Предчувствие гражданской войны. ч. 2

   Не знаю, как чувствовал себя на утро генерал, но мне было тошно, как никогда. Утром я мог лишь меланхолично жаловаться на головную боль, пить воду литрами, вяло кокетничать с какими-то девушками и так же вяло отругиваться от дяди Михаэля, которого мое утреннее появление почему-то не обрадовало.
   -Ты где была? - напустился он на меня. Я поморщился. Дядю Михаэля всегда отличали бескомпромиссность и прямолинейность. Не смотря на мой теперешний облик, он никак не желал видеть во мне племянника, только племянницу.
   -Не важно, - отвечал я, сонно оглядываясь по сторонам.
   -Важно. Если не с нами, значит, не выспалась. И какой от сонной тебя толк?
   -Никакого, - согласился я.
   Мы помолчали.
   -Хоть весело время провела? – дядя продолжил разговор.
   -Ужасно, - двусмысленно ответил я.
   -С компанией не повезло? – дядя понял все верно.
   -Да, Арнэ отродясь не умел пить!
   -Ах, вот куда тебя носило! Неймется все?
   -По-моему, генерал узнал меня.
   -А ты и рада? Не надоело за ним гоняться?
   -Это он за мной теперь гоняется. «Выпей со мной, Кавен! Утри сопли Арнэ, Кавен». Ты подумай только, он со мной даже разговаривает!
   -А тебе это надо? Раз ушла, так сиди тихо.
   -Ну, если встретились, то мне, что, по кустам от него прятаться? – заупрямился я.
   -Твое дело.
   -Может статься, это последний раз, когда я вижу его живым. Очень уж король зол на него.
   -Что есть, то есть, - согласился дядя.
   -Как ты думаешь, его арестуют и казнят, или просто убьют?
   -Лично я думаю, что королю лучше его вообще не трогать. Народ его любит, хотя вроде и не за что.
   -Король это знает, потому тянет.
   Вой труб, возвещающий начало турнира, прервал наш разговор. Я поднялся с лавки и направился к ристалищу. Дядя Михаэль что-то крикнул мне вслед, но трубы заглушили его голос.

   Я думал, что после предыдущего вечера Арнэ станет смотреть на меня волком, но он встретил мое появление пусть натянутой, но улыбкой. Он сидел на маленьком резном стульчике, и по его бледности я понял, что ему тошно так же, как и мне.
   Для меня стульчика не нашлось. Я просто облокотился о перила и стал смотреть на первую вышедшую пару. Схватка была короткой, яростной и очень грязной. Квадроциклы во время поединка то резко срывались с места, то внезапно тормозили, то совершали невероятные по скорости повороты, мучительно пытаясь завалиться на бок и поднимая в воздух куски дерна и земли. Рыцари использовали короткие тяжелые копья, которыми можно было бить как дубинкой. Если учесть вес доспехов, по традиции надеваемых на турнир, то гибкость и быстрота реакции бойцов говорила о не дюжей силе. Этот вид поединка, вообще, требует силы, ловкости и твердого управления машиной. Я понадеялся, что генерал чувствует себя лучше, чем я и Арнэ. Нам ведь не надо выходить на поле и пытаться сразить противника. Я даже испытал легкое чувство вины за вчерашнюю пьянку. Возможно, ею мы приблизили его конец.
   Мысль, что скоро я могу стать вдовой, вообще не шла у меня из головы. Я посмотрел на свои крупные руки, унизанные тяжелыми перстнями, и ухмыльнулся. Похоже, генерал умрет, так и не узнав, что женился на оборотне. А я никогда не узнаю, как бы он отнесся к этому факту. Впрочем, он не боится дурных знаков. Возможно зря, ведь дурные знаки шли чередой во время его сватовства ко мне и женитьбы.

   Знак первый. Во время бала, на котором он впервые увидел меня, в то время еще маленькую смуглую девушку в воздушном белом платье, разбойничий клан перерезал всех собак в доме барона, хозяина бала. Барон гордился своими псами, и их смерть была для него потерей, равной смерти жены или ребенка. Я помню, как он прошел по бальному залу, мрачный и злой, неся факел и капая кровью с рук. Кровь была и на его брюках. Он созвал слуг и приказал оцепить все поместье и обыскать парк. Гостям он предложил продолжать развлекаться, если это им по душе в такой момент. Гости притихли, но хозяйка бала сумела заставить музыкантов играть, и веселье продолжилось. Правда, оно стало каким-то надрывным.
Генерал танцевал со мной, в различных выражениях уверяя, что разбойничий клан имеет зуб на барона, а не на его гостей, поэтому мне совсем не обязательно так бледнеть. Я же беспокоилась тогда лишь о своих белых шелковых туфлях. Слуги не успели убрать с пола всю собачью кровь, которая капала с барона, и утром я обнаружила на туфельках два отвратительных пятна. Туфли мне пришлось выбросить.
 
   Пока я думал, на поле передо мной шел бой. Один из рыцарей попытался ударить копьем затормозившего резко противника, но противник успел поднять защитную панель квадроцикла. Копье скользнуло по ней и застряло между пластинами обшивки. Нападающий не сумел быстро отбросить копье, и его откинуло назад. Второй рыцарь соображал гораздо быстрее и, воспользовавшись моментом, ударил стальной перчаткой нападающего и сбил его на землю. Тот, кто напал первым, был повержен.
   Мне надоело смотреть поединок. Я повернулся лицом к Арнэ и облокотился спиной о перила трибуны. Арнэ, одетый как всегда безукоризненно, сонно обмахивался маленьким веером. Свою треуголку, тем не менее, он снимать не хотел, видимо, думая, что она ему идет. За его спиной люди, пришедшие смотреть на выступление генерала, занимали поставленные специально для них лавки.

   Знак второй. Когда генерал ухаживал за мной, мы прогуливались как-то по улочке, ведущей вдоль массивного фундамента главного собора. Это тихое место, и крики, раздавшиеся впереди, испугали всех, услышавших их. Я замерла, остановился и генерал. Сначала к нам, а потом и мимо нас пробежали трое молодых мужчин. Они неслись, как обезумевшие, и что-то выкрикивали на бегу. За ними с молчаливой ожесточенностью гнались десятеро в черных одеждах. Они нагнали своих жертв у самых дверей храма и кинулись на них все вместе, безжалостно избивая. Я взглянула на генерала. Тот прищурился, будто раздумывая, вмешаться ему или нет. Потом решил не вмешиваться и сказал мне:
   -Пойдем, здесь не на что смотреть.
   Он повел меня прочь по улице. Я обернулась и увидела, как троих обессилевших тащат куда-то по боковой улочке. Генерал слегка подтолкнул меня, давая понять, что мне стоит сделать вид, будто ничего не произошло.
   Я выросла во время войны и привыкла слушать рассказы о сражениях и бесчинствах врагов, о сумасшествии и арестах, но никогда не видела их своими глазами. Я пережила войну в относительном покое и безопасности среди родни с материнской стороны, которые жили в хорошо охраняемом квартале. Поэтому весь день я не могла выкинуть эту сцену из головы. Я думала об этом во время шикарного обеда и позже, на представлении в театре. Я гадала, были ли эти трое преступниками, колдунами или хорошими людьми? И кто были эти десятеро, работавшие так слаженно? Живы ли трое, или уже мертвы? Или их пытают, а я в это время сижу и смотрю на кривляние раскрашенной актрисы. Я попыталась заговорить об этом с генералом, но он не захотел поддержать тему, а сказал, что мне об этом думать не обязательно. Я слегка обиделась на него за это и даже подумала отменить свой визит в его замок, который был назначен на следующий день.

   Вой труб возвестил, что на ристалище вышла вторая пара. Арнэ подался чуть вперед. Вышивка на его камзоле заиграла сочными красками. После того, как я сбежал из замка, на долю Арнэ доставались все подарки и приступы щедрости генерала. И, судя по наряду, он радостно этим пользовался. Сам же генерал всегда был склонен к аскетизму. Я бегло взглянул на поле, но поняв, что генерала там нет, снова повернулся к Арнэ и продолжил вспоминать.

   Знак третий. Во время ухаживаний за мной, генерал постоянно проживал в своей столичной квартире и о том, что творилось в его поместье, узнавал лишь из писем своего управляющего, которые приходили с понятным опозданием.
   Рано утром на следующий день после сцены у собора, генерал приехал к дверям моего дома на карете и забрал меня. Виды по дороге к его замку были красивы, и я почти все время провела, глядя в окно. Шесты и перекладины виселиц я разглядела издалека, но понадеялась, что нам это не по пути. Однако карета свернула и повезла нас по той самой дороге, с двух сторон украшенной рядами повешенных. Их нелепо скрюченные тела слегка трепал ветер. Когда мы подъехали к первому висельнику, я не сдержала вскрика, как от отвратительной вони, так и от внешности мертвеца. Эта гадкая склизкая кожа, жабий перекошенный рот и выпуклые белесые глаза, на которые не позарились даже вороны, были омерзительны при жизни. Смерть же сделала их гадкими непереносимо.
   Генерал, либо погруженный глубоко в свои мысли, либо не видевший в этой аллее висельников ничего странного, после моего вскрика спохватился и резким жестом задернул занавеску окна кареты.
   -Прошу прощения!
   -Кто это? – выдохнула я.
   -Выкормыши мар. Мары повадились воровать детей из соседних деревень, а потом отправлять их грабить родные дома. Нам приходится убивать их, потому что вернуть к нормальной жизни их невозможно.
   Я замолчала, обдумывая новость и ругая себя за то, что поехала. Генерал хмурил брови. Мы миновали подъемный мост, ворота замка и въехали во двор. Генерал вышел первым, а я замешкалась, зацепившись за что-то юбкой. Из дома выбежал управляющий и стал громко и быстро докладывать своему хозяину о внезапном набеге, скорой казни и о том, что пятеро выкормышей, еще помнящих человеческий язык, сидят под замком в подвале замка. Я чуть не прокричала кучеру, чтобы он вез меня домой, потому что одно присутствие в замке этих существ делало для меня непереносимой мысль о пребывании в нем. Однако я сдержалась, неожиданно поняв, что генерал не даст мне уехать, а просто тихо повесит этих пятерых на дополнительных виселицах у дороги. Я вышла из кареты с таким видом, будто ничего не слышала. Генерал цыкнул на управляющего и подал мне руку. Управляющий, слегка ошалевший от моего появления, даже не сразу сообразил поклониться. Когда в дверях я обернулась, то отметила, как он стал бледен.

   Краем глаза я заметил странное движение на трибуне и прервал размышления. У лавок вертелись какие-то женщины, одна из них с маленькой корзинкой в руках подошла сзади к увлеченному сражением Арнэ.
   -За кого вы на этом турнире, господин? – спросила она усталым и каким-то испуганным голосом. Арнэ болезненно вздрогнул и обернулся.
   -Я? За генерала ***, - гордо и с презрением ответил он.
   -Прошу вас, возьмите, - произнесла женщина и достала маленький кусочек шелка с вышитой на нем распластанной вороной. Арнэ кончиками пальцев принял этот кусочек, но на предложение приколоть его к камзолу ответил отказом. Тогда эта женщина подошла ко мне, но я сказал ей, предвосхищая вопрос:
   -Я музыкант, и мое мнение никого не интересует и никого не касается.
   -Но…
   -Меня пригласили смотреть, и я смотрю. У меня нет предпочтений в этих боях.
   Арнэ улыбался, слушая меня, а женщина, оглядев с ног до головы, затравленно обернулась, махнула рукой и оставила меня в покое. Оглядев лавки после ее ухода, я заметил множество распластанных ворон, прикрепленных к одежде людей. Именно благодаря этим значкам я понял, что не все пришедшие на нашу трибуну радели за генерала.

   Знак четвертый. Генерал хотел венчаться только в главном соборе, а в то время там торжественные мессы сменялись закрытыми посвящениями и пышными свадьбами. Мы сами не могли назначить день венчания, это совершенно от нас не зависело. Нам сказали, что обвенчают нас, когда освободится достаточно времени для проведения церемонии. Нам не повезло, и день венчания выпал на новолуние, в самый темный день. Я этому не слишком удивилась, а генералу было все равно.
   Наша церемония проходила в промежуток между двух посвящений, и народу в храме было не очень много. Священник обвенчал нас и уже начал традиционное обращение к молодоженам, но вдруг запнулся. Казалось, он подавился воздухом, глядя куда-то мне за спину. Я понимала, что это не положено, но все же обернулась. У одной из колонн стоял человек. Его поза показалась мне очень странной: безвольно опущенные руки, голова упала на грудь, а спина сгорбилась. Он слегка покачивался из стороны в сторону, почти задевая локоть дамы, сидящей на скамейке рядом с ним. Не смотря на его близость, эта дама смотрела на нас, а не на него. Хотя он должен был причинять ей некоторое неудобство. Я вдруг подумала, что этого человека, похоже, видим только я и священник. От созерцания этой фигуры меня отвлек громкий булькающий звук, сдавленное восклицание генерала и удар упавшего тела. Священник потерял сознание. Когда я обернулась, то увидела, как генерал, теперь мой муж, склонился над ним. Я снова посмотрела в сторону колонны, но вскочившие в панике люди заслонили ее. Я так и не узнала, стоял там этот человек или нет. Через неделю, уже в замке генерала, мы получили известие, что тот священник так и не оправился от удара и умер через десять дней.

   За моей спиной снова взвыли трубы, сообщая, что новая пара вышла на поле. На нашей трибуне поднялось волнение и стало распространяться дальше. Кто-то затянул гимн сначала тихо, но вскоре неслаженный хор голосов заполнил небо над полем знакомым заунывным мотивом. Слова гимна рвались и с моих губ, но я сплюнул их на поле.
   Не обращая особого внимания на приветствие толпы, генерал слегка поклонился сопернику и жестом предложил начать схватку.  По первым минутам стало понятно, что его противник молод и быстр. Он легко уворачивался от тяжеловесных атак генерала, но сам нападать не спешил. Он пропустил пару хороших возможностей. Я заметил, что движения генерала были сильно замедленны. Мысль, что похмелье и плохая ночь так сказались на нем, снова вызвала во мне чувство вины. Рядом почти свешиваясь с перил, стоял Арнэ, вскрикивая от досады, когда очередной удар генерала не достигал цели.
   И вдруг на поле все изменилось. Мы не успели заметить, как молодой рыцарь, до этого описывающий круги вокруг генерала, перешел в лобовое наступление. Из-под колес квадроцикла генерала фонтаном полетела земля, когда он уводил свою машину из-под удара. Противник, словно молодой пес, кидался на старого волка. Мне вдруг пришло в голову, что простое похмелье едва ли могло так подорвать боевой дух генерала, и сказал Арнэ:
   -Он что-то планирует. Смотри внимательно и прекрати визжать, как девчонка!
   Молодой рыцарь пытался гонять генерала по полю, но тот, блестяще контролируя свою машину, оставался почти все время примерно в одном месте. Вдруг генерал резко вышел из обороны и рванул вперед. Его противник, явно не ожидая такого, именно в этот момент притормозил, собираясь нанести удар. Генерал промчался мимо него. Молодой рыцарь все равно попытался достать его копьем, но промахнулся. Генерал резко затормозил, не уехав далеко, и дал задний ход. Он сначала ударил древком копья молодого рыцаря сзади в спину. Тот ткнулся в руль. Генерал проехал мимо и снова вернулся назад, на этот раз врезав  только поднявшегося противника тупым концом копья по панцирю. Удар был так силен, что рыцарь описал в воздухе дугу, вылетая из седла. Его квадроцикл, потеряв управление, покатил по полю, но генерал остановил свою машину, прицелился и метнул в него копье. В квадроцикле тут же что-то зашипело, оглушительно хлопнуло, он подскочил над землей и остановился, нелепо покосившись.
   Трибуны взревели. Арнэ рядом со мной что-то вопил на одной ноте. Я же просто выбросил вверх руку и оскалил зубы, посчитав, что криков генералу и так хватит. Он стоял посреди поля и жестами подбадривал толпу, не обращая внимания ни на поверженного рыцаря у его ног, ни на гробовое молчание королевской трибуны. Ни один платок не взмахнул там, и ни одна рука не поднялась в приветствии. Генерал заметил нас с Арнэ и жестом передал привет. Арнэ от переизбытка чувств перешел на поросячий визг. У меня от него зазвенело в ушах.
   Генерал уже покинул поле, а толпа все еще шумела. Она не умолкла даже тогда, когда унесли тело молодого рыцаря и его помятый квадроцикл и запустили на поле новых бойцов. Глядя без особого интереса на их схватку, я пытался понять, в чем секрет популярности генерала. Дядя Михаэль тоже воевал и рассказывал мне, что в те времена его не слишком-то любили среди солдат за жестокость и непредсказуемость решений и поступков. А теперь он стал символом противодействия королю в глазах людей?
   Отдышавшийся после визгов Арнэ хлопнул меня по плечу и вывел из задумчивости.
   -Не правда ли, прекрасный бой?
   Я кивнул и взглянул на небо, прикидывая, когда зайдет солнце. Над полем пролетела ворона, и глядя на ее черные расправленные крылья я вспомнил девиз генерала «Нас не пугают дурные знаки».