Мама и её поколение

       
       В романе С. Рушди  «Дети полуночи» главные герои – рождённые в ночь, когда Индия стала самостоятельным государством.  Так же и поколение моей мамы, Раисы Ивановны, -  это люди, чьё раннее детство совпало с рождением    новой страны – Советского Союза, и судьбы которых тесно переплелись с непостижимой судьбой их страны. Но стоит ли восхищаться ими? И можно ли их осуждать?

Отец мамы погиб где-то на полях  Первой мировой войны. Полуголодное, почти беспризорное детство. Бабушка работала иногда сутками. Но Советское государство уже стало внедрять систему общественного воспитания детей, стали открываться детские ясли, сады, дома. Маленькая Рая даже попала в студию босоножек-танцовщиц Айседоры Дункан. Вот что написано об этом в прессе: "На Пречистенке Луначарский предоставил роскошный дворянский особняк в распоряжение Айседоры Дункан для её студии босоножек. Она придумала, что обессмертит ее имя на все времена, - мистерии босоножек. Девочки из самых бедных семей, не имеющие приличной обуви, танцевали в ее студии и на площадях босыми. Босоножки в белых туниках и с красными флагами плясали в морозной России, среди разрухи улиц и площадей".  (НЕстатуя свободы.  Исполнилось 130 лет со дня рождения Айседоры Дункан.       Константин Кедров.  Известия.ру).
У нас сохранилась фотография этой студии. (http://www.proza.ru/2009/01/03/629).
На ней и моя мама, в верхнем ряду.

А потом всё завертелось, закружилось – пионерские отряды, лагеря, комсомол, энтузиазм первых пятилеток, занятия физкультурой. В 20-е годы в стране зародилось принципиально новое в мировой истории спорта явление – советская физическая культура, советское физкультурно – спортивное движение. Жили под бодрый жизнеутверждающий марш – «Эй, товарищ, больше жизни!  Поспевай, не задерживай, шагай!».

На фотографиях тех лет – мама молодая, красивая, улыбающаяся, со сверстниками, с друзьями, на отдыхе, на пляже и много на спортивных площадках. Есть даже в лётном шлеме. Поступила в лётный клуб Осоавиахим (впоследствии ДОСААФ). Правда, до полётов так и не допустили по состоянию здоровья. Нашли что-то с сердцем.

Окончила техникум, поступила в Институт иностранных языков, но проучилась только год, что помешало, не знаю. Неудачи в учёбе полностью восполнялись бурной общественной деятельностью. Активная пионерка, комсомолка, пионервожатая, секретарь комсомольской организации техникума. Побывала даже во «врагах народа». Под таким названием в техникуме появилась статья в стенгазете. Раиса защищала двоюродного брата, репрессированного за какой-то не очень политкорректный анекдот, но самой потребовалась защита друзей, в том числе своего будущего мужа - моего отца, которые вступились за неё и отстояли.

Подхваченная мощным течением советской идеологической пропаганды, она безоглядно плыла по течению, не сопротивляясь ему никакими диссидентскими сомнениями. Рано вступила в Партию.
Мама, хоть и была крещёная, но активно выступала против религии. И всё же она была верующей. Она верила искренне и беззаветно Партии и не подвергала сомнениям никакие действия своего бога, какими бы нелепыми и противоречивыми они не были.

Война круто изменила её жизнь. Муж уходит добровольцем на фронт. Последнее его письмо горько читать. Бои под Калинином (Тверью). Он – уже 9-й командир роты. Все предыдущие погибли. На всю роту две винтовки, три пистолета. Завтра пойдут в атаку. Он, как командир, впереди. Прощается в письме.
Письмо вместе с похоронкой приходит в Краснокамск, где мы (бабушка, мама и я) жили в эвакуации.

       Туда же потом из блокадного Ленинграда привозят сына двоюродной маминой сестры, которая находилась в действующей армии в обороне Ленинграда. Мальчик болен, слаб, истощён. Ему, как и мне, чуть больше года. Бабушка работает, мама сидит с нами двумя. Потом с благодарностью вспоминали женщину врача, которая зимой по любой погоде каждый день проходила многие километры, чтобы добраться до нас. Она вылечила болевшего тяжёлым воспалением лёгких ребёнка. Лекарств почти не было. Всё уходило на фронт. Главный способ лечения – контрастные обёртывания мокрыми простынями.

        Когда все вернулись в Москву, мама идёт устраиваться на работу по специальности. (После техникума её специальность – текстильное оборудование).   И тут – подарок судьбы, её направляют за границу. Невесть какую, в Монголию, но зато специалистом, помогать полукочевой стране переходить с ручной обработки овечьих шкур на  механизированную. Зимой нашим солдатам нужны были тёплые овчинные полушубки. Напутствовал мою маму лично Косыгин А.Н., в те времена министр лёгкой промышленности.

        Посёлок русских специалистов в Улан-Баторе – два барака в степи. Это по моим воспоминаниям. Сбоку – сараи, там бабушка держала кур и поросёнка Ваську. За сараями – довольно высокий забор, через который сиганул наш петух после отсекновения ему головы. Петуха так и не нашли. Этот эпизод происходил у меня на глазах и остался в памяти на всю жизнь. Именно с Монголии начинаются мои более или менее регулярные воспоминания.


Помню, мне  4-5 лет. Выбегаю во двор и вдруг застываю, поражённая. Надо мной красивое облако. Я, как зачарованная, смотрю на него. Но во дворе ребята, они зовут меня играть. А, думаю, поиграю, а потом вернусь и полюбуюсь. И лишь лет в 6, лёжа в больнице со скарлатиной и глядя перед собой в окно, я обнаружила, что облака перемещаются по небу. Для меня это было настоящим открытием. Такая вот была дремучая.

Я была довольно необузданным ребёнком. То отлупила толстой верёвкой приходящую к нам девочку лет 4-х за то, что та спала днём. То швырнула в девочку монголку в больнице зеркальце, та после этого часто плакала, боялась меня, и её перевели в другую палату. То с подружкой Тамарой собрали игрушки, куклы, книжки и устроили во дворе большой костёр. Как-то подстригли меня наголо, думали, что волосы будут гуще. Так я свои внутренние переживания выплёскивала в буйные действия. На стенах и заборах писала «Таня – лыска» и гонялась за детьми во дворе, изображая чудовище.

Я почти совсем не помню маму того времени. Очень смутно, когда я болела. Тогда она приходила ко мне, рассказывала мне сказки, пела колыбельные. Поэтому я любила болеть, ведь я знала, что придёт мама и поговорит со мной. В то время я очень её любила. А вот бабушку я помню хорошо - её общение со мной, игры, наказания, её песни, шутки, поговорки. Она учила меня лепить из теста разные печенья, учила читать, писать, рисовать, хотя у самой было всего два класса образования в церковно-приходской школе. Сама она рисовала только по клеточкам каких-то смешных квадратных человечков. Я часто просила её порисовать и всегда смеялась над её рисунками.

Из-за моей болезни мы задержались в Монголии. Часть зарплаты мама получала в Монголии, а часть накапливалась где-то в Москве. В то время прошла очередная (и не последняя) денежная реформа, и все московские сбережения у нас «сгорели». Поэтому в Москву мы вернулись почти без денег. К тому же у бабушки пропали документы, и она не получала пенсию.
Что-то продавали в комиссионные магазины, какие-то вещи, привезённые из Монголии, в том числе дублёнки.

        Мама устраивается на работу чертёжником-конструктором в проектный институт Гипроуглемаш. Там она встречает своего второго мужа. Начинается её счастливая личная жизнь.  Жили дружно.  Ходили в гости, приглашали друзей к себе. В выходные отправлялись с друзьями в «походы» по Подмосковью, проходя пешком не одну пару километров. Дома по вечерам читали. Их частые обсуждения  событий на общей работе на меня наводили тоску. Менее романтичной деятельности я не могла себе представить. И только бабушка вносила ложку дёгтя в сладостную бочку счастливой пары. Она не приняла нового маминого мужа - что-то ей в нём не нравилось. И в силу своего прямого и открытого характера не могла долго сдерживать отрицательного отношения к нему, что приводило к скандалам между ней и мамой.

        Ещё в молодости цыганка нагадала маме, что она полностью повторит судьбу своей матери. Так всё и случилось. Войны и у той и у другой отняли мужей. Рождение дочерей. Вторично выходят замуж. Интересно, что у этих мужей одинаковые должности. У бабушки муж – главный инженер Гознака, а у мамы – главный инженер в Гипроуглемаше. Вот и считайте, что это простые совпадения.  Дальнейшая судьба мамы полностью повторяет бабушкину.

После замужества материальное положение улучшается. Главным для мамы опять таки остаётся партийная и общественная работа.  Депутат районного совета, секретарь партийной организации института. Своим друзьям мама рассказывала, что на работе её называют «партийной сволочью».  Она даже гордилась такой репутацией.  Считалось, что у настоящих борцов за правое дело должны быть враги.

       Думаю, что мама не была уж столь наивной, чтобы воспринимать всю советскую идеологию за истину. Помню, я в порыве патриотизма, восторженная, подбегаю к ней и спрашиваю, - "Правда, что наша страна - самая лучшая в мире?" И хлёсткий, как пощёчина, отрицательный ответ. Не помню точно слов, но помню ощущение - как с небес на Землю. У меня в душе был праздник и он погас. Она ничего не объяснила, просто ответила коротко и сухо. Может, у неё было плохое настроение, может, не понравилось моё восторженное поведение, может, открыла для себя нечто в советской жизни. Но она уже не принимала слова Беранже:
"Господа! Если к правде святой
 Мир дороги найти не умеет -
 Честь безумцу, который навеет
 Человечеству сон золотой!"
Не знаю, как человечеству, но думаю, что детям всё же нужен "сон золотой". Или я ошибаюсь?
 
Уже потом, выйдя на пенсию и когда внуки подросли, мама пошла в Совет ветеранов по месту жительства и продолжала активно работать там.

        У мамы всегда было очень много друзей, подруг. Это были друзья детства, юности, соседи, сослуживцы, родственники, люди, с которыми она знакомилась в домах отдыха, в дороге, в многочисленных туристических поездках за границу.  Она легко сходилась с людьми, её все любили, познакомившись, они становились друзьями на всю жизнь. Из разных городов ей приходили письма, открытки, фотографии.  К ней тянулись, делились с ней своими проблемами, горестями и радостями. Она умела выслушать, посочувствовать, помочь советом. 

        И только меня моя мама  держала на дистанции и никогда не разговаривала со мной по душам. У неё был определённый взгляд на воспитание детей. Сама воспитанная на заветах, уставах, лозунгах и девизах, мама и на моё воспитание перенесла строгие формы своего  полуказарменного детства, что, видимо, давало бабушке повод бросать ей иногда «Ты не мать, а мачеха!». Было очень много запретов. Я не имела право на плохое настроение, скуку, на недовольные взгляды, на острые вопросы, вообще на собственное мнение. Мне не разрешалось спорить со взрослыми, даже думать не так, как надо. Это вселяло в меня неуверенность в себе. Ведь ребёнку трудно угадать, чего ждут от него – каких действий, слов, даже мыслей. И, конечно, наказывалось любое моё непослушание.  Меня никогда не били. Тут было табу. Но зато донимали длительными, занудливыми нотациями, нравоучениями. Правда, со временем я научилась их не слышать – они нагоняли на меня вселенскую тоску. Веселее было стоять в углу.

        Мама строго следила за тем, что я читаю. Сама давала мне нужные книги. В основном советские, про героических детей – про Серёжу Кострикова, Гулю Королёву, Тимура, Ваню Солнцева. Это были правильные книги, они учили воспитывать сильный характер, бороться с трудностями. Но не учили думать, задавать вопросы. Они давали уже готовые ответы, готовые рецепты.

        Конечно, она меня любила и заботилась обо мне, но я ощущала постоянный диктат с её стороны. Как-то в первом классе, по чистописанию, учились писать букву Ж.  В домашней работе, написав букву Ж, я почему-то поставила вокруг неё точки. Мама, увидев это, заставила переписать целую строчку. Я переписала, поставив вокруг всех букв точки. Она заставила меня снова, и всё повторилось. У меня сохранилась эта тетрадь. Там – вся страница в буквах Ж с точками, и следующая страница  без точек, но с расплывшимися буквами от слёз. Она утвердила свою власть. А почему бы просто не поговорить со мной?  Не спросить меня, что со мной такое, почему я так поступаю?  Против чего был мой протест?  Она бы постаралась понять меня и стала бы мне ближе. Конечно, сейчас эта история воспринимается как курьёзная. Но почему она застряла в памяти на долгие годы? в детстве была обида.

         Странное это явление – память. Почему я помню в основном только негативные случаи моего общения с мамой?  Ведь было много и хороших и радостных моментов. Но их совершенно не помню.  С бабушкой – другое дело. Я постоянно чувствовала её любовь ко мне, я была с ней свободна, она меня не подавляла. Она меня много наказывала, но её наказания не воспринимались всерьёз. Я же чувствовала, что она меня очень любила. Правда, одно наказание я долго считала очень жестоким. Видимо, я её очень сильно чем-то довела, она закрыла меня в туалете. Туалет находился рядом с входной дверью, за которой мои друзья вызывали меня гулять, колотили в дверь и кричали. Я всё это слышала и заливалась горькими слезами. Потом было смешно вспоминать это, но любопытно то, что никогда не могла я вспомнить, за что же так была наказана. Думаю, такие наказания не являются уроками, и чем более жестокими они представляются детям, тем меньше они думают, что наказание было зослуженным, скорее у них возникает протест и негативное отношение к взрослым.

         С моими детьми моя память ведёт себя тоже странно, хотя и по -другому.  Я помню по большей части весёлые, радостные случаи – шумные игры, в которых я принимала активное участие, походы, костры, купанье в реке, дни рождения детей, весёлые чаепития на даче со всеми их друзьями. Все мои главные интересы были связаны с детьми. Я не могла надолго уехать от  них. Все отпуска мы проводили вместе с ними. Я отказывалась даже от заманчивых дальних экспедиций по океанам к экзотическим берегам. Мне было тревожно, когда я была вдали от детей. И я считала, что я – лучшая мать на свете. И только мои дети вспоминают, что не всегда я была чуткой и внимательной к ним.

         Наверное, в детстве, когда мы зависим от взрослых, то острее переживаем обиды от них. А уж будучи взрослыми, мы властвуем над детьми и не очень-то самокритичны, считаем себя всегда правыми. Редко встречаются родители, которые признают свои ошибки вовремя и даже просят прощение у своих детей. Честь им и хвала!  Воспитание детей – очень сложное дело. Ведь недостаточно интересоваться только внешними проявлениями личности ребёнка – как он себя ведёт, во что играет, что читает, как относится к людям. Нужно ещё и научиться понимать ребёнка – о чём он думает, что его тревожит, от чего страдает, о чём мечтает. Это даётся не каждому родителю и зачастую приходит с возрастом.  Потому-то бабушки нам иногда становятся ближе, чем мамы.

         Отчим относился ко мне очень хорошо. Я не помню, чтобы он когда-нибудь ругал меня. Научил играть в шахматы, потом я его постоянно обыгрывала. Когда мне было 9 лет, купил мне велосипед, взрослый, ЗИС110. Приучил следить за «матчастью».  Я постоянно чистила, протирала, смазывала все детали, ремонтировала  и т.д. Причём, делала всё с удовольствием. Этот велосипед до сих пор на ходу и во всю эксплуатируется. Постоянно что-то привозил мне из-за границы, к чему я относилась весьма равнодушно. Ввёл в практику каждый выходной водить в походы за город. Потом в более дальние походы привлекал и моих друзей из института.

         Но у него были свои недостатки. Например, мне был совершенно не понятен его антисемитизм. Вышел из простой крестьянской среды, прошёл всю войну, получил высшее образование, стал главным инженером в крупном проектном институте. Защитил диссертацию. В советское время, когда это было почти невозможно, часто ездил за границу на промышленные выставки, симпозиумы. Никто ему не мешал. И такой махровый антисемитизм. Выкинул из нашего дома книги писателей – евреев. Да заодно и почти всю библиотеку моего отца, поэтов начала 20-го века (кроме Есенина и Маяковского), иностранных авторов, литературу, саязанную с религией. Помню, в детстве любила листать красивую книгу о художнике Нестерове с замечательными иллюстрациями его картин - отрока с каким-то святым (по моим детским впечатлениям), прекрасные пейзажи русской природы. И её туда же. Зачем? Признавал только русскую классическую и советскую литературу. Любимая книга – «Поднятая целина» Шолохова. Только её и читал и вслух зачитывал полюбившиеся места про деда Щукаря. Видимо поэтому он всегда был против покупки автомобиля, дачного участка. "Поднятая целина" - главная книга жизни. Коллективизация - и никакой частной собственности.  Самое печальное для меня – выбросил два больших семейных альбома  моего отца. Каким-то чудом сохранилась большая  с красочными иллюстрациями книга "300-летие дома Романовых", подаренная моему дяде за отличную учёбу в гимназии  и подписанная царём Николаем II.

        И, наконец,  предательство отчима по отношению к маме. Она пригласила к нам на дачу свою подругу, а та уехала с маминым мужем.  Потом он на ней женился. У них родилась дочь.

         Маме, конечно, тяжело пришлось пережить это двойное предательство – и от подруги, и от мужа. Он же счастья в новой семье  не приобрёл. Да и семьи то не было – они жили в разных квартирах на противоположных концах Москвы. Разрешалось ли ему видеться с дочкой, нам не известно.
         Мама моя оказалась куда благороднее. Когда он попросил у нас помощи – выплачивать ежемесячно ему какую-то сумму, так как, выйдя на пенсию, не мог выполнять материальные претензии своей жены для содержания дочери, мама предложила высылать ему деньги из своей пенсии, хотя её пенсия была в два раза меньше его. Маме стало его жалко.

         После их развода мы стали жить вместе с мамой. Была ещё жива бабушка. Она часто болела. Мама всё своё время отдавала ей и внукам. Их она очень любила, заботилась о них, была внимательной, доброй. Меня она почти полностью освободила от домашних дел.  Я после работы и в выходные занималась только детьми, делала уроки с ними, читала, играла,  гуляла, ну и сидела с ними, когда они болели. Всё остальное делала мама – вела домашнее хозяйство, ходила по магазинам, возила детей в музыкальную школу и другие кружки и спортивные секции, гуляла с ними, занималась общественной работой в Совете ветеранов, общалась с друзьями, количество которых не уменьшалось, а наоборот, появлялись новые, много читала.  Она  меня почти не упрекала, может потому, что сама тоже никогда не занималась домашним хозяйством, когла работала. Хотя мне казалось, что она часто была недовольна мною. Она вообще никогда не жаловалась, как бы трудно ей не было. Это было не в её характере - с сильно развитым чувством собственного достоинства. Хотя я предпочла бы, чтобы она делилась со мной своими переживаниями. Это сближает людей.
          Мы с ней говорили о книгах, о детях, о политике. Правда, иногда у неё выскакивали странные фразы, вроде «Я твоего отца никогда не любила». Зачем это она говорила мне?  Мне было горько. Или «Не смей меня сравнивать с бабушкой». Почему?  Бабушка была прекрасным человеком.         

         Но, как я уже говорила, мама полностью повторила судьбу бабушки. Когда она заболела, то не была готова к этому. Всю жизнь она не болела. Я не помню, чтобы она брала когда-нибудь больничный. А тут сразу – тяжёлая болезнь, лежачий образ жизни. Она болела дома, мы сами её лечили, ухаживали за ней. Все друзья вдруг пропали, да она и не хотела никого видеть. Точнее, не хотела, чтобы её видели больной и беспомощной.

         Однажды, она вдруг стала просить у меня прощение. Сказала, что не знала, что я такая. Я была поражена. Какая же я была в её представлении? В этом была уже и моя вина. Наверное, была недостаточно внимательна к ней.   Меня совсем не порадовало, что наконец-то она меня поняла. Меня огорчило, что она всю жизнь считала меня какой-то другой. Как бы там не было, мама была большой частью моей жизни. В моих мыслях она всегда была рядом со мной. В детстве я её боготворила, потом стала более критически относиться к ней. Но её всегда было много во мне. Когда её не стало, меня охватило чувство одиночества и пустоты.

         Мама и во время болезни оставалась самой собой. Живо интересовалась политикой и всем, что происходило в стране, мире. Как-то сказала «Мне бы дожить до того дня, когда Горбачёв встретится с Рейганом». Тогда к концу подходила «холодная война». Это было чуть ли не её самое последнее желание.

         Моя мама прожила жизнь одновременно со своей уникальной страной и ушла вместе с ней.


         Была ли полезна вся эта кипучая деятельность  того поколения, заражённая утопическими и искажёнными идеями счастливого будущего человечества? Мы то сейчас знаем, чем это всё кончилось, но они тогда искренне в это верили,  и нет однозначной оценки их деятельности.

         Партия, как паутиной, опутывала жизнь страны и каждого человека. Внедрялось единодушие, единомыслие.  Единодушно под руководством Партии  клеймили «безродных космополитов», врачей – вредителей, писателей – очернителей, гнилую интеллигенцию, музыкантов – модернистов, художников – абстракционистов, генетику, кибернетику, поддерживали Лысенко и томили в тюрьмах Вавилова и Королёва, и вообще искоренялось любое свободомыслие.   

          Среди отдельных членов этой партии были, хоть и отнюдь не пассивные участники этих событий, но люди честные, чистые, наивные и героические. Не могу не упомянть об одном из них.

         Была такая поэтесса Юлия Друнина.  Совсем девочкой, всеми правдами и неправдами, попала на фронт медсестрой.
               Нет, это не заслуга, а удача —
               Стать девушке солдатом на войне,
               Когда б сложилась жизнь моя иначе,
               Как в День Победы стыдно было б мне !

         Воевала, была неоднократно ранена. И писала стихи о войне. После войны она стала известным поэтом. Военная тема оставалась для нее главной всегда. Будучи бескомпромиссным человеком, она не могла смириться с обстоятельствами, которые были для неё неприемлемы. Она как кровную обиду переживала постоянные нападки на нашу армию. И немедленно вступала в яростные споры, защищая ее.

           Она была последним романтиком уходящей эпохи.
Все еще торжествовала великую Победу в великой войне, в которой была и ее собственная заслуга. Поражение самого строя, поражение всех идей, в которые верили, которыми жили, стало крахом её собственной жизни.

         Дальше жить она не могла и сама поставила точку своей жизни.

                Потому выбираю смерть.
                Как летит под откос Россия,
                Не могу, не хочу смотреть!


          Не нам судить это поколение. Ведь и наше не лучше. А вообще-то, какое лучше? Когда я говорю о поколении, то имею в виду не деятельность отдельных людей, а некий коллективный результат «творчества» людей, живших в определённый период времени. И каков же результат? Может, человек чересчур активен? Вырубает леса, строит на их месте заводы, атомные электростанции, совершает революции, разрушает старый и строит новый мир, борется за нравственность со стилягами, джазом, со всем новым, непривычным, засоряет мусором и химическим ядом некогда прекрасную Землю, уничтожает уникальные исторические памятники, заменяя их современными монстрами, в уютных двориках и скверах возводит еле влезающие в них небоскрёбы, уничтожая пространство для детских игр, ковыряет землю,  выкачивая из неё веками накопленные ископаемые и минералы, и многое ещё что.

     Добивается признания, любви и восхищения современников, славы, власти, богатства.  Потом оказывается, что лучше бы ничего не делал. Или выращивал бы цветы в своём саду.