Без лоха жизнь плоха

Каждая фамилия чем-нибудь да знаменита. Фамилия Турецкий, например, известна через хор Турецкого, фамилия Огиньский  известна через музыкальное произведение «Полонез Огиньского». Вот такую знаменитую фамилию, как Огиньский,  носил наркоман, Слава Огиньский, имевший пятилетний наркоманский стаж. Знавшие его наркоманы называли, кто по имени  - «Славка», а кто по кличке от фамилии – «Огнь». Он не вылазил из судов, его постоянно опрашивали, то в милиции, то в прокуратуре, то в суде, то он проходил по делу как свидетель, то как понятой, то ещё в каком –нибудь образе. Для управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков был человеком незаменимым. До обеда он был в одном отделе, после обеда мог быть в другом отделе, смотря, где и как его встречали. В общем, был почти сотрудник милиции, но обыкновенный гражданин и к тому же наркоман.
Употреблял Огиньский в основном героин, а если не было героина, то ханку, так называется местными наркоманами опий, которым торговала почти вся Яма.
Огиньский проснулся утром рано, с ним в кровати спала Инка Воронина, тоже наркоманка, с наркоманским стажем в один год и возрастом, всего – на всего, девятнадцать лет.
Вечером они сходили на яму, взяли себе по ляпки, пришли домой, сварили ханку, отбили раствор уксусным ангидридом, добавили димедрола и укололись.
Но как укололись? Сначала Инка уколола Огиньского, а потом Огиньский уколол Инку в вену расположенную на шее. Поэтому Огиньский не мог существовать без Инки, а Инка не могла  жить без Огиньского. Вен у Огиньского да и у Ворониной почти не осталось. Вот они и искали друг у дружки такие места, где можно было бы найти на теле  голубенькую полоску, чтобы попасть в неё  тоненькой инсулиновой иголочкой.
Огиньский, как всегда, с утра чувствовал себя неважно. Его состояние можно было сравнить с чувством голодного волка, нужно было изо дня в день искать добычу. Потому что с каждым часом чувство голода усиливалось, а его молодое, не изношенное, но уже больное хронической болезнью, тело всё сильнее ослабевало. На руках и ногах от инъекций  остались длинные дороги шрамов. Зубы в верхней и нижней челюсти зияли чёрными от кариеса обломками, весь его рот, когда он открывался в улыбке, походил на пещеру с торчащими глыбами. Нужна была доза, чтобы привести себя в нормальное, рабочее состояние и поэтому его с утра мучил один и тот же вопрос: Где найти денег, чтобы купить хотя бы пару ляпок на двоих?
Огиньский жил в квартире с бабушкой. Идти воровать – значит сесть. Да и воровство – это не его призвание, есть много способов достать наркотики. Все местные опера его хорошо знают, сразу вычислят и посадят. Пенсия у бабушки будет только дней через десять. Выносить из дома уже нечего. Инка из квартиры родителей что могла, вынесла, к тому же родители сменили замки на входных дверях.
-Без лоха жизнь плоха,- крутилось в голове Огиньского, - будем искать лоха!
Инка тоже проснулась и зашевелилась. Она тоже чувствует себя разбито, и ей тоже нужна доза. 
Инка достала сигарету «Кэмл» и закурила.
- Ты смотри, не подожги постель, а то меня бабушка вместе с тобой на улицу выкинет, как пакостливого котёнка! – Славка засмеялся, каким–то старческим, глухим, не детским смехом, а умудрённого жизнью человека и тоже закурил, глядя в потолок.
- Что не спится в такую рань? Говорила тебе – давай оставим на утро хотя бы по кубику. Так нет, всё надо сразу загнать в жилу! Она у тебя там железная что ли? Или бездонная? Как в прорву колю. А у тебя  ни в одном глазу!
Огиньский, действительно, был высокого роста, худой, но не хилого телосложения, с продолговатым лицом, обыкновенными серо-голубыми глазами, тёмными волосами, аккуратно подстриженными.
-Не переживай, найдём деньги. Без лоха жизнь плоха!  Нам то надо всего пару соток на две ляпки.
-А на ангидрид – рублей двадцать, на машинку пятикубовую, да пару инсулинок, вот ещё десять рублей, димедрол нужен, на тачку, чтобы на Яму сгонять сотка нужна. Потом святым духом питаться не будешь, нужно что-то пожрать купить: хлеба, колбасы, сахарку к чаю, полторашку лимонада, семечек, да я и конфет хочу шоколадных с тёмной начинкой. Пятихатка, как минимум, нужна!
- Да тише ты! Разошлась…
Когда Инка замолчала, слышно стало, как бабушка ходит по кухне, тихо шаркая по полу старыми тапочками на кожаной подошве.
- Чем же я буду кормить этих дармоедов, наркоманов проклятых? Один на шее сидел, а теперь и другую за собою припёр. За что же мне такое наказание? Другие умирают, а я ещё ползаю. Господи, прости ты мою душу грешную, когда же ты меня к себе заберёшь? – бабушка охала и ахала.
Немного погодя входная дверь хлопнула, в квартире наступила тишина.
 - Иди - позвони Рыжему, пока бабки нет, наверное, в магазин пошла за хлебом, да молоком, может он нас чем-нибудь подлечит, прошлый раз мы его выручали, полтора куба со шприцом отдали.
- Когда это такое было? - спросила Инка и замерла на месте.
- Тебя тогда с нами не было, где ты была, я не знаю, а он, Рыжий, совсем плохой был, ну мы его тогда и пожалели.
- Так, а что ты молчишь? Я тут болею, уже не могу!-голосом с хрипотцой говорила Воронина.
- Иди - звони!
Воронина прошла в коридор, к тумбочке на которой стоял кнопочный телефон, набрала номер.
- Жень! Это ты? Привет! Как дела? Ты что тоже болеешь? Не знаешь - где сегодня банчат?- из далека начала заводить разговор Инка, - У Вальки – у цыганки? Там ханка сильно буторенная с мукой, повидлом, закисать начала и какой-то кислятиной воняет, не маком. Я тебе говорю, мы вчера у неё брали с Огнём. На несколько раз отбивали, фильтровали. Так, чуть - чуть зацепило, а потом так тряхнула обоих, я уж думала, что копыта откинем. Короче, беспонтовая у Вальки ханка! А Сура знаешь? Его собака укусила на днях. Представляешь, полез к цыганам - в будку к собаке, прослышал где-то, что цыгане хранят пакет с  ханкой в собачьей будке, с килограмм ханки, ну и полез, а собака его хвать за нос и полноса откусила. Вот дела!
Огиньский встал из кровати, надел брюки, рубашку, прошёл на кухню, подошёл к газплите, потрогал ладошкой чайник. Чайник был горячим, взял со шкафа бокал, налил себе чаю, подошёл к окну - посмотрел на улицу, на улице было морозно, люди спешили кто куда, прикрывая лица от холода, сел на табуретку к столу, положив, нога на ногу, стал пить чай, отхлёбывая мелкими глотками.
- Ну! Что там у Рыжего?
- Ничего у него нет. Сам, говорит, болею, спрыгивать с иглы хочет, на работу устраиваться.
- Так он каждую неделю с иглы спрыгивает и на работу устраивается, а сам каждый день вмазанный ходит. Как ни встречу его, а у него зрачки в точку!
-Чаю тебе налить?
- Ну, налей! Хоть немного согреюсь. А то колбасить немного начинает.
-Сейчас магазин «Орбита» откроется, и я пойду лохов искать. Только ты будь дома и жди меня. Договорились?
- Да! А куда ж я пойду?
Огиньский надел свою куртку, спортивную шапочку, сапоги.
-Ну, я пошёл!
- Иди, я буду ждать!

Перед открытием магазина Огиньский стоял в сторонке наблюдал за людьми, подходившими к магазину. Люди, посмотрев на распорядок работы магазина, смотрели на часы, некоторые уходили, другие оставались ждать. В это время подъехала  «Тайота Лэнд Круйзер». Из «Круйзера» вышел небольшого роста мужичок, в кожаной куртке, в норковой шапке - ушанке. Мужчина щёлкнул пультом, автомобиль жалобно мявкнул, моргнул два раза фонарями и затих в ожидании.
Огиньский потихоньку подошёл к мужчине,
- Уважаемый, вам не надо телевизор импортный «Сони», новый, дня три как приобрёл здесь в Орбите. Отдам за тысячу. Срочно были нужны деньги, я его и заложил за пятихатку. Вы мне даёте сейчас пятьсот рублей, я пойду его выкуплю, принесу вам,  и вы мне тогда ещё пятьсот рублей отдаёте, и мы с вами будем в расчёте.
- За сколько?
-В общей сложности, тысяча рублей, но мне нужно сначала пятьсот рублей, чтобы я его мог забрать, я его заложил, здесь недалеко. Вон в том доме, барыге одному! – Огиньский показал рукой на свой дом, где он живёт.
-Ну, давай, где твой телевизор, посмотрим, - мужчина заинтересовался. - Это же почти за даром! Неси!
- Так вы мне пятьсот рублей дайте, что бы я мог выкупить телевизор. Он у меня заложен. Если не верите, то пойдёмте вместе, я при вас зайду в квартиру, а вы возле двери постоите.
- Пошли! Я возле двери постою.
Огиньский, шёл впереди, почти в припрыжку, при этом, оборачиваясь и рассказывая, что он заложил телевизор, новый, японского производства,диагональ - восемьдесят один сантиметр. За ним не спеша в развалку вышагивал, раскидывая ноги в стороны, мужчина. Так они подошли к дому, где живёт Огиньский.
Когда подошли к подъезду, Огиньский протянул руку,
- Всё! Подошли, деньги давайте!
Мужчина вынул из грудного кармана куртки толстый бумажник, развернул и одним движением правой руки достал новенькую, хрустящую пятисотенную купюру,  и подал Огиньскому.
- Вторую пятисотку отдам, когда телевизор будет у меня в машине. И мы будем с тобой в расчёте?
- Да! Да! Пусть она, пятисотка, пока у вас полежит,- Огиньский зашёл в подъезд и стал быстро подниматься на второй этаж. Мужчина посмотрел в след и стал ждать, приподняв воротник куртки.
Огиньский позвонил в дверь, Инна открыла ему дверь, он заскочил в комнату и захлопнул за собой дверь,
- Я же говорил: без лоха жизнь плоха! Что бы мы с тобой делали?  Сиди дома, меня жди, а я быстро на Яму сбегаю, постараюсь быстро, если вдруг этот лох будет звонить открой ему, скажи, что в квартире никого нет, что вы, наверное, ошиблись квартирами или дверями, можешь даже провести и показать комнаты, только сначала порядок наведи, а то может врубиться! Ты меня поняла?
 Огиньский показал Инке новенькую пятисотенную купюру,- ещё муха не сидела, хрустит!
 Славка прошёл через зал, открыл дверь, ведущую на балкон, перемахнул через перила балкона, перебирая руками, опустился ногами вниз, на сколько можно было до земли, и вот он уже на тротуаре.  Махнул, не глядя, Инке левой рукой, а правую - протянул вперёд перед собою, останавливая движущийся транспорт.
- Славка! Не забудь про меня, я жду, - крикнула в след ему Инка.