти из тупика, Цинцинат пытался учиться их любить – любить, не смотря ни на что, любить, ожидая, что когда-нибудь – путь даже после близкой казни - это принесет свой плод:
«Что я тебе скажу? – продолжал думать Цинцинат, бормотать, содрогаться. – Что ты мне скажешь? Наперекор всему я любил тебя и буду любить – на коленях, со сведенными назад плечами, пятки показывая кату и напрягая гусиную шею, - всё равно, даже тогда. И после, - может быть, больше всего именно после, - буду тебя любить, - и когда-нибудь состоится между нами истинное, исчерпывающее объяснение, - и тогда уж как-нибудь мы сложимся с тобой, приставим себя друг к дружке, решим головоломку: провести из такой-то точки в такую-то… чтобы ни разу… или – не отнимая карандаша… или еще как-нибудь… соединим, проведём, и получится из меня и тебя тот единственный наш узор, по которому я тоскую».

Бедный, бедный Цинцинат – он был убит, сожран ими, так и не завершив свой гештальт – никогда не сложится этот «узор» даже после смерти – НИКОГДА. В этом и был трагизм ключевой ошибки (самого Набокова?), которая и покалечила ему жизнь, положив голову Цинцината на плаху чужих грехов.

Нет и не может быть никакой прямой или неразрывной кривой, которая соединит две точки, разделенные бесконечностью, пролегающей между раем и адом. Бедный Цинцинат – он не читал Писания, где и был выход из этого цикла. Эта стартовая площадка – с неё можно было начать другую жизнь, не давая насладиться своей кровушкой «вампирам», ошибочно приняв их за своих ближних и потому автоматически отдав им «возлюби ближнего своего как самого себя».

Второе Послание к Коринфянам Святого Апостола Павла Глава 6, стихи 14-18:
«Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместность храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас. И буду вам Отцем, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель».

Бедный, бедный Цинцинат: ты хотел, чтобы тьма превратилась в свет, и вы вместе сияли хотя бы состраданием перед моментом твоего подъёма на эшафот. Но так не бывает, поскольку ты столкнулся с тем родом тьмы, которая никогда светом не была и быть не может. Она может облекаться в одежды света, называть себя им, но стать им или поглотить совсем не может.

Поэтому утешься, Цинцинат, и борись, ибо:
«СВЕТ ВО ТЬМЕ СВЕТИТ И ТЬМА НЕ ОБЪЯЛА ЕГО» (Евангелие От Иоанна, глава 1, стих 5)

14 декабря 2010
Колесникова Анна Вячеславовна, Волгоград