Дьявольщина - Фотография

   Кирилл поправил свет, направляя его в сторону посетителя.
- Голову чуть правее… Да, вот так. Замрите.
   Он навел фокус. Два быстрых щелчка и цифровая информация потекла по проводу к стоящему на столе компьютеру… Через пять минут фотографии лежали в кармане посетителя, а в кассе прибавилось немного денег.
   Кирилл тяжело вздохнул, выглянул в пустой коридор и, закрыв дверь, повесил табличку «Отошел на десять минут». Вышел на улицу, прищурился от яркого, не по-осеннему теплого солнца, достал сигареты и закурил.

   Кирилл Лапушкин не был известным фотографом, хотя вся его жизнь была посвящена фотоискусству. С самого детства, он подхватил, как хроническую простуду, любовь к фотографии от деда. Сергей Николаевич Лапушкин работал в свое время в одной известной газете – был штатным фотографом, а в свободное время проводил на улице, бродя по тихим улочкам Москвы, снимая скверики, парки, гуляющих людей, природу.
   Сергей Николаевич приобщил внука к таинству, показал, как из сотен изображений выбрать «тот самый» кадр, обучил искусству проявки пленки… И ни словом не обмолвился как с помощью этого стать знаменитым. Лапушкину мечтал стать известным фотографом, пусть не с мировым именем, но так чтобы знали в Москве. Знали и стремились к нему: звезды, политики, бизнесмены – сильные мира сего. Он бы здоровался с каждым за руку и отдавал приказы подчиненным, по настройке оборудования.
   Однако мечта так и оставалась мечтой. Кириллу как раз не хватало «того самого» кадра, что прославит его. Он много и с удовольствием снимал, посылал свои работы в газеты и журналы. Да, их печатали, присылали на почтовый адрес благодарность, где-то даже деньги, но было это все не то.
   Всю жизнь он был фотографом. Работал в заурядном фотоателье, куда приходили заурядные люди и просили сделать заурядные снимки. Редко на старый, протертый сотнями поп, стул садилась поистине красивая модель – чаще девушка, и крайне мало мужчин.
   Лапушкин, как истинный фотограф не делал различия по половому признаку, ему нравилось само тело, и неважно какое оно было: сексуально-женским или брутально-мужским. Перебарывая свою стеснительность, от которой не мог избавиться даже в свои тридцать лет, он негромко просил ''модель'' позировать ему… в его квартире.
- Не поймите меня неправильно. Я ничего такого не имею виду, просто у вас очень красивое, необычное лицо – такое должно быть на лучших обложках глянцевых журналов. Если вы позволите сделать несколько кадров…
   Обычно ''модели'' соглашались, пока он не говорил, что студия находится у него дома. После этого девяносто пять процентов отказывались. Он не винил их и с удовольствием снимал бы здесь, но того оборудования, что было в фотоателье хватало лишь на обычную фотографию для документов.
   В небольшой двухкомнатной квартире, доставшейся от деда, он полностью переделал одну комнату под студию. В небольшом помещение располагалось все что нужно, чтобы стать известным: разнообразные лампы, которыми предполагалась освещать ''модель''; несколько фотоаппаратов, и десятки катушек пленки.
   Лапушкин не любил снимать на цифровую камеру, считая, что она обезличивает, делает человека плоским, в отличие от простой пленки, которой пользовался еще его дед. Каждый раз, заряжая ее в некогда подаренный Сергеем Николаевичем аппарат, он чувствовал легкую степень эйфории, а нажимая затвор, испытывал нечто сродни нирваны. Фотографии получались, всегда получались, но в них не хватало… изюминки, того, что могло бы вознести его на Олимп фотоискусства.

   Кирилл докурил сигарету, выбросил бычок в мусорное ведро и, взглянув на небо с редкими облаками, вернулся в ателье.
   День прошел в обычной, скучной рабочей обстановке. Немногочисленные посетители в конечном итоге слились в массу, которая с присущей ее серостью однообразно просила сделать фотографии 3х4. Такие дни угнетали Лапушкина, он не видел того лица, которое мог бы пригласить к себе в студию, надеясь, что он или она не откажет.
   Рабочий день подходил к концу, вот уже час никто не стучался в его дверь с вопросом «можно ли сделать фотографию?». Он сидел за компьютером, рассматривая глянцевые обложки журналов. Пытался понять, что особенного в этих снимках, кроме того, что на них запечатлена знаменитость. Он не папарацци, охота за известными людьми, в надежде застать их в неподходящий для них момент, не его стиль.
- Фотографию сделать можно? – раздался от двери женский голос.
   Не отрываясь от монитора, Кирилл кивнул.
- Да. Проходите, садитесь… Я сейчас подойду.
   Краем глаза он видел, как на стул опустилась последняя на сегодня посетительница.
   Очередная голливудская звезда взирала на него, улыбаясь со страниц журнала. Кто сказал, что эти фотографии лучше того, что он делает?
   Посетительница посмотрела на него, поправила волосы, села удобнее.
   Кирилл сам может снимать не хуже этих зазнавшихся папарацци, даже лучше – дайте только шанс и он ''взорвет'' фотоиндустрию своими шедеврами.
- Мужчина, простите, но я спешу.
   Лапушкин с сожалением свернул ''окно'', вызывая вместо него рабочую программу, для обработки и распечатывания фотографий. Поднялся со стула, направился к фотоаппарату, по пути включив свет.
- Какие фотографии? – спросил, не обращая на женщину никакого внимания, заранее зная ответ.
- Цветные. Три на четыре, - сухо пояснила. – Потеряла заграничный паспорт, теперь восстанавливаю.
- Бывает, - безразлично посочувствовал Кирилл, открыл заглушку объектива, принимаясь за работу.
   В небольшом мониторе отразился размытый фон и лицо ярким пятном. Он быстро поправил настройки, делая картинку четче и… обомлел, когда на крохотном дисплее отразилась посетительница. Не поверив глазам, он моргнул несколько раз, зажмурил их. Когда открыл, женщина осталась сидеть на стуле, терпеливо дожидаясь его.
   Лапушкин медленно поднял голову, все еще боясь, что это сон. Не может быть, что бы такая… девушка…
- Что-то не так? – посмотрели на него темные глаза с восточным разрезом.
   Фотограф сглотнул, отрицательно качнул головой.
- Нет, все… очень хорошо, - вновь опустился за аппарат. На лбу выступила испарина.
   Неужели судьба, что столько лет игнорировала его, наконец-то смилостивилась и послала это прекрасное чудо? Посетительнице было не больше тридцати лет. Она была не просто красивой – безумно красивой. Но не это в ней было главное: Кирилл чувствовал, что внутри нее кроется та самая красота, из-за которой мужчины сходят с ума и идут на край света, лишь раз увидев такую женщину. Вот то, что ему так не хватало на его фотографиях, та самая ''изюминка'', которая сможет…
   Фотоаппарат щелкал и щелкал, ''бесконечная съемка'' могла часами сохранять сотни кадров, пока Лапушкин не соизволил бы поднять палец с затвора.
- Думаете, столько фотографий хватит? – уголки пухленьких губ слегка приподнялись.
- Простите? – не сразу понял Кирилл, потом вздрогнул, будто ударившись током, и убрал палец с кнопки. Фотоаппарат замолк и дослал последние изображения на компьютер. Программа тяжело приняла их, с трудом открывая очередной десяток снимков. – Извините, засмотрелся.
   Посетительница понимающе улыбнулась – она знала, какой производит эффект. Фотограф не стал исключением, ей даже симпатизировала его робость. Он смотрел не как похотливый самец на желанную самку – что делало большинство мужчин, да и женщин тоже – он глядел на нее, как… ребенок получивший подарок, о котором мечтал всю жизнь. Это ее удивило и позабавило.
   Чуть не уронив аппарат, Лапушкин, не в силах оторвать взгляда от женщины, нащупал стул, сел на него и почти не глядя, начал привычную обработку фотографии. Натруженные сотнями и сотнями снимков, пальцы знали, что делать, позволяя хозяину любоваться своей новой музой. Принтер запищал, жадно проглотил лист бумаги.
   Женщина встала, оправила не по сезону легкое темно-синее платье, медленно, будто давая насладиться собой, подошла к фотографу. Ухоженная рука опустилась на спинку кресла, пальчики с маникюром пробежались по ней, отбив незатейливый ритм.
- Быстро вы. В некоторых салонах приходится ждать.
- Мы… всегда так, - Кирилл сглотнул от такого соседства. Он буквально чувствовал исходящие от посетительницы флюиды, от которых кружилась голова, а в брюках становилось тесно.
   Ладони вспотели, на лбу выступили капельки пота, а в горле запершило, когда он решился задать самый важный для него вопрос.
- Вы… Вы бы… не хотели…
- Хорошие фотографии получились, - оборвала его женщина, забирая выплюнутый принтером лист со снимками. – Вы профессионал, - посмотрела фото на свет. – Вам надо в журналах выставляться, а не работать в этом месте.
   Лапушкин усиленно закивал, полностью соглашаясь с ней. Эта мимолетная поддержка дала ему силы, чтобы выпалить:
- У меня дома есть студия – станьте моей музой, - и сам застеснялся своих слов.
   На него сверху вниз взглянул заинтересованный взгляд. Женщина слегка закусила нижнюю губу, видно, что она обдумывает его предложение. Кирилл сжался, напряжение росло с каждой секундой, что она молчала, будто издеваясь над ним, хотя давно знала ответ.
- Я пойму, если вы не согласитесь, - в голосе звучала горечь и поражение. Он слишком слаб и стеснителен, чтобы бороться за нее. Кто он такой чтобы сметь предлагать этому… божеству стать его музой.
- Почему же нет, - задумчиво произнесла посетительница. – Я как раз хотела сделать портфолио, почему бы вам не попробовать. – Потом подумав, добавила, скорее для себя: - Для меня это тоже будет интересно.
   Лапушкин с трудом сдержался, чтобы не вскочить и не обнять ее, остановило, что она тут же откажется, приняв его за психически больного.
- Завтра я целый день свободен… Если вам не трудно… - он вспотел еще сильнее. Никогда раньше он так ни нервничало со своими ''моделями''.
   Женщина вновь задумалась.
- Хорошо, завтра в четыре.
   Фотограф с трудом от волнения произнес адрес, по которому она может приехать. Посетительница улыбнулась, запоминая, произнесла его адрес, достала из кошелька купюру, положила на стол и улыбнулась, обнажая белоснежные зубы.
- Ждите.
   Только когда дверь за ней закрылась, Лапушкин позволили себе выдохнуть и растечься по креслу. Он до сих пор не верил, что смог сделать такое.
- Я это сделал! – счастливо прокричал он в потолок, тот ответил молчанием.
   Мужчина не глядя, взял тысячную купюру, оставленную за фотографии, и положил ее в кассу, погруженный в свои радужные мысли настолько, что не обратил внимания на это.

   Вечер, сменился ночью, а та пробежала, словно легкоатлет – быстро и незаметно. Все это время Кирилл сидел в домашней студии. Он знал, что здесь все установлено идеально. Все же десятки раз мужчина выставлял свет, но все время находил, что он недостаточно хорош, не сможет отобразить всю прелесть его будущей звезды. Несколько раз проверял исправность фотоаппаратов, наличие пленок в них. Убедился, что фон достаточно ровный, и на фотографиях будет смотреться идеально.
   Лишь под утро, когда обновленное солнце робко выглянуло из-за домов, Лапушкин позволили себе уснуть тут же в студии в кресле. Ему снились вспышки сотен фотоаппаратов, он видел себя стоящим возле большого снимка, на котором была изображена поздняя посетительница. Все восхищались его работой, ему пожимали руки, протягивали визитки с известными фамилиями, лучшие журналы выстраивались в очередь к нему. Сотни поклонников…
   Назойливый телефонный звонок разрушил сон, тот рассыпался со звоном разбитого стекла. Пока Кирилл добрался до коридора, телефон надрывался, будто на том конце провода решили ждать до победного конца, уверенные, что он дома. Лапушкин снял трубку.
- Да… Я слушаю… Привет…
   Звонила давняя подруга, тоже фанат фотографии, только более удачная. Ее снимки несколько раз мелькали в глянцевых журналах, но она до сих пор советовалась с Кириллом по некоторым вопросам. Вот и теперь ей требовался его профессиональный совет.
- …Поняла?.. Да, это так просто, - он взглянул на часы, стрелки показали без двадцати четыре. – Все, извини, мне пора бежать, - выпалили он, прерывая подругу-болтушку.
   Как он мог так долго спать, ведь так много надо сделать: проверить свет, пленки… Он заставил себя остановиться, и не метаться по комнатам, как загнанный в клетку лев. Так он точно ничего не успеет.
- Сначала нужно привести себя в порядок, - произнес медленно, потом напомнил себе: - Я вчера все проверил. Не стоит нервничать, она лишь твой новая ''модель'', - и не смог, сдержаться, - которая приведет тебя к славе!
   Поставив чайник на разогрев, мужчина пошел в ванну. По-солдатки быстро приняв душ, он так же быстро переоделся в чистую одежду, достал чай, кофе, конфеты ни секунды не сомневаясь, что муза захочет после фотосессии немного отдохнуть.

   Звонок раздался ровно в четыре часа. Хотя Кирилл и ожидал прихода, где-то внутри все же не верил, что она появится. И вот теперь настойчивый звонок развеял его сомнения, сердце учащенно забилось, а ладони вспотели. Он вытер их о брюки и, помедлив секунду, открыл дверь.
- Долго же ты, - укорила ''модель'', распахнула дверь, оттеснив его, быстро вошла в квартиру. Сбросила легкий плащ, оставшись в полупрозрачном платье светло-желтого цвета.
   Лапушкин сглотнул, глядя, как под одеждой легко угадываются очертания крупной груди. В который раз он с радостью повторил себе, что не ошибся – она его пропуск в большую жизнь. Ему даже стараться не придется, ее природная красота и сила, в сочетании с этим платьем сделают все сами, он лишь должен нажать на кнопку затвора.
- Студия там? – тем временем поинтересовалась посетительница. – Показывай, - легко улыбнулась, видя как он занервничал. Ей это понравилась, она смягчилась, взяла его под руку, заглянула в глаза. – Веди… дорогой.
   Кирилл чуть не поперхнулся от такого обращения, волна возбуждения захватила его еще сильнее. Он больше не мог ждать, он должен прямо сейчас же, не сходя с этого места… снимать ее, пока пленка не кончится, а она не кончится очень долго, он специально позаботился об этом.
   Фотограф провел ее в студию, где все только и ждало того невероятного таинства, когда обычный человек может остановить время, пряча его в небольшой черной коробочке с микросхемами внутри. Женщина оценивающе огляделась, задержав взгляд на кресле. В нем любил отдыхать Кирилл, мечтая, как вокруг него мельтешат помощники, готовые выполнить любую прихоть гения.
- Значит, ты здесь творишь?
- Да, - кивнул он, вдохнув опьяняющий запах ее волос. – Если вы готовы, то я хотел бы приступить.
- Никаких – вы. Меня Лариса зовут, - тоном не терпящим возражения произнесла женщина.
- А меня…
- Не важно. Мне сюда встать? – указала она на специальное место, где располагалось широкая белая стена, фон спускался под ноги моделям, это позволяло Кириллу импровизировать со светом и тенями.
- Да, пожалуйста.
   Она встала под яркие лучи ламп.
- Что ты хочешь?
   Кирилл не услышал в ее словах подтекста, пояснил.
- Главное не надо зажиматься. Почему-то многие себя неуверенно чувствуют перед объективом фотографа. Была здесь одна девушка, которая…
- Меня это не интересует, - холодно обрезала Лариса. Положила руки на бедра, повернулась на три четверти, взглянула вопросительно. – Так?
   Лапушкин открыл фотоаппарат, быстро сделал нужные замеры, хотя и без них прекрасно знал, что нужно делать. В маленьком глазке камеры отразилась ''муза''. Палец опустился на кнопку затвора, и… время побежало так стремительно, что никакой гонщик бы его не сумел догнать.
    Лариса, словно угадывая его желания с одного взгляда, принимала различные позы – одна лучше другой. У фотографа возникла мысль, что она снимается не впервые. Не успевал он нажать на кнопку, а пленка уже кончалась. Он быстро менял ее на новую, ту складывал в карман, чтобы не потерять столь ценный материал.
   С каждой новой пленкой женщина принимала все более фривольные позы, от чего Кириллу приходилось часто вытирать потеющие ладони.
   В очередной раз, когда он ставил новые тридцать шесть кадров, намериваясь потратить их уже через минуту, Лариса привлекла его внимание вопросом:
- Ты обнаженную натуру снимал?
   Вопрос не сразу дошел до задумавшегося фотографа, он рассеяно кивнул, но тут же осекся и удивленно посмотрел на ''модель''. Произнес, сглотнув.
- Да… приходилось.
   Лариса улыбнулась одной стороной рта, в глазах мелькнул задорный огонек. Она начала медленно расстегивать платье. Светло-желтая ткань более несдерживаемая ничем, тряпкой упала к ее ногам, оставляя женщину в прозрачных трусиках, сквозь которые виднелся чисто выбритый лобок. Грудь с крупными сосками, свисала под своей тяжестью.
   ''Модель'' отбросила ногой, ставшим ненужным платье, посмотрела на замершего фотографа. Фотоаппарат в его руках мелко подрагивал, Кирилл почувствовал, как член оттягивает джинсы. Он всегда считал себя профессионалом, который в человеке в первую очередь видит объект съемки, не обращая внимания на его половую принадлежность и количество одежды. Сейчас же перед ним стояла самая прекрасная женщина в его жизни, и он хотел ее не только как фотограф, но и как мужчина.
   Лариса провела пальцами по груди, дотронулась до сосков, те сразу же увеличились вдвое. Лапушкин с трудом успел удержать фотоаппарат, когда она опустила руку вниз, проникла под прозрачную ткань трусиков. ''Модель'' закрыла глаза и тяжело задышала. Кирилл, трясущимися руками поменял пленку и тут же отщелкал ее. Схватил цифровую «зеркалку», которую всегда держал рядом. Порой времени на смену пленки не было, а упускать кадр не хотелось.
   Сейчас был такой случай. Он с трудом справился с возбуждающей дрожью, чтобы снимки не получились не в фокусе, быстро навел резкость и вдавил кнопку. Фотоаппарат защелка подобно пустому пулемету, на гашетку которого продолжали давить, забыв, что патронов в нем больше нет.
   Амплитуда движения пальцев менялась каждую секунду, они, то убыстряли темп, то снижали его до минимума. Дыхание Ларисы тяжелое, прерывистое. Порой она забывала дышать вовсе, замирая на долгие секунды, когда казалось, что пик наслаждения вот-вот прорвет ее, вырывая из груди стон наслаждения.
   Фотоаппарат непристано щелкал, запоминая каждое, даже невидимое человеческому глазу, движение. ''Флешка'' стремительно наполнялась цифровой информацией и, если бы ''зеркалка'' не была подключена к сети, аккумулятор давно сел и Кирилл бы не обратил на это внимание. Отснятого материала хватит на сотни глянцевых журналов, и на тысячи – ''желтой прессы''.
   Теперь Лапушкин полностью поглощен происходящим, наблюдая за женщиной уже не как фотограф-профессионал – как жадный самец, увидевший самую желанную самку на свете. Он хотел ее.
   Затекший палец опустил кнопку затвора, раскалившийся, как ствол пулемета, фотоаппарат облегченно замолк. Мужчина положил его на стол, наблюдая, как извивается под собственной рукой ''модель''. Ее стоны становились все сильнее, пальцы двигались с бешеной скоростью, еще немного и она кончит.
   Кирилл подошел к ней, дрожащей, мгновенно вспотевшей рукой, дотронулся до груди, и в этот момент женщина вскрикнула и замерла.
   Закрытые веки чуть подрагивали, Ларису била мелкая дрожь удовольствия, зажатая между ног ладонь, слегка давила на лобок, что усиливало оргазм. Она с трудом стояла на ногах, хотелось опуститься, но женщина не хотела разрушать сладостное чувство полного удовлетворения.
   Оргазм быстро отступал, уступая место простому удовольствию и расслабленности. В такие моменты Ларисе хотелось превратиться в статую, чтобы не двигаться… и чтобы никто не трогал ее. Она открыла глаза, брезгливо поморщилась. Ее грудь мяла потная рука фотографа. Возможно, в другой момент она бы позволила ему это делать, но не сейчас.
   
   Кирилл стоял, закрыв глаза, лаская крупную грудь ''модели''. Член в джинсах раскален до предела, но все еще в плену ткани. Ему удалось расстегнуть ремень, верхнюю пуговицу, и… холодный голос вывел его из фантазии.
- Ты что себе позволяешь?! – щеку обожгло ударом.
   Лапушкин непонимающе открыл глаза, на него смотрела разъяренная женщина. В ледяных глазах презрение, рот перекошен злобой, а рука занесла для нового удара. Он успел отскочить, чуть не потеряв штаны.
- Ты что себе позволяешь?! – вновь прошипела Лариса.
- Но… но я… думал, что… - не находился Кирилл. В его разыгравшейся фантазии все происходило совсем не так. – Вы же сами…
- Я тебе, что девка-малолетка которую можно в постель уложить за простое обещание? – надвинулась она. – Ты себя кем вообразил?..
- Вы же… - мямли мужчина.
   Не смотря на то, что Лариса была ниже фотографа, она нависала над ним. Подошла вплотную, упираясь в него грудью, Лапушкин почувствовал ее все еще твердые соски. Руками он поддерживал штаны, судорожно пытаясь застегнуть их.
- Ты, кобель недоделанный, кто тебе позволял прикасаться ко мне?
   Ответа не было. Прищуренные глаза пристально рассматривали растерянное мужское лицо. Лариса резко развернулась, подняв платье, надела его. Длинный наманикюренный палец указал на Кирилла.
- Мне нужны все пленки и флешка, что ты успел сделать.
   Каким бы растерянным не был Лапушкин, как только речь зашла о снимках, он взял себя в руки. Пусть он оплошался с эротическими фантазиями, но отдавать ценные фотографии, которые откроют путь к славе, он не собирался.
- Нет, - дернул головой. – Не отдам.
   В глазах женщины блеснуло металлом, она произнесла настолько ледяным тоном, что Кирилл физически почувствовал, как в комнате стало холодно.
- Фотографии. Все. Иначе тебе будет плохо.
   Лапушкин сглотнул, и отрицательно покачал головой.
- Не отдам.
   Лариса вновь подошла к нему, в лицо уперся ледяной, но заинтересованный взгляд. Женщина взяла его за подбородок, острые ноготки уперлись в щеки, сдавили их.
- Ты не понял, кобель цифровой, либо ты отдаешь снимки добровольно, либо никогда больше не притронешься к фотоаппарату. Я тебе пальцы отрублю.
   Ее тон не оставлял сомнений, что ''модель'' так и сделает. Угроза подействовала, Кирилл не могу допустить даже мысли о том, что никогда больше не сможет фотографировать. Черт с ними с пленками, он найдет другую модель, не такую злобную тварь как эта.
   Он выложил из карманов пленки, вытащил из ''зеркалки'' флешку, положил рядом.
- Это все? – прищурилась Лариса. – Смотри, мальчик, я предупреждать больше не буду. Если узнаю, что у тебя, хоть один снимок сохранился… - она демонстративно хрустнула пальцами. Сгребла в сумку все, что Лапушкин успел сделать за время их сессии, и направилась в коридор. Потребовала.
- Выпусти меня.
   Мужчина, шаркая ногами, стараясь не глядеть на женщину, подошел к двери, открыл ее, выпуская ''модель''. Прежде чем выйти Лариса похлопала его по щеке.
- Ты хороший фотограф, дурак только.
   Кирилл пробурчал что-то невразумительное и отдернул голову. Женщина усмехнулась и быстро вышла на лестничную площадку. За ней с грохотом захлопнулась дверь.

- Дрянь! Сука крашенная! Корова! – пьяно ругался Лапушкин.
   За окном ночь, часы недавно пробили час. С тех пор как Лариса ушла, Кирилл напивается с горя и от безысходности. Все о чем он все это время мечтал, рухнуло с таким треском, что голова заболела. Дурак, зачем он полез лапать ее грудь? Сейчас бы сидел и проявлял фотографии, а не пил в одиночку эту дрянь.
- Как можно пить водку? – он посмотрел на почти пустую бутылку, скривился, налил остатки в стакан и залпом выпил его. Стакан дернулся в пьяных руках, часть водки пролилась на подбородок и грудь.
- Твою мать! – стакан врезался в стену и разлетелся на сотни осколков. - Теперь стирать придется.
   Мужчина достал из кармана брюк платок. Вытер подбородок, попытался оттереть рубашку, но водка уже успела впитаться, расплываясь пятном на груди.
- Да что же сегодня за де… - он, было, всплеснул руками, но тут его взгляд уперся в маленькую коробочку с желтой полосой. Не веря глазам, Лапушкин спустился со стула, медленно, боясь, что это пьяный мираж, на коленях подполз к пленке и радостно закричал. Это была одна из тех, что он снимал несколько часов назад.
   Кирилл мгновенно протрезвел.
- Выкуси стерва. Думала лишить меня славы – хрен тебе, - он вскочил и бросился в студию, одновременно являющейся проявочным кабинетом…
   Час спустя, он окунал ''сырые'' фотографии в проявитель и закрепитель. На белых листах медленно проявлялось изображение – изогнутая в истоме женщина. Кирилл радостно потер руки и положил еще несколько снимков на поддон просохнуть.
   Отойдя к окну, закурил, прищурившись от дыма глядя на полную луну. В мечтах он видел себя на красной ковровой дорожке, вокруг сотни фотографов и все приветствуют его.
   Выбросив окурок в окно, подошел к столу, на котором расположились готовые снимки. С улыбкой взял один, и… улыбка сошла с лица.
- Что за?..
   Вместо прекрасной женщины на фотографии стояла старуха. Длинные косматые волосы, покрывают сморщенное лицо. Острый кривой нос почти касается нижней губы, из-под которой виднеются длинные зубы. Грудь отвисла почти до пупка, выпирающего живота. Костлявая рука с длинными ногтями прижата к густо заросшему волосами лобку.
   Лапушкин тяжело опустился на стул: вторая… третья… десятая… пятнадцатая, - все фотографии изображали одно и то же. Кирилл судорожно просматривал их, не веря, что такое возможно… Откинулся на спинку стула, упершись руками в стол.
- Это бред какой-то, - он поежился, в комнате стало ощутимо холоднее.
   На плечо опустилась чья-то ладонь. Фотограф скосил глаза – костлявая рука с длинными ногтями отбила на плече ритм. Он поднял голову и захлебнулся собственным криком.
- Я же предупреждала, что не надо тебе видеть эти снимки.
   В руках старухи блеснул острый тесак. Он резко опустился, вгрызаясь в стол. Лапушкин завополил.