Я жду

Гореть заживо – это больно. Больно уже тогда, когда огонь только начинает подбираться к твоим ногам, жадно и беспощадно поедая солому и дерево внизу, и ты прижимаешься к столбу как можно ближе, словно надеешься, что он тебя спасет. Да, гореть – больно, но ещё больнее умирать от предательства. Я долго билась над вопросом: почему он? Почему именно он, а не кто-то другой, не тот, кому я доверяла и верила. Самое смешное то, что теперь я понимаю, он и сам не знает ответа на этот вопрос. Он загубил себя, убив меня, и теперь он не уверен, что поступил правильно. Жаль, что это сомнение пришло так поздно! Жаль, что он поступил так опрометчиво! Но даже сейчас, видя его насквозь, я не смогу его простить. Уйду не освобожденной, если, конечно, смогу уйти.
Сейчас, когда я возвращаюсь к своей смерти, и смотрю на лица людей, восторженные, полные удовольствия, сжигаемые каким-то внутренним огнем, не сравнимым с тем, что пожирает меня, я не могу понять, как смеют они называть себя христианами, как смеют они говорить и думать, что делают это во имя Господа? Разве Господь велел убивать тех, кто думает иначе, разве Господь велел всем думать так, как думают его служители? Да и какие они служители, если спокойно и с торжественностью нарушают заповедь «Не убий», прикрываясь Его именем? Как могут они с таким счастьем наблюдать за чьим-либо мучением, пусть даже мучением ведьмы? Я знаю, я твердо знаю, что это не Бог велел им убивать, это они велели себе, дабы сохранить свою власть и умножить богатство. И если Сатана действительно создал Ад, то это они должны отправиться туда.
Да я уже и не верю, что существует Ад. Не верю, что существует Рай. И моя вера в Бога тоже поколебалась. Как он может, справедливый и великий, так спокойно смотреть, как Его – Его! – служители убивают и мучают людей, умножают своё богатство, плетут интриги? А если Бог всё же есть, и он там где-то наблюдает за нами, то он тогда вовсе не справедливый, а просто Творец, который веселится, глядя на возню созданных им букашек. И тогда я не вижу смысла молиться ему, просить у него простить все грехи, ведь ему всё равно. Говорят, Бог не дает человеку страданий больше, чем он сможет вынести, но я не понимаю, за что мне даны предательство и смерть? Что я сделала не так? Я никогда не обманывала людей, не прелюбодействовала, не общалась с Дьяволом, не крала чужого. Я просто любила. Разве любовь – это грех? Или грех – лечить людей и успокаивать их боль, телесную и душевную? Я не знаю.
Если даже ты, Бог, есть, то зачем ты заставляешь меня летать в своей смерти и его жизни, подвергая всё, что от меня осталось, мукам? Почему просто не заберешь меня или не отправишь вниз? Что я должна осознать из того, что вижу? Что изголодавшаяся по зрелищам толпа, наконец, удовлетворилась благодаря мне? Или что он теперь сожалеет и просит время повернуться вспять? Зачем мне знать это? Я не хочу этого знать.
Покажи мне своё лицо, Творец, истинное лицо! Я всё равно уже мертва и не смогу никому об этом рассказать. Я просто хочу знать, кто ты, являешься ли хотя бы наполовину тем, кем тебя представляют люди? Покажись мне, Великий, пока не пришел Дьявол и не убедил меня в своей правде. Теперь его правда кажется мне более естественной, чем твоя. Может, он действительно второй Творец, более трезво смотрящий на наш мир, может, он действительно не Зло, а тот, кто старается отговорить тебя от жестокой этой игры, тот, кто дал нам шанс жить, а не быть твоими игрушками, дав Еве плоды Древа твоего? Убеди меня в обратном! Явись и сошли в огненную пропасть за такие слова.
Я теперь имею на это право, я хочу понять, за что я умерла. Скажи мне это, Всезнающий. Я жду…