Сны

Карина Загитова
Лев Ферштер

 

  Было холодно и мокро, лишь изредка в небе блеснет что-то светлое, но тут же исчезнет, поглощенное плотным туманом. Я шел по мокрому бетонному мосту. Шел долго. Как долго? Да всю жизнь, сколько себя помню. Я забыл, когда впервые ступил на этот мост, не знаю, когда он закончится – просто иду, надеясь, что когда он все-таки закончится, впереди меня ждет хоть что-нибудь. 
  Туман. Я обернулся – начало моста давно уже скрылось из виду, а теперь и подавно в десяти шагах ничего не разглядишь сквозь густую белесую пустоту. Впереди – та же картина. Что поделать, иду. И тут сквозь туман, едва колеблясь в клубах, проступает фигурка девушки. Неуверенно приближаясь, начинаю различать, что ее волосы развеваются по ветру, что стоит она на самом краешке моста, раскинув руки. И никакого ограждения.   
 - Помоги…
Ее голос, словно шелест ветра -  нежный и тихий. Она поворачивается ко мне, смотрит огромными карими глазами, снова шепчет:
 - Помоги…
Я подхожу ближе, осторожно, плавно протягиваю к ней руки…
  - Помоги!
Она с криком соскальзывает с моста и падает, падает в  бездну. Я успеваю ухватить ее за синюю блузку. Ткань рвется, и я остаюсь один на мосту с кусочком синей ткани в руке. Сердце бешено колотится. Я опускаюсь на колени, вглядываюсь в молочно-белую клубящуюся пустоту…

 
  Этот сон я видел десятки раз. И всегда одно и то же – нескончаемый мост, девушка с огромными карими глазами и длинными темными волосами, всегда я не успеваю и остаюсь один. Интересно, что этот сон может значить? Отец говорит, что такое бывает из-за однообразия жизни. Иной раз он даже ворчит, рановато, мол, что же потом будет, когда институт закончишь, одни сплошь трудовые будни пойдут. Оно и впрямь слишком размеренное, мое существование. Институт – работа -  конспекты – спать. И так шесть дней в неделю. Воскресенье: конспекты – прогулка в парке –  спать. Изредка заглянуть в гости, без вреда для печени, упаси боже, и все. Студенческие попойки и модные тусовки не для меня. Это, получается, и есть тот нескончаемый мост, окутанный плотным туманом. Девушка – необходимый организму шок, чтобы не деградировал, втискиваясь в рутинный график. А к чему эта страшная смерть в конце пути, я и не думал. Сон – порождение собственного разума, а не  предсказание будущего.    
 
Будильник прозвенел раньше положенного времени. Без пятнадцати восемь. Вот здорово! Поваляться «еще хотя бы пару минуточек» не в моих правилах. Соскочил с кровати, два-три приседания, прямой правый по груше, хук левой, теперь локтем, резко, точно – порядок! Теперь -  умываться  и в парк. Пятнадцать минут – прекрасный подарок, повод   
сделать пару кругов по парку во славу здорового образа жизни.
Хорошо! Мороз щиплет  нос и щеки, блестящий снег, выпавший ночью, хрустит под ногами. Вдыхаю свежий колючий воздух и набираю ход. Парк – сразу через дорогу, маленький, уютный, скорее даже сквер, а не парк. Справа от привычной протоптанной
тропинки уже проложена лыжня, когда только успели? И тут, будто из под снега, рядом со мной появляется мой друг Игорь. Я чудь даже не отпрыгнул от неожиданности. Летом бегает со мной, а как зима – сразу на лыжи. Мне бы тоже лыжи купить, да все руки не доходят.
 - Доброго утречка, Женька! Как ты? Давно тебя не было видно!
 -Доброго, - отвечаю я, - да зимой не прет как-то бегать. Времени больше надо, чтобы одеться. Не успеваю! Вот сегодня будильник на пятнадцать минут раньше прозвенел, ну и думаю, на пользу, пробегусь.   
 - Ясненько. Ты бы в гости заглянул. А то живем рядом, в одном институте учимся, только здесь и видимся. Я сейчас с Маринкой живу, с вашего факультета, помнишь?
  -Это которая в позапрошлом году поступила? Так ты с ней уже второй год?
  - И года не прошло!
  - Разве? – удивился я. Игорь не ответил.
  - В следующее воскресенье забегу, - пообещал я. – времени нет. Стипендию урезали, работать приходится.
  - Ну да, слыхали. Не везет. Девушку тебе надо!
  - Зачем? – не понял я.
  - Чтоб стимул учиться был.
  - Все равно не понял.
  - Ну, заведешь девушку, а чтобы впечатление произвести, учиться лучше будешь.
  - Ага, - кивнул я, - ты неисправимый романтик.
  - Есть такое, - Игорь горделиво огляделся вокруг, -  зато девушкам это нравится. Цветы, стихи под луной...
  - Клубничка в постели, - продолжил я.
  - Фу, пошляк!
  -  Ты что, тоже ведь романтика!
Игорь хлопнул меня лыжной палкой по спине. Мы посмеялись, но недолго. Нечего сбивать дыхание. 
  - Ладно, Жень, я домой. Маринка ждет. Забегай.
  - Валяй, - одобрил я, -  В воскресенье загляну.
  - Заглядывай! – Игорь махнул палкой и скрылся за поворотом аллеи.
Я пробежал еще круг, ловя завистливые взгляды редких прохожих, и повернул к дому. Ну, с новыми силами – за учебу!
Из подъезда я выскочил  полдевятого. Опаздываю! Странно, как будто провалились куда-то эти пятнадцать дареных минут. Придется ехать на маршрутке. Прибегаю на остановку. Удачно, как раз подъехал десятый номер с вмятиной на крыле. Похоже, водитель не слишком-то уважает правила движения. Но времени нет, значит нечего привередничать. Запрыгиваю в полупустой салон, первым делом отдаю деньги за проезд, и пробираюсь к свободным сиденьям.
  - Ишь, с утра напиваются, ни стыда, ни совести такие молодые, - доносится из-за спины. Это кому, мне? С чего бы это? Хотел было обернуться, чтобы дать отпор клевете, но в тот же миг увидел, к кому относилось услышанное. На боковом диванчике ничком лежала девушка. Темно-русые волосы разметались по сиденью, свисая почти до пола. Да уж, не самое отрадное зрелище – страшно и противно, жить не хочется. Водитель рванул на зеленый, и меня чуть не швырнуло на  лежащую девушку. В последний миг я все же  удачно плюхнулся на сиденье напротив нее, только слегка толкнув в плечо. Беспомощно болтавшаяся голова повернулась ко мне… Я узнал. Это была она, та самая девушка из моих снов! Ее губы шевельнулись, и я не услышал, а прочитал на них ту же беззвучную мольбу: «Помоги». 
  - Человеку плохо! – заорал я,  даже раньше, чем понял, что она не пьяная. Пассажиры    обернулись в мою сторону.

  - Девушке плохо! Ее в больницу надо! – повторил я.

  - В вытрезвитель ее, а не в больницу, - заворчала бабушка, судя по голосу, та, которая  прошлась насчет «с утра напиваются» .Мужчина, сидевший у окна, одним движением поднялся и шагнул к девушке.
  - Я врач, -  бросил он и склонился над лежащей, оттягивая пальцами  ее веки. «Как в сериале, - подумалось мне, -  и врач тут, и девушка, которую надо спасти, девушка, которую я ни разу не видел, но которую уже люблю… Кто сценарист, почему не предупредили, что камера включена? Хотя нет, о чем я? Это сон, всего лишь совпадение». 
 Тем временем врач закончил осмотр и решительно заявил:
  - В больницу ее, срочно! Она не пьяная!
  - Я на работу опаздываю! – пискнула женщина .
  - А я на поезд, - вздохнул мужчина у двери.
  - Мне тоже некогда, - заверещала бабулька.
  - Но девушке плохо… -   забормотал я, бессильный перед их непробиваемым равнодушием.
  - Да пьяная она, за каких-то алкашек выговора получать, - не оглядываясь, буркнул водитель.
  - Дурак, -  спокойно, но как-то очень убедительно произнес врач, - помрет, тебя же и затаскают.
Народ  сразу притих, всем стало ясно, кто тут главный. А врач распорядился:
  - Больница за углом, буквально в двух шагах. Остановишь у ворот.
  - Ага, ты ее пьяную сейчас в койку, все удовольствия сразу, - нашлась женщина, растопырив толстые пальцы в  попытке ухватить врача за рукав, но ее одернул мужчина, спешивший на поезд.
  -  Пошлости свои, гражданка, оставьте при себе, тут вон какие дела, - произнес он, отодвигая перед врачом  дверцу притормозившей машины. Врач с девушкой на руках выскочил наружу и зашагал к дверям. Я последовал за ним, подхватив чемоданчик, который он то ли забыл, то ли оставил мне. Врач шагал быстро и размашисто, а я, не зная дороги, топтался за ним. Голова девушки, как на нитке, болталась на тонкой шее за его плечом, рассыпавшиеся  волосы развевались по ветру. На крыльце я забежал перед ними, распахнул дверь, потом толкнул другую. Мы очутились в темном обшарпанном вестибюле. За массивным ободранным столом у старинного телефона сидела не менее древняя старушка в белом халате.   
  - Кто сегодня? – на ходу спросил врач. Старушка оторвалась от кроссворда:
  - Выходной же, никого, только дежурные… Ой, здравствуйте…
  - Кто? – почти крикнул врач, укладывая девушку на каталку.
  - Трианов и Захарова!
  -  М-да…не помню. Вызывайте обоих в сто девятую, живо!
В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги.
  - Не уйдешь? – обратился ко мне врач. Я отрицательно помотал головой
  - Держи!
Он бросил мне свою куртку.
  - Она не умрет? – спросил я ему вслед.
  - Не должна! – процедил он сквозь зубы. Из коридора выбежали двое в белых халатах.
  - Петр Анатольевич? Какими судьбами? – улыбнулся, тот, который постарше.
  - Потом, потом, - он указал санитарам на каталку, - в реанимацию ее!
Мгновенно вся компания исчезла в коридоре.
  - …да, в сто девятую! Не знаю, Петр Анатольевич привез. Какой какой?  Работал у нас, теперь в областной. Да-да, тот самый, побыстрее! – доносилось у меня за спиной. Я сел на скамейку, упершись спиной о  стену, закрыл глаза. В голове беспорядочно вертелись обрывки всегдашнего сна вперемешку с сегодняшними событиями: бесконечный мост, огромные карие глаза, скользящая в пустоту легкая  фигурка, лицо на сиденье маршрутки, еще более прекрасное, чем во сне, «помоги», клочок синей ткани в руке... Да нет, это же куртка врача. Я  выпустил куртку из рук, огляделся вокруг себя, не понимая, сколько времени я здесь нахожусь. Из темного коридора медленно выплывал белый халат.   
  - Кто она? Как ее звали?
Внутри меня что-то рухнуло. Как будто меня  ободрали изнутри. Ничего не осталось. Одна только фантомная боль по исчезнувшим чувствам, эмоциям, мыслям. Этот коротенький суффикс прошедшего времени…
  -  Она… что… - только и сумел я выдавить мгновенно пересохшим языком.
  -  Не выжила, - коротко вздохнул врач.
Непереносимый холод заполнил все тело, боль с новой силой сдавила грудь. Из глаз покатились слезы.
  - Она кто, твоя девушка?
  - Нет.
  - Знакомая?
  - Нет.
  - Как так? Ах да, вы же не вместе ехали. И что, совсем ее не знаешь? 
  - Она мне снилась…
  - Ну-ну. Ладно, иди домой. Оставь свои координаты на вахте, тебя вызовут.
  - Зачем? Я ж ничего про нее не смогу сказать.
  - Про нее нет, а про меня скажешь. Все как было, понятно?
  - Да, конечно.
Мыслей в голове не было. Я сидел неподвижно, заставляя работать легкие. Наконец сумел заставить себя подняться и побрел домой, командуя каждым своим движением. Доплелся, рухнул на кровать и мгновенно выключился. Ни снов, ни мыслей, ни эмоций, ничего…      

Звонок будильника вырвал меня из небытия. Стрелки показывали без десяти восемь. Вечер или утро? И почему я лежу раздетый под одеялом? Говорят, от шока случаются выпадения памяти, наверное,  так и произошло. Но ведь помню же! Воспоминание заставило меня застонать от боли. Приходилось до крови закусить губу, чтобы подняться с кровати, дойти до ванной, одеться. Включил телевизор – ага, 08.02. Все-таки утро. И что теперь? и зачем? Найти, что ли, того врача, узнать ее имя и адрес? Не успел спасти, так хоть проститься. Да  и не нужно это, он же сам сказал, что вызовут, там и узнаю. 
Одеваюсь, выхожу из дома. Ногу сюда, руку туда, поднять, согнуть, разогнуть. Левой, правой, вот и остановка. Маршрутка, тот же номер, «десятка», вмятина на крыле. Та же самая, вчерашняя. Ай, ладно, поеду! Влезаю, отдаю деньги водителю. Вдруг замечаю знакомое лицо. Да это же врач! 
  - Здравствуйте.
  - Привет, - неуверенно поздоровался он, словно не узнал меня.
  - Узнали, кто она?
  - Кто?
Врач смотрел на меня, явно не понимая, чего от него хотят. 
  - Та девушка, вчера, вы же сами ее из маршрутки на руках вынесли. Она умерла…
  - Ты шутишь, парень, вчера ничего такого со мной не было…
И вдруг за спиной раздается:
  -Ишь, с утра напиваются, ни стыда, ни совести… -  вчерашняя бабулька! Оборачиваюсь и вижу на боковом сиденье… не осознав, кого вижу, кричу:
  - Да вот же она! Человеку плохо!
…Врач встал и кинулся к девушке, а я как упал на его место, так и застыл в оцепенении. Что же это такое, и вчера она, и сегодня  она? И снова умирает? Но раздумывать некогда, ведь ее можно спасти! Вот как раз - врач уже командует:
  - Больница за углом, буквально в двух шагах. Остановишь у ворот.
  - Нет! – кричу я, - не у ворот, там далеко, не успеем!
Врач взглянул на девушку и согласился:
  - А ведь верно, - и приказал водителю:
- Сигналь!
  Отчаянный вопль клаксона действует не хуже, чем сирена «скорой». Шлагбаум поднялся, и маршрутка подлетела к самому крыльцу. Врач с девушкой на руках выскочил наружу и оказался у двери. Я выскакиваю за ним с  чемоданчиком, но распахнуть дверь уже нет надобности – она распахивается навстречу, и из нее выглядывают те двое, видимо, привлеченные шумом.   
  - Петр Анатольевич, вы?
   -Привет, Коляныч, на каталку ее  и в сто девятую! Кто сегодня?
   - Трианов и Захарова.
   - М-да… не помню.
И вот уже медики скрылись в коридоре, сзади доносился голос старушки:
  - …да-да, тот самый, побыстрее!
Звякнула трубка антикварного телефона, брошенная на рычаг, и в наступившей тишине я сел на лавку, положил рядом куртку врача, и попытался навести порядок в голове. 
Итак, был вчерашний день или нет? Начнем по порядку. Будильник на пятнадцать минут раньше, допустим. Потом – парк, Игорь на лыжах, стоп, какие лыжи? Какая в ноябре лыжня? То есть, Игоря не было?  Был Игорь, я же помню разговор и о Маринке, и о романтике, было! Точно, было. Только не вчера, а в феврале после той злосчастной сессии. То-то и оно, была же «вчера» путаница со временем! Видимо разговор то, и всплыл в памяти. Так, уже какой-никакой результат. Хорошо, пойдем дальше. Маршрутка, больница, потом – домой. И почти сразу – утро. Очень похоже на сон. Правдоподобный, невероятно правдоподобный, но сон. А сегодня? Был сон про мост, стал про маршрутку, только и всего. Э, нет, в тех снах я ни разу не успел ее спасти, а сегодня до самой больницы довезли! Есть надежда! Какие еще будут варианты? Сумасшествие, бред? Ну, если разобраться, между сном и бредом не такая уж большая разница. Подождем, а если что, спросим у врача. Да, но если врач тоже – галлюцинация? Хватит, этак можно черт знает до чего додуматься, а сделать ничего нельзя, тупиковый вариант. Что еще? Петля времени, например, или еще какая фантастика. А фантастика – это, извините, вранье. Там автор засунет героя в передрягу и почти сразу подскажет, как из этой передряги выбраться. А  кто или что мне подскажет?  Где искать автора? Остается одно: ждать и надеяться.
Ну вот, и дождался. На мое плечо легла сильная рука.
  - Кто она? Как ее звали?
Опять. Снова сердце сдавило болью. Держись, парень, это всего лишь сон, или что?  Я  механически отвечал на «вчерашние» вопросы врача.
  - И что, совсем ее не знаешь? 
С языка чуть не сорвалось «она мне снилась», но я удержался и вместо этого сказал:
  - Вы лучше меня ее знаете. Вы с ней дольше в той маршрутке ехали. 
  - Да? А что ты меня про вчера спрашивал?
  - Это был сон.
  - Ну-ну. Знаешь, я ведь тоже после нее туда сел. Так, погоди-ка, получается, за две остановки до тебя. При мне на те места никто не проходил. Если б не ты, никто бы и не заметил.
  - Бабка тоже заметила, еще раньше меня.
  - Бабка… пока бубнила, та бы и померла без всякой помощи. Ладно, иди домой. . Оставь свои координаты на вахте. Вызовут на опознание, тогда и узнаешь.
Я побрел домой,  составляя план действий. Выйти пораньше, доехать до конечной десятого маршрута, дождаться помятой «десятки» и встретить ее, еще живую и в сознании. Но это «завтра», а «сегодня», пока есть время, разведать маршрут, сверить время, может, по ходу дела еще какая идея придет. Решено, приступаю. Только сначала забежать домой, на полчаса, не больше, а там…

Прозвенел будильник. Без пяти восемь! Идиот, чего дрыхнешь? Все проспал, скотина, ничего ведь не сделал, а ну, бегом – марш! Стыд наперегонки с морозом заливает щеки. Да как же это я так позорно оплошал? Ладно, не время себя казнить, лучше придумай, что еще можно успеть. Ехать до конечной уже поздно, а остановки три – как раз. Давай, давай, спаситель недоделанный. Перебегаю улицу, жду маршрутку. Как назло ни одной Спокойно, без паники. Но время-то уходит, катастрофически уходит. Прямо из меня, куда-то вниз, оставляя мертвую, давящую пустоту. Что же делать, взять такси? А куда? Я  же так и не узнал ничего… Ну, наконец-то! «Десятка», ура, успеваю. Но нет,  кажется, время утекает еще быстрее, чем пока стоял на остановке. Вдруг возникает предательское ощущение ловушки, в которую я сам себя загоняю. Нет, три остановки – много, есть риск разминуться. Лучше выйти пораньше, зато наверняка. Ну что он ползет, как дохлая улитка? И вдруг я вижу на встречной полосе за стеклом маршрутки  знакомый уже профиль Петра Анатольевича.   
  - Шеф, останови!
  - Не могу, перекресток.
Эх, неужели все? Не думать об этом, бороться до конца, вопреки всему. Что он, нарочно тормозит на каждом метре? Но вот и этот перекресток кончается. Вылетаю, как из катапульты, перебегаю на ту сторону, непонятно каким ангелом или бесом благополучно перенесенный. Теперь – такси, и поскорее. Люди добрые, матерь вашу, да куда же  вы…   
  - Куда?
Наконец-то! Швыряю на торпеду пятисотрублевку.
  -Э-э… до пединститута и побыстрее!
Сейчас бы, как в кино, раскрыть корочки или стволом под ребра: «Держись за вон той маршруткой». Да и не видать уже маршрутки. Ты, что, шеф, я же просил побыстрее, а? Светофоры – ну, пробки, ну, как  Москва какая-нибудь, вон фура прет, километровая, не объедешь, как такие только в город пускают, а тут чайник, куда рулишь, сиди дома, пижон, провались они все!  Вырвались на свободный участок, жми, родной, да не на тормоз, дебил! эх, по такому гололеду не газанешь. Самих бы их, дорожников, в асфальт закатать.  Ну что же это, где мы? Вот уже моя остановка, вон поворот к больнице, а вдруг  они повернули? Если не догоним, значит, повернули. А пока -  дальше, дальше…
  - Стой. Приехали.
Таксист покосился на меня, но ничего не стал спрашивать. Я  со злостью хлопнул дверью и поплелся к  маршрутке, кособоко въехавшей на тротуар. Столпившийся вокруг народ молча расступался передо мной. Каждый взглянет мельком мне в лицо и тут же уступит дорогу, торопливо и даже с какой-то боязнью.   
Она лежала  уже на земле,  на промерзлом асфальте, неестественно прямо, руки вытянуты вдоль тела. Врач и шофер стояли над ней.   
 -Умерла? – прохрипел я, не узнавая своего голоса.
  -Умерла, - тихо сказал Петр Анатольевич.
Я отвернулся. Боль, стыд и отчаяние. Хотелось выть, кататься по ледяному асфальту, расколотить об асфальт эту кретинскую башку. Третий раз потерять ее, да еще и по собственной тупости! Сам, своими руками, я ее убил!
Подъехала милиция, немного погодя – «скорая», ну да, куда ей теперь спешить… Вот уже водитель маршрутки выбрался из милицейского «фордика» и завел свой мотор, как вдруг что-то стукнуло у меня внутри. «Номер, запомни номер, пока не уехал!» - как будто приказал кто-то властным голосом, похожим на голос врача. Еще не понимая, зачем и для чего, я зафиксировал в этой своей тупой башке: «о192мо», и только потом до этой башки дошло, что у меня остался пусть и последний, но шанс спасти ее, мою любовь.
«Я спасу тебя, - шептал я, - спасу и знаю, как это сделать». Не замечая времени, шатался я наобум по городу, то перебирая детали нового дерзкого плана, то повторяя: «спасу тебя», то грозя, кому-то неведомому: «держитесь, гады»…

Прозвенел будильник. На этот раз ровно в восемь. Хоть здесь без обмана. «Ну что, держитесь» снова пригрозил я неведомым гадам и схватился за телефон.
  «03»
  -Алло, «скорая»? Срочно! Девушке плохо! Не знаю! На улице, в маршрутке! Десятый номер, правое крыло помято! Номер? Сейчас-сейчас (пауза для правдоподобия), ага: «о! сто! девяносто! два! эм! о!»  Да, да,  точно! Да, сейчас, объясняю…
Я принялся указывать местоположение «своей» остановки. Я не обманывал, все это время передо мной отчетливо проплывали то скользящая в бездну фигурка, то голова, болтающаяся на тонкой шее, то руки, вытянутые вдоль тела на мерзлом асфальте…
  - Спасибо вам, только поскорей, ради Бога!
Теперь одеваться и вперед!. Согласно плану я должен оказаться на остановке первым. «Скорая» всегда опаздывает, но мало ли что. Время еще есть, а сколько конкретно? Что? Восемь тридцать пять? Откуда? Не полчаса же я по телефону говорил? Воруют «они» время, ох,  воруют! Но я уже бегу, дико, смертельно выкладываясь в  безумном рывке наперегонки со временем. Вот уже видна остановка, а вот и «десятка» подкатила, с вмятиной на крыле... Не успеваю! Опять не успеваю! И в этот самый миг величественным гимном  надежды звучит сирена «скорой». Сработало! Две фигуры в белых халатах заглядывают в дверь маршрутки. Ну, вот, начинается. «Где больная?» - «Какая больная?» - «Вызывал кто?» - «Кого?»      
Эх, ничего без меня не могут, уроды! Петр Анатольевич, миленький, да соображай ты, кретин! Уедут же!
Нет, догадались все-таки. Один из тех со «скорой» скрывается в салоне. Ну! Шевелитесь, сволочи, счет на секунды идет, эх вы!
Есть! Петр Анатольевич и врач  в белом выносят девушку на улицу. Не надо на землю, она живая, убью! Ну что я, совсем уже, загружают в машину. Петр Анатольевич влезает вслед  за врачом, правильно, ему там сейчас  самое место. Я  знаю, он настоящий врач. Прибегаю на остановку, протискиваюсь между зеваками. Тишина. Все вокруг замерли в ожидании. Стою, до бесчувствия сжав пальцы, губы шепчут мольбу вперемешку с руганью, слезы неудержимо текут из глаз.
 Но вот заурчал мотор, хлопнула дверь и вновь, на этот раз ликующими фанфарами, взвыла сирена. 
 А врач, как ни в чем не бывало, шагает к маршрутке. Да что ж он с ними не поехал, на всякий-то случай? А еще «тот самый»...
Анатолий Петрович  веско произносит:
  - Живая. Выкарабкается…
И, окинув толпу взглядом победителя,  усаживается в триумфальную колесницу помятой маршрутки. За ним на почтительной дистанции потянулись остальные пассажиры. Вслед за ними протискиваюсь и я, пробираюсь на боковые места, пряча заплаканное лицо за спинкой его сиденья. Оказавшись в центре всеобщего нетерпеливого внимания, врач, не спеша, с достоинством сообщает:   
  -  Чудо, что «скорая» рядом оказалась. Минуты три, от силы – пять, и все. А так –  все в порядке, выживет. 
Начинается всеобщий галдеж. Бабулька тараторит:
  - А я-то гляжу, лежит. Сперва думаю, с утра пьяная, ни стыда, ни совести, а она, бедная…
Дождавшись паузы, встреваю, как можно равнодушнее интересуюсь:
  - И куда ее теперь?..
  - В областную больницу. Там приличная кардиология, сам в этой больнице работаю, в хирургии.
Пассажиры наперебой продолжает обмениваться впечатлениями.
  - А ведь «скорую» кто-то вызвал. Она не просто так здесь очутилась…
  - Правда-правда, а кто?
  - Может, сама? Почувствовала себя плохо и позвонила, пока в сознании.
  - Ага, а мобильник в окошко выбросила. Чего-то здесь не то…
  - Точно,  ведь при ней даже сумочки не было.
Ладно, гадайте, все равно никому не скажу. Даже ей не скажу, когда найду. А я найду, теперь, когда знаю, где искать, это легко. Так и не знаю имени, ну и что? Все ерунда, главное – она жива! Жива и будет жить! Счастье переполняло меня. Хотелось броситься на шею старой лгунье, расцеловать в обвислые щеки ту пошлую тетку, пуститься в пляс прямо в салоне маршрутки. Улыбка растягивает губы, глаза сами собой широко распахиваются,

и я в недоумении отрываю голову от залитой слезами подушки.  Звенит будильник. На стрелках – пять минут девятого…