Колготки памяти

Я взлетел по лестнице, внизу живота холодело возбуждение, хотелось поскорее оказаться дома, в своей комнате, чтобы открыть посылку и примерить обновки. Я заказал через Интернет кружевное боди и яичко с вибростимуляцией для попки. Кружевное боди с разрезом в районе гениталий! Ох, мамочки! На площадке опять перегорела лампочка, и чтобы попасть ключом в замочную скважину, мне пришлось постараться. Я открыл дверь, из квартиры вкусно пахнуло яблочным пирогом. Хозяева вернулись! Я потянулся к выключателю в прихожей, но моя рука уперлась в неожиданную преграду.
– Ага! – Воскликнул Федор Николаевич. Я вздрогнул от неожиданности, а он дико расхохотался. Меня это поразило, я подумал, что он пьян, хотя прежде он не пил.
– Заявился?! С-скотина! – это было еще более неожиданно, и в следующий момент меня настиг удар в челюсть. Я отлетел в сторону, глупо раскинув руки, сжимаясь внутренне, потому что знал, сзади трюмо, острые углы. Я упал, сметая с трюмо всякую мелочовку, все загрохотало. В комнате вскрикнула Ирина Михайловна, а меня настиг удар ногой в бок. Федор Николаевич был в тапках, и удар был не чувствительный, но обидный. Мужик бросился на меня сверху.
– Да в чем дело? – заорал я, силясь не заплакать от обиды, закрывая руками лицо и отпихивая его от себя ногами. Он практически лежал животом на моих согнутых коленях и махал кулаками, не прекращая ругаться. Ирина Михайловна кричала у себя в комнате и долбила в дверь, видимо, он закрыл ее, чтобы не помешала расправе надо мной.
Еще некоторое время мы боролись в темноте, он довольно чувствительно съездил мне кулаком по губе, я почувствовал кровь во рту, заскулил от боли.
– Да прекратите уже. Вы мне губу разбили, – с трудом сдерживая его, произнес я. Странно, но его это немного успокоило, он поднялся на ноги, ударил кулаком по выключателю, и меня ослепил свет. Такое гадливое чувство у меня возникло при виде бардака, который мы учинили.
Ирина Михайловна скреблась в дверь и плакала:
– Федя, выпусти меня, не бей мальчика.
Федор Николаевич ходил по коридору и ненавидящими глазами смотрел на меня, не реагируя на слова жены. Он выглядел так же гадко, как и беспорядок вокруг, лысоватый, взлохмаченный, с жидкой длинной прядью серых волос вставших на затылке дыбом, с мерзким кровоподтеком на скуле, я все-таки зацепил его, и кажется, своим серебряным кольцом царапнул. Все уважение, которое я питал к этому человеку прежде, растаяло в один миг. Я ненавидел его в этот момент.
– За что ты его, за что? – кричала Ирина Михайловна.
– Ира, – он подошел к ее двери вплотную, – он извращенец! Он поганый извращенец!
А потом он бросился ко мне, я все также сидел в углу, рядом с трюмо, моя сумка валялась на полу. Из сумки торчал уголок коробки. Моя посылка.
– Да? Я прав? Ты извращенец? – спросил он, выхватил посылку из сумки, – что это? Что тебе прислали?
Я вскочил, попытался выхватить у него посылку, но он снова ударил меня, теперь уже так сильно, что искры посыпались из глаз. Невзирая на мои протестующие вопли, он быстро вскрыл посылку. Увидел яркие, красивые коробки… Мне хотелось просто убежать, раствориться, исчезнуть, я шагнул к двери.
– Куда?! – заорал он, перекрывая путь к отступлению, надавил рукой на дверь, она подалась вперед и захлопнулась, – с тобой еще не все!
– Отпусти мальчика, – скулила Ирина Михайловна.
– Ах, какие нежности, – сказал Федор Николаевич, корча рожи и рассматривая коробки, – как мы прикипели к нашему родственничку. А знаешь ли ты, Ира, что он купил? Бабьи колготки с дыркой и маленькую штучку для своей жопы. А в комнате у него я нашел резиновый член. Он трансвестит, фетишист и гей! Вот кто он! Он подсматривал за тобой, Ира! И за мной подсматривал. Ему нужен член. Он хочет, чтобы его имели. Так?! – он развернулся ко мне, подошел и сорвал с головы шапку, мои волосы рассыпались по плечам.
– Раздевайся, что ты как в гостях! – захохотал он, – давай, трахну тебя, раз ты хочешь.
Он навалился на меня, дернул за замок куртки, я сопротивлялся, Ирина Михайловна кричала, он был сильнее, молния куртки застопорилась на месте из-за того, что он сильно тянул, и тогда он просто дернул с меня джинсы и они почти спустились с попы. Никогда бы не подумал, что их можно снять так, не расстегивая. На глаза выступили слезы. Он, тяжело дыша, отпрянул, и, глядя мне в глаза, спросил:
– Ну, отвечай, кто ты такой? Ты пидор?
Я молчал и задыхался. А что скажешь?
Да, я транс, фетишист, и может быть, пидор, может быть, я не знаю. Я люблю женское ношеное белье с запахом, фантазировать, что меня имеют в попку, что я участвую в оргиях, сосу члены. Мне двадцать два, я худенький миниатюрный парень, это началось полгода назад, когда я приехал в Москву поступать в институт и поселился у них, Федора Николаевича и Ирины Михайловны. Она приходится мне дальней родственницей по маминой линии. Ей сорок два, она высокая блондинка с аппетитной грудью, я люблю ее как маму, ну или как тетю, но с некоторым сексуальным оттенком. То есть она мне еще и как женщина нравится. Поначалу меня это пугало, а потом словно внутри сломался какой-то барьер, я понял, что в этом нет ничего плохого. Федора Николаевича я любил и уважал как отца, и как мужчину, до этого дня. Да, я мечтал о нем, как о мужчине. Мои родители погибли, когда я был маленьким, наверное, поэтому я такой вырос. Неполноценный, ущербный. С девушками мне не везло, им нужны сильные, мускулистые качки, а я сам нуждаюсь в защите. Так вот, я приехал поступать и поступил, стал искать съемное жилье, но родственники уговорили меня остаться. Сказали, что им вдвоем в четырехкомнатной скучно, детей нет. Они приняли меня, и я думал, полюбили. Обеспечивали всем необходимым, это им вовсе не сложно, они люди обеспеченные. Федор Николаевич благообразный мужчина в возрасте, старше жены лет на пятнадцать. Отношения между супругами были прохладные, во всяком случае, спали они в разных комнатах. У меня давно не было секса, и в этой квартире, наполненной антиквариатом, с какой-то печальной атмосферой увядания странным образом меня все возбуждало, я находил старые порно-журналы и вырезки по всей квартире, на балконе, под матрасом в комнате, где меня поселили, в шкафу под стопкой постельного белья. Там же я нашел рваные черные колготки с белыми, старыми засохшими пятнами.
Эта находка перевернула во мне все. Сначала колготки вызывали во мне брезгливость, потом, когда я разложил их перед собой, меня вдруг ошарашило, словно кто-то по затылку ударил, и *** напрягся не пойми от чего. Колготки были порваны в районе коленей и посередине, в районе гениталий. Тут же были и засохшие пятна. Не трудно догадаться, что делали с хозяйкой этих колготок. Иногда по ночам Федор Николаевич навещал супругу в ее спальне, и меня уносило в страну фантазий. Мне было неловко в это время выйти даже в туалет, не хотелось, чтобы они услышали, что я хожу. Я очень боялся, как бы не подумали, что я подслушиваю или подсматриваю за ними. Возбуждение было нестерпимым, частенько я онанировал, слыша их стоны. Потом стали появляться фантазии, что я с ними вместе, и он, Федор Николаевич долбит меня в задницу, самозабвенно, и прядь волос падает на его потный лоб, а он работает и хвалит мою узенькую попочку. Его мягкий, возрастной животик трется о мою худую спину, мне хорошо, чуть-чуть больно и мучительно сла-а-денько. Ирину в этой ситуации я представлял по-разному. Она либо сосет мой член, либо лежит рядом и мастурбирует, либо подставляет моему язычку свои прелести. По-разному представлял.
Этими колготками я ублажал себя долгие месяцы. Даже пробовал надевать их. Поначалу это казалось глупым, преступным и неестественным, но, бли-ин, как это возбуждало. От одной мысли в институте, что я скоро приду домой и надену их, у меня случался железный стояк. В один момент я понял, что хочу быть ею, Ириной Михайловной, лежать в халатике, читать журнал, раздвигать ножки, делать педикюр, или быть им, Федором Николаевичем, чтобы трахать ее, грубо, жестоко или нежно, смотря какая будет ситуация, целовать после секса в прикрытые веки, в виски.
У нее очень красивые глаза, у Ирины Михайловны, умные, слегка печальные и задумчивые. Я уверен, что нравился ей как… язык не поворачивается назвать себя мужчиной, но да, я уверен, что нравился ей как мужчина. Был такой случай, когда я понял, что она хочет меня. Федора Николаевича не было дома, она сидела у себя в комнате и читала что-то. Я зашел, чтобы взять телефон, поискал на столе и уронил на пол какую-то заколку со стола, полез, чтобы найти и случайно заглянул ей под халат. На ней не было трусов, а посреди розовых половых губ торчало что-то с проводком и едва заметно дергалось. Не знаю что. Я чуть сознание там, под этим столом, не потерял от возбуждения. Выбрался оттуда, и не глядя на нее, ушел. К ужину вернулся ее муж, и за ужином она смотрела на меня такими невинными глазами, словно ничего и не случилось.
Апогей моих фетишистских наслаждений пришелся на неделю, когда супруги уехали в отпуск и оставили меня одного. Сказали, девок не водить, вечерин не устраивать, а мне и не надо это было, ведь у меня были мои колготочки. Я надевал их, в разрез вытаскивал писюн и ходил, подрачивая и наслаждаясь. А еще у меня были ее лифчики, трусики и платья. В корзине с грязным бельем я откопал белые прозрачные трусики с большим затертым желтым пятном в районе промежности. Я набрал ванну горячей воды, в бешеном возбуждении надел трусы себе на голову. Вдыхая ее аромат, исходящий от трусиков, я гладил себя везде. Погладил и анус, очень стало приятно, засунул палец в себя и стал массировать. Стало дико приятно, я обезумел, прямо в колготках рваных и с трусами на голове я сел в ванную. Массировать анус в воде было еще приятнее. Я мечтал о них обоих, моих добрых друзьях, хозяевах этой квартиры, как они имеют меня. Потом я очень пожалел, что залез в воду в колготках, они потеряли свой аромат и пятна чужой спермы частично растворились. Потом я подумал, ну что я все в этих колготках кайфую, куплю-ка я себе что-то красивое. Пусть это будет лично мое, пусть и без запаха, который так меня возбуждал, но просто, для разнообразия, и сделал заказ в Интернет-магазине. Я пошел за посылкой как раз в тот день, когда хозяева вернулись домой.
И теперь я не мог понять отчего так рассверипел мой любимый Федор Николаевич. Я плакал, я не мог сопротивляться.
Он сдернул с меня джинсы и трусы до колен, пояс джинсов ограничивал мои движения, поставил меня раком и пыхтя, пытался вставить в меня член. Мне было ужасно обидно, что это произойдет так, когда я ненавижу его.
И тут в дверь позвонили.
– Милиция! Откройте!
Федор Николаевич отпрянул от меня, бросился зачем-то в комнату, а я поднялся кое-как, попытался натянуть джинсы, но не тут-то было, руки так тряслись, слезы заливали лицо. Я ничего не соображал от страха и в итоге только натянул трусы и открыл дверь.
Ирину Михайловну выпустили из комнаты. Она сразу бросилась ко мне, обнимала, целовала и плакала:
– Бедный малыш, бедняжка, что он с тобой сделал? Не успел? Нет? Ну, хорошо, хорошо. Оказывается, он везде понатыкал скрытых камер, представляешь? Этот ревнивый дурень решил, что у нас с тобой роман и хотел поймать нас, а увидел тебя…
Федора Николаевича забрали в отделение, я написал на него заявление. Нет, его не посадили, дело он смог замять, с его-то связями не мудрено, но Ирина Михайловна с ним развелась, и он съехал с квартиры. А я по-прежнему живу у нее, она смотрит на меня такими глазами… Я уверен, что нравлюсь ей как мужчина.