70 лет назад подписан план Барбаросса

 «БАРБАРОССА» ГОТОВИТСЯ К ПРЫЖКУ
Николай СТАРОДЫМОВ
Восточная поговорка гласит: «Любой, даже самый долгий, путь начинается с первого шага». Воистину так. Вместе с тем, следует признать, что как правило мы не знаем, какими будут последствия этого первого шага. Скажем, если бы летом 1914-го императоры Вильгельм, Франц-Иосиф и Николай II могли предвидеть итоги развязываемой ими мировой войны, наверное, приложили бы все усилия, чтобы эту бойню предотвратить. Если бы Гитлер в декабре 1940 года допускал хоть долю сомнения в правильности принимаемого решения, быть может, тоже воздержался бы от подписания «директивы №21» (план «Барбаросса»). 
Если бы, если бы… Это только слова. Человек не может ответить на знаменитый вопрос профессора черной магии Воланда, заданный буфетчику Андрею Фокичу Сокову (автору бессмертного выражения «осетрина второй свежести»): «Вы когда умрете?..». Тот же Адольф Гитлер (Шикльгрубер), подписав план «Барбаросса», обрекая на смерть примерно 50 миллионов человек, не подозревал, что тем самым заказывает порцию яду и для себя лично.
Итак, 18 декабря 1940 года Гитлер подписал «директиву №21». Завизировал ее начальник штаба оперативного руководства верховного главнокомандования гитлеровской армии Альфред Йодль – в будущем генерал-полковник, признанный одним из главных военных преступников гитлеровской Германии, казненный по приговору Нюрнбергского трибунала. С этого дня весь промышленный и военный потенциал был нацелен на предстоящую войну с СССР. Вместе с тем, чтобы сохранить в тайне название страны, для удара по которой будет нанесен удар, собственно текст директивы был отпечатан только в количестве 9 экземпляров.
Сам по себе этот текст столько раз публиковался и цитировался, что подробно говорить о нем, наверное, нет смысла. Однако имеются и малоизвестные факты подготовки общечеловеческого преступления.
Подготовка к очередному шагу пресловутого «Дранг нах остен» началась сразу после разгрома Франции, в июне 1940 года. Гитлер в грош не ставил военный потенциал Советского Союза, а потому потребовал начать вторжение уже осенью. Однако военные сумели удержать его от этого шага: на переброску войск с Запада требовалось время, необходимо было закончить мобилизацию, построить аэродромы и коммуникации, наладить связь… В общем, армия не успевала за политическими вожделениями фюрера. Гитлер с аргументацией вынужден был согласиться, однако сроки на подготовку к войне поставил жесткие. Разгром России он расценивал исключительно как элемент борьбы с Англией, которую считал главным противником. «Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия», - говорил он своим ближайшим помощникам.
Интересный момент. Как свидетельствует Франц Гальдер (генерал-полковник, начальник штаба сухопутных войск, за провал «блицкрига» будет снят с должности), Гитлер считал, что «захват Москвы не имеет большого значения, самое главное – уничтожить жизненную силу России». А для нас оборона столицы стала священным долгом.
Как известно, согласно плану, на Советский Союз должны были наступать 153 дивизии вермахта, в кратчайшее время разгромить Красную армию, подавить военный потенциал и наступать вглубь страны с темпом 25-30 км в сутки, выйдя до зимы на рубеж Архангельск – Ростов-на-Дону и далее наступать до Урала. Генштаб на выполнение этой задачи выделял максимум 16 недель, непосредственный составитель плана генерал Эрих Маркс 9–17 недель, главком сухопутных войск генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич говорил о 6–8 неделях, сам же Гитлер похвастался фельдмаршалу Фёдору фон Боку, что на Россию ему хватит трех недель. Так как, согласно «Барбароссе», все должно закончиться до осенней распутицы, 60–80 дивизий к зиме должны были вернуться в фатерланд, зимнюю форму для личного состава заготовили самый минимум. Как тут не вспомнить шкуру неубитого медведя…
Как уже говорилось, текст плана был отпечатан только в девяти экземплярах. Причем, только три из них покинули стены здания  Верховного командования (они были вручены командующим сухопутными войсками, ВВС и ВМФ)… Тем не менее, уже на 11-й день текст директивы оказался в руках советской разведки.
То, что в Москве к  данному документу отнеслись достаточно настороженно, считая его дезинформацией, общеизвестно. Однако косвенные данные, поступавшие из других источников, подтверждали правдивость документа. Например, в январе из Управления Погранвойск НКВД Украины поступила информация об инспекторской поездке, которую совершил генерал-фельдмаршал фон Браухич по расположенным на сопредельной территории германским гарнизонам. В нем же сообщалось об интенсивном оборудовании местности в инженерном отношении, о строительстве новых разгрузочных площадках на железнодорожных станциях, о прибытии новых воинских частей… О том же сообщало командование Белорусским, Мурманским пограничными округами. Подобные сообщения поступали регулярно, вплоть до начала войны.
О готовящемся нападении становилось известно и от лояльно настроенных по отношению к СССР иностранных дипломатов, в частности, об этом сообщали греки Пьер Депастас, Христос Диамантопулос, Георгий Костаки, англичанин Ричард Стаффорд Криппс и некоторые другие.
Упоминавшийся уже генерал Гальдер еще зимой 1941 года дал распоряжение т.н. «ведомству четырехлетнего плана» срочно рассчитать, сколько сырья и продовольствия будет захвачено в СССР в результате (не в случае!) оккупации европейской части страны. Захват Украины и удар на Баку он считал делом простым и решенным – особенно если учесть, что лидеры эмигрантских националистических организаций уверяли, что народы Советского Союза с распростертыми объятиями встретят любую «помощь извне». Если учесть, что Украина в те времена давала половину металла и угля, четверть электроэнергии и три четверти паровозов страны; если учесть, что в Баку производилось от 80 до 96 процентов высококачественных горючего и масел – было от чего кружиться голове у гитлеровских генералов. Впрочем, и об этом распоряжении стало известно нашей разведке. Равно как о производстве аэрофотосъемок советских промышленных предприятий и военных объектов. Как и о готовности Организации украинских националистов и некоторых других эмигрантских и националистических организаций поддержать оккупацию и оказывать всемерную помощь оккупационным войскам, в том числе и в диверсионных и террористических акциях. Как и о форсированном создании курсов по изучению русского языка для представителей будущих оккупационных властей и постановке на особый учет немцев до 60-летнего возраста, владеющих русским языком…
Достаточно сказать, что обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен, один из самых ценных советских агентов («Старшина»), с точностью передал информацию о том, какие города и объекты будут в первую очередь подвернуты бомбардировке, а также наиболее уязвимые места советской авиации! К слову, к началу войны только берлинская советская резидентура насчитывала 18 агентов, которые давали ценную развединформацию. Да, среди них был, например, «Лицеист», подставленный разведке агент гестапо, был «Непельбаум», с которым было решено прервать контакты – но большинство из них действовали не за страх, а за совесть и многие сложили головы в борьбе с гитлеризмом.
Руководители советской разведки видели, осознавали надвигавшуюся на страну опасность. Когда из ряда источников (из Берлина, Рима, Токио и др.) пришли сообщения, что все приготовления к нападению закончены и война начнется в ближайшее время, они решились на отчаянный ход. Был составлен так называемый «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР», в котором были собраны десятки документов, где советские разведчики сообщали о военных приготовлениях Германии. Однако нарком госбезопасности  Всеволод Меркулов  (будет расстрелян в 1953 году как человек из «команды Берии») не рискнул идти с этой информационной бомбой на доклад к Сталину.
…Впрочем, все это будет еще не скоро – через полгода. А тогда, в декабре 1940 года, завороженные планами отставного ефрейтора фельдмаршалы и генералы еще грезили вожделенным восточным блицкригом.