Самарканд. Больница. Зеркальце. Осень 1948

Мемуары моей мамы.
Глава 10.

   Я решила порвать дружбу с Рафиком. Но, на другой день было воскресенье. Мы с девочками не ездили домой, потому что похолодало, хотели на буржуйке что-нибудь сварить, потому что было время обеда и мы ничего еще не ели. Вдруг постучался Рафик, поздоровался, догадался, что мы собираемся что-то сварить и с ходу сказал :"Ну, вы тут, девочки, варите, а я Галю забираю, потому что приехали люди из ее совхоза и что-то расскажут ей про ее маму." Я с удивлением глянула на него, но сразу поверила. Мы вышли во двор. Он извинился, что соврал насчет людей. Людей никаких нет. Но он сам рассказал мне, что вчера, в субботу,  мою маму положили в Республиканскую болъницу на операцию. А после ухода от меня, он с группой студентов (в субботу, вчера) должен были посетить операционный зал, где он и увидел, как маму везли в операционную. Чтобы не ошибиться, Рафик отыскал список привезенных на операцию больных и прочитал "Медведева Анастасия Алексеевна" из Пай-Арыкского района, поэтому сегодня и сам не поехал домой, чтобы мне все рассказать. Я оторопела, не знала, что делать. Но он успокаивал меня, сказал, что мы прежде всего должны сходить в столовую, покушать, подкрепиться, а потом придумаем, что делать дальше.
   Но, я страшно не хотела, чтобы в столовой меня увидели однокурсники, которые не ездят домой, из других республик, питаются в столовой, знают, что у меня есть в России друг Саша (письма шли на техникум) и вдруг увидят, что я с Рафиком, как со своим. "Я не пойду в столовую," - твердо решила я. "Ну, пошли в чайхану," - не отставал он. -"Ну да, там мусульмане, как увидят девушку, так и выгонят, там же не бывает женщин?" "Да не бойся, я знаю, что сказать, пошли," - потянул он меня за руку и я пошла. Рафик подошел к чайханщику:"Уважаемый дядя, хозяин чайханы, мы страшно проголодались с сестренкой, а в столовой очередь большая. Будьте любезны, нам свежих лепешек с медом и два чайника чаю китайского," - отчеканил он на узбекском языке. Хозяин усадил нас за столик, принес лепешки, мед, два чайника и две пиалы (чашки). Мы аккуратно мокали в мед куски лепешек, запивали ароматным чаем и оба запотели. У меня не было платочка, Рафик достал свой, дал сперва мне вытереться, а потом вытерся сам. И тут же в чайхане мы договорились. Как правило, в операционную никого не пускают, а как только разрешат, Рафик узнает, что маме разрешат принести из продуктов. Кефир или ряженку он купит и отнесет сам.
   На другой день он зашел ко мне в техникум и с урока вызвал меня по разрешению директора (директор узнал моего "брата"), который, кстати, не забыл о нас и похвалил меня. Рафик рассказал мне, что ему разрешили видеть маму и он даже присутствовал на операции. Мне, конечно, не нравилось, что он все видел, все таки операция по подшивке матки чисто женская, а он мужчина... Но, что поделаешь, если он будущий врач. Ему все это надо знать. Все, что разрешили врачи, он купил там же в магазине на территории больницы и отнес ей в палату.
   Потом он с мамой разговаривал после операции и сказал, что я прийду, когда разрешат свидание с родственниками. Мама поблагодарила Рафика за продукты, а он сказал ей, чтобы она поправлялась и не беспокоилась, так как он (Рафик) всегда рядом с ней. Можно было представить, как он маме понравился. Она и раньше говорила, что Рахмат самый лучший парень среди нерусских. А тут он ей представился таким добрым, сердечным, что она не могла мне нахвалиться. Вскоре мама выздоровела и уволилась из Абалыни, переехав в совхоз "Самаркандский" в 6 км. от Самарканда. Ей дали маленькую комнатку и она стала работать дояркой. Конечно, она переехала из-за меня, чтобы мне было легче добираться к ней, то пешком, то попутной машиной.
   Теперь Рафик гордился, что знает хорошо мою маму. Она ему тоже понравилась. Мама считала, что контролировать отношения между Рафиком и мной не обязательно, ведь, чтобы ни случилось, "Рафик никогда не откажется от моей Гали". Она его обожествляла. А я всеми силами упиралась, как могла. Нельзя допустить, чтобы променять Сашу на Рафика. Я дала Саше слово, что вырастем  и обязательно поженимся. Его улыбка сводила меня с ума, когда я закрывала глаза и тем более, когда ложилась спать:"Сашенька, не дай мне влюбиться в этого парня, я так тебя люблю. Когда мы теперь встретимся? Приснись мне во сне..."
   Как раз  в прошлом году отмечали 800-летие Москвы. Однажды Рафик встретил меня на Абрамовском бульваре, я была без девочек и на квартиру возвращалась всегда через бульвар. Он знал и поджидал:"Как хорошо, что ты одна, хоть поговорим, а то твои сороки никогда не дадут поговорить. Я слушал радио и думал, какая Москва молодая, а ведь Самарканду 2000 лет, но Москва самый главный город СССР, а Самарканд всего лишь бывшая столица Узбекистана, а теперь областной город. Я хочу подарить тебе Москву, я ни разу тебе не дарил  ничего, а сегодня решил подарить." Я думала, вот юморист, нашел как пошутить и говорю ему:"А я тебе дарю планету Земля!" - и рассмеялась на весь бульвар, а про себя подумала, "хотя бы кто-нибудь что-нибудь подарил, ведь мне исполнилось 17 лет". Я хохочу, а он молчит, ждет, пока я перестану смеяться. А сам держит что-то в руках, протягивает мне и говорит :"Возьми и как будешь смотреть в зеркальце, вспоминай обо мне." Я взяла и не верю своим глазам. На крышке круглого зеркальца изображен Кремль и надпись золотистыми буквами "1947 год. Москве 800 лет". Я открыла крышечку и яркий свет, луч солнца на несколько секунд ослепил мне глаза. Такого подарка я за 17 лет не получала. Я знала, что это зеркальце я никогда бы не смогла купить. А он же тоже студент и отец ему дает только на питание, и я сказала ему, что это вещь дорогая и может ты подаришь кому-нибудь из родных. На это он ответил, что мамы у него нет, она умерла, а самый родной человек "это ты, Галяхон". Я застеснялась и сказала:"Спасибо."