Гимн черному коршуну

Тихо плывешь по небу, недвижны широкие крылья,
голову низко склонил ты, с высот взираешь на землю.
Ввысь поднимаясь с потоком, словно застыл в вышине ты,
круг описал и, вернувшись, вновь заскользил в синеве,
тихо верша свое дело.
Чем же ты занят великим, что так прикован я взором?
Манишь меня оторваться, мыслями взмыть за тобой,
тихо вершить свое дело,
крылья расправив, отдаться вольным и теплым потокам,
к солнцу струящимся ввысь.
Что совершаешь вседневно, невозмутимо, неспешно,
ровно и плавно вперивши с неба внимательный взгляд?
Остро глядят твои очи, с ветром дозором ль обходишь
ты беспокойную землю, что-то колдуя над ней?
Может игрой ты увлекся, с ветром летучим взмывая
ввысь, и вновь падая книзу, чтобы опять воспарить?
Знаешь: паденье лишь значит, что восходящим потоком
снова взлетишь ты к высотам, где обитает твой дух.
Кто-то ученый мне скажет: это всего лишь инстинкты,
ищет голодная птица себе и птенцам еды;
тихий полет с облаками - это врожденные птичьи
естественные повадки, только лишь и всего.
Ну а ловление потоков и немаханье крылами
суть лишь способность пернатых оного образца
использовать плавные струи естественных испарений.
Может и так, я подумал, только повадки пернатых
так уж задуманы умно, чтобы казалися мне
коршуновы инстинкты тонким души пареньем,
коршуновы повадки - ровным и твердым стояньем
в верхнем несуетном море и забываньем земного,
чтобы с небес обозреть мне острым и правильным взором
все кривизны и разломы,
чтобы воздушным потоком вновь к небесам воспарить.
Пусть же витает коршун - птенцам добывая добычу,
инстинктам во всем повинуясь, крича, как пернатым пристало:
он не подумает даже, что люди, смотрящие в небо,
видят его вершащим совсем иной ритуал.
А что если мы, люди, смеясь или улыбаясь,
резво катаясь на лыжах или готовя обед,
иль изучая звезды, иль забивая гвозди,
иль барабаня, играя, иль тихо сидя у окна,
тихо кому-то прошепчем голосом верным, нездешним
что-то, о чем и в помине нет у нас в мыслях сказать?
Что-то о чем вещает Дух быстрокрылый и теплый,
что жаждет воздушным потоком души похитить с земли?
Жаждет сказать в нас нечто, что сами сказать мы не в силах,
но очень хотим услышать, не раз и не два и не три.