925

***

И молитва – ритуал, клеймо: чувствую, что   словами уже не подумал бы как свободный, если б говорил их ритуально. Ритуал - грех к смерти в храме...

***

«А родители про это говорили» – снова сказал себе, узнав о жизни что-то. Значит,  вступил на дорогу, по которой прошли и они. Не нервничай, не унывай, мир теперь не пустыня, а населен ослами...

***

Гвоздем прибит. Сижу, страдаю. Страдание, как ржавчина, изъело гвоздь, и я двинулся, но вот снова гвоздем прибит...

Христа воскрешали толпой:  тянули как репку и дедка апостол, и старуха его, и я, горемычный, будучи позван, тянул, и моя будущая ненаглядная внучка…

(Смеркалось, над пустой троллейбусной остановкой молча летали моя голова и ласточки…)

***

Толпы,  тысячи лиц. Все гении или никто. Единицы  можно любить, с десятками - дружить, с сотнями - быть знакомым и делать дела, но от тысяч можно только сходить с ума…

***

Предания, угодники, Дева Мария, мощи, иконы, монахи, молитвы за умерших,  индульгенции, лики святых, исповедь, покаяние и крещение, миропомазание, елеосвящение, евхаристия, папство, храмы, непогрешимость церквей, кадила, четки, целибаты... – нет, на все сто оттянулся народ в Средневековье, крутые была люди, и смех и слезы...

***

И волейбол выигрывает у самой главной книги – Библии. Радости-то больше. И чувства братства. Полноты... А вот если бы волейбол объявили Божественным, то фиг бы я и от него, мяча незакатного, дважды, трижды ударного кайф ловил. Кстати, волейбол в спортзале, т.е. спортивном храме - это уже не совсем то - мы играли на пляже, на желтом песке, под жарким солнцем  и  готовы были потеть и страдать за него...

***

Эти слова как камни. Еще строят крепости, чтобы воевать, упустив из виду, что уже некому жить. Строят пустыни, сорок дней почитав которые, взалкал хлеба Христос.
А эти слова как вода - я утопленник в каждом из этих ненужных колодцев.
А это мои прошлые слова - жить можно, но впроголодь и задыхаясь...