Курьёз 29

"АНТИПОХМЕЛИН"

Всё это произошло на опорном пункте охраны правопорядка (ОПОП).

На опорнике в тот вечер собрались старые добрые знакомые. Было их человек 5-6. Они сидели в длинной узкой комнатке, "принадлежавшей" председателю ОПОП. Это был такой абсолютно гражданский человек, занимавшийся "присмотром" за самим помещением ОПОП, а также занимавшийся руководством деятельностью ДНД и учётом результатов работы этих формирований. Учреждение, выделявшее "дружинников" (из числа своих работников), оплачиало труд председателя по какому-то крайне скудному тарифу. Но для председателя - и это было подспорье.

Парни сидели в комнатухе не просто так. Они решили скоротать унылый зимний вечерок при помощи расписывания пульки-другой в преферанс. Играли лишь четверо, что понятно. Остальные довольствовались ролью заинтересованных зрителей. Можно было спокойно шуметь (в ходе игры), так как время было ещё относительно раннее - не ночь. На опорном, кроме парней, не было больше вообще никого. Ни участковых милиционеров, ни даже ДНД-шников, хотя время для них было самое подходящее. Поэтому самая наружная дверь опорного пункта была заперта на ключ. Карточная баталия была в самом разгаре.

Раздался сильный и требовательный стук в дверь. Двое не участвовавших в игре - отправились поинтересоваться визитом. Визитёров оказалось аж двое. И оба были одеты в белые медицинские халаты. "Хозяева" с интересом воззрились на "гостей". Один из медиков (может врач, а может и медбрат) сообщил, что они привезли сдать сильно пьяного гражданина. Один из хозяев поинтересовался - и где же он? Медик непринуждённо ответствовал - в машине. На вопрос - а что ж не привели?, последовал ответ - так он сильно пьян, идти ладом не может. "Хозяин", имевший определённый опыт околомилицейской работы, и привыкший доверять мнению врачей, отправился вместе с доктором за алкашом. Но то, что он увидел в машине "скорой помощи", не очень радовало глаз. На стационарной "каталке" машины возлежал здоровенный детина с кожными покровами серо-зелёного цвета. На лице его покоилась кислородная маска, хотя сам "пациент" при этом не дышал и иных признаков жизни не демонстрировал. Оглядывание "мумии" завершилось вопросом "приобретателя": "И где вы здесь видите пьяного? Лично я здесь вижу труп. Вы что, сегодня - первый день на работу вышли? Не знаете - куда трупы положено возить? Вот вход на подстанцию "скорой помощи", если вы приехали с другой, зайдите туда - там подскажут". После этой гневной отповеди, врачующие личности стали что-то декламировать об огромных запасах жизненных сил у "трупа", а также предпринимать какие-то попытки представить "пьяного" во всей красе и удали. Вышло у них плохо, и пьяный упорно не желал воскресать. Возможно, ему для этого явно недостаточно было услышать: "Встань, Иосифе, и иди!". Парни ушли обратно на опорный, не забыв закрыть за собой входную дверь. Врачи же - занялись крайне интенсивной терапией.

Прошло полчаса, и о происшествии, признаться, уже забыли. Что наша жизнь? - Игра! И эта игра только приобретала силу, напряжение и динамизм. Но послышались новые сильные стуки в дверь. Со словами: "Да кого там снова..." к дверям отправилась та же "комиссия по встрече". После открытия дверей обнаружилось резкое изменение диспозиции. На высоком крыльце опорного пункта валялся, раскидав по поверхности свои длинные конечности, молодой мужик - в совершенно бессознательном состоянии. Но живой, так как из рото-носовых отверстий валил пар, как у конька-горбунка. Из узенького дворика перед опорником на второй космической скорости, с визгом и пробуксовкой уехала паскудная "скорая помощь", подкинув свой шаловливый груз для няньканья посторонним людям, как гадливая металлическая кукушка с красной полосой на боку.

Парни выматерили всю медицинскую службу страны и потащили с мороза в помещение бесчувственное тело. Тушку уложили прямо на полу "актового зала", так как сидеть на откидных стульчиках зальчика ДНД "подкидыш" самостоятельно не мог. На некоторое время о нём забыли. Машину трезвака для "отдыхавшего фараона", конечно, заказали. Но когда она ещё приедет... И это было даже хорошо. Пока отрезвители прибудут - мужик может хоть в себя придёт, приобретя черты обычного сильно пьяного существа. А если он и дальше будет больше напоминать труп - откажутся его принимать.

Игра шла своим чередом. Но в любой игре случаются мелкие технологические перерывы - кто-то, дождавшись "сидения на прикупе", торопится побывать в туалете, чтобы быть во всеоружии при следующей раздаче. В туалет засобирался Паша, занимавший на тот момент таинственный и могущественный пост "председателя" ОПОП. Паша шустро побывал в нужнике, после чего сообщил, что "умирающий лебедь" в тёплом помещении опорного пункта стал отогреваться и приходить в себя. Но это его "прихождение в себя" приобрело неприятные черты. В чувство постепенно приходила лишь телесная оболочка "индивида", а мозг его пребывал в полной отключке. Алканоид своими глазёнками стал даже сопровождать проходивших мимо людей, но ничего при этом не соображал. Единственной его реакцией на внешние раздражители было пинание. Любого, кто пытался приблизиться к нему, этот "пиноккио" пинал. Его ноги были очень длинными, так как сам "богомол" ростом был под 195см.

Первым под незаслуженный пинок попал именно Паша. Он попытался на словах немного утихомирить или даже пристыдить, урезонить валявшегося Гулливера, но тот отреагировал на это лишь новым ощутимым пинком. Паша предложил совместными усилиями как-то "увязать" негодяя. Это могло потребоваться новым эмиссарам в уборную, так как следовать приходилось мимо невменяемой засады. Кто бы стал спорить с Пашей-председателем? Все вышли на осмотр потенциальной угрозы, лежавшей подле председательской двери. Возлежавший отреагировал на это крайне обидными пинками по приблизившимся организмам. Сознания в глазах у существа при этом не просматривалось. Пашино предложение начинало приобретать черты обоснованности и необходимости. Но не хватало ещё и достаточности. Чем было вязать негодяя? Под рукой оказался только шнур телефона в комнате ДНД. Его было решено использовать лишь в крайнем случае, так как телефон без шнура не работает. В председательской комнате нашёлся только забытый кем-то шарф. Шарф полностью истратился на связывание рук Голиафа. Ноги же остались свободными. И это давало буддийскому монаху возможность оттачивать своё "ножное" кунг-фу на неповинных людях. Мерзавец продолжал пинаться.

Паша обратил внимание общества на то, что мужик пинается как-то бессознательно, так как  сам совершенно ничего не соображает. А это значит, что его надо попытаться привести в чувство. Как уже говорилось - кто бы стал спорить с Пашей-эскулапом? Паша был сыном военного врача, и, конечно, нахватался кое-каких медицинских познаний. По сравнению с остальными парнями, Паша был Гиппократом, Авиценной и Парацельсом одновременно. Поэтому никто не стал возражать здравому пашиному предложению - смазать виски длинномерного придурка нашатырным спиртом. Сказано - сделано.

На верхней полке шкафа в председательской комнате с незапамятных времён стояла некая градуированная бутыль, в которой, как все знали, находился нашатырный спирт. Ёмкость у бутыли была граммов 300-400. Залита она была под горло и плотнейшим образом запечатана. Никто никогда её не открывал. Паша аккуратно взрезал металлизированную обкатку её горловины и извлёк пробку. С переброшенным через одну руку остатком бывшего вафельного полотенца, больше напоминавшего салфетку, держа открытую бутыль в другой руке, Паша вышел из "председательской" в зал. Не успев смочить полотенце капельками нашатыря, Паша стал богаче ещё на один болезненный пинок. На этот раз пинок пришёлся в живот. Паша немного согнулся, схватившись за место ушиба.

Кто-то из пашиных соратников быстро принял из рук Паши и полотенце и нашатырь, попытавшись закончить предпринятую вылазку. Но не повезло и этому, принявшему знамя солдату. Верзила пнул и его, и тоже в живот. Но в этот раз пинок принёс новый результат. Получив удар, видимо, в область солнечного сплетения, парень согнулся почти пополам. И из наклонившейся при этом бутыли на голову буяна вылилась не одна капелька, а сразу полбутыля добротнейшего 96%-го нашатыря. Как оказалось, это был не аммиачный раствор, а самый жуткий его концентрат. На некоторое время в зале исчез атмосферный воздух - вообще. Эпицентром явления стала голова гладиатора. Парни бросились врассыпную, так как в центре здоровенной комнаты дышать было просто нечем. Кто-то пинком отворил дверь, ведущую в коридор. Парень, стоявший у болезного, тоже устоять на месте не смог. Над телом образовался некая полусфера, радиусом метра в три, внутри которой никаких форм жизни не было даже в теории. У мужика глаза закатились до белкового состояния и изо рта и носа вышибло обильную пену. Он не дышал, да и чем было?

Раздался вопль: "Двери настежь! Расшибите окно!". Все двери, включая входную мгновенно были открыты. Окно удалось так же быстро растворить, не расшибая. Последовало новое требование того, кто возился с мужиком: "Паша, воды!!!". На опорном уже с неделю не было холодной воды. Точнее - она была, но шла струйкой, тоньше волоса. Поэтому Паша мгновенно набрал в стеклянную банку горячей, которую подавали такой температуры, что в ней можно было спокойно варить яйца за пару минут. Обжигая ладошки, и перебрасывая банку из руки в руку, как поступают с печёной в костре картошкой, Паша доставил необходимую для промывания жидкость. Не ожидавший такой "горячей" поддержки "реаниматор", опрокинул банку на голову спасаемому мужику. Ясно, что тому жизненных сил это не добавило. Раздался истеричный крик: "Снега мне с улицы, горстями тащите!". Притащили снега, которым забросали мужика погрудно. Как ни странно, он стал приходить в себя.

После мытья головы в предбаннике туалета при помощи искусственно остужаемой воды и какого-то тюбичного шампуня, мужик (во всяком случае - внешне) имел вид совершенно трезвого человека. Первое, что он произнёс, было: "Хватит, я всё понял, мужики". О себе он сообщил, что его зовут Сергей. Долговязый Сергей был усажен на пол, на его собственный худосочный зад в самый дальний угол ДНД-шного зала, рядом со стоявшими на полу планшетами с суровыми и возвышенными личиками членов Политбюро ЦК КПСС и кем-то, не пойми зачем, принесённой из близлежащего института тяжеленной аудиторной доской, собранной на внушительном деревянном каркасе, с плексигласовой поверхностью и габаритной алюминиевой окантовкой. Весила треклятая доска - тонну, не меньше.

Игра в преф возобновилась. Но присутствовавший на мероприятии Палыч, к тому времени уже получиший новое прозвище - "Гадинус натуралис" (образованного от обычной "гадины", за любовь к латинским наименованиям), имея почти полное вузовское химическое образование, многозначительно заявил: "А чё вы радуетесь? Аммиак ему прямо по башке прошёлся. Ослепнет он нахрен". "Реаниматор" убежал к реанимированному. Он заглядывал в умные страдальческие глаза и спрашивал: "Мужик, ты меня видишь?". Тот кивал в ответ. "Хорошо видишь?", "Да". "Ну ладно, сиди".

Палыч не унимался: "Так чё толку, что он щас видит. Ослепнуть-то - он и завтра может". Снова предпринималась визульные контакты с пришельцем, сопровождавшиеся комиссионным разглядыванием его глаз в разных проекциях. Но Палыч был неумолим, за что и считался не просто "гадинусом", а самым натуральным "натуралисом". Он вынес новый вердикт: "А помрёт он всё равно. Надышался этой заразой, отёк лёгких неминуем". Следовали новые и новые экспедиции к обречённому. Вопрос: "Мужик, ты - дышишь?" - находил ответ и взаимопонимание.

Так прошло ещё некоторое время. К приезду вытрезвительской машины мученик-Серёга был почти огурцом. Но случилась незадача - вытрезвительские молодчики уронили на него проклятую окантованную доску. Уехал он в итоге в больничку (пара рёбер, пустяк).

Через месяц его уже видели прогуливавшегося мимо опорного - по своим делам. Жил он где-то неподалёку. И с тех пор вроде вовсе не пил.