Эля поможет. стёртая лестница, ч. 13

     Дмитрий дважды прочёл письмо. Никто ему уже давненько не писал писем. Ему было приятно и  показалось, что судьба пожалела и в виде этого письма выдала Епифанову индульгенцию на счастливую последующую жизнь.
     Выпив коньяка и поев, он хотел пойти к телефону-автомату и тут же позвонить, но осёкся, вспомнив свой сон. Из него выплыло упоминание об Эле.
     - Эля. Вот вам и Эля. А я-то голову ломал, что за Эля. Так и говорила жена моя, что Эля нам поможет встретиться.
     Епифанов долго сидел, молча, слегка захмелев. Он хотел позвонить нарисовавшейся в его судьбе Элине, познакомиться с ней, подружиться. Но вместо этого, его мысли снова устремились к жене. Он представил, что она сидит напротив него. На какое-то мгновение он даже явно её увидел. Она улыбалась и ладошками манила его к себе.
     Епифанов бросился к стулу напротив, обхватил его. Он был пуст, на нём никого не было. Епифанов уткнулся в стул, обхватив его ножки руками, коленями опираясь об пол.
     - Мужчина, вам плохо? Может, скорую вызвать? – обратилась к нему администратор.
Епифанов понял, что ему просто показалось, никакой жены на самом деле с ним не было и не могло быть. Он поднял голову, посмотрел на администратора и ответил: - Мне хорошо. Мне давно так хорошо не было.      
     - Вот и чудненько, мужчина, идите домой! Я вижу вы употребили, а здесь этого делать нельзя. Будьте ласка, идите домой, от греха подальше! А то я думала, что вас сердце беспокоит. Идите, мужчина, скоренько, идите.         
     Епифанов купил большой пакет с ручками, впихнул в него подшивку газет, взятую до завтра из библиотеки и вышел из зала, но прежде поцеловал пухленькую мягонькую ручку администратору.
     В отделе магазина в другом зале Дмитрий Иннокентьевич купил ещё одну бутылочку коньяка. Выйдя на крыльцо, он, отвинтив пробку, отпил глоток содержимого бутылки прямо из горлышка, завернул пробку, засунул бутылку во внутренний карман пиджака. На душе сразу повеселело. Голова однако закружилась, все окружающие предметы снова плавно  заколыхались в каком-то непонятном танце.
     - Слаб ещё, курилка, танцую! Болезнь даже профессора не красит. А пьянство – тем паче! – бормотал Епифанов, спускаясь по ступенькам. Ноги так и норовили соскользнуть с них, непривычно подгибались. Ему захотелось запеть, но вдруг вспомнил, что может столкнуться с кем-нибудь из знакомых.
     - Меня, такого тёпленького, теперь никто не узнает! Теперь даже я себя не узнаю,- успокаивал себя Епифанов, лавируя  между людьми, которые так и норовили почему-то наскочить на него.
     - Будто им широкой дороги мало, все через меня хотят пройти. Определённо, все пьяные! И я пьяный.- Епифанов вспомнил о жене. Ему стало стыдно за своё состояние. Он решил посетить её могилу.
     - А и пусть! Сегодня можно. Прости меня, мне плохо без тебя. Где ты? Кто тебя отпускал? Как я без тебя живу? - Шёл Епифанов и всю дорогу бубнил о чём-то своём, наболевшем. Некоторым прохожим казалось, что это он к ним обращается с какой-то просьбой. Они переспрашивали Епифанова, чтобы уточнить, что ему надо.             
     - Мне нужно попасть на кладбище, последний приют бездольных! – ответил Епифанов прохожему, который спросил, что ему надо. Прохожий наверное подумал, что над ним пьяный товарищ подтрунивает, и в свою очередь посоветовал кладбищем интересоваться на трезвую голову, может тогда и охота попасть туда сама собой отпадёт.
     Сердобольная старушка, слышавшая разговор, подошла к Епифанову, посочувствовала ему, поговорила с ним о том  о сём. Она показала остановку, от которой шёл автобус в Больничный городок, от которого до кладбища было рукой подать.
     До остановки старушка проводила Епифанова, пожелала ему завязать с употреблением спиртного. 
     Епифанов купил у уличной торговки шесть белых роз и скрылся за дверями подъехавшей семёрки.