Хозяйка Зимнего сна

Вы знаете, что чувствует человек, замерзая насмерть?
Холод? Страх? Понимает ли он, что это конец?
 Ничего подобного.





Не знаю, как остальные, но я ощущал полную безмятежность. Мне не было так спокойно с тех пор, как грудного младенца по имени Алан вынули из колыбели «заботливые» материнские руки, бросив подыхать на грязных окраинах Ипсвича. Потом было два года учебы в сиротской школе, «новые друзья», воровство на улицах, а в конце, уже двадцать лет спустя, идиотское ограбление ростовщика Мак’Грейди. Меня взяли - ведь я остался там, пытаясь удержать на этом свете чертова шотландца, раненного моим приятелем. Дальше - три года каторги, ссылка на север и побег.
И вот теперь, мне, наконец, было хорошо и спокойно на стылом чернокаменном берегу неизвестной северной реки. Мне даже стало тепло и, разрази меня гром, это было лучше, чем снова тащиться в лесной шалаш и, сотрясаясь от озноба, думать – кого бы сожрать сегодня на ужин, чтобы не сдохнуть от голода поутру.
Целую жизнь я ходил по спирали, а в центре ждала лишь смерть, глупая и бессмысленная как все мое существование. Конечно же, я вовсе не ждал, что спираль эта даст новый виток.
Сначала было лишь тихое мелодичное пение, в ледяной тьме, на самой грани восприятия слуха. Бред? Предсмертная лихорадка? Не знаю. К тому моменту я уже перестал отличать реальность от иллюзий, и хвала Всевышнему, ибо только так можно было повстречать ее, - Хозяйку Зимы. Она, странно похожая сразу на всех женщин, что я знал доселе, властно вошла в мой темный, студеный сон и наполнила его красками, - черными и белыми. Темными громадами аспида высились скалы, вперемешку с ослепительными ледниками и снежными равнинами северного края. Непроницаемо мрачным частоколом ощетинились хвойные редколесья. Черные реки, с дном, устланным обсидиановым песком, стремили свой бег, взрезая белоснежные просторы. Я понял, что еще не умер, но уже и не жив. Может, тропы сновидений привели мою душу в чистилище? Как знать, возможно, что и так.
Хозяйка этих мест протянула мне руку и помогла встать на ноги, которые, о чудо, уже не были окоченевшими до бесчувствия поленьями.
- Приветствую тебя, путник, - пронесся в моей голове вкрадчивый шепот. – Легко ли ты ступаешь?
- Что ты… - но я уже и сам понял, что она имела ввиду. Я почти не ощущал своего веса, скорее только память о земном притяжении удерживала меня от полета к ослепительно белому небу, к чернеющему непроглядным пятном солнцу. – Уже легко, - рассеяно ответил я ей.
- Чудесно! – Клянусь вам, она чуть в пляс не пустилась от этой новости. – Нам предстоит дальний путь, зима наступила.
- Я заметил, - отозвался я, мрачно оглядывая скованные льдом и снегом окрестности.
- Глупый, - расхохоталась льдистым перезвоном Хозяйка. – Она наступила для тебя в твоем сне, и ты попал в мой.
- Я вроде не спал, хотя недавно очень хотелось.
- Лежа на берегу, ты был близок к пробуждению.
- А сейчас, я сплю? – Нечего и говорить, что такие новости изрядно сбили меня с толку.
- И сейчас тоже, ты спишь уже очень давно.
- А если проснусь?
- В своей жизни ты потерял все. Ничего не осталось, и реальность перетекла в сон. Но сны тоже не вечны, пробуждение вернет тебя в ничто. Сказав так, она заглянула мне в глаза и в них была лишь тьма и холод зимней ночи.
- Это моя жизнь? – Спросил незнакомый хриплый голос. Мой голос.
- Нет. Просто так ты будешь себя в ней ощущать.
- Если то, что происходило со мной в последние годы было сном, то он не из приятных.
- Сновидения даны людям не для удовольствия, а уж Зимний Сон тем более.
- Хм, а для чего же тогда он нужен?
- Он как последний шанс. Возможность что-то изменить, исправить.
- Но что я могу изменить, когда сплю?
- Увидишь, - молвила она и взяла меня за руку. – Пойдем.
Шагнув за ней, я не ощутил сопротивления земли под ногами. Мир стремительно поплыл перед моим взором, а в следующий миг мы стояли на обледенелом берегу огромного озера. Поверхность его, несмотря на мороз, не застыла блестящей коркой. Переливаясь всеми тонами тьмы, она в то же время отражала полотно алебастрового неба, низко нависшего над головой.
- Здесь тебя ждут испытания веры, воли и смирения, - сказала Хозяйка Зимы. – Справишься – изменишь свою судьбу.
- А если нет? Умру? – Во мне начало расти раздражение.
- Проснешься, - холодно отрезала моя спутница.
- Мне надоели эти загадки, - не сдержавшись, я стал срывать на ней злость. – Ты просто морок, что водит меня за нос. Я только и хотел – умереть на берегу той проклятой реки. Уснуть навсегда и не видеть больше никаких снов. Да я уже умер черт подери, тут все умирает на этом собачьем морозе. Все. Гроб изо льда и крышка из снега.
Окончательно потеряв контроль, я побежал куда глаза глядели, но вскоре поскользнулся на льду и упал, пробороздив ровный слой наста всей, вновь обретенной, тяжестью своего тела. В голове немного прояснилось, стал одолевать холод. Пришло понимание, что я все еще оставался жив, а чудесной легкостью и ощущением тепла обязан покровительству хозяйки этого сурового края. Озера не было видно даже на горизонте - Хозяйка, очевидно, не стала меня догонять. Мне вдруг стало стыдно, я ощутил горькое раскаяние и понял, почему его называют «горьким». Тяжело было осознавать, что ты только что послал подальше единственное существо, протянувшее тебе за всю жизнь руку помощи, длань спасения.
Тут я заметил, что, падая, разворошил сугроб. Под слоем снега обнаружился аккуратный холмик с зеленой травой и маленькими белыми цветами. Они были особенно и неожиданно прекрасны среди унылого северного ландшафта и… мертвы. Такая хрупкая, нежная жизнь не могла сохраниться в этом стылом аду. И все же что-то, какая-то шальная надежда, вскользь подуманное: «А вдруг», не дало мне просто развернуться и уйти оттуда. Самым тщательным образом я укутал цветы и траву легким, пушистым снежком, благо вокруг его водилось в изобилии. Прислушался к себе - в душе по чуть-чуть разрасталось, словно рдеющие в печке угли, уютное тепло.
- Надежда – странная вещь, пронеслось легкое шуршание ветерка у меня в сознании. Хозяйка Зимы стояла в двух шагах от меня. – Ты прошел первое испытание. Надежда этих цветов на Весну теперь не напрасна.
- Она никогда не напрасна. Теперь я это знаю.
- Нет, - улыбнулась она. – Теперь ты веришь. Нам надо вернуться.
- Что ж, тогда идем, - ответил некто незнакомый внутри меня, не знающий страха и сомнений.
Один шаг за руку с моей проводницей - и мы снова оказались у границы озерной глади. Черно-белый калейдоскоп волн завораживал плеском, манил, даря обещание перемен в вечно изменчивой воде.
- Тебе нужно добраться до другого берега, - прошелестела Хозяйка. – Обычно люди делают это в течение всей жизни, но с тобой случай особый.
- Далеко идти, - я прикинул путь в обход озера, вместе с тем отметив, что былая легкость так и не вернулась ко мне.
- Сколько ни иди в обход, останешься на том же берегу, и ничто не изменится. Но если отправиться вплавь, найдешь другой берег.
- Скорее сам станешь другим.
- Да, станешь, жизнь станет иной, а в ней иным будет и берег. По-настоящему иным, а не очередным, как если идти вокруг.
И я вошел в воду, словно новорожденный в купель крещения. Каждый шаг по черному песку на дне погружал меня все глубже в эту стихию бликов. Потом я плыл и мне не было ни холодно, ни тяжело. Все переживания собрались исключительно в душе. Белый отблеск отраженного неба чередуется темным провалом непроглядной водной толщи, подхлестывающий голос рассудка – с обездвиживающим, лишающим сил безразличием. Я то верил своему сну, что стал реальнее жизни, и его Хозяйке, то, вдруг, начинал сомневаться: «А стоит ли плыть? Ведь всего этого нет, это просто сон». Казалось, эти колебания воды, метания воли сведут меня с ума. А потом мне внезапно надоело выбирать меж тьмой и светом, и я стал вне их. Просто сказал себе: «А, плевать. Доплыву, и будь, что будет. Должно же хоть раз в жизни повезти». Дальше было легко, ведь я научился верить.
Она уже ждала меня на Моем Другом Берегу, странно похожая сразу на всех женщин, что я знал доселе, почти родная.
- Зима – суровое испытание в жизни каждого, но и сама твоя жизнь едва ли была менее суровой, - Хозяйка улыбнулась мне тепло и открыто. – Тебе осталось последнее испытание, но я не могу открыть его суть. Ты должен сам обрести свое смирение, иначе все тщетно.
Я крепко задумался, вспоминая все происшедшее со мной. Неясно было даже, с какого края браться за это поручение моей спутницы. Налетел ветер, резанул по лицу колючим снегом, но принес с собой смутно знакомый, едва уловимый аромат, и все прояснилось. «Спасибо вам», - мысленно передал я по ветреному следу.
- Первое испытание научило меня не одной вере, но я понял это только сейчас, - мое лицо в тот миг, я думаю, отражало лик Хозяйки Зимы – ледяное спокойствие, умиротворенность так ясно читались на нем. Она лишь кивнула мне на прощание и истаяла в белоснежном сиянии своего царства.
Некоторое время я смотрел на озерную гладь, оставшуюся позади. Сожалеть было не о чем. Тот, кто прошел испытания веры и воли, уже не чувствует тяжести отчаяния и томления нерешительности, а потому мой путь до чернокаменного берега стылой северной реки занял один миг, один шаг.
Там я спокойно лег на обледеневшую вершину плоской прибрежной скалы и закрыл глаза. Снег вскоре полностью укутал мое тело белым покрывалом зимы, а ветер с тех пор изредка доносил слабый запах маленьких белых цветов. Я не проснулся и не умер, я все еще сплю. Как и они, я вижу Зимний Сон, смиренно ожидая нового сна – о Весне. Он придет, я в это верю…

О чем грезит путник, Зимой обряжен,
В шелка – черно-белые сны?
Речным темным шелестом заворожен,
Почил до прихода весны.