Чистилище Гл 6 Камень Истины

"Самомнение может праздновать торжество,
когда истина вечности укрыта временным,
но когда истина обнажается, так и тянет
попенять зеркалу за кривую рожу"

Эрешкигаль

Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2010/12/17/436

   Кувал объяснил Веронике, что храм богини Малиналь находится совсем рядом - надо только свернуть за угол ближайшего дома. Храм не спутаешь ни с одним зданием - стены его белые, в отличие от других домов, и освещено фонарями.
   Вероника и в самом деле вскоре обнаружила его - оно белело во мгле, к тому же, вокруг него горели четыре фонаря на высоких столбах, расположенных в углах ажурной серебристой ограды, окаймлявшей двор перед святилищем. Высота его была метров пятнадцать, да и площадь основания примерно двадцать на двадцать метров, а по форме он напомнал усечённую пирамиду. Двор вокруг храма был покрыт ровными плитами. В храме было много дверей. Вероника заметила несколько тёмных человеческих фигур, подметавших эти плиты и спросила их, как попасть в храм и получить медицинскую помощь. Ей ответили, что следует просто постучать в любую из дверей.
   Когда она ударила кулаком в дверь, ей открыли быстрее, чем через минуту. Выяснилось, что храмом тоже управляли кувалы и один из них провёл Веронику в маленьую комнатку с белыми стенами, в которой было несколько шкафов и лавка и создавалось впечатление, что шкафы были изготовлены из металла, а лавка вытесана из камня. Кувал приказал Веронике сесть на лавку, разуться и размотать портянки. Она повиновалась и увидала, что ноги её стёрты в кровь. Неожиданная мощная волна обиды хлынула из её подсознания и закрыла ей разум жгучей болью: за что? И она зарыдала - сначал тихо, потом громче, затем голос её перешёл в тоскливый вой, а после - вырвался истошным криком из утробы.
   А кувал, ни сколько не тронутый её слезами и не напуганный её истерикой, спокойно и умело залил все раны на её ногах какой-то синей жидкостью из бутылки, и от этой жидкости раны так запекли, что у Вероники глаза на лоб полезли. Потом раны были смазаны серой зловонной мазью, смягчившей боль. В завершении всего кувал залепил раны пластырями, которые словно приросли к коже и слились с ней.
   - Это подарок милостивой и милосердной богини Малиналь, - сказал кувал, - в дальнейшем тебе придётся платить и за медицинское обслуживание и за лекарства.
   - Ад какой-то, хоть и твердят, что чистилище, - сквозь слёзы промолвила Вероника. - Но за что, за что я попала в ад? Я никого не убила, я не крала, я вела себя порядочно по отношению к другим людям, никто из тех, кто знал меня, не назвал бы меня злодейкой или негодяйкой! Я верила в Бога, я ходила в церковь, я по возможности помогала своим родственникам и друзьям, так почему же я здесь, а не в раю?! Мне сказали, что я могу об этом спросить в храме Малиналь, но раз я сейчас нахожусь в нём, ответьте мне!..
   - Чтобы получить ответы на вопросы, надо пройти очищение в КУБРУ времени, - ответил кувал.
   Вероника поняла: кубра на вселенском языке означало "сутки", равные на этой планете тридцати земным часам.
   - Но мне сказали, что завтра я должна выйти на работу, - потягивая сопли, всхлипнула Вероника.
   - Проходящий очищение в храме освобождается от работ на всё время очищения, - пояснил кувал.
   - Но я так хочу есть... Выдержу ли я ещё тридцать часов без еды?
   Кувал ответил, что соглашающийся на очищения имеет право получить пилюлю, утоляющую голод и энергетически поддерживающую организм на всю кубру времени духовной чистки.
   Что ж, условия, кажется, вполне приемлемы, а вопросов у Вероники - не счесть. Но теперь, кажется, появился шанс пролить свет на непонятное.
   Когда она приняла пилюлю, выданную ей кувалом, у неё резко заболел живот и кувал увёл её в чистую уборную с такими же белыми стенами, как в медицинской комнате. Стульчак оказался не очень удобной кубической формы, но выбора не было: естественные потребности, как выяснилось, имели своё место и в "загробном" мире. У Вероники сильно расслабился кишечник, она долго не могла подняться со стульчака и у неё создавалось впечатление, что сейчас из неё вытеснятся внутренние органы. Но всё неожиданно прошло и, воспользовавшись несколькими салфеками, лежавшими на полке на стене сбоку, она, наконец, покинула уборную.
   Её провели куда-то наверх по нескольким лестничным пролётам и ввели в маленькую комнатку без окон, но освещённую: сиреневый свет исходил от огромного аметистоподобного валуна, находившегося у изголовья узкого ложа, застеленного белоснежной простынёй и на ложе была маленькая подушка.
   Кувал велел Веронике сбросить с себя верхнюю одежду и разуться и она торопливо исполнила его требование, побоявшись перечить. Да и нужды не было в ватнике, потому что в келье было тепло, но воздух был свежий.
   Кувал покинул келью, прикрыв за собой дверь.
   Первые минуты не происходило ничего.
   Затем Вероника почувствовала, как расслабляются все члены её тела.
   Сиреневый свет, исходивший от валуна, высившегося теперь над её головой, начал густеть и охватывать её.
   И вдруг она ощутила такую сильную щемящую боль в душе, что поневоле застонала и слёзы полились из её глаз. Боль наростала и казалось, что душу сжали стальные тиски и Вероника закричала от невыносимых страданий.
   Затем боль начала медленно спадать и когда она исчезла совсем, у Вероники появились необычные ощущения, как будто просуществовала она не мимолётные шестьдесят девять лет на Земле, а жизнь её взяла начало давным-давно во Вселенной - может, миллионы лет назад, может больше. И это вызвало у неё какое-то чувство вины, как будто, едва начав жить, она совершила нечто запретное, поддавшись искусу и за это потеряла то, для чего была создана: любовь, радость, свет. Более того, ей почудилось, что когда она совершила эту ошибку, у неё было много шансов исправить её, но она не довела это исправление до конца и теперь будет за это платить долго, очень долго...
   Вина наваливалась на грудь тяжестью, которая давила всё сильнее и, казалось, вот-вот расплющит и Вероника перестнет существовать. Ей хотелось вскочить с ложа и бежать куда-нибудь, но её тело перестало ей повиноваться, оно было словно заковано в желзные кольца. И она не могла понять, что мучительнее: боль или вина.
   Вскоре тяжесть постепенно уменьшилась и на смену ей вновь пришла боль и на этот раз она напоминала зубья пилы. Невидимая пила терзала душу и Вероника стонала...
   И вновь боль шла на убыль и на смену ей в душе появилась горечь вместе с мыслями: " ... я всегда обольщалась насчёт себя...", " ... я - лицемерка...", " ... я - негодяйка...", " ... я - воровка...", " ... я - преступница...". Много обвинений лилось на неё и вместе с ними росла и душевная горечь. Вероника словно тонула и захлёбывалась, ей хотелось выдвинуть каие-то агументы против этих недобрых мыслей, но не получалось - она была бессильна против них.
   Вероника не переставала плакать ни на минуту. Она была теперь убеждена, что она всё-таки в аду, а не в чистилище.
   Во всяком случае, адом стало для неё настоящее. Как же она жалела, что пришла в этот храм! Но обратного хода, по-видимому, нет и придётся терпеть до конца.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ