Первая любовь или раз и навсегда

Из записок Анны Гейнрихс- замечательной бабушки моего мужа.

По возвращению в Ленинград мы устроили пирушку- обжираловку в нашей комнате.
Всё, что привезли из дома, было скинуто в общий котёл.
Колбаса, копчённое мясо, окорочка лежали на столе.
Мама перед отъездом упаковала мне копчённых уток.
«На месяца два, тебе хватит!»
Всё ушло в один миг.
Мы не пили ни водки, ни вина, так как это считалось буржуазным пережитком  с которым надо было бороться.
Но и без выпивки было очень весело. Мы пели, шутили. Кто-то затащил к нам в комнату парня - Рихарда, очень даже симпатичного. Его представили как "душа общества".
Ещё осенью я обратила на него внимание, так как вокруг него постоянно крутились студентки.
 
С его приходом стало ещё веселее. У Рихарда было врождённое чувство юмора, хотя он и не стремился как-то выделиться, в нём  не было самодовольства и назойливости.

Когда начались танцы, я ушла в сторонку, так как не умела танцевать.
 
У меннонитов танцы считались не богоугодным занятием.
Моя семья, впрочем как практически все поволжские немцы относили себя к меннонитам.В основе нашего вероучения  лежат идеи неприменения силы и непротивленчества, ну а танцы, как мне говорили родители, непристойное занятие для молодой девушки.

Неожиданно Рихард подошёл ко мне и пригласил на танец.
Я объяснила ему почему я не танцую.

- Я научу тебя, - просто сказал он.
К своему удивлению, я согласилась.
К концу вечера я уже сносно могла вальсировать.
Рихард своей жизнерадостью и обаянием обращал  на себя внимание.
Мне было смешно и я как пустосмешка постоянно смеялась.
Только Полина зло поглядывала в нашу сторону. Ей давно нравился Рихард.
Мне было весело ещё и от того, что Геннадия здесь не было, встреч с которым я избегала.

После этой вечеринки, Рихард стал за мной ухаживать, словно случайно оказывался рядом со мной, уделяя мне знаки внимания- томные взгляды, громкая речь, предназначенная для моих ушей, я всё понимала, но делала вид, что он мне безразличен и вовсе даже не интересен.
 Конечно же это было лишь всего кокетством. Он мне нравился.
я просто не хотела быть его очередной девушкой.

                21 января 1924 год.

День смерти Ленина был нерабочим траурным днём.
Наша  студенческая редколлегия готовила  большой номер стенгазеты.
Мы очень торопились, так как должны были успеть на траурное заседание, которое назначии на вечер. 
Мы работали в аудитории рядом с хим-кабинетом.
Ещё был полдень, а на улице уже стемнело.
Все были напряжены и увлечены работой, как  всем вдруг захотелось чего-нибудь поесть.   
Но кухня на первом этаже техникума в этот день не работала, а отлучиться в город, чтобы пообедать, нам и не приходило в голову, из-за спешности работы.

Художник Гофман предложил помянуть Ленина.
-Нужен спирт, спиртовка и реторта. Я приготовлю такой напиток, что пальчики оближите. Анхен, у тебя же есть ключ от хим кабинета?!-спросил он меня.
-Да, ключи у меня. А что разве можно пить спирт?-удивилась я.
Гофман зацокал языком, изображая наслаждение.

  -Спирт пить можно, а водку нужно,-глубокомысленно изрёк художник.
Получив всё нужное, он стал колдовать над напитком и вскоре разлил его по маленьким колбачкам.

Сладкий, горячий и густой напиток мы выпили с удовольствием.
Жалко, что закусить нечем было. От выпитого, нам стало жарко.
Девушка по имени Маргарита странно качнулась и сказала, что нам пора в общежитие.

Ответственный редактор Маргарита Мартенс, она же секретарь комсомольской организации техникума, встала, молча взяла меня за руку и потянула на выход.

Я почувствовала тяжесть в ногах. Мои ноги меня не слушали и мне стало от этого смешно.
Мозг приказывал мне не  смеяться , ведь траур!
Но как назло от этого мне хотелось ещё больше смеяться. Я делала над собой невероятные усилия.

Едва войдя в комнату , я бросилась на койку. Голова кружилась, было чудно.
Маргарита же поспешила в туалет, где долго обливала свою голову холодной водой, чтобы хмель вышла.
Ей надо было обязательно быть на заседании.
Через некоторое время я почувсвовала себя хорошо и тоже пошла на заседание. Мало того, я глазами отыскала Рихарда и смело плюхнулась возле него на стул.
Я не помнила, что говорили и  как я пришла в общежитие.

На другой день Маргарита слегла от простуды.
Она проклинала художника и его напиток. Рита, как и я тоже впервые выпила спиртное.
Рихард мне объяснил, что и я была  пьяна. Я ужаснулась и ничего не говоря, ушла от  него.
Но теперь точно знала, какие последствия могут быть от воды, сахара и спирта.
Несколько дней я скрывалась от Рихарда, так как мне было стыдно перед ним.


Смычки.

 Так назывались вечера,проводимые в клубе, где читались стихи, пел хор, а потом устраивались танцы.
Мне было интересно беседовать с немецкой молодёжью, которые приезжали к нам из колоний, основанные ещё Петром Первым. Эти колонии располагались вокруг Ленинграда.
Я с группой студентов сидела в читальном зале и мы вели неспешную беседу, в ожидании танцев. Больше всего мы говорили о Есенине, который после самоубийства в гостинице «Англетер», что на Морской, был запретным поэтом. Его считали «кулацким» поэтом. Говорили и о Маяковском, стихи которого вызывали много дискуссий.

Рихард, увидев нас, подошёл ко мне и пригласил на танец. Я стала отказываться.

-Надо закрепить твои успехи, Анечка. Чтобы хорошо танцевать, надо почаще это делать,- не слушая меня, сказал он.
Кто-то из студентов нашей небольшой кучки заявил ему, чтобы он нам не мешал, мол и без танцев интересно.

Рихард не уходил и неотрывно смотрел на меня.
Неожиданно для себя я встала и пошла с ним танцевать.
В тот вечер Рихард был в ударе. Он не только танцевал только со мной, но и руководил танцами.
Вечер закончился, но мы никак не могли расстаться.
Рихард мне сказал, что когда он увидел меня со студентами, то загадал, что если я их оставлю и пойду с ним, значит на всю жизнь.

-Анхен, ты такая красивая и нежная, что у меня не хватает слов, чтобы это выразить. Я полюбил тебя с первого взгляда, когда только увидел. Мне так хорошо с тобой!,-он гладил мои волосы и нежно прижимал к себе..
Во мне всё пело и я готова была обнять весь мир.

На следующий день я проснулась от какого-то радостного чувства.
«Рихард! Это имя озарило всё пространство.
Рихард- это моё счастье! Я увижу его..
Я знала точно, что это глубокое чувство любви и взаимопонимания не покинет нас до последнего дня нашей с ним совместной жизни.

Мы встречались с Рихардом почти ежедневно.
В один из воскресных дней Рихард пригласил меня к своему дяде Генриху на Васильевский остров, где на улице Барочной тот снимал квартиру со своей женой.

«Дядя» был всего на 5 лет старше нас, занимался переводами технической литературы с немецкого языка.
Приняли нас очень радушно. Люда, жена Генриха, показалась мне очень милой.
Она показала мне панно и коврики, которые рисовала в свободное от работы время для детских садов на темы народных сказок и сообщила, что работает бухгалтером в детсаду. Мы пили чай и болтали обо всём.

-А где та девушка, с которой ты был у нас в прошлом году?-вдруг спросил Генрих Рихарда.
За столом повисла гнетущая пауза.
Я встала, собираясь покинуть этот дом. Мой самолюбие было уязвлено, что
дядя Генрих принял меня как очередной каприз племянника, как пустышку, с которой можно было не церемониться.
В голове появились мысли, что  всё-таки прав Геннадий.
«Рихард обманщик, не ты первая, которая плачет от него!»

Дядя Генрих, поняв свою оплошность,стал извиняться, но я уже была на выходе.

Несколько дней я не разговаривала с Рихардом. Для меня это было поистинне мукой, я страдала. Рихард тоже очень тяжело переживал этот эпизод.
С дядей он поругался, но необдуманное слово не вернешь.
Позже мы помирились с Рихардом и  больше  к его родственникам не ездили.

-Анечка, сегодня мы идём с тобой в бар, - объявил мне в один из дней Рихард.

Этот бар был открыт в «Европейской» гостинице на Невском проспекте.
Обыкновенных смертных туда не пускали.
У входа в гостиницу стоял седовласый, представительный швейцар с бакенами, в брюках с лампасами и куртке с золотыми позументами.
Он владел несколькими языками в пределах необходимого объяснения с постояльцами. В этой гостинице останавливались иностранные комерсанты. Специально для них и был открыт этот бар .
-Посмотрим на буржуазную жизнь! Только одно условие-будем говорить на немецком языке, иначе нам не войти»,-сказал Рихард.
Я надела самое лучшее платье, которое у меня было, одолжила золотой кулон у одной студентки, чтобы выглядеть более солидно.

В баре играла музыка. В проходе между столиками танцевали фокстрот.

Мы заняли столик.
Официант подошёл к нам и подал меню. По этикету заказывать надо было даме. 
Что же взять, чтобы хватило денег расплатиться?
-Пиво и два пирожных!- отважилась я на заказ.
Официант поклонился и исчез.
 В ожидании заказа мы стали осматриваться.
На столиках стояли лампы с шёлковыми абажурами с кистями. Между столиками полуголые девицы танцевали со своими кавалерами. Цветочница предлагала цветы, ну а глазами и себя.
Я не знала, что за музыка звучала- танго или фокстрот, но она мне нравилась.

Неожиданно к нашему столику подошёл тучный мужчина и попросил у Рихарда позволения со мной потанцевать.
Во время танца, буржуй, как я его мысленно окрестила, прижимал меня к своему брюху, я чувствовала, как оно колышется и мне было гадко.
После танца он торжественно подвёл меня к столику. Пот заливал всё его лицо, он задыхался.

Мы с Рихардом смеялись, обсуждая наш танец. А вот и наш заказ.
Когда пирожные были съедены, а пиво выпито, официант подошёл к нам, чтобы принять очередной заказ.
-Рассчитайте нас,-попросил Рихард.
Мы понятия не имели о ценах в баре. В кондитерских-одно пирожное стоило 12 копеек, а здесь???
У Рихарда денег не хватило. К счастью у меня были с собой деньги и мы смогли расплатиться за заказ.
Разгорячённые мы гуляли вдоль Мойки.

Зима отступала, уступив место весне. Лёд на реках начинал таять, но ледохода ещё не было.
 
Приблизившись к «Синему Мосту», напротив Исакиевского собора, я неожиданно объявила Рихарду, что пойду сейчас под этим мостом.

-Анхен, лёд уже тонкий! Не стоит вопплощать эту идею в жизнь!- ужаснулся Рихард. Но я не слушая его, побежала вниз по ступенькам к реке.
Какая муха меня укусила, что у меня появилась эта дикая мысль?
Рихард пошёл за мной.
Под мостом было жутко, лёд трещал под ногами, но я упорно шла под его низкими сводами. Когда мой манёвр удался, я поднялась по ступенькам наверх и только тут уже облегчённо вздохнула.
Не иначе тёмные силы владели моей душой.


Искушение.

Пасха в 1928 году была ранняя.
Мы с Рихардом пошли поразвлечься на «Вербный базар», который располагался в Александровском парке. Мы долго катались на качелях и  каруселях. В этот день я была легко одета и простудилась.
Болела долго, почти неделю.
На Пасху Рихард принёс мне букет из каких-то травинок, я была тронута его вниманием и радовалась всему.
Мы договорились с ним встретиться вечером, но к моему удивлению он не пришёл, и я вышла подышать свежим воздухом.

У парадной двери техникума стоял Прахнау Геннадий.
Увидев меня, он  попросил меня с ним поговорить.
Мы подошли к чугунной решётке Набережной Мойки, где он объявил, что жить без меня не может.
-Анна, твой Рихард, не знает, что такое любить! Со мной ты будешь по настоящему счастлива! Подумай, прошу тебя!-Геннадий тяжело дышал.
Он схватил меня в свои объятия и стал безумно целовать меня.
-Если ты не будешь моей, я брошу тебя в Мойку!-пригрозил он.
Я с трудом вырвалась от его цепких объятий и побежала назад  в общежитие.
Теперь я его не только боялась но и  ненавидела.
 На другой день Рихард рассказал мне, что произошло, от чего наш вечер был загублен.
Рихард был председателем эконом-комиссии. Он составлял вместе с поваром меню на неделю и заказывал продукты для кухни техникума.
Рихард закупал продукты у частника, так как цены у частника были ниже, чем в госкоперативах, да и продукты свежее. К тому же продукты доставлялись прямо на кухню.
В воскресенье, как всегда, Рихард зашёл к частнику домой.
В доме купца были гости. Рихарда пригласили к столу, который ломился от яств.

-Давай студент, выпей с нами, в честь праздника,- радушно сказал хозяин застолья.
Рихард не устоял и принял приглашение.
Хозяин налил ему какой-то напиток.
«Жадничает! Рюмки какие крохотные! Мало как налил»,-подумал Рихард.
В доме у отца не принято было пить и Рихард понятия не имел о коварстве этого  напитка.
Сколько выпил Рихард и как попал  к себе в общежитие, он не помнил. Как потом рассказывали, частник подвёз его на извозчике, вызвал студентов, которые и подняли его наверх.

 В конце недели мы с Рихардом собирались пойти в клуб на «Смычки».
Я пришла туда пораньше, надеясь поговорить с подругами до танцулек.
Рихарда всё не было. Наконец я его увидела. Он был бледным и расстроенным.
-Пьяный Генка напал на меня, стал душить. Ребята с трудом оторвали его от меня,-удручённо рассказывал Рихард.
-Он клялся, что убьёт меня! Сейчас привязанный к койке лежит. Я облил его водой, чтобы хмель вышла.
- Анна, надо положить конец этим безобразиям! Выходи за меня замуж!-предложил мне Рихард.
Но я колебалась и сказала Рихарду, что подумаю.

 Я выхожу замуж.

Генка Прахнау продолжал строить козни. 
Он написал моему отцу анонимное письмо, где доброжелатель просил отца спасти свою дочь от негодяя и отозвать её домой.
Отец, напуганный письмом, известил меня, чтобы я немедленно приехала домой.
Он умолял меня, чтобы я не откладывала свою поездку, так как семья намеревалась выехать в Америку.

-Рихард, что делать? Отец увезёт меня в Америку, если что-то не предпринять,-плакала я.

-Первое, прекрати плакать моя родная! Я уже кое-что предпринял, -успокоил меня он.
-Я уже написал своему отцу, что женюсь. Сегодня же отправлю письмо твоему отцу и попрошу у него твоей руки,-Рихард улыбался.

Спустя некоторое время Рихард получил ответ от моего отца, где отец давал свое благословление на брак, но просил, чтобы Рихард дал своё согласие на отъезд в Америку с нашей семьёй и что выхлопотать разрешение на его отъезд, не составит для него труда.

Мы же не подумав,отказались ехать в Америку, так как все планы, учёба, работа были связаны со страной, где мы родились.
В последствии я буду много раз прокручивать этот эпизод не состоявшегося отъезда и винить себя, что не настояла на отъезде.
Жизнь бы наша сложилась  совсем по-другому и я сохранила бы жизнь своему любимому Рихарду.

16 мая 1928 года мы зарегистрировали свой брак в Центральном загсе На Невском проспекте.
В зале ожидания были две очереди- одна на регистрацию, другая- на развод.
Какой-то шутник спросил нас: «Когда вы будете стоять в нашей очереди?»
-Никогда!- твёрдо ответил Рихард.
В техникум мы пришли в приподнятом настроении.

-Анюта, иди наверх, я должен зайти в канцелярию, по делу нашей регистрации.
Когда я поднялась по лестнице на четвёртый этаж, то увидела, что у дверей комнаты, где я проживала, стоит Геннадий.

Он встал передо мной на колени и стал просить моей руки. Он целовал край моего платья. Мне стало его жаль.
-Геннадий, вот смотри!- я протянула ему паспорт с отметкой регистрации брака.
-Мы только что расписались и стали мужем и женой.
Прахнау казалось не понимал, что написано в паспорте.
-Вот в графе, девица зачёркнуто красными чернилами и сверху написано замужняя,- пыталась я объяснить ему.
Прахнау схватился за голову.
Видимо это была большая любовь. Но я его не любила.
Сердцу не прикажешь..