Танки на крышах. Ч. 1, гл. 28 а

                28а

         На сей раз Элеонора оказалась на месте. Как чуть позже выяснилось, она отвела девчонок в школу, а сама прошлась по рынку и магазинам. Вернувшись домой, она увидела сумки Павла и обрадовалась, но не обнаружив его самого, стала раздумывать, куда он мог подеваться. Поэтому когда я, войдя в дом, громыхнул дверью, она поначалу кинулась навстречу, но увидев меня одного, остановилась.            
   - А где Павел? Почему вы не пришли вчера вечером? А почему он не отвечает на звонки? - обсыпала она меня каскадом вопросов.
   - А он разве не приехал? - в свою очередь спросил я, остановившись на пороге.
   - Его сумки здесь, а его нет.
   - Это я их принес.
   - А сам он где? Я думала, вы вместе...
         Я рассказал ей обо всех обстоятельствах, в которых оказался Павел, когда мы вынужденно расстались.
   - Где это было? - спросила Элеонора, слегка побледнев и сев на стул, чтобы не упасть.
   - Я не знаю. Африканских названий я запомнить не в состоянии. Знаю, что это была первая остановка на территории Замбии. Это нетрудно выяснить. А он сам что, так и не звонил?
   - У меня позавчера украли телефон. Прямо с балкона. Вороны, наверное. Я была одна, никто не приходил. А он маленький и легкий, блестящий такой. Я вчера утром вынуждена была купить новый. Я много раз пыталась звонить ему, но он так и не ответил.
         Элеонора схватила телефон и стала набирать какие-то номера. Она с кем-то громко разговаривала, что-то объясняла, расспрашивала сама, но никто ничего не знал и ничем помочь не мог. В конце концов, она дозвонилась даже до российского посольства в Замбии, но разговаривать пришлось мне, поскольку на русском Элеонора не говорила.
   - Доброе утро, - сказал я. - Простите, с кем я говорю?
   - Помощник консула Николай Викторович Комаров. Доброе утро. Назовите себя, пожалуйста, - монотонно ответил мне знакомый голос.
         С этим говнюком мне приходилось встречаться. Это была, пожалуй, единственная личность в посольстве, с которой после одной единственной короткой беседы я дал себе слово никогда больше не общаться. Этому совсем еще молодому человеку было абсолютно наплевать на любого другого, тем более, если его о чем-то просили. На его лице не было мимики. Только застывшая «дежурная» полуулыбка одними уголками щелевидного рта на фоне полного безразличия во взгляде. Но зато он всегда был в красивом галстуке, смертельно белой рубашке, тщательно отутюженных брюках и сверкающих штиблетах. Типичный образец цивильного мерзавца на должности. Но сейчас выбора у меня не было. Я представился и сказал:
   - Наш товарищ попал в беду. Вы его помните, - я назвал Павла по фамилии. - Он арестован на территории Замбии, и мы не знаем, где он сейчас и чем мы можем ему помочь. Не могли бы вы выяснить...
   - Если он нарушил закон страны, мы ничем не можем ему помочь, - с той же монотонностью перебил он меня.
   - Так узнайте сначала, нарушил ли он закон, – слегка посуровел я. - И если «да», то что ему за это грозит, и как его можно вытащить.  Если вы обратили внимание, я не просил вас помогать, я просил только выяснить. Это же для вас не трудно. Полицейское управление почти напротив вас. Павел - гражданин России. В конце концов, это же ваша обязанность.
   - Нет нужды разъяснять мне наши обязанности, у вас достаточно своих забот, - продолжал он вяло жевать в том же духе. - Мешать местным властям в совершении правосудия в наши обязанности не входит.
   - С чего вы решили, что это – правосудие? - начал я раздражаться. - До суда дело пока не дошло. Разве вы никогда не слышали о незаконных арестах? Так ли сильно он провинился, что его надо было именно арестовывать?
   - Иначе его не задержали бы. Не тратьте свое телефонное время. Пусть власти сами во всем спокойно разберутся. Они потом поставят нас в известность.
   - Слушай, Комаров, – взорвался я, - ты родился «пидарасом» и «пидарасом» сдохнешь. Морду бы тебе сейчас набить, но достать не смогу. Сволочь ты поганая!
         В трубке уже раздавались короткие гудки, и я не уловил, на каком отрезке моей тирады он прекратил слушать.
   - Сука! - вдогонку крикнул я и, отключив телефон, вернул его Элеоноре.
         Перевод ей не потребовался.
         Время уже перевалило за полдень. Элеонора собралась и ушла за детьми, оставив свой телефон на столе. Делать пока было нечего. Я переоделся и предался своему излюбленному занятию: вышел на балкон и, закурив, стал разглядывать знакомую уже улицу, тот самый узел - перекресток, ворон и дома с танками на крышах, еще раз усмехнувшись про себя по тому же поводу. В памяти еще всплывали подробности моего сумасшедшего переезда и его благополучного завершения. Я уже находил во всей этой истории немало забавного, но из-за Павла было пока не до смеха.
         Вдруг за моей спиной раздался мелодичный сигнал мобильника Элеоноры. Я подошел и соединился.
   - Алло, это ваш номер? - раздался в нем голос Павла, говорившего на английском. - Кто вы?
   - Павел! Ну наконец-то! Где ты? Что с тобой происходит? - прокричал я в радостном оживлении.
   - Меня арестовали. Я в тюрьме. Потом расскажу. Чей это телефон? У меня светится, как пропущенный четырнадцать раз.
   - Элеоноры. У нее новый номер. Но ее сейчас нет. Придет минут через сорок. Что передать?
   - У меня отобрали телефон. Пусть позвонит сюда и поговорит с тем, кто ответит. Нужны деньги, чтобы заплатить штраф этим... - он длинно сказал, кому конкретно надо заплатить. - Все, заканчиваю. Они больше не дают... - телефон отключился.
   - Хорошо!.. – крикнул я, но уже в пустоту.
         Я передал Элеоноре содержание нашего разговора сразу, как только она вернулась в сопровождении дочерей.
         Девчонки, с улыбками попривествовав меня, пошли переодеваться, не задавая вопросов. Видимо, мама по дороге им все объяснила. Элеонора схватила телефон и набрала номер. Коротко поговорив и записав адрес, она отключилась и позвонила снова. По разговору я понял, что она говорила с шефом Павла, тем самым Томом, который «Diamond. Ltd». Закончив разговор, она сорвалась и пошла на выход, коротко бросив:
   - Они требуют 300 долларов выкупа. Я иду за деньгами.
         Она вернулась часа через полтора. Деньги она взяла и отослала. Теперь оставалось только ждать.
         Павел позвонил поздно вечером. Он на свободе и уже едет. К утру он будет на границе, а завтра вечером приезжает. Можно было облегченно вздохнуть.
   - Надо на завтра что-нибудь приготовить, - сказал я Элеоноре. – Вам, да и мне тоже, после всего пережитого надо получить хороший релакс.
         Она, разумеется, была целиком «за», но сказала, что денег у нее на это нет. Ну что ж, дело привычное. Ради праздника не жалко было разменять последний стольник. В душе я уже понимал, что при всем своем нежелании мне все равно придется звонить Эркину и просить взаймы. Больше взять было просто неоткуда.
         Две почти бессонные ночи и хорошая встряска мозгов сделали свое дело. Я проспал и мусульманский «колокольчик», и уход обитательниц дома в школу, и даже возвращение Элеоноры. Когда я открыл глаза, время уже подходило к одиннадцати. Быстро вскочив и приведя себя в порядок, я выскочил из дома и побежал в обменный пункт. Я сделал то, что намечал, и дал Элеоноре часть денег. Она взяла и пошла по магазинам, сказав с порога, что рано утром звонила Павлу, но он почему-то не ответил.
   - Отсыпается, наверное, – сделал я попытку ее успокоить.
   - Но я звонила не один раз... - как-то рассеянно пробормотала она, и вышла.
         Примерно через час она вернулась и поведала мне новости. Павел звонил ей минут за двадцать до этого. Не вдаваясь в подробности, он сказал, что там опять что-то произошло, из-за чего он задерживается и приедет не сегодня вечером, а завтра после полудня.
         Был четверг. Свои дела я намечал начинать только с понедельника. Заняться было нечем, поэтому я достал из сумок свою примятую одежду и всю ее перегладил, а потом развесил на гвоздях. Потом вытащил свой лаптоп. Оставалось лишь писать и изредка перекуривать на балконе.
         Эта книга тогда еще только задумывалась. Я работал над наполовину написанной единственной детективной повестью, да и то - полуфантастической. Перечитав текст последних готовых страниц, я вошел в жизнь героев и принялся стучать по клавишам. Но когда я написал уже страниц восемь, внезапно погас свет. В моем старом лаптопе батареи нет уже давно, поэтому все, что я только что написал, мгновенно стерлось.
   - Суки. Скоты, - процедил я сквозь зубы и пошел на балкон с очередной сигаретой.
         Элеонора, вынужденно прекратив готовить, вышла тоже. Мы разговорились. Она расспрашивала меня о Саше, об Эркине, об Орин, о других наших общих знакомых. Я где-то живо, где-то вяло, рассказывал ей о событиях своих последних дней в Замбии и свежих новостях.
   - Моника мне звонила недавно, - сказала с улыбкой Элеонора. - У нее надежный торговый бизнес, поэтому возвращаться она пока не намеревается. Но когда будет лететь, хочет заглянуть сюда, в океане искупаться. А у тебя, кстати, сохранились те фотографии, где мы на море?  Помнишь, ты снимал нас в бассейне?
   - Сохранились, конечно. Я перегнал их в лаптоп. Будет свет, я покажу. А сейчас я вас опять поснимаю, - нашел я себе еще одно занятие и, оживившись, пошел за камерой.
         Но как бы я ни искал, куда бы ни заглядывал, я ее так и не нашел. Неужели оставил? Нет ну я же отчетливо помнил, что засунул ее поглубже в одну из сумок. Я взял телефон и позвонил Эркину. Рассказав вкратце об окончании моего путешествия и новости о Павле, я спросил:
   - Ты там в комнате не видел случайно мою дигиталку? Я что-то не могу ее найти.
   - Нет, в комнате пусто. Я там уборку сделал, поэтому точно знаю. Я у Орин видел такую, как твоя.
   - Вот тварь! Она же у меня ее сп...ла!
   - Нет, я спрашивал. Она говорит, что купила.
   - Зачем ****и дигитальная камера? Компа у нее нет. Она и обращаться-то с ней не умеет. Это моя камера. Забери у нее. И гони ты ее к е... матери. Она и тебя оберет до нитки.
   - Ладно, ладно, - усмехнулся Эркин. - Обобрать меня у нее не получится. А камеру она продаст. Попробую забрать, если успею. Честно говоря, она мне уже тоже порядком обрыдла своими ночными визитами.
         Я отключил телефон и в сердцах прорычал:
   - Сволочь!
   - Что? - не поняла Элеонора.
         Этого слова она не знала, Павел его никогда не произносил.
   - Ничего. Получил прощальный поцелуй от своей любимой. Камеры у меня больше нет. 
         Примерно через полчаса включили свет. Элеонора ушла к своей стряпне. Я нервно выкурил еще одну сигарету, заставив себя успокоиться, а потом тоже вернулся к своей писанине. Прочитав конец написанного, я включился и стал писать вновь, по ходу вспоминая  исчезнувший текст. Уже наступали сумерки, когда свет отключили снова, и опять стерлось все, что я успел настукать. Это было уже каким-то наваждением.
   - Элеонора! - сказал я, войдя в зал, где она ставила на стол зажженную свечу. - Если ты мне сейчас же не нальешь, я повешусь на глазах у детей. В гробу я видал всю твою факен Африку.
   - Они ремонтируют электростанцию. К рождеству обещали закончить. А сейчас почти каждый день так. Но почему-то только в этом районе. И не во всем, а только в нескольких домах.
   - Да, я понимаю. Они сейчас ремонтируют как раз ту турбину, которая напрямую дает свет вот в эти пять-шесть домов, - сказал я. - Тогда тем более наливай. До рождества еще почти десять дней. Надо же их чем-то занять.
         Она налила джин с тоником в два стакана. Мы чокнулись и выпили за Павла и его скорейшее и благополучное возвращение. Вскоре получшало, а еще через некоторое время захотелось и поспать.
         Кроватей у них в доме не было ни у кого, все спали на полу, на поролоновых матрасах, обшитых некогда  пестрыми чехлами, которые успели уже местами выцвести и распороться по швам. Из-за духоты и «мертвого» потолочного вентилятора я вытащил презентованный мне матрас на балкон, постелил себе в таком месте, чтобы на меня никто не наступил даже в темноте, и растянулся там, укрывшись легкой простыней. Здесь был хотя бы небольшой, но уже начавший свежеть морской ветерок.