Книга Л. Часть 7

 
  Холодные серые камни ласкала прибрежная волна.
Л смотрела на небо. Тёмно-синяя звёздность волновала её с детства.
Ещё девчонкой она убегала по вечерам к морю.
Она бежала не за солёным запахом, или пустынным пляжем.
Звёзды манили более липкого мороженного, или цветных конфет.
Сейчас же Л выросла.
Конечно не настолько, чтобы давать советы по поводу и без, а настолько, что она,
и только она решала, что ей делать и куда идти.
И море по-прежнему ожидало – синюю звёздность, одинокого пляжа, и Л.
  Только случались эти встречи реже и реже.
Не было больше беззаботности, так же как и разбитых коленок, царапин на щеках, и босых ног.
  Л выросла. От тонкой кожи пахло дорогим парфюмом, на руках болтались какие-то браслеты.
Она лежала на холодных камнях, под ночным небом.
Между пальцами левой руки сжата тонкая ментоловая сигарета.
Лишь изредка она подносила её к губам, и глубоко затягивалась,
но не спешила отпускать дым. Тоненькая струйка, размеренно
и не спеша покидала её, пребывая в некой задумчивости.
  Было лето. Утром шёл дождь, поэтому к вечеру солнце не успело прогреть пляжные камни.
Днём море принимало лагерные отряды, мамочек с детьми, и туристов из пансионата.
Местные жители не рисковали в этот период идти на пляж, - места мало. Лагерь оккупировал добрую часть лежаков, и всегда ревностно относился ко всем, кто занимал «их» территорию. Хотя «Их» территория была лишь на словах.
  Вечером на пляже открывался бар, куда приходили одинокие туристы, в надежде познакомиться с такими же одинокими.
В большинстве своём это были одинокие девушки и дамы, которые мечтали о загорелых спасателях с пляжа, или местном Казанове в белых шортах.
О курортных романах все наслышаны, так же как и наши одиночки.
Они же и ехали к морю не только за белыми полосками от купальника, и нудным лежанием за чтением книг,
но и за такими кратковременными интрижками, чтобы было чем похвастаться перед подругами, и что вспомнить в старости.
  Никто не рисковал идти на море ночью.
Фонари  не баловали рабочим состоянием случайных прохожих.
Тишина спускалась с гор, и редкое гудение поездов разрывало эту идиллию. 
 А Л шла на море только  ночью. Никто не мешал ей наслаждаться одиночеством,
не сетовал, что негоже девушке курить, да не приставал из-за её внешнего вида.
Эти вылазки напоминали праздник, и поэтому Л старалась соответствовать;
подведенные ресницы, алые губы, короткие и тонкие платья, и неприлично высокие каблуки.
И если учесть, что спуск к морю совсем не походил на ровную и прямую дорогу,
а был скорее подобен узкой тропинке, нисходящей с горы, то этот вечерний будуар больше был похож на безумство,
оттого и был еще более абсурден и неприличен.
  Что Л до этого?  Ни оценки, ни восхищения, ни зависти, ни лицемерия, ни недовольства.
Только она решала, как ей выглядеть перед всем этим великолепием неба,
и знала, что своим видом она не затмит ни одну звезду на небосклоне.
Л это устраивало.
  Когда все в доме засыпали, она одевала заранее подготовленную одежду, красилась, подсветив лицо фонариком,
и оставив телефон дома, уходила.
Все пространство покрывала темнота.
Но она шла, и даже не спотыкалась, - все неровности дороги, выбоины, калитки, деревья – словно карта были у неё в голове,
и если бы днём ей завязали глаза и пустили к морю – она бы дошла без проблем.
 
  Она лежала на холодных камнях. Ноги омывали приходящие волны.
Волосы были рассыпаны по плечам. Л думала.
  Задержать эти мысли и записать – так же невозможно, как остановить время.
Темы летали от одной к другой, словно бабочки с цветка на цветок.
Но более всего она думала о звёздах; как сильно изменило её небо,
почему дом так далеко и так близко, и как скоро она туда вернётся.

  Будучи еще маленькой девочкой, с русыми волосами и выпавшими молочными зубами,
она часто смотрела в окно сквозь прохожих и дома, и думала, что с ней что-то не так.
Один взгляд на небо насыщал её гораздо больше, чем тарелка наваристого супа, или добротного ужина в гостях.
И еще был голос.
Он словно музыка исходил из стен, потолка, с улицы… словно из воздуха, когда она была одна.
И никто, кроме Л, его не слышал.
Может это было хорошо, может плохо… но она никому не говорила о нём.
Не хотела, чтобы к ней прилипло – «девочка с хорошо развитой фантазией».
Обычно при произношении этого еще крутят пальцем у виска.
   Молчаливые диалоги с этим голосом часто перерастали в дискуссии,
которые всё больше походили на что-то более близкое, нежели просто слышимость друг друга.
Л была счастлива тем, что её могут выслушать, ответить, поднять настроение, и просто быть рядом.
Не человек, не родственник, не животное, не вещь.
А что-то очень близкое сердцу, и намного старше всего вокруг.

  И сейчас, она думала о нём. О голосе. У него не было ни имени, ни возраста.
Но Л знала, что этот голос принадлежал девушке.
Девушке, которую она безумно любила, - как друга, как сестру, как нечто, что заняло её сердце.
   
« - Сегодня я скучала больше, чем когда либо. Ты заметила? Как же я ждала окончания этого дня, Ты не поверишь! И вот пришла, и вот тебя не слышно… - мелькнуло в голове Л.
- Я думаю, - ветер принёс голос.
- Обо мне?
- И о тебе тоже. Я жду, когда ты вернёшься.
- Скоро, - Л растеклась в широкой улыбке.
- Я знаю, о чём ты, и хочу предостеречь – не смей!
- А что в этом плохого? Я же не потащу за собой других?
- Ты причинишь им боль, а это хуже. Этим ты лишишь и меня и себя скорой встречи. Это хорошо?
- Что-то я не подумала… - в глазах Л плыли облака.
- Придёт время, и ты поймёшь, почему сейчас так, а не иначе.
- Ты так говоришь всегда, когда не хочешь отвечать на мои вопросы, - бровь Л недовольно выгнулась.
- Я хочу, но не могу.
Л вытянула из тонкой сигареты ментол, и сразу же отпустила густой дым кольцами гулять в воздух:
- Как это, умирать?»