Зимние думы

               
        Дальний север, приютивший Петрова, походил на бескрайнюю  заснеженную пустыню с крохотными, затерянными в ней несколькими убогими строениями, называемыми величественно: базой экспедиции.
 
      В этих местах еще господствовала зима, в то время, как на «материке» уже буйствовала весна. А здесь постоянно свирепствовали метели со снежными заносами, и казалось, что в этих широтах не бывает этой чудной поры года, с безбрежными разливами талой воды.

       А как хотелось Петрову увидеть  караваны журавлей и услышать их необъяснимое курлыканье, вдохнуть  глоток воздуха, насыщенного привкусом талой воды. Но ждать весны еще долго.
Сидя у крохотного оконца жилища, Петров пристально и грустно всматриваясь в серые дали, размышлял:
      
      «Вот уже  вторая зима, а я ни одной весточки не послал домой и своим друзьям. Болезнь выбила меня из колеи жизни.…Кому я нужен…лучше никого ничем не тревожить. Так сказали врачи для успешного выздоровления».

        Эскулап, единственный человек на всю округу в сотни километров с огромным усилием и заботой боролся за жизнь своего пациента. На этот раз кризис длился, свирепея дольше обычного. Но все же усилия  врача оправдывались.

         Час назад Петров, едва открыв глаза, не понял причины своего внезапного пробуждения. Головной боли не ощущалась, но она возникала острым приступом  при каждой попытке пошевельнуться. Сознание медленно возвращало его к мрачной действительности, смутно прорисовывая застывшие в памяти последние  события. Где то в глубине сознания прорывались в хаосе мыслей отдельные их эпизоды. Память болезненно рисовала мрачной палитрой красок бесконечные снегопады и снежные заносы, в которых он увязал.
 
       Зима! Она тоже была желанной порой Петрова, с которой связано много приятных минут, но сейчас пораженное недугом сознание пыталось воспроизвести лето, реку и Лиду, которую он спас. Напрягая все клетки мозга, он пытался вспомнить: а что было дальше? Что-то мешало связать эти два времени года. Какого – то мазка в живописном наброске событий не хватало. Затмевал воспоминание, неожиданно повторившийся острый приступ головной боли, но Петров не сдавался. Он все же силился воспроизвести в памяти образ любимого человека, при этом истошно вскрикивал:

       «Что же было дальше? Что? Где Валя?»
Но прошлое растушевывалось, исчезало как мираж. Петров менял с большим усилием положение своего тела в надежде притупить боль, чтобы  вспомнить желаемое. Но это только осложняла и обостряла недуг. Он в ужасе вскрикнул и накрыл голову подушкой в желании облегчить свои страдания. Шел неравный поединок за выживание. Последнее, что Петров увидел, это медсестру со шприцем, и тут же провалился в небытие.
       
      Зима в северных полярных широтах задерживается долго. Болезнь Петрова по-прежнему не отпускала, возможно, из-за здешнего климата. Ему предлагали покинуть этот край, но тот упорно сопротивлялся. Работать на Севере была его мечта. По окончании института, Петров получил профессию фотограмметриста для аэроразведки полезных ископаемых и был направлен в северную экспедицию по его желанию. Но вот здоровье подкачало. А головные боли начались с тех пор, как он, спасая Лиду на реке, которую заносило мощным течением под баржу, ударился головой о ее днище. В этот момент он и сам мог быть утопленником. Но Лиду, все же, спас. С тех пор Петров и Лида скрепили свои отношения крепкой дружбой. Девушка училась на втором курсе мединститута, а Петров заканчивал свое учебное заведение, В последнее время они не виделись около полугода.

       Временами болезнь, на какое - то время, давала передышку Петрову. Тут руку приложил местный лекарь-шаман. На оленьих упряжках, он увозил больного, с молчаливого согласия доктора, к себе в стойбище и там изощрялся в своих способностях: отпаивал каким- то зельем, окуривал, бил в бубен и пританцовывал, произнося речитатив на непонятном языке. Петров  подчинялся всем действиям шамана, так как хотелось вылечиться. Он желал вернуться в прошлое, остановить время, прислушаться к зову сердца быстрее встретится с ним. Получилось плохо. Петров не успел сообщить место своего пребывания никому, а теперь предстать больным, исхудалым перед всеми знакомыми и Лидой в таком неприглядном виде не хотелось. В экспедиции своим работникам он говорил, что  не имеет ни родных, ни знакомых, дабы избежать огласки своего места нахождения. Конечно, глупо, но это характер Петрова.

       Подчас вечерние сумерки, с четким рисунком звездного неба, с надоедливым снегопадом, обостряли не только физические силы, но и моральное состояние Петрова. На кромке крыше его жилища, мороз ваял причудливые сосульки, которые низко свисали до снежного сугроба под окном. Под порывом ветра, они рассыпались с глухим звоном, давая понять, что где-то рядом весна. Сосульки были хрупкими, как и настроение Петрова.
      
       А между тем, Лида, в ожидании хоть какой-либо весточки от Петрова, истосковалась, не зная, что и думать и делать. Она не находила себе места. Несколько раз посылала запросы в разные инстанции о своем любимом, но ответы приходили неутешительные. То, вроде Петров находится в запретной зоне, то далеко в заполярье, то за границей откуда нет связи. Но женское сердце чувствительно, его обмануть трудно. Лида предчувствовала беду, как никто другой. Она знала недуг Петрова, поэтому были все основания к беспокойству. Надо было что-то предпринимать. Но с чего начать? Ломала голову Лида долгими бессонными ночами. Кругом безмолвный,  бездушный и безразличный к чужой беде мир!

       Девушка металась в нем, как затравленная волчица, доходя до отчаяния от безысходности. Иногда Лида подозревала страшное: смерть Петрова. В последнее время эта назойливая мысль преследовала ее постоянно.   К этому были все основания. Ведь однажды он выкарабкался из фатального исхода, благодаря еще свежим силам. Петрову требовался домашний, спокойный уют, врачебное наблюдение и ни в коем случае не мытарства по грешной, не обустроенной, обделенным вниманием и заботой любимого человека земле.

      Лида иногда испытывала к себе неприязнь и чувство вины за все, что случилось на реке при ее спасении. Ведь из-за нее он пострадал..Потом девушка безжалостно казнила себя за то, что не смогла заявить должным образом о себе, как о будущей жене. Изначально это желание, как казалось ей, терялось в неопределенности и значимости в их судьбах.
    
         Разлука – вещь коварная и непредсказуемая. Она может разрешить любые проблемы. Лида боялась ее всегда. Она знала, что Петров горд и самолюбив. За эти качества его любили все, но теперь он…сейчас почти никого. Только Север, со снежными метелями и заносами были его друзьями. 
         
         А все начиналось спонтанно: однажды Лида, вернувшись  со студенческих каникул и не застав Петрова, впала в отчаяние. Происшедшие в ее отсутствие события не поддавались логическому объяснению, рушили все ее планы и сокровенные надежды. Она рассчитывала на последнюю встречу перед отъездом Петрова, чтобы сказать давно созревшее в ее душе заветное слово – «люблю». Под тяжестью невысказанного признания девушка приходила на место их трагического знакомства и летом, и зимой. Ведь и зима была свидетелем их встреч.

     - Как это все глупо! – сокрушалась Лида, перебирая в памяти отдельные эпизоды тех событий. Чего- то в них не хватало, чтобы связать их в одно целое. Наверно, неожиданно возникшее тогда  в глубине души это слово. А как ей хотелось тогда объясниться, хоть  не на словах, а душою, немым томным взглядом, сбивчивым дыханием, истосковавшимся жадным поцелуем. Разве можно сейчас вместить всю тяжесть разлуки в крохотном, трепещем агонией любви сердце? Пребывая в безмерной тоске, оно кричало:
        «- Где же ты, мой милый? Почему не дождался, не поверил в искренность моих чувств? Уже вторая зима, а от тебя нет весточки».
        Девичьим страданиям внимала снежная стихия тревожным завыванием леденящего ветра и хлопьями снежинок, обжигая лицо. Лида в ответ кричала:
     « - Так мне и надо! Сильнее и больнее хлещите меня!» Ей казалось, что так  она  понесет заслуженное наказание за все свои просчеты и освободится от страданий. Но, увы! Они все останутся бессонным ночам. 
         
        За последнее время Лида  заметно осунулась. В ней исчезла прежняя свежесть лица и присущая ей способность не унывать в житейских неурядицах. Кроме всего прочего, сейчас девичьи силы подтачивало одиночество.

         Лида, после длительного перерыва, вновь достала свой дневник и записала: «-…дура я…многое упустила, недооценила натуру  Петрова,…практически сломала его жизнь. Лучше бы я тогда на реке утонула, зачем он меня спас?»

        Откровенность девушки была жестокой и не справедливой. Над дневником Лида засиживалась допоздна, зачастую продолжая свои рассуждения  в тревожных сновидениях. Жить в неопределенности уже нет сил, и Лида отправилась на поиски любимого. Где она только не была. То попадала совершенно в другие северные места, где также базировались экспедиции, то по воле непогоды ее рейс самолета заносило с вынужденной посадкой на другие запасные аэродромы.
         
         Однажды Лиде, все же повезло. Самолет доставил ее в нужное место. Летчики этого экипажа знали трагедию Петрова по болезни. На Севере мир тесен, хотя необозримое снежное пространство.  Они упомянули  о Вале, за которую поначалу приняли свою пассажирку.
       Лида уточнила имя, подумав, что тут какая - то путаница. Но ответ получила однозначный: имя, которым бредил Петров, все же, Валя.
        Да, летчики были правы. Петров действительно часто впадал в состояние бессознательности и депрессии и выкрикивал все, что ему приходило в голову. С Валей, до знакомства с Лидой существовали дружеские отношения, даже любовь.
      
         Сквозь пелену, давнего  прошлого,  в памяти Петрова с трудом прорисовывался зимний новогодний вечер и отдаленно звучащая музыка из приоткрытых окон второго этажа медицинского институт, где учились Валя и Лида. Временами колючая полночь  разверзалась много цветным взрывом ракет и фейерверков – воплощением человеческой радости и веселия. Ничто не нарушало праздничного ликования.

         Петров покинул празднество в самый разгар его. Что-то не так оно проходило, как того ему хотелось. Слишком сумбурно складывалось новогоднее мероприятие. Потом не особенно любил Петров танцы. Ему больше импонировала снежная стихия. Тихо падал пушистый снежок. Хотелось в эту полночь побродить по улицам города в сказочном его убранстве, расцвеченном почти всеми цветами радуги.
      
         Петров брел наугад, повинуясь душевным желаниям. Его уход с мединститута не был не замеченным одной  девушкой, поспешившей следом за ним. В нескольких шагах сзади послышался приглушенный  окрик:
      - Петров…можно с вами разделить одиночество?
        Петров оглянулся и замер. Голос ему не знаком, да и темный силуэт никого из знакомых  не напоминал. Незнакомка, тут же поспешила прояснить обстановку:
        -Вы меня не знаете, а я вас знаю, давно хотела познакомиться. Вы не возражаете? Меня зовут Валей.

         Петров несколько смутился, не зная, что ответить. Ему показалось, что слишком фривольное поведение незнакомки, но не отказал себе провести остаток новогодней полуночи в обществе девушки. Он ответил:
         -Ради Бога, если я заслужил чести быть вам полезным. Буду рад знакомству. Вместе предадимся зимним думам под новогодним небом.
          Так и состоялось их знакомство. Со временем оно переросло в дружбу, затем в любовь.

           А Лида сокрушалась, стоя на пороге лазарета: «- Кажется, прилетела!. « Что назад? Не солоно хлебавши?- давясь слезами от обиды резюмировала Лида. -Нет! Надо выяснить все до конца. Вот только в качестве кого ей предстать? Валей?»

         Лида прорабатывала план своих действий. К тяжело больному могут пропустить только близких родственников и жену. Наверно рискну,- твердо решила Лида, стоя у дверей палаты, - буду Валей.
       
         Насмелившись, приняв подобающий вид в той ситуации, Лида, без замешательства вошла в кабинет, (правда это громко сказано: в кабинет). На самом деле это убогая комнатушка, с такой же мебелью. Сам хозяин восседал за столом спиной к входной двери и что -то писал. Скрип дверей привлек его внимание к посетителю, и он обернулся. Лида увидела человека уже в годах, с густой проседью на голове и короткой клинообразной бородкой. Он принял Лиду за Валю, именем которого бредил его пациент, и особо не стал уточнять истину. Доктор только спросил:

        - Кто вас вызвал?- потом добавил: - я никого не хотел вызывать, так как больной пребывает в очень тяжелом состоянии. Любая неожиданность может спровоцировать непредсказуемый исход
        Лида поспешила представиться, при этом идя в а -банк:
.      – Доктор я жена Петрова – вашего пациента. Прилетела сюда по велению сердца. Я знаю его причину болезни и диагноз, как жена и медик.

        Откровенные признания «жены» больного, ослабили напряженное положение встречи и, доктор, смягчившись, поведал:
        - Раз вы коллега, в таком случае я рад встречи с вами. Меня звать Василий Петрович, а вас я знаю: Валентина…отчество не имеет значение, вы молоды, отчество старит…вы не в обиде?
 
         - Нет, что вы, доктор,- парировала гостья. Я тоже рада знакомству. Меня восхищает ваше мужество и знания, оказывать в этой глуши любую медицинскую помощь в экстремальных условиях. При этом Лида подумала про себя: «скоро и мне придется пребывать, где ни будь в таких же условиях и занять, точно такое же положение врача – одиночки». Раньше она знала об этом по слухам, а теперь увидела воочию.
 
       - Как своему коллеге,- начал доктор излагать  свою точку зрения на болезнь Петрова, листая его историю болезни, - положение серьезное…
      
         - Сколько может продолжаться кризис моего мужа?- вставила Лида в разрез объяснений доктора, прикидывая в уме, что время на ожидания нет. Отпросившись  у декана института на неделю по семейным обстоятельствам, она использовала время гораздо больше; могут и отчислить за прогулы.

         -Об этом сказать трудно,- болезнь рушит все сроки, - откровенно признался Василий Петрович. Доступ к нему запрещен и вам. Это может плохо кончится.

         - Но можно только взглянуть на него, хотя бы в приоткрытую дверь из- далека,- жалобно упрашивала Лида доктора. –Мне бы одним глазком…
          Лида хотела только убедиться: тот ли человек Петров?               
     Ей пришлось дежурить у дверей палаты и ждать когда выйдет доктор с результатом состояния пациента, чтобы разрешить Лиде взглянуть на своего мужа. Выйдя, он сказал:
     Положение серьезное. Могу разрешить взглянуть на него только с порога и не более одной, две минуты вместе со мной. Они вошли…
     Лида пришла в восторг от впечатления, обозревая палату. Это была, вопреки ожидания увидеть убогость лечебного заведения, была со вкусом обставленная комната, скорее всего походившая на домашний очаг.

     На окнах – стильные занавески и гардины. На полу – шикарный палац, посредине круглый стол, накрытый плюшевой красивой скатертью и гончарной работы кувшин. Над столом пышный абажур. В нем горела синяя лампочка. В углу обогревательная круглая, обшитая металлическим кожухом печка, и наконец, возле нее кровать, на которой лежал человек, с накрытой головой подушкой, только малая часть лица выглядывала наружу.

       Узнать в этом человеке Петрова было трудно. Кроме того, падающий от абажура свет, искажал черты лица. Только пышные, взъерошенные кудри, с заметной даже издали проседью волос выдавала желаемое за действительное…Это, несомненно был Петров.
                ****
   Вторая половина зимы выдалась снежной с частыми метелями и заносами. Родной город встретил Лиду после дальнего путешествия на дальний север к месту нахождения Петрова именно таким состоянием погоды. Город в снежных сугробах. Из здания железнодорожного вокзала выход был ими  заблокирован. Пассажиры томились в ожидании, когда расчистят при вокзале территорию, выходящую в город. На это ушло пол - дня, к вечеру.

       Площадь ярко освещалась прожекторами. Продолжал падать снег. Лида, стоя на ее средине, сокрушенно рассуждала:
       «Все тот же вокзал и та же площадь в пушистом снежном убранстве. Все до боли знакомо и дорого. Здесь ничего не изменилось и напоминало о давно минувших событиях, связанных с этим местом. Вон там, Лида обратила взор в сторону, в которой в нескольких шагах, то самое место встречи с Петровым, когда-то…»

         На Лиду нахлынули тяжелые воспоминания, на глаза накатились слезы от их прошлого и настоящего. Обидно, нет слов, выразить эти чувства. Какое нелепое стечение обстоятельств, все сплелось в один клубок не разрешимых проблем. Обостряла окружающая обстановка. Мимо Лиды не ускользала ни одна деталь этого вечера. Она на них заострила внимание, от чего сердце учащенно билось. Этому была причина. У Лиды возникало такое ощущение, что будто бы сейчас должна состояться встреча с Петровым. Она даже посмотрела на свои часы, которые показывали то самое время их свидания, когда то, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть любимого. «Как, чертовски все совпадало, сокрушалась Лида, - все было как – будто вчера».

       Но вот ее сердце вздрогнуло, точно в испуге стая птиц. Она вспомнила о сопернице, с опаской посматривая по сторонам. В каждом прохожем ей казалась Валя.
      «Нет! – вскрикнула исступленно Лида,- нет, не отдам!» А следом более спокойно и рассудительно: неужели все  же придется отдать кому – то все, о чем мечтала. Что останется мне? Пустота и безотрадный этот зимний день»

        Лида продолжала себя казнить:
         « Все же  не верится в то, что Петров мог назвать имя Вали. Неужели, коварная болезнь  потребовала  в жертву меня? Что же я тогда здесь навожу зимние думы, грезы, распускаю нюни?»               
        Закончив свои запальчивые рассуждения, Лида с комом горечи в сердце покинула злополучную привокзальную площадь.
                ****

       На исходе зимы, экспедицию Петрова  перебросили ближе к родным местам - на «материк». Самолет «АН – 2» приземлился точно в заданном районе. Выбранное место для базирования геофизиков выбрано удачно. Кругом тайга и русло могучей реки. Она еще пребывала в плену ледяного панциря, под мощным покровом снега. Это были последние февральские запасы зимы. 

     Как только открыли двери самолета, Петров, победивший кризис недуга, первым спрыгнул на заснеженный берег родной реки, которая тут же реанимировала, было забывшее в беспамятстве имя Лиды. Именно в ней он ее спас. Распаленный желанной встречей с прошлым, Петров, лежа, широко распластав руки над снежным покровом реки так, будто  желал ее обнять. Захлебываясь от неописуемого восторга, он шептал воспаленными губами:
   « Здравствуй родная!»
 
       Петров набирал горсть пушистого, только что в ночи выпавшего  снега и поднося к  разгоряченному лицу, растирал им щеки. Все это походило на детские шалости, но для Петрова это общение с прошлым, связанного с Лидой и родными местами. Изрядно устав, он присел на каменную глыбу и заплакал. Его одолевали воспоминания, безвозвратно ушедших лет и рецидив болезни.

         Сейчас Петров был легко уязвим и чувствительным к любым нюансам пребывания здесь.  Он еще не окреп волей и духом, едва справляясь с чувствами. Ему требовалось время. Работа должна заполнить ее.
         Река была также не безучастна к встрече с Петровым. Она по – своему выражала свое отношение к нему: ласковым перекатом снежных барханов к его ногам, шелестом осоки и камыша, легкой снежной пылью, временами срывавшейся со снежного массива под дуновением берегового ветерка  в разгоряченное лицо своего желанного гостя.

         Эта стихия будоражила сознание Петрова, искусно прорывала созданные им искусственные преграды от эмоций. Вполне естественно, что прошлое оказывалось сильнее воли и преград, которыми он пытался подчинить его безразличию и забвению, тем более, что будущее туманно и во мраке неизвестности. В нем терялись следы Лиды…