20 лет спустя. Глава 3. О психиатрии

Особенности работы психиатра
   Много десятилетий в нашей стране психиатрия считалась, да и еще сейчас многими считается чуть ли не санаторием для врачей. Медики других специальностей почти с завистью относятся к психиатрам, так как у них рабочий день короче, зарплата выше, а отпуск почти в 2 раза длиннее. При этом практически все, не относящиеся к психиатрии, полагают, что все эти льготы слишком большие. Только лично мне известно немало случаев, когда терапию или хирургию "меняли" на психиатрию, в надежде найти "край обетованный". Но уже первые столкновения с реальной действительностью полностью рассеивали иллюзии псевдоромантиков. Они вдруг понимали, что психиатрия была, есть и всегда будет самой сложной и самой трудной, самой вредной и самой опасной областью медицины.

Правда, энтузиасты этой профессии считают ее еще и самой интересной, дающей врачу возможность проявить многие свои творческие задатки, совершенствовать свою личность, ее психологические, интеллектуальные и духовные аспекты. Но за эти удовольствия платится колоссальная цена, совершенно несоизмеримая как с предполагаемой, так и с реально получаемой материальной выгодой (если это еще можно назвать выгодой).
 
Низкий уровень зарплаты заставляет многих сотрудников психиатрических заведений из среднего и младшего медицинского персонала искать себе более приемлемую работу, ибо на 20000-30000 рублей особенно не пошикуешь. Вот и уходят те, кто на самом деле любит больных, внимателен и заботлив к ним, способен к сочувствию и состраданию.
Остаются или фанаты своего дела или те, кого больше никуда не возьмут.   В  результате  получается,  что психиатрия выполняет функцию своеобразного отстойника, куда попадает в основном наименее приличные и квалифицированные работники. Грубость и унижение несут они и без того страдающим больным, иногда это даже откровенные оскорбления, доходящие до прямой психологической и физической агрессии. Да и с врачами они не отличаются особой тактичностью и деликатностью, не говоря уже об добросовестности и исполнительности, резко ухудшая результаты и без того далеко не фантастического лечения, условия и возможности которого (особенно сейчас) самые минимальные.

  С коллегам бывает также порой непросто. Объясняется это тем, что часть врачей, идущих в психиатрию, уже имеет определенную психическую (или психологическую)
патологию в надежде хоть как-то улучшить свое состояние. Ряд врачей после 20-30 лет работы в психиатрии получает некоторую психологическую и нравственную деформацию личности, создающей разнообразные проблемы в общении с окружающими. А представьте себе, когда такой человек еще и начальником становится. Власть нередко делает многих людей моральными уродами. А власть в руках психически неуравновешенного человека во много раз страшнее и драматичнее.
 
Слушая больного, психиатр должен отслеживать сложные пируэты и узоры течения жизни и болезни пациента (эмоции, мысли, ощущения и т.д.). Что требует от врача еще более сложных, утонченно-изощренных, своеобразных и специфических, в каждом случае индивидуально-неповторимых виражей восприятия и анализа информации от больного и о больном.
 
 Об удовольствии от работы в психиатрии можно судить по лицу врача,  уходящего  домой после рабочего дня. Часто на нем видна отчетливая эмоциональная опустошенность и подавленность, физическое бессилие.
 
 Психиатр лечит не болезнь мозга (как органа), а страдания человеческой души,
которые по своей сути скрыты, но по форме нередко очевидны для опытного взгляда врача. Это могут быть глаза, полные боли и страдания, кричащие от отчаяния и безысходности, утраты надежды на лучшее. Это и злость на весь мир, с ненавистью и презрением в словах и интонациях, мимике и жестах или полная беспомощность и беззащитность с такой мольбой во взгляде, что выворачивает душу наизнанку даже у самого хладнокровного человека.
               

                * * *
           ...- Такой молодой и уже инфаркт... Кем он работал?
- Психиатром... (из разговора на поминках).

Медики традиционно считаются одной из самых болезненных профессиональных групп
населения, уступая пальму первенства лишь сталеварам. А психиатры даже среди них занимают совершенно особое место. Взять хотя бы заболевания сердечно-сосудистой и пищеварительной системы - у психиатров показатели на 30-40% выше аналогичных по всей медицине в целом. На 5¬-10 лет быстрее у мужчин возникает импотенция и облысение.
 
 На 50-60% чаще отмечаются сахарный диабет и бронхиальная астма, на 40-45% инфаркты и инсульты, на 80% чаще различные аллергические состояния. У женщин на 60% чаще выкидыши, токсикозы всех периодов беременности, на 40% чаще аборты, на 55% чаще разводы, на 60% реже повторные браки. Неполные семьи у психиатров встречаются в 2 раза чаще.  Уровень  невротизации  в  3 раза выше, показатели бытового пьянства в 4 раза больше, алкоголизма - в 2,5 раза, серьезной психической патологии в 5 раз (шизофрения, маниакально-депрессивный психоз и т.п.). Процент самоубийств в 2 раза выше. Различные несчастные случаи, в том числе производственный и бытовой травматизм в 2,6 раза чаще имеют место. Продолжительность жизни на 8-12 лет меньше.

Психиатру, как никакому другому врачу, непросто не только на работе, но и дома. Именно поэтому среди довольно-таки распространенного явления - врачи-супруги семьи с двумя психиатрами встречаются в 10 раз реже. Сексуальная и семейная дисгармония у психиатров в 1,5-2 раза чаще вносит свою "ложку дегтя" и в без того нелегкую жизнь. Инвалидами психиатры становятся на 30-40% чаще. Текучесть кадров в 1,6-1,8 раза выше в психиатрии.

Постоянная работа с самыми тяжелыми и изощренными страданиями и расстройствами больных вызывает в душе психиатра естественную и закономерную защитную реакцию в виде вполне определенного очерствения, которое постепенно переходит из работы в повседневную жизнь, даже в общение с самыми близкими и родными людьми. И чаще это происходит на подсознательном уровне, т.е. незаметно для самого врача. Психиатрия специфична в силу того, что психическая патология почти всегда связана с личностью больного, со многими свойствами его характера и ума, стилем мышления и образом жизни, что имеет бесконечное число вариантов нормы, а, следовательно, и патологии. И это совершенно невозможно описать никакими, даже самыми подробными руководствами и справочниками. Поэтому понимание больного у врача-профессионала идет больше интуитивно.

Иногда медики-коллеги говорят психиатрам, что им не надо переживать за своих больных, так как большинство психических заболеваний неизлечимы. Отчасти это так, но психиатр ежедневно сталкивается в своей работе не только с болезнями, но и с различными своеобразными, весьма запутанными проблемами больного. И нередко настоящий профессионал вынужден ощущать ничем не заглушаемое отчаяние от собственного бессилия изменить что-либо принципиально в больном и его жизни, порождающей болезнь.

Чтобы точно определить диагноз, врачу нередко приходится настраиваться на энергетиче-скую волну пациента, напоминая очень чувствительную антенну, улавливающую всю
богатейшую гамму его патологического биополя, что не проходит бесследно для здоровья врача.

Анализируя справочник частнопрактикующих врачей, неожиданно обнаружил, что из более 4000 московских психиатров оформили лицензии всего ... 20 человек! Вот вам простая работа и выгода!

В психиатрии гораздо более актуально половое различие между больными и врачами. Мас-са проблем, недоразумений и неприятностей возникает у мужчин-врачей, работающих в женских отделениях и у женщин в мужских в связи с отчасти естественным желанием
познакомиться со своим доктором поближе у (пока еще) умственно сохранных (без дефекта личности). И особенно при профессиональном общении (и даже просто нахождении в отделении) с дефектными и сексуально расторможенными, агрессивными и дурашливыми больными. Уже не говоря о тех случаях, когда больной включил конкретного врача (или всех психиатров вообще) в свои бредовые переживания.

  Именно отсюда в первую очередь исходит  высокий риск для здоровья и безопасности врача от возможного общения с больным как в стенах лечебного учреждения и сразу после выписки, так и спустя определенное время. А поводов для недовольства у больного гораздо больше, чем для радости... Как правило, психиатры не застрахованы или имеют столь мизерную страховку, что она выглядит скорее насмешкой, нежели адекватной компенсацией за возможные телесные повреждения, не говоря уже о смерти врача.

  Кроме специфики работы психиатра, на него оказывает существенное негативное влияние и громадный объем работы. Даже в постсоциалистической Польше быстро сообразили насколько тяжело работать психиатру и установили ему норму на ставку - 6 больных. А у нас - всего 24! Каждый польский психиатр имеет личный кабинет, который отчасти может выполнять и функции комнаты отдыха. У нас в ординаторской может быть от 3 до 6 врачей. Один беседует с новым больным, другой врач с родными своего больного, а третий разговаривает по телефону или проводит повторный осмотр своего больного. О какой тишине, покое и уюте может идти речь, не говоря уже о доверительности беседы у каждого из этих врачей? В жизни отечественных психиатров понятия психогигиена и психопрофилактика - это не более чем абстрактные, чисто теоретические понятия.

  Существует и специфика умственной работы психиатра. Уже во время беседы с больным ему приходится проводить дифференциальный диагноз между различными многочисленными формами психологической и психической патологии, чтобы задать десятки наводящих и уточняющих вопросов. Одновременно идет экспресс-диагностика личности больного (интеллектуальная, психологическая, нравственная и социальная), определение его отношений с родными и обществом.

  Бред больного, как одна из самых распространенных форм патологии, бывает самого различного содержания - религиозный и философский, фантастический и космический, соматический и психологический, политический и экономический, криминальный и юридический, сексуальный и биоэнергетический, физический и химический и т.д. и т.п. И это, соответственно, требует должной компетенции врача в каждой из этих областей, чтобы найти реальную связь с действительными фактами и установить истинную степень вымысла, как и его характер, что существенно влияет на установление диагноза. 
      
В ходе лечения больного каждому психиатру приходится находить какие-то компромиссы между различными (часто противостоящими) интересами: своими и больного, больного и его родных, больного и государства, родных больного и государства. Причем, в весьма неоднозначных и противоречивых, своеобразных и специфических, запутанных и многоплоскостных проблемах медицинского и социального, психологического и этического, юридического и материального характера. И часто подобные компромиссы заведомо невозможны...

Если у терапевта контакт с больным уже естественен сам по себе, то психиатру приходится еще постепенно и осторожно, деликатно и длительно устанавливать его. После чего бережно и тактично сохранять, как залог успешного лечения. У каждого больного своя личность, жизнь и переживания, требующие по сути и форме адекватного отношения со стороны врача, причем, не только с точки зрения психиатра, но и больного...               

Психиатр постоянно помнит, что в отличие от всех других областей медицины, в психиатрии совсем иное положение вещей: то, что естественно и закономерно для одного больного, то противоестественно и парадоксально для другого и совершенно нейтрально для третьего. И в лечении то же самое: то, что прекрасно помогает одному, абсолютно не помогает другому и вредит третьему...

Родные больных в 95% случаев или изначально, мягко говоря, своеобразные люди, или за период болезни родственника ставшие таковыми, способны быть неприятными (грубыми и резкими, бестактными и навязчивыми, чванливыми и высокомерными) гораздо в большей степени (в 2-4 раза), чем сами больные. И если больные в стационаре требуют в основном лекарственной коррекции, то их родные в этот же период (и не только в этот) нуждаются еще и в психологической и социальной коррекции. Для чего в западных клиниках имеются высококвалифицированные специалисты (психологи, психотерапевты, социотерапевты). Да и психиатру в работе с больными помогают кроме них еще квалифицированные трудотерапевты, культотерапевты (8-10 на одного психиатра) и т.д. и т.д. У нас же психиатр вроде как должен все эти функции совмещать в себе. Но, маленькое "но". Во первых, он этого не знает и не умеет (в лучшем случае альтруистический и интуитивный подход), а во-вторых, для этого у него нет ни времени, ни физических и умственных сил. Да и откуда они возьмутся, если зарплата составляет 30-40 тысяч, в то время как прожиточный минимум в 2-3 раза выше.

Психиатры вынуждены в 3 раза чаще и в 2 раза сильнее использовать в работе и в жизни различного рода "допинги". Это в первую  очередь  крепкий чай и кофе, ноотропные препараты и психостимуляторы, различные активирующие настойки и т.д. Кроме психологической вредности, работа психиатра имеет еще и более опасную - биоэнергетическую.

Психически больной излучает болезненно измененное биополе. При этом эмоционально подавленный больной выступает в роли энергетического вампира, интенсивно поглощающего биоэнергию окружающих людей, в том числе врача. Если же больной слишком активен, то его хаотичное биополе вносит дисбаланс в энергетическую систему организма медика. Чем выраженнее психическая патология, тем сильнее изменено биополе больного. Чем чаще и длительнее идет общение с больным, тем больше вред для организма врача. Но и это еще не все. Стены коридоров, палат, кабинетов, мебель, окружающие предметы, личная и рабочая одежда пропитываются патологическим биополем настолько, что со временем начинают его излучать сами. Причем, одежда и предметы воздействуют на врача и вне работы, находясь рядом с ним. Отчасти это можно сравнить с обстановкой с повышенной радиацией, что постепенно расшатывает организм любого человека. Поэтому не удивительно, что у психиатров онкологические заболевания возникают в 2-3 раза чаще и протекают более злокачественно, что подтверждено специальными комплексными исследованиями...







                Белая ворона медицины – психотерапия
        - Вам нужно проконсультироваться у психотерапевта.
        - А что я ненормальный? (из беседы терапевта и пациента)

Каждый день на прием к врачу-психотерапевту приходят самые различные люди с множеством разнообразных вопросов и проблем. Практически все возрастные, профессио-нальные и социальные группы населения с той или иной частотой посещают этого специа-листа. Однако имеется масса заблуждений и стереотипов, которые часто делают визит к самому квалифицированному и добросовестному врачу совершенно бессмысленным. Как ни странно, предрассудки в равной степени присущи как представителям рабочего класса, так и интеллигенции, включая творческих работников, кандидатов и докторов различных наук. Казалось бы, что последняя группа должна быть хотя бы несколько мудрее в вопросах отношения к своему здоровью, к врачу, к лечению и т.д. Но реальная жизнь упорно и неумолимо доказывает совершенно противоположное положение вещей. 

           Профессор оказывается столь же невежественным, как и слесарь, а пенсионер – как пятилетний ребенок, москвич – как житель далекой и глухой деревушки. Почему? Да потому что в основе данного явления лежит целый комплекс самых различных причин социального и идеологического, психологического и медицинского характера. Образуя в итоге весьма своеобразную многогранную и многослойную фигуру, которая подобно сложной оптической призме преобразует и искажает обычный дневной свет, падающий на нее.

Долгое время отечественная психиатрия была репрессивной как по своей форме,  так  и  по  сути. И лишь совсем недавно психиатрия стала гораздо более либеральной, относительно более доброжелательной и приветливой, хотя и не всегда в должной степени внимательной. Введение в психоневрологических диспансерах кроме диспансерной группы учета еще и консультативной существенно изменило отношение со стороны психиатров к населению. Если раньше больной, поставленный на диспансерный учет, обязан был с определенной периодичностью посещать своего участкового врача (один раз в 1, 3, 6, 12 месяцев), то пациент, находящийся на консультативном наблюдении, имеет возможность посещать психиатра только тогда, когда он сам видит в этом необходимость и целесообразность – 1 раз в год или в десять лет. При этом, если в диспансер присылается запрос о конкретном человеке, имеющем консультативное наблюдение, то ответ дается, что "на диспансерном учете данный гражданин не состоит".

Больше того, практически во всех государственных лечебных учреждениях последние годы ведется платный анонимный прием. Не говоря уже о чисто коммерческих фирмах. Поэтому беспокоиться о возможной утечке информации от врача куда-либо беспокоиться теперь уже не стоит. Другой вопрос, что кроме официальных правил существует такое понятие как порядочность конкретных людей, которую никакими законами не привьешь.

Стереотипы (привычные и устойчивые представления о чем-либо) о психиатрии еще долго будут мешать населению России заботиться должным образом о своем психическом здоровье, да и о здоровье вообще. Не зря же существуют поговорки: "пока гром не грянет, мужик не перекрестится" и "дитя не плачет – мать не разумеет".

Уже давно всем  пора  понять,  что психиатры и психотерапевты занимаются лечением не каких-то там "ненормальных", "сумасшедших", "придурков" и т.п. Любой человек, почувствовав, что его нервишки несколько расшатались, может обратиться к ним за помощью и получить ее без каких-либо отрицательных последствий морального, психологического или юридического характера. Так, например, большое число людей, обратившихся за помощью в наш центр, были совершенно анонимно пролечены даже будучи в состоянии тяжелейшего шизофренического психоза! Ни одна живая душа об этом от доктора не узнала и не узнает.

Конечно, у психиатра чаще попадаются тяжело психически больные люди, чем у
психотерапевта. Но это отнюдь не означает его столь узкой специализации. Психотерапевт отличается от психиатра своей более высокой специализацией и квалификацией, а также тем, что основную часть его пациентов составляют люди пока еще по большому счету, психически здоровые. Это так называемые невротики, т.е. люди с пограничными (между нормой и тяжелой патологией) состояниями и заболеваниями.

Многих представителей интеллигенции само слово "пограничный" вводит в некоторое заблуждение об относительной серьезности подобного явления и требующего к себе весьма незначительного внима¬ния с их стороны. На самом же деле ситуация далеко не столь однозначна. Действительно, невроз – это не шизофрения и приносит с собой несколько меньше хлопот и забот как со стороны самого пациента, так и его родных. Но это не означает, что никаких усилий вообще и никогда. Если при шизофрении их должно быть (если действительно хочется реальных положительных результатов), условно говоря, очень много, то при неврозе – "просто" много. И именно много, а не чуть-чуть. И причем и со стороны больного и его близких.

В связи с тем, что в нашей стране долгое время о здоровом образе жизни даже врачи имели весьма смутное и поверхностное представление, об остальном населении в этом смысле речь вести вообще не стоит. И к величайшему сожалению, даже самый минимальный объем знаний и представлений о здоровом образе жизни появится у нашего населения лишь несколько десятилетий спустя. И это в лучшем случае, т.к. пропаганда здоровья у нас поставлена, увы, на коммерческую почву и на радио и на телевидении.

Понятие "здоровый образ жизни" имеет не только медицинский аспект, но и
интеллектуальный, психологический, физический, нравственный, духовный, психический, идеологический. И каждый из этих аспектов предполагает целую комплексную, объемную и обширную программу по самовоспитанию отдельного человека и системы мер со стороны
государства и общества.

Незнание специфики возникновения и развития нервно-психических нарушений и заболеваний приводит к тому, что даже врачи общего профиля приходят к психотерапевту лишь в очень тяжелом состоянии своей психики. О их пациентах уже речь не идет... Что же тогда спрашивать с остальных "непосвященных", далеких от медицины людей? Дефицит данной информации порождает следующую группу заблуждений и искаженных представлений о том, что и как лечится у психотерапевта. Практически все (даже медики) видят свою задачу в визите к врачу-психотерапевту в том, чтобы подробнее рассказать о своем состоянии, а потом более или менее добросовестно выпить назначенные лекарства. Работу психотерапевта они, по аналогии с врачами других специальностей, видят лишь в том, чтобы тот выписал им рецепты и объяснил что и как принимать. И все. На этом они считают свои и врачебные обязанности в полной мере исполненными и поэтому их совесть и самолюбие никакого дискомфорта не ощущают.

В действительности подобная расстановка акцентов неправильна уже в самой ее
сути. Общение пациента с психотерапевтом (если это действительно квалифицированный специалист) предполагает максимально интенсивное и длительное воздействие врача на пациента (от 30 до 100 часов в среднем) при амбулаторном лечении. Частота встреч с врачом и продолжительность  каждой из них по возможности должны быть максимальными и определяются лишь возможноcтями пациента. Это может быть один раз в месяц по 30 ми-нут, но тогда лечение растянется на долгие годы. Терпения, как правило, на столь длительное лечение одного заболевания ни у кого не хватает. Но ведь мы живем не в изолированном мире и реальная жизнь каждый день обрушивает на нас новые и новые стрессы, проблемы и неприятности, которые совсем не способствуют укреплению нервной системы. Тем более, что невроз многие медики считают чем-то похожим на ОРЗ, которое, может быть, и само когда-то пройдет или пройдет быстро и без осложнений, если его хотя бы немного полечить.

Безусловно, лекарства необходимы при лечении невроза, депрессии, вегето-сосудистой дистонии, слабости, бессонницы, раздражительности и других состояний. Но они подобны наждачной бумаге, с помощью которой удаляют накипь в чайнике. Если же не очищать воду перед вливанием в чайник, то спустя некоторое время в нем опять будет  внушительный слой накипи. Наждачная бумага не может устранить причину возникновения накипи – примесей в воде. Она лишь устраняет последствия оседания примесей. Так и лекарства не могут быть 100% гарантией профилактики неврозов или других нервно-психических нарушений и расстройств.

Для получения действительно стабильных положительных результатов необходимо не только принять назначенные лекарства, но и пройти несколько курсов различных видов психотерапевтического лечения (индивидуальной, групповой, семейной, рациональной, игровой или других видов психотерапии). Задача психотерапии – подкорректировать (если невозможно устранить полностью) и смягчить причины, вызывающие расшатывание нервной системы. Ведь стресс и невроз – это не сама ситуация, а наша реакция на нее!

Психотерапевт объясняет пациенту истинное содержание понятия "здоровый образ жизни", корректирует взгляды и представления, принципы и убеждения пациента относительно него самого, окружающих, смысла жизни вообще и его в частности. Абсолютно все нуждаются в улучшении характера – стимуляции развития положительных свойств и мак-симальном торможении отрицательных. Врач объясняет многие психологические и фило-софские законы жизни, которые действуют всегда и везде, не зависимо оттого, знает о них конкретный человек или нет, согласен он с ними или нет, придерживается он их по сути или пренебрегает своим первейшим долгом перед высшими Силами Природы. Ведь многие знают что такое хорошо и что плохо, но эти знания лишь провозглашаются ими перед окружающими, а живут они по "своим" собственным законам и правилам, часто прямо противоположным их теории.

Большинство людей (как показал многолетний комплексный анализ) отличается
отсутствием творческих способностей, поэтому для осуществления серьезной умственной работы им необходим наставник, который бы не только корректировал направление их
движения в их человеческой и личностной, психологической и духовной эволюции, но и периодически стимулировал, особенно при возникновении различных трудностей и неясно-стей, проблем и препятствий, кратковременных разочарований и неудач.

Практически все люди относятся к себе предельно субъективно, в чем-то считая себя лучше, а в чем-то хуже, чем они есть на самом деле. И помочь им понять себя, правильно расставить акценты на главные и второстепенные, основные и дополнительные – вот одна из главных задач психотерапевтической работы с пациентом. Это же относится и к оценке достижений и неудач, их истинных причин, благоприятных и неблагоприятных факторов для успехов и много другого, важного для человека.

Кроме умственной работы над собой пациенту психотерапевта еще требуется и
душевная. А это особенно трудно даже для представителей творческих профессий, ибо
душевная лень – это один из самых распространенных недостатков европейского человека. Трудность душевной работы состоит в необходимости постоянного самоконтроля, напряжения всех сил и способностей, самокритичности и силы воли, самодисциплины и самоотверженности, организованности и упорства, серьезности и решительности, самообладания и даже некоторого мужества. Один из крупных подводных камней на пути самосовершенствования состоит в скрытости душевной работы от окружающих.  Этим  нельзя   похвастаться  как новой покупкой или грамотой. И лишь наставник, в данном случае психотерапевт, может объективно и бесстрастно оценить как самого человека, так и характер и величину, ценность и важность произошедших и происходящих изменений в личности пациента.

Кроме того, родные пациента относятся к нему также весьма субъективно ("нет про-рока в своем отечестве"), если не предвзято. Поэтому решать практические вопросы с ними может лишь сторонний человек: нейтральный арбитр – психотерапевт. И не нужно считать мнение психотерапевта о пациенте, его родных, болезни, лечении и других моментах его личной прихотью или капризом. Профессионал-психотерапевт, в отличие от обычного врача и представителей других специальностей, способен проанализировать абсолютно любую житейскую или медицинскую ситуацию, т.к. при этом исходит не только и не столько из своего индивидуального жизненного и профессионального опыта (как все прочие, что знают только то, что было с ними или о чем им кто-то рассказал в своей субъективной интерпретации), сколько из своих знаний психологии и психиатрии, как целостной системы научно-практических, методических и медико-философских знаний, творчески переработанных его интеллектом и отработанных в практической работе.

В 95% случаев в его жизни и работе подобных случаев может и не быть, но это никак не влияет на уровень качества его работы, на степень ценности и реальной практической полезности его советов и рекомендаций любому конкретному пациенту или его родным. Советы психотерапевта, как минимум, на 1-2 ступени, условно говоря, (или на голову-две, аллегорически выражаясь) выше по своей ценности, чем советы большинства друзей и знакомых, коллег и родных и даже врачей общего профиля в их бесконечном количестве и разнообразии. Иначе говоря, даже сто самых умных людей вместе взятых, далеких от психотерапии и качественной духовной деятельности, не могут в принципе никогда составить даже частичную конкуренцию профессионалу-психотерапевту, даже если они десять раз для этого "вывернутся наизнанку".

Именно знание законов психологии и психиатрии, философии Природы и человече-ского бытия позволяет психотерапевту даже в 35-летнем возрасте успешно наставлять па-циентов, переступивших рубеж 50 и даже 100 лет, что в обычной жизни среди других людей почти исключено, ибо для даже небольшого накопления житейской мудрости нужны не просто годы, а десятилетия. Недостаточно почтительное отношение к мнению психотерапевта чаще всего обусловлено наличием стереотипа-заблуждения о том, что в психологии понимают все. Кроме периодических интуитивных озарений у 2-3 % населения, (которые никак нельзя считать системными ни количественно, ни качественно) все остальные раз и навсегда должны оставить свои претензии на какую-либо даже относительную компетенцию в психологии.

Иллюзия знания психологии порой заключается во внешней простоте ее применения. Почему-то представитель любой, даже самой простой специальности, считает, что если кто-то не учился столько, сколько он, не отработал столько же, то он может сказать, что мнение такого человека заведомо не может быть компетентным. Например, врач без специальной подготовки и опыта начнет изображать из себя конкурента архитектору или экономисту. Это же будет смешно. Не менее смешно выглядит претензия любого человека на знание психологии, если это не относится к его профессиональным интересам.

Без коррекции характера человека, его мировоззрения, стереотипов восприятия, мышления, поведения и много другого лечение нервно-психических нарушений будет иметь относительный и кратковременный характер.

Поэтому пациент должен с самого начала понимать и адекватно относиться к тому, что психотерапевт в их отношениях играет ведущую роль, разрабатывая индивидуальную программу развития личности пациента и осуществляя контроль за ее осуществлением.

Только полный контакт с врачом может помочь ему быстро и правильно разобраться с различными медико-психологическими явлениями. В первую очередь психосоматическими и соматопсихическими. Психосоматические явления в состоянии человека – это неприятные физические ощущения, вызванные не заболеваниями внутренних органов, а состоянием психики пациента. Например, при неврозе могут быть болевые ощущения в области сердца при отсутствии патологии в его работе. Сомато-психические явления – это различные нервно-психические нарушения, возникающие в результате переживаний больного из-за неприятных ощущений в теле. Так например, при сильных и продолжительных болях в области желудка могут возникать невротические или депрессивные состояния, которые в их первичном состоянии не обязательно требуют назначения психотропных препаратов.

Чаще всего психосоматические и сомато-психические явления очень сильно перепле-тены и для того, чтобы разобраться в них требуется достаточно продолжительное время ра-боты психотерапевта с пациентом, максимальное доверие с его стороны и подробнейшая информация о его жизни, состоянии, отношениях с другими людьми и о многом другом, что может прямо или косвенно служить причиной его душевного дискомфорта, а следовательно и благоприятной почвой для возникновения и развития нервно-психических нару-шений.

Уже не говоря о столь сложной и неоднозначной материи, как подсознание, которое само по себе способно имитировать абсолютно любую болезнь, вплоть до шизофрении и онкологии, когда никакие, даже самые замечательные лекарства не смогут помочь пациенту в его страданиях и переживаниях. А получается иногда так, что пациент сам не идет на контакт с психотерапевтом, скрывая многие важные моменты своей жизни и состояния, предельно ограничивая время своего общения с врачом. Но при этом требует эффективного лечения. Это напоминает операцию, когда пациент связывает руки хирургу и после этого требует виртуозной техники выполнения операции. Даже для самых безобидных психоаналитических элементов в работе врача нужны часы и часы его общения с пациентом. Иногда десятки, а в сложных случаях и сотни.

Сложность работы психотерапевта обусловлена еще и тем, что ни в какой другой области медицины характер и течение заболевания, его лечение и профилактика не связаны в столь значительной степени с индивидуальными особенностями не только физического организма конкретного человека, но и с его интеллектуальными, психологическими, духовными, нравственными, скрытыми подсознательными моментами. Без их учета и коррекции невозможно добиться серьезных успехов. И тот, кто этого не понимает и не хочет понимать, обрекает себя на многолетние страдания и мучения, бесчисленные хождения по врачам, килограммы лекарств и тысячи инъекций.

Очень важно всем понимать, что беседа психотерапевта с пациентом – это основа его лечебного воздействия, а не желание конкретного доктора заполнить свое свободное время от безделья и скуки. Интерес доктора к интимным и сокровенным моментам жизни пациента продиктован лишь профессиональной необходимостью для правильной постановки диагноза и эффективного лечения в ходе серии встреч с пациентом.

Врач-невропатолог, пришедший в психиатрию, обнаруживает вдруг, что вместо легкости и простоты работы в ней имеется большая сложность и специфичность, многогранность и увлекательность, противоречивость и драматичность, яркость и насыщенность, необходимость обширнейших знаний и большого практического опыта, развитой творческой фантазии и воображения, изощренной психологической гибкости и дипломатичности. После нескольких месяцев работы он начинает чувствовать как смелость и решительность, мужество и самоотверженность сменяются временами чувством отчаяния и бессилия, ущемленного профессионального и человеческого самолюбия. Сомнения сменяются размышлениями. После долгих, порой мучительных и изнуряющих дум, приходит наконец долгожданное озарение, ключ к таинственной загадке, к многоплоскостной и многослойной проблеме, к очередному варианту хитросплетений житейских проблем и явлений в их бесконечной череде, изменяющих непрерывно не только свой цвет, но и интенсивность проявления подобно далеким звездам, таинственно и загадочно мерцающим на ночном небе.

И как ни странно, в этом есть свой символический смысл: для того, чтобы увидеть свет звезд, нужно чтобы была ночь, все вокруг было темно. Чтобы яркий солнечный свет, оживляющий и озаряющий все вокруг, на время погас, уступив место одновременно устрашающей и романтичной тьме, манящей и тревожащей, успокаивающей и настораживающей, умиротворяющей и пробуждающей тайные мысли и чувства, желания и стремления, которые уже существуют, но еще не осознаются ни умом человека, ни его душой.

Общение с пациентом подобно долгой шахматной партии, когда сиюминутная
инициатива многократно переходит из рук в руки, когда все реальные и потенциальные силы ума и души, сознания и подсознания одного человека вступают в интенсивную и беспощадную борьбу со знаниями и способностями другого.

Парадоксальность ситуации заключается в том, что пациент пришел за помощью к врачу, за помощью в борьбе со своими темными силами. И в то же время обрушивает на врача не только эти жестокие и агрессивные, изощренные и неутомимые, мощные и неустрашимые, хитрые и изворотливые темные силы, но и весь громадный арсенал средств и способов своего сознательного ума, своей осознаваемой души. Как только начинает выявляться слишком сильная идеализация человеком самого себя и его на самом деле значительная несостоятельность и дисгармоничность, большая деформация структуры личности, плохой характер и искаженное мировоззрение, неумение строить прочные и долговременные отношения как с окружающими, так и с самим собой, так человека словно подменяют на прямо противоположного. Все его скрытые до поры до времени агрессивные и садистские наклонности начинают разворачиваться со стремительностью и  силой  сжатой  пружины боевого автомата, вольно и невольно обрушиваясь на врача.

  Временами пациент бывает готов уничтожить врача в прямом и переносном смысле, обесценить до нуля его профессиональные достоинства и человеческие добродетели, причинить как можно больше боли и страдания врачу, как конкретному человеку и как представителю медицины, как особому специалисту, в котором нуждаются и которого боятся, которого умоляют и тут же пытаются унизить, которым то восхищаются, то стремятся оскорбить в зависимости от понимания той или иной конкретной ситуации с чисто житейской точки зрения. Поддержки и сочувствия которого жаждут как манны небесной и одновременно ненавидят его даже за ту незначительную степень временной психологической зависимости, которую в силу лишь своей дисгармоничности и деструктивности личности временно испытывают к нему.

Желание любым путем и любой ценой изменить сложившуюся негативную тенденцию в своей жизни (в том числе и с помощью психотерапевта) пациент дополняет стремлением доказать врачу свою гигантскую значимость, свое глобальное и всестороннее совершенство, свою уникальность и неповторимость даже в обыденном и банальном, низменном и примитивном, порочном и патологическом, элементарном и заведомо отрицательном. И в этом стремлении пациент нередко достигает такой настойчивости и целеустремленности, собранности и организованности, такого мощного энергетического потенциала и степени одержимости, что их с лихвой хватило бы на решение задач и проблем в десятки раз более трудных, чем его нынешние...

Большинство пациентов совершенно не подозревает, что профессиональный психотерапевт уже в первые 5 минут беседы с пациентом  получает  на  основе своих впечатлений такой большой объем информации об его индивидуальных особенностях ума и души, характера и психики, стиле мышления и образе жизни, что последнему потребовалось бы 20-30 часов времени, чтобы рассказать хотя бы кое-что из этого. Психотерапевт к этому моменту не только видит, но и понимает многие даже второстепенные свойства и качества личности пациента, не говоря уже об основных и главных.

Врач-психотерапевт порой выполняет функцию, подобную функции хирурга при больном с аппендицитом. Ему искренне жаль пациента, он всей душой сочувствует ему и поэтому стремится максимально быстро и эффективно облегчить его муки и страдания. Но если хирург будет ходить вокруг больного и только причитать о том, как ему жаль беднягу, то больной спустя очень короткое время умрет. И тогда окажется, что жалость хирурга была ложной, а сочувствие лишь чисто внешним. Настоящий хирург руководствуется не страхом причинить больному некоторую дополнительную кратковременную боль – сделать операцию, а реальным будущим состоянием и благополучием последнего. И тогда он делает немного больно и неприятно, но тем самым спасает жизнь больному, делая таким образом его в будущем здоровым. И было бы совершенно не логично при этом обвинять хирурга в равнодушии и жестокости.

И ни в коем случае нельзя останавливать операцию на ее середине лишь на том основании, что больному что-то неприятно или дискомфортно, или что она длится по мнению больного слишком долго, поэтому он устал, ему все надоело и т.д. и т.п. – минутный каприз может иногда уничтожить редкий шанс на спасение и выздоровление, в чем опять же будут обвинять врача. Операцию, конечно, можно прервать. Но тогда ожидать положительного результата от уже затраченных усилий как со стороны врача, так и со стороны больного, не придется. Ибо его вероятность скорее всего будет равна нулю.

Если же проводить и дальше логическую параллель между психотерапией и хирургией, то процесс освобождения пациента от страхов и навязчивых сомнений, предрассудков и заблуждений, искаженных взглядов и представлений, принципов и убеждений, привычек и стереотипов, некоторых отрицательных черт характера буден подобен борьбе онколога с опухолью. После удаления одной, если не проводится должное сопутствующее лечение, вырастает другая (зачатки которой уже были в больном, но до поры до времени "дремали"). После удаления второй вырастает третья. Так темные силы все в большей и в большей степени мобилизуют свои резервы для борьбы с психотерапевтом и его лечением.

Если медведя или какого-либо другого хищного зверя ранить в лапу, то в результате он не испугается и не убежит, а с повышенной злостью и агрессией набросится на своего обидчика. И даже целая серия полусмертельных ран не всегда и не сразу останавливает разъяренного хищника. Только очень меткий и опытный стрелок может с первого выстрела поразить его прямо в сердце и таким образом убить. Если же этот процесс растягивать слишком долго, то результат его будет печальным. Так происходит и в борьбе с темными силами человеческой психики, которые несоизмеримо опаснее любого медведя.

Серия удалений опухолей может возникнуть только на первом этапе лечения (состояние уже было запущенным!). В дальнейшем, при установлении надлежащей продуктивности контакта с пациентом, психотерапевт переключает силы сознания пациента в свои союзники. И тогда болезни и психологические проблемы начинают постепенно отступать все дальше и дальше, освобождая пациента от своего мучительного и изнурительного гнета, от порождаемого ими душевного дискомфорта.

Если пациент не верит, что психотерапевт, как и хирург, желает ему только добра, то успех самого эффективного и самого замечательного лечения будет маловероятен. С обыденной житейской точки зрения многие слова и действия психотерапевта могут представляться бессмысленными, неприятными, вредными, излишними, эгоистическими, навязчивыми, странными, своеобразными, непонятными и любыми другими. Но психотерапия – это слишком специфическая область медицины для того, чтобы в ней хотя бы что-то понимали даже врачи-профессионалы высочайшего класса других специальностей. О всех других в данном случае было бы речь вести вообще не логично, да и не справедливо по отношению к ним.               

Не говоря уже о том, что каждый психотерапевт работает по методикам, представляющим или творческие модификации других методик, разработанных авторитетами и корифеями психотерапии или по своим собственным, в лучшем случае имеющим отдельные фрагменты чужих, а порой и не имеющим никаких аналогов. Это как стиль шахматного гроссмейстера, который основан на принципах шахматной науки, но совершенно инди-видуален и неповторим. Оценка конкретного стиля идет по итоговым результатам в первую очередь, а не по специфике отдельных ходов шахматной партии. Так и для психотерапевта важна не похожесть на других, а эффективность его лечения для больных.

Психотерапевт-профессионал (как впрочем, и врач любой  специальности)  отличается от обычного врача тем, что для него важно не столько видеть благодарность больного (хотя, безусловно, это тоже приятно и не только), сколько чувствовать собственное удовлетворение от качества выполненной работы. Он серьезно и бесстрастно, постоянно и основательно проводит анализ своей работы, стараясь максимально полно выявить как все положительные моменты (удачи, достижения, озарения, находки и т.д.), так и все возможные минусы своего врачебного творчества (недоработки, ошибки тактического и стратегического плана, диагностического, аналитического или терапевтического характера, случайности, неожиданности, парадоксы, исключения из правил и законов психологии и философии жизни, психиатрии и психотерапии и т.д.).

Профессионал сам заботится о своем престиже, непрерывно и максимально
интенсивно повышая уровень своей квалификации, стараясь как можно больше постигнуть череду бесчисленных вариантов строения и функционирования умов и душ человеческих. Психотерапевт-профессионал в гораздо большей степени, чем сам пациент, заинтересован в высоком качестве своей работы, ибо это является одним из основных условий удовлетворения его профессионального самолюбия и честолюбия, а, в конечном счете, и наполнении смыслом его практической деятельности, а в чем-то и всей его жизни в целом. Ибо это есть понятие не столько психологическое и медицинское, сколько философское и мировоззренческое.

Врач-профессионал изначально заботится о том, чтобы его пациенты получали все самое лучшее. Это самые современные и самые эффективные методы и способы диагностики и лечения. Самые безобидные и в то же время достаточно мощные и адекватные тому или иному конкретному  состоянию  препараты, их сочетания и комбинации.

Корифеи медицины рассказывают в числе многих одну весьма интересную историю. В одной семье был сын – студент второкурсник медицинского института. Как-то раз у его отца сильно заболел живот. Среди друзей их семьи был хирург-профессор, преподававший их сыну в институте. В связи с серьезностью состояния сын попросил профессора проконсультировать отца. Пока профессор ехал к ним, сын сам решил предварительно провести осмотр отца и попытаться поставить диагноз. После 5-минутного осмотра сын решил, что у отца возник острый аппендицит. Профессор проводил осмотр около получаса и подтвердил диагноз студента. Тогда отец студента сказал с иронией профессору: "Мой сын, хоть и студент, а за 5 минут поставил диагноз. А ты - профессор и ломал себе голову полчаса". На что профессор ему ответил: "Я за полчаса исключил более 150 других серьезных и сложных заболеваний, а твой сын только сегодня слушал мою лекцию об аппендиците и никаких других хирургических заболеваний пока не знает вообще. Поэтому ему и понадобилось лишь 5 минут". Часто, к сожалению, пациенты бывают похожи на этого отца студента.

Труд психотерапевта настолько сложен и напряжен, что за прошедшие 10 лет наша отечественная психотерапевтическая служба укомплектована лишь на четверть, в отличие от всех остальных. На Западе психотерапевты, психиатры и психоаналитики – это самая материально обеспеченная группа населения даже среди врачей общего профиля, т.к. там понимают особую ценность данного вида работы врача. Там понимают, что один час разговора с психотерапевтом стоит больше, чем целый рабочий день грузчика или землекопа, водителя или плотника.
 
Другой вопрос, что там люди действительно заботятся о своем психическом и психо-логическом здоровье и поэтому посещают личного психотерапевта или психоаналитика
регулярно, как минимум раз в месяц, начиная с подросткового возраста и заканчивая самыми последними годами жизни. И это у них норма жизни, т.к. если американец-бизнесмен вдруг сообщает, что он уже полгода не был у психоаналитика, то с ним никто не будет никаких договоров подписывать и будут воспринимать его как своего рода прокаженного, что гораздо хуже, чем ежели он пришел на работу грязный и в мятой одежде.

На Западе люди понимают, что каждый час, который они не посвятили своему
здоровью в настоящий момент, потом выльется для них в многодневные хлопоты и заботы, а каждый доллар, сэкономленный на здоровье сегодня, принесет десятки и сотни долларов ущерба завтра и послезавтра. Они на самом деле очень ценят свое время и деньги, в отличие от наших соотечественников.

Надо сказать, что и в России до революции психоаналитики считались элитой
интеллигенции, а непосредственные российские ученики Фрейда были в числе лучших в мире. Знакомством с ними гордились гораздо больше, чем с артистами или банкирами. Отношение всего интеллигентного общества было трепетно-почтительное. Газеты и журналы почитали за особую честь напечатать хотя бы несколько строк от их имени. Чиновники и банкиры устраивали конкурсы по оказанию всякого рода помощи психоаналитикам! Их авторитет был абсолютно непререкаем. Да и никому из профессионалов других специальностей и в голову не приходило, что можно подвергать сомнению мнение психоаналитика или психотерапевта.

Население относилось с двойным почтением к врачам, занимающимся человеческой душой. Тогда плохим тоном считалось не поздравить доктора с праздником, проявить малейшую небрежность или некорректность в его адрес. А если вдруг что-то подобное, помимо их воли и происходило, то старались максимально загладить неприятное впечатление врача. Любые организационные вопросы решались в считанные дни. Тогда врачи не стояли на очереди на квартиру – они имели каждый многокомнатный дом, где и жили большой семьей и принимали больных.

  Большинство больших российских больниц было построено купцами на свои деньги из чувства благодарности к тому или иному конкретному врачу для облегчения его работы. Да и их личная благодарность отнюдь не ограничивалась формальными гонорарами. Ценились не только знания врача, но и его талант, его неповторимое врачебное искусство, его опыт и человеческая добродетель. Слава шла по всей России.

Считалось верхом неприличия пациенту подвергнуть сомнению назначения врача или сказать, что он что-то из его рекомендаций не будет выполнять или будет выполнять по своему усмотрению.

В свое время еще Гиппократ сказал: "Если врач и больной вместе борются против болезни, то, скорее всего, они ее победят. А если больной находится на стороне болезни, то врачу приходится бороться уже с ними двоими, а это требует гораздо больше времени и сил, ставя под сомнение само выздоровление больного". Поэтому лучше, когда пациент старается выполнять все назначения врача, не стараясь претендовать на невозможное для него – полное и адекватное понимание явного и скрытого смысла и ценности врачебных назначений и манипуляций, объективной оценки своего психического и психологического состояния, а главное – того, какими способами и средствами следует лечить его болезнь, приводить в порядок его душевное состояние.



                НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННОЙ ОФИЦИАЛЬНОЙ
                ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПСИХИАТРИИ
  ...Страшное чудовище набросилось на Сергея и начало его кусать. От ужаса, боли и собственного крика Сергей проснулся... В роли страшного чудовища казался сосед по палате здоровенный детина под два метра, которому "голос" вдруг сказал, что Сергей хочет на него напасть. И тот решил это сделать первым... Уже через несколько минут буйный больной был фиксирован и "накачан" лекарствами. В этот день дневную сонливость Сергея как рукой сняло. И еще дней десять он засыпал с гигантским напряжением - ему казалось, что еще кто-нибудь захочет "просто" задушить его или еще что-нибудь сотворить в этом роде.
 
  От лекарств он ощущал постоянную сильнейшую слабость, от которой хотелось прилечь и забыть обо всем. И все бы ничего, но днем всех больных санитары выгоняли из палат в коридор и те, как неприкаянные, слонялись часами из угла в угол, т.к. сидячих мест хватало только на одного из пяти. С первых же дней у Сергея появились в отделении психозов "опекуны", которые знали, что больны шизофренией и поэтому не подлежат наказанию, исходя из чего они и чувствовали себя безнаказанными.

Сергей числился в сознательных больных, поэтому ему разрешалось пить лекарства самостоятельно, чем и воспользовались "опекуны", которые половину циклодола (корректора побочных действий у него отбирали. А без него Сергея мучили непрерывно странные ощущения: ему то хотелось куда-то бежать, то он не мог усидеть на одном месте больше 1-2 минут (и лежать тоже), то мышцы наливались свинцом и каждый шаг требовал непомерных усилий, то они натягивались как струны, вызывая резкую боль во всем теле.

  Сигаретами ведали мед.сестры и санитары, которые выдавали их по своему усмотрению, во-первых очень ограниченно ("не важно, что они ваши"), а во-вторых, только после определенной работы по отделению. Если во время сончаса кому-либо требовалось в туалет, санитары окриками и оплеухами загоняли больных, как стадо баранов, обратно в палаты. Продукты, принесенные родителями, Сергей мог получить только в строго определенное время, а не тогда, когда испытывал чувство голода. Да и каждый раз он обнаруживал, что наиболее ценных продуктов становилось с каждым разом все меньше и меньше.

Ну и опекуны, да и просто "бесхозные" (без посещения родственников) больные
участвовали так или иначе в процессе поглощения продуктов Сергея. То, что это относилось не только к нему, его утешало слабо. Постоянное унижение со стороны персонала, держащих в страхе всех больных, бесконечно усиливало уже имеющийся душевный дискомфорт Сергея. Он пытался поговорить об этом с лечащим врачом, с зав.отделением, но это кроме формальных отговорок с их стороны, ничего не изменило.

  С матерью тоже было не просто. Она настаивала на продолжении его лечения в
отделении. На его просьбы о переводе на спокойную половину отделения заведующий вначале отвечал, что еще рано, а потом, что там пока нет мест. Сергей понял, что заведующему не понравились его критические замечания относительно условий пребывания больных в отделении. Это была своеобразная месть "инакомыслящяму". Дни шли за днями, лечащий врач приходил буквально на несколько минут и поэтому особенно и не интересовался тем, что на самом деле было на душе Сергея. Ситуация все больше и больше в представлении Сергея становилась тупиковой.

В один их дней, когда на его глазах одного больного избили до потери сознания другие больные, "науськанные" санитарами, неприятные ощущения в теле стали особенно
невыносимыми, да еще санитар разбил ему нос, он взял простыню, сделал из нее петлю и в самом начале сончаса решился на отчаянный шаг. Его уход в мир иной стал известен лишь через полчаса...




                * * *
       Шло совместное заседание районной, городской и областной ВТЭК. Рассматривался конфликтный вопрос.

  - Почему вы считаете, что больного следует перевести на 3 группу инвалидности? - спросила председатель заседания.

  - Потому, что я наблюдаю Алексея Ч. (28 лет) уже 2 года и считаю, что ему
необъективно была назначена 2-я группа, - ответил его нынешний лечащий врач, сотрудник одного из НИИ (где в связи с конфликтной ситуацией находился больной).

- Чем же тогда, по-вашему, руководствовалась ВТЭК по месту его жительства?
- Мнением местного психиатра, с которым у больного получился чисто житейский конфликт. Было явное предвзятое отношение к больному со стороны психиатра.

Один из экспертов ВТЭК с более чем 20-ти летним стажем сказал: "Да этого больного надо закрыть в отделении особо строго режима и не выпускать до конца его жизни"...

В последующем, под мощным давлением научного сотрудника при явном
противодействии большого числа присутствующих экспертов больной был переведен на 3 группу, успешно работал, принимал безобидное поддерживающее лечение. Никаких неадекватных действий (и тем более агрессивных) за ним замечено не было. Вот так, одним росчерком пера можно ощущения в теле стали особенно невыносимыми, было решить судьбу неплохого человека - сделать его полезным для общества или оставить его в состоянии полного антагонизма к врачам и обществу (со второй группой его не брали на работу даже грузчиком).

Права психически больного... Еще не так давно эта фраза вызывала у многих психиатров и некоторых сильных мира сего ироничную улыбку, скептическую интонацию в голосе и т.д.

Писать о соблюдении прав больного сложно, т.к. нет реальной правовой базы ни
законодательной, ни исполнительной. Психически больные составляют от 3 до 5% от общего числа населения (9-15 миллионов), поэтому их права - это не абстракция и не забота о каком-то излишестве, тем более, что от психических заболеваний не застрахован никто. Ведь чем выше интеллект, культура и уровень интеллигентности, тем выше риск психического срыва. В их числе много способных и талантливых, интересных и оригинальных людей...

Права психически больного в нашей стране не могут быть соблюдены уже в силу общего отношения к ним государства, общества, представителей официальной медицины. Именно из-за перегибов официальной доктрины советской психиатрии наша страна была в
прошлом исключена из Всемирной психиатрической ассоциации и после некоторых (чаще
непринципиальных) изменений в организации психиатрической помощи не так давно вновь туда принята, но с испытательным сроком...

    Если вашего родственника взяли на учет в  диспансере с каким-либо серьезным
диагнозом, то вы имеете право уточнить полагающиеся льготы: выписка "бесплатных" рецептов, льготы на дополнительную жилплощадь, на внеочередное получение жилплощади. Если вашему родственнику хотят назначить новый немедикаментозный способ лечения (инсулинокоматозная терапия, электросудорожная терапия, атропинокоматозная терапия), то вы можете проконсультироваться в НИИ или центре по поводу реальной необходимости назначения данного вида лечения и о возможных противопоказаниях и последствиях.
Помните, что только лекарственные способы лечения не требуют согласия родных, а все остальные могут быть назначены только после вашего согласия.

    Хорошо сказал один главный врач: "Психиатрия должна стоять в голове медицины, а она валяется где-то в ногах". Рассмотрим реальные вещи. У нас на ставку психиатра в стационаре положено вести 24 больных. Может ли врач хотя бы физически (не говоря уже об эмоциональном и интеллектуальном участии) уделить им всем необходимое внимание? Безусловно, нет. В Польше, например, на ставку врач ведет только 6 больных.

 Как больному отстаивать свои права, если в его палате одновременно находится 8-16 человек? В развитых странах это число 2-3, в Польше 3-5. При этом, у нас вместе с дефектными и полудефектными больными находятся люди с полностью сохранившимся интеллектом и целостной личностью, имеющие довольно-таки высокий социальный статус.

Спокойный больной с депрессией и суицидальной настроенностью будет как минимум 2-4 недели находиться рядом с бредовыми, галлюцинирующими, агрессивными, вскакивающими и вскрикивающими по ночам больными и с теми, кто совершенно не отдает себе отчета в собственных действиях, у кого полностью (или значительно) снижена критика к себе вообще. Из-за малого количества интернатов для психохроников (дефектных больных), часть из них годами находится в обычном психиатрическом стационаре, естественно, рядом с остальными. Уже сам вид некоторых из этих больных имеет столь минимальную эстетичность, что заставляет многих больных уже через неделю-другую проситься на выписку.

    В Голландии, например, на каждого врача-психиатра имеется еще 8 вспомогательных высококвалифицированных специалистов: психотерапевт, гипнотерапевт, иглорефлексотерапевт, социотерапевт и т.д. Там лекарства - это минимальная часть воздействия на больного. А у нас кроме психиатров никого по штату не предусмотрено. Трудотерапия (как один из основных способов реабилитации психически больных) нередко в отделениях проходит под руководством санитарки (медсестры) или из числа спокойных (с небольшим умственным дефектом) больных. Больные с высшим образованием вместе с дефектными больными клеят пакетики, коробочки и т.п.

  Отношение медперсонала к больным - это еще одна крупная проблема. Из-за пре-дельно низкой зарплаты у медсестер и санитарок в их число попадают люди, которые практически ничего в этой жизни не знают и не умеют (или не хотят), некоторые
отличаются еще и определенными садистскими наклонностями, а также ряд токсикоманов и алкоголиков (и "просто" злоупотребляющих алкоголем). И все они стройными рядами вливаются в коллективы отделений. Отчасти можно понять и руководство больниц - они не могут совершенно оголить отделения тяжелых психозов, т.к. ряд больных нуждается в круглосуточном непрерывном  наблюдении  для  предотвращения агрессии или суицида. Конечно, есть и профессионалы среди персонала, но это все больше люди пенсионного или предпенсионного возраста, действительно руководствующиеся принципами доброжелательности и сочувствия к больным. 
            
Какие комментарии можно высказать, когда на просьбу о госпитализации в одну из центральных областных больниц матери больного юноши отвечают, что могут его поло-жить, но для его эффективного лечения нет лекарств. Но еще в 1994 году практически все крупные психиатрические больницы России получили предложение о полном снабжении их психотропными препаратами (по достаточно низким ценам), но никто (!) из их руководителей не захотел иметь для себя лишние хлопоты...

Несколько слов о квалификации врачей. В большинстве случаев путевки на специализации получают или любимчики начальства или те, кто в своей работе ориентируется не на интересы больного, а на прихоти и капризы начальства, стараясь всегда и во всем ему угождать. Отсюда и уровень компетенции большинства даже тех врачей, кто отличается трудолюбием и добросовестностью. А многие и не хотят ничего менять. Работая рядом с научными сотрудниками, они принципиально не принимают никаких новых методик,
требующих некоторых сил и времени на их освоение.

Процедура прохождения ВТЭК нередко подобна решению уравнения со многими
неизвестными. Логика экспертов бывает трудноуловимой. Врач наблюдает больного несколько лет, видит рост болезненных изменений личности, снижение уровня профессиональных навыков и социальной адаптированности, направляет на 2 группу (больной больше года нигде не может работать), а ВТЭК, видя отсутствие остроты симптоматики и повышенную временную общительность больного, желающего "понравиться" эксперту, устанавливает лишь 3 группу. И наоборот, парень 22 лет, болеет всего один год, первый раз направляется на ВТЭК, где ему сразу устанавливается 2 группа инвалидности, причем, "бессрочно" (т.е. без необходимости повторного освидетельствования не зависимо от состояния больного).

Проведенный анализ динамики уровня трудоспособности более 500 больных за 10 лет показал, что их профессиональной и социальной реабилитацией по большому счету никто не занимается (некому и негде, да и по сути для наших "специалистов" непонятно как). Однако это не мешает ВТЭК переводить больных со 2 на 3 группу инвалидности вопреки мнению лечащего врача и вообще ориентироваться только на свое минутное впечатление, впадая то в чрезмерную "скупость", то в неоправданную "щедрость".

В нашей стране по отношению к нарушениям в медицине сложилась какая-то
удивительная традиция. Почти 90% всех жалоб в органы управления здравоохранением написаны в связи с тем, что кто-то кому-то не так сказал или не так на кого-то посмотрел и т.п. А когда по вине медиков больной умирает или получает значительный ущерб для своего здоровья, то в этих случаях "жертва" и ее родные хранят абсолютное молчание и полностью бездействуют.

Санитар избил больного; медбрат натравил двух больных друг на друга и оба получили тяжкие телесные повреждения; сохранный больной 20-ти лет не выдержал
издевательств больных и персонала и повесился в 2 часа дня... Молодая жена (31 год) привезла мужа (40 лет) и стала просить лечащего врача, чтобы он оставил навсегда ее мужа в больнице, а она ему заплатит за это (благо денег у мужа много)...

Многие через психиатрическую больницу стараются избавиться от своих престарелых родителей или любых других родственников, не останавливаясь ни перед чем, особенно, если у тех есть собственная квартира или какие-нибудь другие материальные блага, которыми они могут воспользоваться (большая пенсия, дача, машина и т.д.). Бывают случаи, когда в роли "заботливых" опекунов выступают и медицинские работники.

Больной неправильно была проведена лечебная процедура и она лишилась многих необходимых психических функций, у другого больного в ходе другой процедуры возник перелом позвоночника. Никаких судебных дел по этим и другим поводам... А жаль, т.к. проблема во многих случаях заключалась не в неблагоприятном стечении обстоятельств (абсолютно все предусмотреть невозможно), а в элементарной халатности и некомпетентности, безразличии медицинских работников.

Чрезмерная амбициозность отдельных врачей заставляет их отказывать больным в выписке бесплатных рецептов на лекарства, которые были тем рекомендованы в различных НИИ и крупных медицинских центрах. А аптеки стараются выдавать лекарства по льготным рецептам только тогда, когда те были выписаны в учреждении, расположенном в этом же районе или городе. Необходимо сказать, что льготы у инвалидов 2 группы на лекарства имеются только по одному профилю (в котором установлена инвалидность).

Существующие инструкции по профессиональным ограничениям для психически больных, особенно при их распространенном формально-перестраховочном исполнении психиатрами  носят,  скорее,  репрессивный характер, чем объективный. Очень редко учитываются индивидуальные особенности интеллекта и характера больного, специфика его болезненной симптоматики. "Раз больному поставлен конкретный диагноз, то я должен исходя из него строго следовать инструкции"- вот основной принцип работы психиатра. Но постановка диагноза часто зависит не столько от стремления врача к истине, сколько от желания втиснуть индивидуальные особенности больного в прокрустово ложе узкого набора диагностических формулировок. Практически невозможно переубедить психиатра изменить диагноз, установленный предыдущим врачом.

Принудительная госпитализация - во многих случаях она просто-таки необходима. Особенно, когда больной не осознает себя таковым (снижена критика) или не хочет считать себя им. Показания к ней значительно сузились последней инструкций: "опасность для жизни больного или безопасности окружающих". Но существует еще множество ситуаций, когда эти моменты отсутствуют, но степень необходимости в госпитализации от этого никак не меньше...

 С другой стороны, буквально на каждом шагу приходится сталкиваться с откровенной подтасовкой данных со стороны врачей-непсихиатров, предыдущих лечащих врачей-психиатров, различных чиновников и начальников (в том числе и от медицины), родственников больного, коллег по работе и т.д. И за это никто не отвечает перед законом. Множество драм возникает после выписки больного из стационара или закрытия амбулаторного больничного листа. Часто слишком "прозрачные" диагнозы (и просто психиатрический штамп) наводят на дополнительные размышления коллег больного по работе. И они могут сделать из него своеобразного "козла отпущения", создавая все новые поводы для его госпитализаций, увеличивая профессиональную и социальную дезадаптированность прежде достаточно способного и трудолюбивого работника. А начальство тоже "мотает на ус" и в дальнейшем нередко начинают третировать "сомнительную личность" и искать любые поводы, чтобы от нее избавиться в добровольно-принудительном порядке.

Многие после этого становятся нетрудоспособными. А после установления инвалидности надежда на трудоустройство рассеивается как утренняя дымка.

Совершенно не решен вопрос о страховке психически больных.
В конфликтах с медиками больной чаще всего остается беззащитным и лишенным права голоса. Многие медики буквально спекулируют на том, что компроментирующую их информацию из уст больного они всегда могут приписать результатам их болезненной
фантазии. А ложная (в некоторых случаях) профессиональная солидарность позволяет уходить от административной и уголовной ответственности явных вымогателей и авантюристов, любителей погреть руки на чужом горе, формалистов и морально нечистоплотных, совершенно бездушных рационалистов-"медиков".

О том, кто в настоящее время работает в психиатрии (и жаль, что не только в ней), может красноречиво свидетельствовать такой факт: когда набирался штат в медико-психологический центр, то для того, чтобы принять 10 врачей, приходилось больше сотни отсеивать (со стажем 5-20 лет), а десять медсестер оставалось из двухсот претенденток...



                ***
                Особенности лечения психических заболеваний
Сложность лечения серьезных психических нарушений - тревоги, депрессии, шизофрении и т.п. заключается в первую очередь в том, что лечится обычно целая группа симптомов и синдромов, находящихся в различной взаимосвязи и соотношении между собой. И каждый из ведущих симптомов требует своего лечения. В ходе лечения может происходить своего рода расслоение симптомокомплекса, когда словно ниоткуда появляется какой-то новый симптом. На самом деле он имел место быть еще в самом начале лечения, но был менее заметен на фоне других, более выраженных на тот момент, патологических симптомов.

Кроме этого, почти у каждого психотропного препарата имеются определенные физические, неврологические и психические побочные эффекты. Например, у нейролептиков из группы галоперидола есть особенность вызывать нейролептические депрессии различной степени выраженности. Что может (но совершенно не обязательно) создать необходимость назначения антидепрессантов. Вопрос лишь в том, что чем раньше будет выявлена эта депрессия или чисто клинический депрессивный синдром, тем можно будет раньше назначить антидепрессант, а, следовательно, быстрее и проще справиться с депрессией.

При этом врачу нужно учитывать не только сам факт появления депрессии и степень ее выраженности, но и степень улучшения основного психического состояния больного (т.е. ведущих симптомов и синдромов). И только профессиональная интуиция может дать
возможность врачу при постоянном наблюдении пациента понять именно тот момент, когда нужно назначать антидепрессант. Но на этом, даже в решении только этого одного
момента, проблемы не исчерпываются.

Выбор самого препарата-антидепрессанта и его дозы, схемы применения, сочетания с другими лекарствами во многих случаях подобен решению уравнения со многими неизвестными. И наличие или отсутствие у врача максимального объема полноценной информации об особенностях состояния организма больного и его психики вообще и в каждый конкретный момент, в частности, может в принципе решить успешность лечения больного как на данном этапе, так и в целом.

Это еще одно из многочисленных отличий лечения психических заболеваний от терапии болезней внутренних органов (сердце, легкие, желудок и т.д.). Если во втором случае курс лечения у большинства больных состоит из 1-2 этапов, то в первом - из 5-7, как минимум. И если терапевт на втором этапе может лишь несколько изменить свои назначения (через 2-3 недели), то психиатр во многих случаях вынужден корректировать схемы назначения лекарств и их дозы почти еженедельно. У ряда пациентов изменение терапии может быть не только частичным, но и принципиальным - отмена прежних препаратов, которые не помогают, увеличение или уменьшение дозы лекарства в 2-3 раза (чего терапевты никогда не делают!).

У пациентов психиатра (от 2\3 до 3\4 от общего числа) с измененной (повышенной, пониженной) чувствительностью организма к психотропным препаратам (у терапевта они составляют 1-2 на 100 человек) изменение дозы даже на 20-30% может сыграть главную роль в лечении этих больных, в то время как у терапевта вряд ли. Уже не говоря о том, что у терапевта практически не встречаются больные (1 на 1000) с извращенной или парадоксальной чувствительностью к препаратам. А у психиатра они имеют место на каждом шагу (от 1\4 до 1\2 от общего числа больных). Этот момент в несколько раз усложняет процесс лечения психически больных.

Но, чаще всего, у пациентов психиатра имеются не только психические заболевания и нарушения, но и болезни внутренних органов в их индивидуально-специфическом сочетании между собой. Что создает сложный и весьма противоречивый прогноз относительно возможных осложнений и побочных эффектов. Которые по мнению корифея отечественной психиатрии, автора руководства для психиатров «Лечение психически больных», профессора Г.Я.Авруцкого нестандартны по своим качественным и количественным характеристикам. В одних случаях они возникают рано, в буквально впервые дни лечения, а по выраженности обычно не соответствуют соответствующим дозам лекарства. В других случаях их нет вообще. У одних больных даже малые дозы препаратов вызывают многочисленные выраженные побочные эффекты, у других даже очень большие дозы вызывают редкие и минимальные побочные действия.

Органическая недостаточность ЦНС, имеющаяся в различной степени у 9\10 пациентов психиатра, способна повысить чувствительность организма больного к побочным эффектам терапии, причем, по отношению к каждому конкретному побочному эффекту в различной степени, предугадать которую невозможно никому и никогда. Даже простое перечисление побочных эффектов может навести на серьезное размышление любого неглупого человека.

Среди потенциальных сердечно-сосудистых побочных эффектов наиболее распространенные: сердцебиение, понижение артериального давления на 10-40 мм.рт.ст., головокружение, обморочные состояния, головная боль. К вегетативным побочным эффектам относятся: сухость во рту, повышенное слюноотделение, снижение аппетита, запоры, лихорадка, потливость, расстройства мочеиспускания, чувство жара, нарушение аккомодации (снижение резкости зрения и двоение в глазах).

При отсутствии надлежащего контроля со стороны врача могут возникать: авитаминозы, увеличение массы тела, нарушения менструального цикла у женщин, гинекомастия, повышенная жажда, явления несахарного диабета в виде учащенного и более обильного мочеиспускания, выделение молозива из молочных желез, снижение потенции у мужчин. 
               
Кожные проявления могут быть токсического или аллергического характера: зуд на коже, высыпания.

Неврологические побочные эффекты могут быть разнообразными: изменение почерка, редкое мигание, скованность движений, чувство напряжения в мышцах, при ходьбе туловище наклонено вперед, тремор конечностей, чувство неусидчивости, когда больному хочется все время двигаться, трудно длительно находиться в одном положении тела; чувство беспричинного беспокойства, способное самостоятельно усилить патологическую симптоматику в виде страха, тревоги, возбуждения психологического и двигательного.

Некоторые побочные эффекты носят приступообразный характер в виде оральных дискинезий и окулогирных кризов. Оральные дискинезии проявляются в напряжении мышц языка, глотательных и жевательных мышц, возникает непреодолимое стремление высунуть язык, который как бы не помещается во рту. Окулогирные кризы чаще проявляются мучительным закатыванием глаз. Бывают тики в области головы, конечностей, туло-вища.

Самым серьезным побочным эффектом является злокачественный нейролептический синдром, возникающий при длительном (несколько месяцев) назначении нейролептиков группы галоперидола в средних и высоких дозах. Проявляется он в одновременном повышении температуры до 37,5 - 39 градусов, выраженных вегетативных и неврологических нарушениях, нейролептическом синдроме (тремор, акатизия, дистония мышечная и т.д.).

При отсутствии своевременного выявления этого синдрома и его адекватного лечения в 95% возникает летальный исход. Для его лечения требуются интенсивные длительные реанимационные мероприятия.

Чаще всего он появляется при безответственном отношении родных больного к рекомендациям врача как по поводу самого лечения (применения лекарств), так и в решении вопросов посещения врача с назначенным им интервалом. Лечение психических заболеваний в десятки раз сложнее, чем лечение самых серьезных болезней внутренних органов. Именно поэтому на Западе психиатры получают гораздо больше остальных врачей, так как напряженность и трудность их умственной работы значительно выше.

Никакие знания родных больного относительно приема обычных лекарств в данном случае не могут в принципе иметь какой-либо ценности и смысла, т.к. они касаются совершенно иной сферы медицины, во много раз менее специфичной. Даже если родной больного является врачом и даже врачом-невропатологом и даже имеет звание профессора или академика, тем не менее,он не имеет ни морального, ни юридического,  ни  профес-сионального и уж тем более, чисто человеческого, права принципиально оспаривать мнение психиатра в вопросах применения психотропных препаратов.

Если нужно получить дополнительную консультацию по поводу психиатрических во-просов, то это следует делать только у врачей-психиатров, если лечение проводится по стандартным методикам. Если же лечение идет по авторской (особенно запатентованной!) методике, то мнение других врачей-психиатров в лучшем случае будет иметь относительную степень объективности.

То, что помогает одному больному, безразлично для состояния другого и вредно третьему. Поэтому хороший психологический контакт родных больного с врачом предполагает сосредоточение основных сил врача на диагностике и лечении больного, постоянном контроле изменений его состояния, причем как в целом, так и во всех второстепенных нюансах. Трудно предполагать максимальное проявление интуиции врача, если родные больного резки или бестактны, бесцеремонны или грубы, назойливы или навязчивы, неуважительны или пренебрежительны, самоуверенны и самовлюблённы в общении с доктором.

Круг вопросов, который врач может и должен обсудить с родными больного, весьма широк. Вопрос в том, насколько быстро врач будет вводить их в курс дела и насколько детально. Ни в одной другой сфере медицины нет такого положения вещей, когда чисто человеческое отношение между врачом и родными больного (или самим больным) способно значительно ускорить не только выздоровление, но становление организма в целом в последующем, как главного гаранта профилактики возникновения подобного состояния в будущем.

Кроме того, сложность лечения многих состояний при их специфичности и атипичности заставляет даже профессионала работать в большом напряжении умственных и психо-логических сил. И вот тут-то и важно: а желает ли конкретный врач выворачиваться наизнанку ради конкретного больного или нет. Если достаточно богатые родные больного придираются к каждой копейке, заплаченной врачу, если они не считают нужным поздравить врача с днем медика (с новым годом, днем рождения, 23 февраля или 8 марта) хотя бы по телефону и выполняют его рекомендации постольку поскольку, то надеяться на особое напряжение сил врача им не стоит. Он сделает все минимально необходимое, положенное по инструкции, чтобы никто не мог придраться. Но не более того. И в итоге скупость моральная и материальная обернется родным больного гораздо большими затратами сил, времени, нервов и денег. Не зря же народная мудрость гласит: «скупой платит дважды».

Врач, исходя из своих чисто человеческих соображений в каждом конкретном случае, должен сам желать особенно чувствовать больного, чувствовать его своей кожей,
ощущать на уровне биополя, воспринимать его энергетику тонко и чутко (а это требует больших энергетических затрат и приносит громадный вред организму врача). Никто не может врача заставить быть изощренным психологическим отцом или матерью для больного кроме естественного логически закономерного желания самого врача.

Вдохновение врача может возникнуть только в том случае, когда врач относится к больному с максимально возможной в каждом конкретном случае чисто человеческой симпатией, когда он готов воспринимать боль пациента как свою собственную. За 25 лет лечения различных  нервно-психических  заболеваний появилась уже достаточно четкая статистика: состояние больше половины пациентов требует нестандартного подхода, а у 1\3 очень нестандартного.

Чем лучше у родных больного с врачом отношения, тем больше шансов на положительную перспективу, причем не только ближайшую, но и предельно отдаленную. Если вы платите своему врачу деньги, то это еще не означает, что вы автоматически становитесь ему друзьями. Возможно, что он и вы - настолько разные люди, что подобное развитие
ситуации невозможно в принципе. Но пренебрегать подобной возможностью специально и целенаправленно не стоит.

Далеко не все можно купить за деньги. И тот, кто этого не понимает, часто лишает себя или своего родственника истинного профессионала (которых в психиатрии, не говоря уже о психотерапии, не более 7% и поэтому вероятность его появления на вашем горизонте предельно минимальна даже в результате длительных и интенсивных поисков). Истинный профессионал скорее откажется от богатого пациента, чем позволит относиться к нему не-достаточно уважительно.

Многие люди мыслят стереотипно. Так они считают, что в крупных НИИ и клиниках работают только высоко квалифицированные специалисты. Конечно, среди таких коллективов таковые имеют место быть. Но их немного. И дать гарантию, что вы попадете именно к профессионалу, никто не может. Не говоря уже о том, что старые врачи (60 лет и бо-лее) чаще всего лечат методиками 20-30-летней давности. Как говорится: «седина в голове - это не признак мудрости, а признак возраста».    
               
За время работы в НИИ психиатрии у автора этих строк  была  возможность достаточно  познакомиться с ведущей профессурой не только своего института, но и других ведущих НИИ. Поэтому кто есть кто он знает не понаслышке.

Существует масса стереотипов, когда считают, что заведующий отделением обязательно является более квалифицированным специалистом, чем простой врач. А главный врач больше знает и умеет, чем заведующий. Это принципиальное заблуждение, так как заведующий или главный врач - это не научное звание, а всего лишь административное, по своей юридической и профессиональной сути не имеющее ничего общего с уровнем квалификации. Профессионал-начальник - это настолько редкое явление, что за 20 лет наблюдения за различными руководителями их можно было пересчитать буквально по пальцам одной руки из многих десятков. При назначении на руководящую должность учитывается в первую очередь способность человека руководить, командовать, организовывать.

Это все равно, что сказать, что в министерстве образования сидят суперспециалисты. А на самом деле они, в основе своей, - это неудавшиеся педагоги, которые никогда не любили детей и никогда не будут их любить. И поэтому о воспитании детей они имеют весьма смутное представление. Но это не мешает им составлять различного рода инструк-ции, правила и законы, обязательные для исполнения рядовыми педагогами, которые, быть может, в десять раз умнее и талантливее своих начальников.

Для оценки квалификации врача существуют другие критерии. Это в первую очередь врачебные категории. Самая низшая - это вторая категория, потом идет первая. За ней следует высшая, которая является самой высокой для большинства практических врачей.  Лишь  одному  врачу  из 10 тысяч после 8-15 лет предельно сложной и напряженной научной работы, требующей больших затрат физических, умственных, психологических сил, гигантских ограничений житейских удовольствий и развлечений и для себя и для семьи, элементарного физического и психологического отдыха (не говоря уже о том, каким должен быть отдых на самом деле по своим количественным и качественным характеристикам!) удается написать и защитить диссертацию на звание кандидата медицинских наук. Из 500 главных врачей и 4000 заведующих отделением в нашей стране лишь 1 имеет звание кандидата медицинских наук. Очень многие завотделением не имеют даже высшей категории. А из 1300 врачей с высшей категорией лишь 1 имеет звание кандидата наук.

Исключение из правила может быть только в том случае, если клиника создана большим ученым, который автоматически становится ее главным врачом. Но таких - 10-20 на всю страну...

Звание же доктора медицинских наук даже теоретически может получить только кандидат медицинских наук, который отработал в одном из НИИ не менее 15-25 лет. Из 50 кандидатов медицинских наук только 1 может стать доктором наук. Еще лет 10 (в ходе которых доктор наук подготавливает вместе со своими учениками несколько кандидатских диссертаций или пишет большую и серьезную, практически и теоретически ценную моно-графию, систематизирующую опыт десятков лет его работы) требуется обычно для получе-ния звания профессора.

Если родные больного стремятся всячески угодить только больному и при этом пренебрегают интересами врача, то ситуация походит на ту, когда «болезнь и больной борются против врача, а не врач и больной борются против болезни».

Уметь разбираться в людях, в том числе во врачах дано мало кому. Поэтому и получается, что к экстрасенсам, которые в 99 случаях из 100 - авантюристы, идет много людей и платит громадные деньги. А врач-энтузиаст, имеющий множество собственных методик лечения, которые действительно помогают и помогают гораздо лучше и быстрее, чем общепринятые, имеет лишь 1% пациентов от числа клиентов экстрасенса.    
               
Красивый антураж помещения, эффектная вывеска имеется на данный момент в большинстве из 2500 московских медицинских центров. Но если возникает ситуация по выбору интересов больного и этого центра, то очень редко где и очень редко когда могут интересы пациента стать выше или хотя бы вровень с интересами коммерческой организации. Практически нигде вы не увидите никаких льгот и скидок. Или если они и есть, то имеют предельно символическую величину. Повторные консультации обычно оплачиваются по тем же тарифам, что и первичные.

Если приходят два члена одной семьи с похожими состояниями, то оплачивают каждый отдельно по полному тарифу. Если человек пришел в тяжелом состоянии, то ему поре-комендуют стационарное лечение, обрисовав его в общих чертах. Но никто не возьмет на себя ответственность лечить тяжелый невроз, тяжелую депрессию или, тем более, психоз. Юридическое обеспечение пациентов в подавляющем большинстве центров самое минимальное или отсутствует вообще. Перечень вопросов, которые врач может объяснить пациенту или его родным за первоначальную плату, предельно минимален и жестко регламентирован.

При малых и средних тарифах за консультацию назначение лечения по новым  запатентованным  методикам практически исключено. Если применяются запатентованные методики, то стоимость лечения в 5-10 раз выше, чем в обычных центрах. В 2-3% центров имеется аптечный киоск, но даже в них нет психотропных препаратов, так как для этого необходима специальная лицензия, которая стоит настолько дорого, что оказывается не-доступной большинству коммерческих фирм.

Назначение дополнительных обследований проводится исходя из коммерческих ин-тересов центра, без учета реальной степени необходимости и материальных возможностей конкретного пациента.



                ***
                Почему в цивилизованных странах принято
                ежемесячно ходить к психоаналитику?
Потому что там это считается хорошим тоном. Причин, объясняющих данное положение вещей, имеется целый ряд. Государство заботится о формировании у населения
адекватных и устойчивых стереотипов, касающихся здоровья. Например, что заботиться о своем здоровье и своих близких – это важно и выгодно, необходимо и полезно. Человек, который пренебрегает сохранением своего здоровья, не будет пользоваться ни симпатией, ни уважением окружающих. Его авторитет будет самым минимальным, даже если он – выдающийся интеллектуал и профессионал. Его имидж будет состоять в том, что он – человек несерьезный, неорганизованный, пренебрегающий общепринятыми правилами и законами, традициями и общественным мнением, неумеющий считать деньги и разумно их тратить.

При этом совершенно отдельно основательно и целенаправленно, интенсивно и планомерно, комплексно и многопланово идет пропаганда сохранения и укрепления психического здоровья. И это правильно и хорошо, так как даже невроз человека сам по себе наносит колоссальный ущерб не только ему и его семье, но и производству, обществу и государству. Не говоря уже о том, что физически здоровый, но умственно дефектный шизофреник представляет для общества, мягко говоря, значительно меньшую ценность, нежели человек, у которого есть, например, сахарный диабет, но психика является здоровой. Иначе говоря, люди понимают, что психика – это не просто важно, а самое важное и самое главное в их здоровье и жизни. И что можно в некоторой степени временно пренебречь любым другим органом организма, но только не психикой, которая мстит за пренебрежение к себе наиболее жестоко и коварно, причем всем и всегда, не делая никаких исключений никому, ни богатому, ни бедному, ни умному, ни глупому, ни молодому, ни старому, ни мужчине, ни женщине и т.д.

Государство там заботится о том, чтобы подготавливать необходимое количество ква-лифицированных психоаналитиков, психиатров, психотерапевтов, психологов и других пециалистов, работающих с теми или иными психологическими явлениями и проблемами и с различными нервно-психическими нарушениями и заболеваниями, начиная от самых легких и заканчивая самыми тяжелыми.

При этом, роль чисто психологического общения специалиста с пациентом или клиентом (в понимании как будущих специалистов, так и простых людей и обществом в целом) во многих случаях ставится, как минимум, наравне с лекарственным лечением. А в некото-рых случаях и выше него. И даже при самой тяжелой патологии психотерапевтическое воз-действие врача на пациента не только не исключается, но и обязательно предполагается.

Другой вопрос, что государство, общество в целом и основная масса населения понимают то, насколько сложен и тяжел труд специалистов, работающих с человеческой душой. И поэтому уровень зарплаты таких специалистов настолько высок, что позволяет им
чувствовать себя не только не менее престижными специалистами по сравнению с другими, но и еще более важными и необходимыми, чем большинство прочих. Ибо люди твердо усвоили истину, идущую к нам от мудрецов, что "здоровый нищий счастливее больного короля". Именно поэтому только 15 % населения США имеет доход, сопоставимый с доходом психиатра (психотерапевта, не говоря уже о психоаналитике) или выше него. А величина гонораров частнопрактикующих врачей психологического профиля уступает только гонорарам корпоративных юристов.

Американцы и европейцы уже давно поняли, что каждый доллар, который они не пожелали вложить в свое здоровье, в последующем оборачивается 10-20 долларами убытка. Причем, этот убыток чаще всего возникает в самый для этого неподходящий момент. И наоборот, каждый вложенный доллар – экономит 10-20.   
               
Понятно, что у них на телевидении не требуют от врача 20-30 тысяч долларов (как в России) за то, что он рассказывает о том, как нужно сохранять и укреплять свое здоровье. Совершенно напротив, еще платят гонорар врачу за подобного рода выступление. А если врач предлагает целую программу – цикл выступлений, то оплата становится еще выше.

Часто пациенты-соотечественники задают вопрос о том, зачем человеку в 60 лет идти за консультацией к врачу, которому исполнилось только 40. Ведь, по житейской логике, это подобно тому, как родители пытаются набраться мудрости у своего ребенка. А это
большинству советских людей представляется, как минимум, нелогичным. А, как максимум, неприличным. Ибо существует четкий и жесткий стереотип, что родители всегда умнее и мудрее детей. И поэтому, если кто-то кого-то и может чему-то учить, то только родители детей. И ни в коем случае не наоборот.

И это несмотря на то, что в разговорах со своими ровесниками – другими родителями все любят высказать пожелание о том, что их дети должны пойти дальше них сами, стать умнее их, добиться еще большего и еще лучшего. Но об этом тезисе абсолютно забывается, как только речь  заходит о  непосредственном общении со своими детьми. Получается в ряде случаев или невольное (а может быть и сознательное) лицемерие или проявление системы двойных стандартов (это когда других измеряют одними мерками, а самих себя – совершенно иными, более удобными и более приятными для измеряющих).

Американцы, при всей их амбициозности и обостренном честолюбии, самовлюбленности и самоуверенности, спесивости и высокомерии уже давно поняли, что врач оперирует совершенно иными, принципиально более совершенными и более правильными, критериями восприятия и анализа элементов здоровья, личности, жизни, психологии и философии человеческого бытия. Причем имеет для этого специальные знания. И не какие-то там отрывочные и фрагментарные, почерпнутые из второстепенных и недостоверных источни-ков, а стройную систему знаний, позволяющую смотреть на кого-либо или что-либо в
комплексе, рассматривать многогранные и многослойные явления, сложные и противоречи-вые, странные и неоднозначные, своеобразные и парадоксальные.

 Даже самые умные и высокопоставленные, отправляясь на прием к психотерапевту, четко представляют себе принципиальную разницу между собой и врачом, как минимум в тех вопросах, с которыми они идут на консультацию. При этом они отдают себе отчет в том, что в своей профессии (инженера, водителя и т.д.) они понимают больше врача, так как имеют для этого специальное образование и большой практический опыт, а порой и профессиональную интуицию. Эта мысль позволяет потенциальным и реальным клиентам врача чувствовать себя достаточно комфортно психологически в общении с доктором.

Но, с другой стороны, эта же мысль не  дает  им основания и права проявлять сомнение в компетентности доктора, в его неоспоримом преимуществе в знании и понимании своих медицинских и психологических профессиональных основ и нюансов. Американцу не придет в голову оспаривать мнение врача психологического или фармакологического плана. Он может попросить более подробно что-то рассказать, объяснить, убедить в конце концов. Но никогда не позволит себе употребить даже минимально скептический или небрежный тон или подобный логический подтекст. Это считается у них дурным тоном и просто неприемлемым поведением чем-то вроде задирания юбки в общественном месте. Но, не будем чрезмерно акцентироваться на американцах и вернемся в Россию.

В нашей стране в настоящее время ситуация иная: любой дилетант любит высказывать сомнение в правильности назначений врача и потом, если и выполняет его рекомендации, то лишь в той мере, в какой они соответствуют его собственным знаниям и
представлениям, почерпнутым из отрывков теле- и радиопередач, разговоров пенсионеров между собой на бытовые темы и т.д. и т.п.

Вспоминается в связи с этим смешная (по сути, а не по форме...) ситуация, когда одна молодая журналистка заявила мне, что она уже понимает столько же, сколько и я, в серьезной и большой психиатрической проблеме, обосновав свое заявление лишь тем, что она недавно прочитала по данной теме три книги. Даже, если бы она не только прочитала, но и наизусть выучила и не три, а тридцать три книги, это не давало бы ей даже самого минимального основания сравнивать свои знания с профессионализмом доктора. Это смешно просто, какой-то детский сад, мягко говоря.

Но если человек считает, что он лучше и больше разбирается в чем-либо, чем другой, то стоит ли идти к последнему за советом? А если человек уже пришел за советом, то для чего ему проявлять патологическую претензию на знание абсолютной истины во всех вопросах? Тем более, что данный момент исключен в принципе даже теоретически. Но это не мешает существовать достаточно большому числу людей, которые изначально строят любые отношения с окружающими с позиции явного или скрытого превосходства всегда и во всем.

Хотя самоуверенность – это признак выраженной дисгармоничности личности, способ скрыть свою сильную закомплексованность и неполноценность, отсутствие хорошего воспитания и низкий уровень культуры. Люди путают чувство собственного достоинства и самоуверенность. Первое характеризуется тем, в первую очередь, с какой степенью уважения человек относится к окружающим. А самоуверенность примитивной личности – это попытка выставить других глупее себя, т.е. проявление чрезмерного уважения к себе и не-уважения к другим.

И при этом, такие люди свою любую, самую нелепую и сумасбродную мысль (в рамках психической нормы), ставят выше профессиональной компетенции врача.

Это напоминает анекдот про визит к диетологу. Очень полная женщина пришла на прием к врачу-диетологу с просьбой назначить ей диету для похудания. Врач выслушал ее, выяснил необходимые моменты и назначил ей диету, подробно объяснил все и даже расписал количество каждого продукта на один прием пищи. Женщина все внимательно выслушала, уточнила неясное, одобрила и собралась уходить. Уже у двери она вдруг развернулась и спросила врача:
     "Доктор, я все поняла, но вот только скажите мне – все это нужно употреблять до еды или после"...

Самое интересное, что те, кто считает себя "умнее" врача в его профессиональных вопросах, предельно болезненно и даже агрессивно реагируют, если доктор высказывает даже косвенно мысль о том, что в чем-то из области профессиональной компетенции клиента он может понимать примерно столько же, сколько клиент. Скажем даже более того. Выпускник того же учебного заведения, что и клиент, по мнению клиента, не может в принципе составлять ему даже самую минимальную конкуренцию. Аналогичную оценку клиента получит и тот человек, кто отработал по сходной специальности на 10-15 лет меньше клиента. Иначе говоря, в такого рода ситуациях с логикой (хотя бы формальной) у такого клиента все в порядке.

Но в тоже время такой клиент считает, что не имея медицинского образования, узкой специализации, серии циклов переподготовки и усовершенствования, специальных многолетних исследований по узко профессиональным вопросам, большого практического опыта работы с тысячами пациентов, он может претендовать на компетентность, равную с врачом. И не только в основных моментах, но и в особых тонкостях. И это как бы дает ему право не только высказывать сомнение в правильности назначений врача, но и вступать с ним в споры и ожесточенные дискуссии.

И тут же, если доктор говорит такому клиенту (или его родственнику): "Вот вы считаете на калькуляторе правой рукой, а я вам скажу, что так неправильно. И лучше считать левой рукой. Что вы мне на это ответите?"
     - В лучшем случае, мягко пошлю вас подальше".

И никакого обсуждения по этому поводу устраивать не будете, сочтя подобное развитие событий для себя ниже своего достоинства. Иначе говоря, ситуацию, когда неспециа-лист начинает вас учить по вашей специальности, да еще и со снисходительно-покровительственной интонацией в голосе, вы будете воспринимать это, как минимум, как откровенное и явное неуважение к вам, к вашей личности, профессиональному уровню. Или как целенаправленное оскорбление в свой адрес, которое до такой степени нелепо и неприлично, что исключает в дальнейшем не только продолжение подобного разговора, но при возможности и общения вообще, причем нередко на всю оставшуюся жизнь. А на человека, который пытается подобные вещи практиковать неоднократно, большинство людей будет смотреть как на неумного (мягко говоря) и очень плохо воспитанного человека.

Американцы идут к психотерапевту, психологу, психоаналитику с разными целями: посоветоваться применительно конкретных житейских ситуаций (в семье, на работе, в быту и т.д.), узнать больше о себе и своих близких, подкорректировать свою личность в медицинском, интеллектуальном, психологическом, духовном и других моментах. Тем более, что данное подразделение весьма условно, так как в человеке все взаимосвязано и оказывает взаимное влияние друг на друга, причем как положительное, так и отрицательное.

Они (американцы) уже давно поняли, что все знать нельзя. Поэтому лучше узнать мнение специалиста-профессионала, чем ломать себе голову и тратить время на изучение дополнительных областей знания. Не говоря уже о том, что каждые 10 лет происходит
удвоение информации в каждой области науки и 50 % ее устаревает. Не зря же говорят, что если погонишься за двумя зайцами, то скорее всего, ни одного не поймаешь.

Начнем с того, что подавляющее большинство (90-98 %) людей очень субъективно относится к себе: или очень принижает свою ценность в сравнении с другими людьми или сильно повышает. Не говоря уже о том, что многие (60-80 %) даже не представляют свои главные достоинства, выдвигая в качестве таковых свои, в лучшем случае, второстепенные положительные качества. Чуть меньшее число людей (40 – 50 %) вообще в качестве своих главных достоинств выдвигает свои недостатки, думая, что это положительные... Причем, так думают не какие-то умственно неполноценные люди, а, в первую очередь, представители интеллигенции.

Очень плохо представляют свои недостатки практически все люди. В этом моменте есть одна логическая уловка, на которую попадают очень многие. Если очень жестко "прижать" логически человека, то он, возможно, и признается, что тот или иной недостаток у него есть, как и у всех других людей, но в очень небольшой степени выраженности (5 – 20 %), которой можно, по большому счету, пренебречь при глобальной оценке личности. И это как-то успокаивает и утешает основную массу людей. На самом же деле степень развития многих недостатков не минимальная, а средняя или выраженная. Причем, у каждого человека свой индивидуальный комплект качеств с малой, средней и выраженной степенью развития, причем, как положительных, так и отрицательных по своей сути.

Поэтому разобраться в этом хитросплетении может только тот, кто знает критерии истинной оценки человеческой личности, имеет большой практический опыт их применения. Как правило,  в  таковой роли может выступать профессиональный психолог или специалист, занимающийся практической психологией не в качестве хобби, а в своей постоянной многолетней работе. Сложность такой работы настолько значительна, что многие даже так называемые профессиональные психологи (отечественные) справляются с ней не всегда хорошо.               

Расставить акценты между главными и второстепенными и достоинствами и недостатками может не просто специалист, знающий психологию, но и философию. Объяснить каждому конкретному человеку откуда в нем то или иное качество и как к нему правильно относиться может только профессионал высокого класса, что составляет не более 10 % от общего числа специалистов, занимающихся психологией. Конечно, среди окружения некоторых людей есть те, у кого имеется житейская интуиция настолько хорошо развитая, что в отдельных моментах может составлять конкуренцию некоторым психологам.

Но при этом проблема заключается в том, пожелает ли такой человек тратить время и силы на долгий и кропотливый анализ личности другого человека. Некоторые люди скажут в ответ: а что тут такого? Да, на первый взгляд, ничего особенного, но в реальной жизни все обстоит совсем иначе: среди родителей, так или иначе занимающихся психологией, те, кто применяет свои знания для объективной оценки своих детей и других родственников, составляют всего 1-2 %... Иначе говоря, кое-что они умеют, но не хотят. В остальных случаях люди хотят, но не умеют. Тратить душевные силы на благо другого человека (серьезно и объективно оценивать его личность) – это редкий дар и уникальная способность, особо ценное свойство человеческой личности, объединяющее в себе сразу три составные части: желание, стремление, умение.

Нужен и высокий уровень интеллекта оценщика, который от рождения ограничен у 9\10 людей до среднего. Необходимо и наличие творческого начала для правильного применения даже самого большого объема знаний психологии, что встречается лишь у 2-3 % людей. Таким образом, вероятность встречи действительно мудрого, беспристрастного, бескорыстного и трудолюбивого человека во все времена была, есть и будет 1-4 на тысячу. Если же к этим параметрам добавить еще два-три, то и этот небольшой процент уменьшится еще в несколько раз (5-7 на 10000 или 0,05–0,07 %).

Есть и еще некоторые подводные камни в процессе оценки личности другого человека. Анализирующий невольно переносит свои индивидуальные (чаще всего значительно
отличающиеся от классических и истинных) взгляды и представления, принципы и
убеждения на того, кого он оценивает. И совершенно при этом не задумывается о том, насколько это правильно и адекватно. Ибо то, что является естественным и закономерным для одного, то для другого будет проявлением тяжелой психической патологии или просто безнравственным поведением. Например, общительный человек вдруг стал очень замкнутым и нелюдимым или любящий одиночество вдруг стал очень общительным...   
 
Каждый человек привыкает к тому, что в его поведении и умственной работе проявляются те или иные свойства, заложенные в нем от природы. И если заложен например, высокий интеллект, то он им воспринимается как норма. И когда такой человек смотрит на другого, кому природа не дала так много, то анализируемый воспринимается как
неполноценный, глупый или ленивый человек, который не  желает  заниматься своим развитием для достижения интеллектуальных высот подобно "аналитику". При этом совершенно забывается народная мудрость о том, что "рожденный ползать летать не может". И это верно применительно к любым свойствам натуры, особенно способностям и талантам.

Вот и получается, что то, что одному дается легко и непринужденно, то у другого если и получится, то после долгих и интенсивных, напряженных и нудных усилий. А многое не получится никогда и ни при каких обстоятельствах, даже если его будут обучать десять академиков самым добросовестным и старательным образом. И так всегда было, есть и будет. И повода удивляться или огорчаться от этого никакого нет. Это вечные законы жизни, которые никому не дано изменить.

Есть и чисто генетические особенности. В народе говорят: "От осины не родятся апельсины". От людей, в генах которых заложен минимальный интеллект, не может родиться очень умный человек. Это будет подобно тому, как от кошки родится щенок. От людей с высоким интеллектом может родиться человек с задатками очень умного. А как эти задатки будут развиваться – это уже другая сторона медали. Во многих случаях даже стихийно интеллект пробивает себе дорогу.

Бывает нередко и иная картина, когда одаренный ребенок растет как сорняк и его "талант остается зарытым в землю". Или же таланты и способности развиваются, но в отрыве от остальной личности, поэтому вся личность от этого не становится лучше, а чаще только хуже, примитивнее и дисгармоничнее, бездуховной и безнравственной, как это не покажется на первый взгляд нелогичным и парадоксальным.

В оценке другого человека очень трудно остаться бесстрастным. У каждого своя система отсчета в оценке интеллектуальных и психологических свойств личности. Общительному любитель уединения кажется шизоидным, а любителю одиночества любитель развлечений кажется легкомысленным и пустым человеком. Фанатичным пуританам любитель нормального непринужденного общения представляется безнравственным. А первые в представлении последних кажутся занудами.

Не говоря уже о том, что часто высказываемая оценка может быть приукрашенной из соображений тактичности и деликатности или лицемерия и угодливости, обычной симпатии или каких-либо меркантильных соображений. Приниженной оценка бывает из чувств и мыслей противоположного характера.

Сложность понимания механизма искажения оценивания личности заключается еще в том, что многое происходит на подсознательном уровне "оценщика". Иначе говоря, он даже себе не отдает отчета в том, почему он говорит не то, что видит на самом деле. И при этом может искажать оценку реального положения вещей от самого небольшого до принципиально противоположного. Например, некрасивая женщина оценивает красивую, к которой испытывает чувство зависти. Или когда мужчина оценивает того, кто умнее или известнее, чем он сам. В девяти подобных случаях из десяти оценка будет скорее всего иска-жена.

Проблемность объективности оценивания другого человека имеется еще и в том, что обычная человеческая психология имеет особенность в принципе не воспринимать объективно и бесстрастно людей, которые умнее, красивее, порядочнее, сильнее, богаче или по каким-то другим важным для конкретного человека параметрам значительно его превосходят. Это вызывает у оценщика мощное внутреннее противодействие, сильнейший психологический дискомфорт, от которого все силы оценщика - умственные, физические и душевные прикладываются на избавление от этого дискомфорта. А наиболее простой и легкий путь в таких случаях – это найти какой-либо явный или скрытый, реальный или мнимый изъян в личности оцениваемого, который мог бы в нужной степени скомпрометировать последнего и, таким образом, увеличить существенно значение личности оценщика.

Подобное положение вещей имеет место быть и в том случае, если оцениваемый примерно равен оценщику. А фундаментальное и глобальное подсознательное чувство собственной значимости вступает в противоречие с реальностью в подобных ситуациях. Признать себя таким же, как другой, – это для многих подобно тому, как признать себя серостью и посредственностью. Из боязни попасть в такого рода ситуацию (пусть даже всего лишь воображаемую, а не реальную – это не меняет сути дела) человек может совершать почти любые, даже самые резкие и жесткие, глупые и странные поступки. Принцип ошибочный в своей основе, но весьма распространенный, к сожалению.

Приходит человек к родственнику или знакомому посоветоваться, а у того плохое настроение и поэтому все ему кажется в сером цвете, как и его советы и рекомендации. И он может сказать, что мол твои проблемы возникают от того, что ты недостаточно умный человек. А если настроение хорошее, то во всех смертных грехах обвинят окружающих, тем самым как бы оправдывая консультирующегося.

Оценка другого человека даже специалистом среднего уровня обычно требует от 10 до 30 часов внимательной и сосредоточенной,  сложной  и  интенсивной умственной работы, которую даже на самих себя три четверти людей даже за несколько месяцев не могут потратить. А что уже говорить о том, чтобы потратить это время на другого человека. Если же к этому добавить напряженный ритм нашей современной жизни, то станет ясно, что большинству порой даже просто отдохнуть в должной степени не бывает возможности, не говоря уже об анализе чего-либо. Станет понятно, что вероятность проведения даже первичной оценки личности человека равно почти нулю.

Но ведь оценка – это только первый этап работы с человеком. Потом ему нужно постоянно и регулярно объяснять многое, помогать идти вперед, поддерживать и подбадривать в трудностях и неудачах, одобрять и поощрять победы и достижения. Причем, не только внешние, но и внутренние (незаметные окружающим, а порой и самому наставляемому). Придерживать в нужных случаях и удерживать от возможных ошибок и еще много и многое предпринимать для блага наставляемого. А это требует большой и особой психологической тонкости и изящности, изощренности и адекватности, проявления многогранного подхода и способности к анализу многослойных и неоднозначных явлений.

Человек – это существо, которому обязательно нужен внешний (другой человек) контролер и корректор его мыслей и чувств, взглядов и представлений, принципов и убеждений, решений и поступков, действий по развитию и совершенствованию своей личности. Да и помощник в преодолении лени и неорганизованности, своенравности и сумасбродности, нетерпеливости и упрямства, максимализма и категоричности, компенсаторного ожесточения и очерствения души, погруженности  в  мелкую суету и заботе о второстепенных моментах, различных временных неприятных и трудных преград и проблем.

Иногда нужен и человек, который внимательно и доброжелательно выслушает о всех невзгодах и проблемах, переживаниях и страданиях, о всех мыслях и чувствах, интимных и щепетильных нюансах душевного настроения. И в последующем никогда не использует это во вред проявившему откровенность, не осмеёт и не осудит, не попрекнет и не укорит, не уколет в неподходящий момент из своих корыстных или глупых соображений, не проявит бестактность и бесцеремонность, агрессивность и равнодушие.

Как показала реальная жизнь, в большинстве семей изначально не могут охватить даже основные направления развития личности ребенка, так как для этого нет у родителей ни знаний, ни навыков, ни времени и сил для их практического воплощения. Поэтому и получаются бездуховные интеллектуалы или, по большому счету, интеллектуально
нереализованные люди с отдельными элементами духовности.

Очень трудно охватить все направления развития личности детей даже психологам-профессионалам, не говоря уже о всех остальных. Но, согласитесь, что 5-10 % успешности обычного человека в самостоятельном "полете" отличается от 40-50 % таковой в сопровождении профессионала не только количественно. Это качественно иной показатель успешности и благополучности.

Профессионал-психолог может составить реальную индивидуальную программу развития личности конкретного человека и помочь ее целенаправленно и последовательно воплотить на практике. Путь к истине очень сложен, извилист, опасен и труден. На каждом этапе развития личности требуется свой специфический ритм движения, контроль за  самим направлением движения, оценка ситуации в комплексе, что самому человеку самостоятельно выполнить невозможно никому и никогда (эта истина была подтверждена 20 годами наблюдений и исследований нескольких тысяч разных людей автором). Профессионал-психолог – это специалист, вооруженный одновременно психологическим микроскопом и телескопом. Ибо какое бы хорошее зрение не было у обычного человека, он не сможет увидеть невооруженным глазом микробов или звезды и туманности.

    Поэтому если вам в жизни выпал выигрышный лотерейный билет – вы встретили
человека, который способен действительно вам помочь в понимании себя, в решении ваших внутренних и внешних психологических задач, то не пренебрегайте этой возможностью, ибо такие подарки жизнь делает очень редко и мало кому.

Отходя от теории к практике, можно добавить, что сам автор, интенсивно занимаясь более 25 лет теоретической и практической психологией и философией, 20 лет мечтал обрести наставника. И, обретя его хотя бы применительно к 3-5 % интересующих его вопросов, старается не упускать не только ни одной возможности пообщаться с ним, но даже ни одной минуты, не говоря уже о часе. Даже если для этого нужно в один конец проехать бо-лее 400 километров. И ради одного часа беседы потратить 3-4 дня и несколько тысяч рублей, то это никак не останавливает, потому что "овчинка стоит выделки".

Мудрый совет, помогающий сохранять и укреплять душевное равновесие и умственное, духовное и физическое здоровье – это то, что не имеет денежного или какого-либо
другого эквивалента, потому что бесценно. Не говоря уже о том, что имея хорошего наставника делаешь гораздо меньше ошибок и  глупостей, доставляешь меньше неприятностей окружающим, а в последствии и самому себе, получаешь шанс сделать свою жизнь более успешной и благополучной, более счастливой и приятной. А свою личность сделать действительно более гармоничной и совершенной с точки зрения универсальных вечных ценностей, а не исходя из сиюминутных меркантильных соображений, которые в последующем оборачиваются большими драмами и трагедиями (которые многократно ежедневно приходится наблюдать в самых богатых и чисто внешне вроде бы благополучных семьях).