Сон про льва

                фото из Яндекса

Прежде львов я видел только по телевизору.  Нет, вру: ещё в зоопарке. Он там лежал на боку в вонючей клетке, бессильно вытянув лапы. Только косматая голова торчала странным перпендикуляром к туловищу, и внимательно-неподвижные глаза поливали толпу, двигающуюся вдоль прутьев, жёлтым, ненавидящим огнём.

Теперь я увидел его в натуре. То бишь, на воле. В естественных условиях… Да что я опять вру! Какие ещё естественные условия! Лев в лесу нашей средне-русской полосы?!.. Сначала, когда он, раздвигающий грудью высокую траву, попал в поле моего зрения, в мозгу у меня что-то переклинило. Нет, глазам-то мозг тотчас поверил: огромную косматую кошку с другим зверем не спутаешь. Но переварить эту визуальную информацию не сразу получалось. Откуда здесь лев? Абсурд.

Зверь каким-то лениво-небрежным скоком направился ко мне, и разделяющее нас расстояние стало стремительно таять. Намерения хищника были абсолютно очевидны. Под пепельно-жёлтого оттенка шкурой работали могучие поршни-мускулы, тяжёлая голова неслась над травой ровно, независимо от двигающихся частей, как башня танка, а неподвижные глаза гипнотически приковывали мой взгляд. Ко мне, словно снаряд из пушки, летела живая машина смерти.

Защищаться было нечем. Какой-то неведомый инстинкт, наверное древнее всех остальных,  предательски впрыснул в кровь инъекцию слабости, готовый безропотно принять неизбежность, но запаниковавший разум взмолился о последнем шансе – бежать. Как?! Босыми, в кровь изрезанными ногами по острым сучьям и сосновым шишкам? И разум тоже сдался. Тело охватил ступор.

Полтонны боевого веса плавно, словно в замедленной прокрутке, взмыли в воздух в последнем для меня прыжке, громадная пасть с острыми клыками заслонила полнеба, её опередило молниеносное движение выброшенной вперёд могучей лапы с кинжалами когтей и… свет померк.

                * * *

Постепенно глаза стали привыкать к темноте. Прямо перед собой, в обрамлении колышущегося мрака, я различил более светлое пятно с редкими мигающими искрами звёзд. Ноздри уловили дурманящие запахи сосновой живицы и дыма. Ступни обожгло жаром. Скосив глаза вниз, я увидел близкое пламя и… всё вспомнил. Я – живой! Просто вчера я заблудился в этом чёртовом лесу, а костёр, с таким трудом запалённый ночью, теперь разгорелся не на шутку… Но как реалистичен был сон!

Я отдёрнул от огня ноги, разметав ворох лапника, которым укрылся, чтобы не замёрзнуть, и стянул дымящиеся носки. Затем ринулся спасать кроссовки. Точнее то, что от них осталось. Вчера меня угораздило по колено провалиться в лесное болото, после чего, кружа в хлюпающей обуви по чащобам в поисках хоть какой-нибудь просеки или тропы, я превратил свой китайский адидас в бесформенные ошмётки. Попытка их просушить закончилась теперь полной трагедией – весь верх оплавился, остались одни подошвы. Да шнурки, зачем-то спрятанные в карман. Как теперь идти? Это же немыслимо: босиком по сосновому лесу!

Небо над головой быстро светлело. Отшвырнув воняющие останки обуви, я затушил костёр и двинулся в предрассветной мгле наугад, каждым шагом ощупывая сухие иголки и мох, чтобы не напороться на острый сук или шишку. Вдруг ясно вспомнился ночной кошмар, и то чувство полной беспомощности, когда не можешь даже попытаться убежать от смертельной опасности. А ещё всплыло, что там, во сне, я вот так же вышагивал по лесу, словно слепой, шаря по земле босыми ступнями.

Мне стало очень не по себе, и я вернулся к слабо дымящемуся кострищу. Сел на валежину и, применив всю наличную смекалку, соорудил себе из подобранных подошв, оторванных внутренних карманов джинсов и шнурков, довольно сносную обувку. Испытания показали, что передвигаться в ней гораздо веселее.

Откуда-то появилась твёрдая убеждённость, что скоро я найду дорогу к лагерю, увижу ребят, которые меня давно хватились и волнуются. Быстро двигаясь между стволами вековых сосен, ныряя под колючие лапы елей и перешагивая валежник, я остро ощущал радость, даже счастье, от своего изобретения. Мне настолько живо представлялось, как бы я мучился, проходя этот путь босиком, что это стало похоже на наваждение. Вдобавок скоро возникло странное чувство, нарастающее с каждым шагом, что я уже шел этим маршрутом. И не вчера, когда, паникуя, метался в темноте по чащобе, а совсем недавно… Во сне?

Ничто не подтверждало эту чуднУю фантазию, ни свежий след, ни сломанная ветка, но вскоре она превратилось в уверенность: когда лес неожиданно раздвинулся, и передо мной открылась огромная поляна, можно сказать поле, заросшее густой, высокой травой, кустами черники и молодыми ёлками. Это место я точно знал, видел его во сне с того самого бугра, на котором сейчас оказался. Вспомнил корявую, опалённую молнией, но выжившую, сосёнку, торчащую посреди поляны, вспомнил группу красных мухоморов справа, возле огромной ели.

Что же всё это значит? Ведь точно, именно здесь во сне на меня напал лев! Я внимательно осмотрел под ногами мох, усеянный шишками и кряжистые корни. Никаких признаков нападения хищника на человека, ни следов лап, ни крови, ни волочения тела. Ползая по взгорку на корячках, я ужасался сам себе: не снесло ли у меня крышу, но ничего поделать со своими мозгами не мог…

А если принять невероятную логику невероятного события? В своей импровизированной обувке я шёл гораздо быстрее. Минут на пятнадцать оказался здесь раньше, чем в сегодняшнем сне. Значит, минут через пять-десять здесь может появиться тот чудовищный зверь. Бред, конечно, но чем чёрт не шутит! От воспоминания о собственной кошмарной смерти вскипали глаза. Бережённого Бог бережёт.

Я рванул по дуге через поле, подальше обегая те кусты, откуда вынырнул лев. Иррациональный, глупый страх кусал сердце и придавал силы. В несколько секунд я домчался до опалённой, скособоченной сосны, и, поняв, что дальше бежать по открытому пространству опасно, взлетел на верхний, чёрный от копоти сук. Отсюда поле просматривалось во всех подробностях.

Я отыскал взглядом то место, на которое я только что вышел из чащи, и обомлел. Разум просто отказывался принять эту информацию: из-за сосны на холм, ковыляя на израненных ногах, вышел… я... Сомнений быть не могло. Я-босой повернул голову в сторону кустов и оцепенел. Ещё миг, и в воздух взмыло жёлто-серое, гривастое чудовище. Мощный короткий удар ужасной лапы ещё в полёте, жуткие челюсти, мгновенно сомкнутые на тонкой шее, и моё безвольное тело, снесено, опрокинуто, смято огромной тушей.

Смотреть, как африканский монстр рвёт моё тело на куски, явно превышало возможности моей психики. Я сорвался с дерева и скачками помчался к лесу, в противоположную сторону.

                * * *

Что было дальше, помню плохо. Всё было, словно не со мной. Какие-то немыслимые петли и зигзаги. Сначала напролом через ельник, потом вниз с обрыва к Пижме, затем какое-то время по песчаному дну вниз по течению, и опять лесом. В результате к своему ужасу я обнаружил, что снова очутился на проклятой поляне. Хотел немедленно убежать прочь, но тут услышал громкие, возбуждённые человеческие голоса. Конечно, это были свои, ребята из лагеря: никого другого из людского племени в радиусе полусотни километров в этой дремучей тайге и быть не могло. В самом громком и надрывном я признал голос брата Лёхи, и сердце подкатилось к горлу от щемящего чувства благодарности.

Не в силах извлечь из лёгких членораздельного звука, я кинулся в ту сторону, но ноги вдруг подкосились от неожиданной усталости, не донеся меня до места совсем немного, и я пополз на четвереньках, раздвигая грудью высокую траву.

Лёха сидел на коленях, склонившись над моим окровавленным телом, хрипло выкрикивая ругательства, а Борюсик с Витькой стояли рядом и о чём-то горячо спорили. Я хотел крикнуть им, что они зря переживают, что вот он - я, живой, но из пересохщего горла вырвался только невнятное рычание.

Первым меня заметил Борька и почему-то вдруг отпрыгнул.
- Атас, мужики! - испуганно завопил он, тыча в мою сторону пальцем. - Там зверюга какая-то крадётся!

Брат Лёха поднял на меня глаза, мгновение смотрел, не понимая, и вдруг на его лице, вместо радости, вспыхнуло неистовое бешенство.

– Вот ты где, тварь! – хрипло крикнул он, схватив с земли ружьё и взведя курки. - Получай!

Выстрела я не услышал, а только по глазам ударила ослепившая меня навсегда вспышка... и наступила темнота.

                * * *

Постепенно глаза стали привыкать к темноте. Прямо перед собой, в обрамлении колышущегося мрака, я различил более светлое пятно с редкими мигающими искрами звёзд. Ноздри уловили запахи сосновой живицы и дыма...