3

3 . Серега Колдун (FEAR93).
Отвратительная дорога. Милицейский УАЗ-ик скакал по старенькому асфальту, капитан, что-то пытался рассказывать, но шум мотора и громыхание древнего кузова ничего не давали расслышать. Мысли текли вяло, и прыгали вслед за каждым ударом подвески этой рухляди. Пешком я бы здесь заблудился, все ориентиры детства, закончившегося в восемьдесят шестом году, стерлись в памяти и если бы не помощь, знакомого по тренировочным сборам в Киеве, начальника местных спасателей, то мне пришлось бы туго. На разбор какого-то мелкого ЧП, к станции ехал сотрудник РОВД и меня подсадили к нему, так как на моей таратайке по разбитым дорогам *Зоны отчуждения* было просто не проехать.
  Машина, резко отвернув к обочине и заскрипев тормозами, встала. Мимо, обдав нас пылью и мелким щебнем, на большой скорости пронеслось несколько темных, наглухо затонированных джипов-вездеходов.
- Хозяева жизни, уроды. На свою базу торопятся. – Капитан явно недолюбливал власть имущих. – Вытворяют, что хотят и никто им не указ, еще немного и скинули бы с дороги, твари. И никто ведь не предупредил, что сафари начинается.
- Часто у вас такое? – Для меня подобные кортежи не вызывали удивления, но здесь, в глуши, это было довольно необычно.
- Не редкость. До столицы всего шестьдесят километров и пожалуйста, пустынные места полные всякой разной живности, стреляй, сколько хочешь и из чего хочешь. А радиацию, так ее водочкой можно вывести. Здесь просто рай, для браконьеров всех мастей. Скоро и твой отвороток будет, до деревни я не поеду, там болотина образовалась и пройти только пешком можно.
  Проехали уходящие в сторону от дороги здания, подъездные пути, обвалившийся забор с остатками колючей проволоки по верху. На мой немой вопрос капитан прокричал:
- Это *Росток*. Мощный завод был, ты разве не помнишь? Здесь же рядом, если по прямой.
  Мелькнули торчащие из зарослей высоченные трубы, в памяти что-то зашевелилось, какие-то смутные воспоминания. Нет. Не помню.
- Тебе в ту сторону. Старайся держаться дороги и возьми, какую нибуть дубинку, диких собак развелось много. Послезавтра буду ехать обратно, где-то в полдень, если что, выходи к этому месту. А деда своего, ты едва ли уговоришь переехать, их стариков по округе довольно много осталось, прикипели они к родным местам.  - Пожали друг другу руки на прощанье и УАЗ-ик, выплюнув сизым дымком, укатил.
  Уходящая от основной трассы дорога, вернее тропинка, иначе не назовешь, терялась за поворотом. Весна чувствовалась во всем, но листва еще не распустилась, и глазу открывался ковер из пожухлой травы с пробивающимися зелеными островками молоди. Низкие облака скрывают солнце, вязкий влажный воздух. Похоже, по утрам здесь стоят сильные туманы. Тишина, нисколько не разрушаемая голосами птиц, непривычная и неуютная городскому жителю.
  Надо идти. Где-то там, за холмами, спряталась большая воинская часть и неприметная деревушка возле нее. Попрыгал по привычке, рюкзак сидит плотно, нигде не бренчит и ничего не болтается. Подобрал на обочине палку. Крепкая штуковина, из орешника, похоже обработана чьей-то терпеливой и умелой рукой, махнул для пробы и, удовлетворенно кивнув самому себе, пошел. По этому *направлению* не только транспорт, но и люди давно не ходили, дорога была в промоинах от весенних паводков, а местами и вовсе болотца образовались. Постепенно разогрелся и вошел в ритм ходьбы. Приходилось внимательно смотреть под ноги, кажущаяся ровной, поверхность была изрыта во многих местах, то ли кабанами, то ли еще какой живностью. Справа, на взгорке, показался серый бетонный забор, значит, пора поворачивать налево и через косогор выходить к деревне. Здесь уже все знакомо, исхожено и истоптано в далеком и беззаботном детстве. Вон там дырка в заборе, через которую пролазили на территорию части, в солдатский клуб на просмотр фильмов, а справа хутор  дядьки Тараса, в саду у него самые сладкие груши росли. Ох, ухо загорелось. Попались мы с Мишаней на этой груше, а рука у хозяина тяжелая была, сначала за уши потаскал, а потом сам груш ароматных отсыпал и наказал дерево не ломать.
Постоял, глядя на потерянную родину, грустно, многие дома сгорели, везде неухоженность и запустение. Уже двадцать лет прошло с той кошмарной весны, а словно вчера это было. Крики женщин и ропот мужиков, плач детей и проклятия стариков, рев и вой бросаемой на произвол дворовой живности. Грузили в автобусы и грузовики насильно, брать кроме денег и документов ничего не разрешали. Жизнь тогда разделилась на две части, до и после катастрофы. А потом долгие годы ожидания родителей, бывших в день аварии на станции и сухие ответы на все запросы: - *в списках не значатся*. Дед, оставив меня на попечение тетки Вари, однажды ушел и тоже пропал, ни единой весточки не подал за все это время…
Дым не выдержал затянувшейся паузы:
- А дальше? Как же ты выживал все это время? Серег, не тяни душу, рассказывай.
- Сам под шкуру не лезь, видишь тяжко ему. – Башка потянулся подбросить полено в костер, но передумал. – Успеет еще рассказать, много ночей впереди.
  Костер давно погас, только в изломах углей пробегали сполохи, не давая света, но рождая тени. Шурупыч включил любимую ночную забаву сталкеров, выковырнул из свинцовой упаковки артефакт и поместил его в центр кострища. *Каменный цветок* играл теплым спектром всех оттенков желтого цвета, припадал к затухающим углям и снова подпрыгивал вверх, где-то внутри него был маленький, озорной солнечный зайчик. Дым пустил по кругу бутылку, ежедневную норму надо было выбирать и буду – не буду, не считалось, с радиацией шутки плохи.
- Щас спою. – Башка поковырялся у себя под телогрейкой и достал замысловато изогнутую железную пластинку.
- Шо за агрегат, дай гляну. – Я протянул руку к Башке, но увидел в ответ фигу. – Мог бы просто сказать - нет.
- Могу просто сказать. Нет.… Это варган. – Ухмыляясь, ответил и принялся пристраивать штуковину к зубам. Махнул рукой перед своим шнобелем пробуя звук, уселся поудобней и заиграл. Трудно назвать музыкой это дребезжание вызывающее зуд, но, постепенно набирались и нужный тембр, и нужный ритм. А затем все исчезло, похоже, дикая вибрирующая мелодия вошла в унисон с душами, сидящих у костра одиночек…
   
4.  Дым.
  Ночь накрыла маскировочной сетью зону отчуждения. Из логова вылезла самка, в стае она была главной и дисциплину поддерживала жестко, вокруг норы лежали и сидели ее отпрыски. Прошло уже три луны, как молодняк вышел на поверхность, из них выжило шестеро, остальные окрепли и научились убивать. Скоро придет время, и подросшие самцы уйдут на зов ненависти, туда, на север, а молодым самкам придется уходить и копать свои норы, и ждать гон.
  Оскалилась. Со стороны гнезда двуногих зверей ветер нес раздражающие звуки, что-то они будили в сумрачном мире слепого пса. Память? Память тысячелетий проведенных рядом с двуногим? Не выдержав напряжения, полосонула клыками по плечу, сидевшего слишком близко, подростка. Затем,  крутанувшись на  месте, рыкнула на попытавшихся вылезти из логова недельных щенков. Доминирующая самка ощенилась двенадцатью несмышленышами, а теперь остались только эти трое. Выживали только сильнейшие и самые злобные особи, четверых самых слабых убили и съели сразу после рождения сами щенки, двоих зазевавшихся унесли вороны, а троих, улучшив момент, сожрали подросшие самцы старшего выводка. В этом мире не было компромиссов, закон выживания один – убей или убьют тебя.
  Завыла. Завыла от переполняющей ее жизни и предупреждая врагов о том, что это ее территория. Скоро. Скоро придет момент быстрой смерти, от которой можно спрятаться только в спасительной глубине норы, а потом будет гон и придут сильные самцы. Кровь и ярость кобелей переплетутся в борьбе за ее внимание, а отцом ее следующих щенков будет самый сильный и свирепый пес… 
  Начинал накрапывать дождь, привычно мелкий и нудно долгий, показавшаяся было в просветах низких туч луна, опять спряталась. Темно, как в заднем проходе коренного жителя африканского континента. Лучик налобного фонаря скакал по тропинке, натоптанной вдоль забора, итого двести шестьдесят шесть шагов в одну сторону и столько же  обратно. Дым поправил капюшон брезентового плаща и передвинул удобнее автомат, заботливо спрятанный под дождевик, топать туда-сюда еще три часа. Стоять нельзя, сразу накатывается сонливость и завистливые мысли о друзьях сталкерах спящих в омшанике, хорошо им там, тепло и сухо. Не выходили из головы мысли о событиях, произошедших после обеда.
  Серега Колдун заявил, что надо решать вопрос с Сидоровичем, без его поддержки и возможностей шансов выжить мало и ушел в бомбоубежище. Как хохол с сыном древнего народа говорил, так и осталось неизвестным, но, вернувшись через пару часов, он собрал сталкеров в круг. Не один вернулся, со Скрягой, любитель понырять в чужие закрома был туча - тучей, оказывается Сидорович выгнал его на вольные хлеба.
  А договорились они о следующем, сталкеры обязуются охранять не только лагерь, но и конуру Сидоровича. За это выделяет он ежедневно продукты в общий котел, покупает любой хабар, добытый сталкерами, и продает имеющееся у него оружие, боеприпасы и снаряжение. Может принять заказ на что-нибудь необходимое, но редкое, то, что можно достать только на Большой земле. Было и особое условие, никакого общения с военными, за нарушение Сидорович требовал казнить, но Колдун настоял на том, что судить нарушителей надо по последствиям контакта. Все, что не касается общего лагеря, каждый решает сам за себя, за забором Гнезда все считаются одиночками и действуют на свой страх и риск. Условия были приемлемыми, с этим согласились все. Как не крути, а безопасное место для отдыха и постоянство в снабжении были необходимы.
Немного поспорив, решили чужаков, без проверки, в лагерь не пускать и выбрали старшиной Серегу Колдуна.
  Да-а, дела, человек везде остается самим собой, обязательно надо обставиться условностями в общении и определиться с цветом штанов. Любой вопрос, какого не коснись, обязательно перерастает со временем в главную проблему – деньги и власть. Тьфу. Чуть я сегодня не проговорился, интересно, заметили остальные мою ошибку или нет.
  Змей Горыныч из двух кирпичей и куска проволоки, при помощи молотка, отвертки и чьей-то матери смастерил электроплиту. Теперь нужда в дровах отпала, в подвале прочистили вентиляцию, вымели весь мусор и расселись под лампочкой обмывать новоселье. Первый тост подняли за золотые руки и светлую голову Змей Горыныча, а затем разговор зашел за образование и все навалились на меня. Мол  - *какого черта поперся в зону вместо того, чтобы учиться?* Здесь я и попался, сказал, что - *пошел в арм..*, но сразу поправился – *пошел в зону, чтобы денег на обучение заработать*. Вроде бы никто не заметил оговорки, но Шурупыч, несколько раз странно на меня посмотрел, словно что-то сказать хотел. Внимание всех отвлек Башка, со своим вопросом -*а откуда здесь в проводах электричество?* То, что говорил Горыныч было, похоже, на сказку, но по большому счету и зона отчуждения была сказкой:
*…Говорят, что гениев на Землю, посылают боги. Николу Теслу они послали рано, слишком рано. Более ста лет назад, он продемонстрировал передачу электроэнергии по одному незамкнутому и незаземлённому проводу, как он это сделал, остается неясным и в наши дни. Он открыл переменный ток, флюоресцентный свет, беспроводную передачу энергии, впервые разработал принципы дистанционного управления, основы лечения токами высокой частоты и двигатель на солнечной энергии. Ученый работал над созданием искусственного разума, но умер при загадочных обстоятельствах. Весь его архив пропал, исчез и где он сейчас находится неизвестно. А что мы видим в зоне отчуждения? Все, о чем говорил Никола Тесла. Все его фантастические идеи вокруг нас, а что - да как, увы, ответов пока никто не знает…*
  Никто не знает? Ну, что - ж, будем искать тех, кто знает ответы и заварил всю эту кашу.

 5. Шурупыч.
- Пойду, покурю. – Скряга вылез из-за стола, снял с вешалки автомат и направился к выходу из подвала. – От ваших заумных речей, уже голова кругом идет.
  После обустройства жилья Колдун, как старшой, запретил в нем курить. Башка бросил эту дурную привычку на второй день, объяснив тем, что снайпер за километр может по огоньку сигареты выстрелить, да и вредно для организма дрянью дышать. Скряга повозмущавшись для приличия запрету, смирился, но попытался отыграться на Башке:
- Ты, похоже, с башкой не дружишь. Кхе-кхе. Какой нахрен снайпер? В округе днем с огнем никого не найдешь.
- Пустынные и неизведанные земли, никогда не оставались без внимания. – Я не удержался, заступившись за Башку и заодно высказав свои опасения. Надеялся, что кто нибуть будет спорить и опровергнет мои мрачные мысли. – Вспомните историю. Каторжане бежали в дикие земли, чтобы спастись от тюрьмы и мучительной смерти в каменоломнях. Староверы уходили в дебри и пустыни, подальше от обитаемого мира, чтобы уберечь в чистоте веру и свои наивные души. Толль шел искать Землю Санникова, зная о рискованности предприятия, и сгинул во льдах Арктики. А Ермак и тысячи других искателей ушедших в неизведанное, кто-то прославился, многие погибли, но это не остановило ищущих. Здесь артефакты и аномалии, новые виды животных и растений, непонятное и неизученное  на каждом шагу. Попомните мои слова, не пройдет и полгода, как в зоне станет мало места для всех и начнется дележ территорий, добычи и черт знает чего еще. А опасности только подстегнут, и обострят до предела конкуренцию.
  Остался в душе темный осадок от того разговора, никто не стал спорить, все согласились с тем, что впереди ждут нас, сталкеров, смутные времена.
  …- А если представить зону отчуждения в виде сферы? – Серега продолжил спор с Горынычем. – То тогда можно объяснить местный климат. В замкнутом пространстве создается парниковый эффект, она не выпускает накопленное тепло, отражая его обратно на поверхность. Верхняя половина сферы действует как линза, в том числе зрительно увеличивая удаленные объекты. Одно из подтверждений - это Луна, видимый размер которой превышает норму в несколько раз. И, очень похоже, что другие виды излучений и энергий линза усиливает, вызывая ускоренные мутации фауны и флоры. Аномалии тоже не просто так возникли.
- Ты хочешь сказать, что поверхность сферы сдерживает расширение зоны отчуждения? Но мы, свободно проникли в зону и никаких препятствий я не заметил.- Змей разговаривая, продолжал выпаивать детальки из найденного в хламе радиоприемника. – Вояки свободно шляются туда – сюда через границу зоны. Вертолет ты видел? Тоже без проблем летает. Где эта удерживающая сфера? У меня пять органов чувств, как у каждого из нас, хе-хе, кроме Башки конечно, так ни одно из них эту границу не фиксирует.
- Да что ты уперся, как бык в новые ворота? – Колдун напирал на Змея со своими идеями не впервые. Горыныч, с отличием отучившись в Ленинградском политехе, успел нахвататься опыта в разных шарагах и свободно ориентировался в вопросах точных наук. – Не может такого быть, чтобы у тебя и не было догадок?
- Догадки – это гаданье на кофейной гуще. Кстати, надо у Сидоровича кофе заказать. Он сдерет, конечно, три шкуры, но оно того стоит. – Отключив от сети паяльник, показал его Сергею. – Вот видишь? Это самое совершенное из того инструмента, что у меня есть, а да, еще тиски и стая напильников. Для того чтобы знать, нужно изучать и для этого нужен комплекс различных приборов и инструментов. Где их взять? Отстань. Нет у меня ответов, зону придется познавать на своей шкуре. К черту все споры. Давайте лучше чайку навернем.
  Интересно. Каждый день происходит, что-то новое, требующее обязательной записи в дневник. В этом аномальном мире, информацию можно сохранить только на жестком диске, но, увы, негде взять комп для записи. Приходится все записывать на бумаге и прятать в тайнике, тот, кто пойдет после меня, должен обладать максимумом информации. Завтра уходим вглубь зоны. Втроем. Снаряжение готово, оружие проверили несколько раз. Башка доволен своим карабином, поработал Змей конечно здорово. Остатки разбитого деревянного приклада заменила складывающаяся конструкция из трубок, жесткая, с поворотной щекой и резиновым амортизатором из подошвы старого сапога. На автомате Дыма заменено полностью цевье, оно стало длиннее стандартного и жестко, двумя захватами, крепилось к газоотводу и ствольной коробке. Если найдем прицел, то будет к чему лепить. Продуктов и воды берем на три дня, хотя надеемся вернуться через сутки. В лагере остаются Серега Колдун, не отошедший еще от ранения и Змей Горыныч, он рвался пойти с нами, но его решили не брать. Парни обещали к нашему возвращению, закончить строить баню в одном из домов. Скряге не разрешил идти Сидорович. Ожидалась в ночь группа новичков, да и напарник из него никакой, опасно за спиной такую сволочь иметь. 
  Зона, встречай…