Сербская ель. Часть вторая

 Лазурный берег.

Перед ней появился подбородок, тщательно выбритый и напудренный, потом показалась вся нижняя челюсть, тоже выбритая и напудренная, потом курносенький носик и в конце концов  ей сказали милым женским голосом: "Бонжур".
Лицо так появлялось постепенно из под поднимающейся ролады в окне банка - Натиональ де Пари, единственного во всем  южном курортном городке Фрежус в около 100 километрах от  знаменитого Канн.
Она вытащила из сумочки тысячу марок и  сказала по немецки, что она хочет поменять только пятьсот на франки и остаток
хочет иметь в марках.
" Но, но, но"- услышала она и носик вдруг встал и куда-то исчез. За ней стояло еще человек пять, так как только что кончился перерыв на обед, что является святым во Франции- этот самый перерыв на обед,  и изголодавшиеся услуг банка посетители, по видимому многих наций Европы, смирно стояли в очереди , ожидая  возможности подойти к окошку банка и, по видимому заменить или разменить, или заплатить что-то там свое. Был конец октября и  вот уже как пятый день лил не переставая дождь, сезон вообще кончился и казалось, что осталась  только голодная на каждого отдыхающего толпа окрестных официантов, барменов, парикмахеров, уборщиц, продавцов, кассиров,портьеров,директоров отелей и ресторанов
и старушек с собаками и без.
Очередь начала шушукаться.Через минут этак пять появился носик в сопровождении особы мужского пола в черном гарнитуре.
"Вы хотите, как мне сообщила наша сотрудница"- сказал он подойдя почти вплотную к окошку,- " Вы хотите поменять  Ваши деньги на  франки. Не так ли ? "- он поднял вдруг голову как то  стремительно и  посмотрел на нее.
" Да, но не все"- сказала она  с легким нетерпением.
" Вы можете, мадам поменять в нашем банке Ваши немецкие деньги на  любую валюту мира. Но зачем вам здесь другие деньги кроме французских?"- вопросительно и любезно
закончил он.
" Вы не поняли меня"- сказала она, уже теряя терпение и посмотрела вокруг ища какого то сочувствия.
" О, я понимаю по- немецки"- сказал господин. стоящий за ней.
" Я могу Вам переводить" - если пожелаете.
Он вышел из этой смирной очереди и сделал шаг вперед и стал рядом с ней.
Потом он наклонился  к ее голове и прошептал по- немецки:
" Теперь Вы понимаете, почему  мы бельгийцы с самого начала существования нашей нации  имеем проблемы с французами?".
Потом добавил:" Мы никогда не сможем понимать друг друга"
Сказав все это ей он обратился к  черному гарнитуру и произнес по-французски: " Я объяснил мадам, что я буду переводить все, что скажете вы и все , что скажет она".
Гарнитур повторил все, что сказал ей перед этим еще раз и бельгиец перевел все на немецкий.
" Я вовсе не хочу менять марки на другую валюту, только ..."
" - момент, момент" - произнес бельг,- " я должен перевести.
Он перевел начало предложения гарнитуру и кивнул ей, чтобы она говорила дальше.
Но тут заговорил опять француз:" Мы  не можем разменять Вам Ваши марки, мы можем только разменять все Ваши деньги на франки"- он вопросительно посмотрел на нее понимая , что она и так понимает все  и без перевода.
Бельг перевел опять. Она молчала. Она понимала, что ей  нужно теперь  и немедленно сказать  , что это все именно так и, что единственно, чего она еще хочет-  поменять на франки не всю тысячу марок, а только пятьсот. Но она стояла и молчала. Она стояла перед кассой, сзади стояла нетерпеливая очередь, которая начинала шуршать тихими и недовольными голосами.
Но она не слышала уже ничего.
В большом зале библиотеки, куда она вошла не было никого и она решила перед занятиями еще раз  просмотреть конспект.
Она была старшим ассистентом  и ей дали читать курс термодинамики. Она села за стол сбоку недалеко от входной главной двери.
Вдруг двери отворились и вошел  человек,  скорее всего это был студент,  а может быть нищий. Одет он был  в одежду очень изношенную,  на коленях брюк были латы, пиджак был заштопан. Он снял с головы невесть какую шапку и прижав ее к груди почему то на цыпочках прошел в другой конец зала и сел за стол.
Лицо его было какое то изможденное и было видно, что он недоедает.
" Как же так может быть теперь"- подумала она -" ведь теперь в 1970 году, разве теперь может быть такое".
Он поднял голову и громко начал говорить:
" Я сидел около Александровской Лавры на тротуаре и разложил газету , чтобы привести в порядок свои бумаги. Бумаги положил на газету, чтобы не испачкались. И тут подходит какая то старушка и  спрашивает:" Ты сегодня ел то что?"
" Ну какое ей дело до того, что я сегодя ел и вообще ел ли я
 сегодня"- произнес он громко обращаясь ко ней.
" Вообще то я не ел вот уже  целый день ничего. Но  подумал. что зайду сюда и переберу свои бумаги здесь"- сказал он и замолчал.
В зал библиотеки начали входить люди, были это в основном студенты и преподаватели.
Человек с конца зала поднял опять голову и обращаясь к ней заговорил опять: " У меня даже нет порошка постирать .
Но думаю, что Колька одолжит  до стипендии. А вообще то он , понимаешь" - он обращался к ней через головы всех людей и громко, как будто бы в зале не было никого более-
" вообще то , понимаешь, он  Колька в порядке, если бы не он то не мог бы я учиться, потому как  живу только на стипендию,  а работать не могу, болен я. Понимаешь эти несчастные 35 рублей должны хватить на все. Эх , понимаешь,
что если закончу институт, то буду человеком, это мне сказала мать, когда умирала. Вот так , понимаешь"- закончил он.
" Да понимаю"- сказала она.
" У меня вот мать немка и не могу ее найти с самого рождения"- добавила она.
" Оно конечно трудно без матери"- сказал он.
" У меня мать была. А отца не было никогда"- он говорил ей и она ему так , как будто бы в зале не было никого.
В библиотеке было уже человек двадцать и все сидели и никто не перебивал  ни его ни ее и никто не говорил им, чтобы говорили тише , или вышли, как это обычно бывает в таких случаях.
 Они говорили так полчаса. Потом он встал из-за стола  и сказал ей: " Ну до свидания, может еще увидемся" - и вышел из зала. Она чувствовала тогда и когда с ним разговаривала и после, что за секунду она расплачется и будет рыдать на взрыд,кричать и начнет разбивать все полки с книгами и вынимать эти книги кидать ими в этих людей сидящих в зале и молчащих, как истуканы, а потом она влезет на парапет  огромного окна библиотеки  и крича прыгнет вниз.
Она помнит тогда , что она оставила тогда свои книги на столе и  пошла просто к окну, приставила к нему стул, чтобы открыть окно, открыла его и сошла со стула.
Она стояла  спиной к залу и к этим  людям и смотрела на Невский и не видела его, до нее доносился откуда то другой , невиданный ей мир, где все люди действительно братья, может быть это так называется, быть братом ближнему, братом, братом, братом. Но у нее не было брата, такого брата, брата  и  наверно ни у кого нет брата.
Она очнулась, кто то произнес сзади:" зима ведь, она ведь простудится".
Она тогда повернулась к тому голосу, но почему то не увидела никого и ничего и молча собрав свои книги вышла из зала библиотеки.
Все это теперь стремительно пронеслось у нее в голове и она опустила голову и ей сделалось слабо и она почувствоала. что летит куда то вниз и вниз.
" Вы слышите меня, вы слышите меня, да черт побери, вы слышите меня"- кто то дергал ее за плечо и тормошил и бил по щекам.
Она очнулась. Лежала она на каком то диване перед ней  появилось лицо и рот и он человек начал что то говорить , но она не могла понять ни того, что он говорит, ни даже того на каком языке он говорит.
" Мне хочется пить "- сказала она.
" Она что то говорит" - произнес какой то голос  по французски.
И тогда она поняла , что нужно говорить по французски для того, чтобы ее поняли и она повторила:
-" Я хочу пить" .
" О , она говорит по французски" - услышала она.
" Она говорит по французски " - повторило еще пару голосов в возбуждении. Ей принесли воды.
Она села, оперлась спиной о стену и подтянула ноги под себя.
Ее знобило и хотелось спать. И она легла снова на этот диван и провалилась куда-то.
Она опять сидела перед домом дяди Пети.
Была уже третья весна. Жена дяди Пети,Клавдия жалела ее и все норовила подсунуть ей кусок получше. На прошлую весну она погнала дядю Петюна на охоту, хоть и не разрешено было это.
Он принес косулю и они с Клавой освежевали ее.
" Тебе  голубка моя"- говорила Клава, " тебе нужно дичи накушаться, тогда и силы будут и бог даст и выздоровеешь и на ноги встанешь".
  На ноги она встать не могла, ног она не чувствовала, совсем. Ноги болтались как не прикаенные, как у куклы и она дотрагивалась до них и пробовала даже колоть иглой, но все равно они были как чужие.
Клава села рядом  , положила ей руку на плечо и вздохнула.
" Вот я тебе говорю, если этой весной не встанешь на ноги, ну тогда , девка, я тебе советую, нужно тебе письмо писать и поеду я в Москву к подруге своей давнишней, поживу маленько там и буду стараться поехать в твою Германию. А там в Германии найду твоего мужа, пусть он уж  что то выдумает, как тебя  домой то привезти отсюда"- она опять вздохнула.
" Ой , да что же я плету то, кто же тебя то отсюда выпустит-то, ой дура я какая то"- она опять остервенело покачала головой и полезла в карман за платком.
Она сидела рядом с ней и сморкалась, что бы не показать . что она  вообще то плачет.
" Ну , что мы тут то расселись" - вдруг опять всплеснула она руками,- " да у меня то ведь в духовке обед сгорит, о господи то , вот заболталась то дура старая, вот заболталась, а тут гляди Петька прийдет , а  обеда то и нет"- она встала и поправила на ней одеяло, серое  с двумя
черными полосками, солдатское одеяло каких огромное множество и которые и не греют вовсе может быть а только от них чешется все тело и от того может быть и делается тепло.
" Ну вот, погуляли мы с тобой, давай я тебя то в избу занесу"- она взяла ее на руки, открыла ногой дверь и занесла в кухню.
И вдруг они обе услышали рев моторов, как то вдруг и неожиданно.
Летел вертолет. Рев приближался. Клавдия схватила ее и  посадила на пол. Потом она отодвинула комод тяжелый  и старый комод, который привез дядя Петя  из Перми прошлой зимой и поставил над погребом, который он вырыл, "на всякий случай". Погреб он сделал с отдушиной и с тайным ходом в огород по всем правилам мастерства и Клавдия ему в этом
помагала. Она очутилась в темноте и дверь погреба закрылась. потом она услышала скрежет задвигаемого комода и  потом слышно было только скрежет и шуршание  мыши.
На верху раздались какие то шаги и  как издалека до нее доносились обрывки речи каких то людей и топот  сапог.
Она решила отползти в дальний угол погреба, но ноги не слушались ее и она  тянула себя саму на локтях и дорога в угол казалась вечностью. Потом она  оперлась спиной  о сруб и прикрылась тряпьем, которое лежало в углу как только могла это сделась. Над головой  услышала она опять шум отодвигаемого комода и  через тряпки увидела свет фонаря.
Человек спускался в погреб и светил фонарем перед собой.
" Товарищ майор, я  вижу тут нет никого"- услышала она голос.
Крышка погреба закрылась и она опять очутилась в темноте.
Ее бил озноб и она сидела не двигаясь, затаившись так, как это наверно делает зверь, на которого охотятся и который точно своей врожденной интуицией знает,  что каждое движение
может быть его последним.Она не чувствовала ни мишиного запаха, ни спертого запаха всего подвала, ни собственного противного запаха пота, пота страха. Конечно  те, которые искали кого то тут могли прийти еще,но ведь не сейчас же бубнил мозг, не сейчас. Она понимала , что искали ее а может
еще кого то, может быть шофера, может еще кого, кто может
может быть бежал из лагеря.
Наверху было тихо и тишина подвала давила и ее воспаленный мозг перебирал тысячи вариантов того, что же произошло наверху.
Она не знала, сколько времени она сидела так вот в этом подвале в Сибири, за тысячи километров от того другого мира, которому она была не нужна, но который был нужен ей и она понимала. что если она не встанет и не  начнет бить кулаками в крышку погреба, то наверно она не увидет уже никого и ничего  и ей было все равно, арестуют ли ее там наверху или нет. Чувство отрешенности и желание увидеть свет и кого угодно- охранника, Клавдию  или еще кого то  было так велико и всеобъемлюще, что она не понимая саму себя и не помня уже , что  ноги не слушаются ее, встала. Она стояла, самостоятельно, стояла. Потом сделала шаг, другой, нагнулась и дотронулась до своих ног. Она чувствовала  их, она чувствовала свои ноги. Поднялась по  лестнице и начала бить кулаком в крышку погреба. Наверху была тишина.Она попробовала открыть эту проклятую крышку, но крышка не поддавалась. Тяжелая оббитая железом крышка не поддавалась.
" Может быть наверху на ней  стоит опять комод. Назло наверно заставили. А Клавдию увели , увели сволочи.
Она  сошла с лестницы опять вниз и в изнеможении опустилась на пол. Наверху послышались шаги и голос дяди Пети звал Клавдию. Она закричала исступленно и дико.
Клавдию действительно забрали гебешники с собой.
Дядя Петя расдосадованный рассказывал ей на другой день, что Клавку посадили в камеру предварительного заключения , так просто без ничего. Искали  лагерника, который бежал два дня назад и если бы тогда дядя Петя был дома , то забрали бы и его. Через месяц хождения  по начальству дядя Петя
"купил"  Клавдию.  Привез он ее осунувшуюся и тихую на газике начальства. Вечером был у них совет.
Клавдия смотрела на нее невидимыми стеклянными глазами глядя  в сторону-" Ты как хочешь, но ты должна уходить, и куда хочешь. Я все могу понять, но у тебя своя жизнь , а у меня своя"- он а проговорила  тяжелым с надрывом голосом , подняла руки с колен и  положила их с зажатыми кулачками на стол. Дядя Петя глядел вниз, сидел за столом как то отодвинувшись и расставив ноги.
" Клава, а Клава" - вдруг ни стого ни с сего сказал он и по мальчишески вскочил.
" Клавдия , я вот говорю тебе , что теперь она не может еще идти, но я тебе говорю, что в июне будет по реке    пароход.
 Сам узнавал я то. Будет теперь тут ходить пароход. Вот договорюсь и посадим ее на этот самый пароход. А там , как сама сможет так и доберется, а Клава, ну так оно лучше то будет. А так не гоже ее теперь выкидывать то"- дядя Петя стал на колени перед Клавкой и обнял ее.
" Ну отойди , не место тут"- она оттолкнула его, но видно было , что она  довольна и дядей Петей и его решением.
Марево перед глазами прошло и она открыла опять глаза.
Она лежала на диване в банке,ее ноги были прикрыты пледом.
На стуле в углу сидел французский жандарм. В руках  он держал фуражку.
" Мадам, о мадам, мадам проснулась"- он возбужденный вскочил, как ей казалось с такой поспешностью, о которой она не могла его подозревать.
Дверь приоткрылась и  показалось лицо женщины, точно такое, какое  появилось пред ней  в окошке, когда она пришла в этот банк.
" Момент, момент, сейчас прийдет директор"- сказала женщина, протискиваясь в комнату.
" О прошу Вас не вставайте, вы еще такая слабая"- она с сочуствием посмотрела на нее  а потом с каким то удивлением на жандарма. Он поднялся и она что то быстро сказала ему отрывками фраз, непонятно и они оба вышли из комнаты.
Светлана лежала на диване и ждала. Она не могла сама себе объяснить, чего она еще здесь ждала. Ей была противна вся эта ситуация с эти банком и заменой немецких марок на  франки и ей хотелось как можно быстрее  выбраться отсюда.
Она попробовала встать  и ей отять было слабо и на решила полежать хоть немного, чтобы прийти в себя и тогда встать и уйти отсюда, чтобы никогда более не попасть в этот банк и не видеть этих людей.
Вдруг открылась дверь и на пороге появился жандарм, которого она видела пять минут тому назад. За ним семенила сотрудница банка, наверно, которую она видела в первый раз.
" Мадам"- сказала она - " Вот Ваши три тысячи сто восемьдесят французских франков. Вы не можете тут  больше лежать у нас. Здесь же банк"- она с ударением произнесла эту фразу и протянула ей деньги.
" Мне не нужны Ваши франки"- сказала Светлана,-
" Прошу Вас отдать мне  тысячу немецких марок"- она села на диване и опустила ноги вниз.
" Мадам, мы уже поменяли Ваши марки и не можем Вам вернуть обратно их"- сотрудница банка приняла воинствующую позу,-
" Вы должны забрать свои деньги и покинуть банк" - на  стала сбоку, так, что перед Светланой вплотную  стоял жандарм.
Она одела туфли, встала с дивана и подошла к окну, потом
повернулась к ним лицом и прямо смотря  в глаза жандарму сказала :" Прошу вызвать директора банка и пока он не появится здесь  я не сдвинусь с места"- она опять подошла к дивану и села на него.
Сотрудница посмотрела решительно на жандарма.
Он одним движением одел на голову  фуражку и подойдя к дивану решительно взял Светлану за руку: " Пройдемте в жандармерию"- здесь Вы оставаться не можете, Вам уже повторяют это в который раз с нажимом произнес он. И директор Вам не поможет. Мы должны выяснить, кто  Вы такая  и почему Вы устраиваете здесь скандал"- сказал он и потянул ее
 к себе вверх. Она выдернула руку и  села опять на диван:
" Я уже сказала , что не сдвинусь с места, пока здесь не появится директор банка. Вы можете меня забрать силой отсюда и я буду жаловаться послу Германии во Франции"- сказала она с нажимом и обхватила руками диван.
Жандарм подошел к телефону, который стоял на столе в углу и набрал номер. Потом он четко сообщил кому-то , что ему нужно подкрепление, потому что в банке  произошел эксцесс.
Он подошел к ней и глядя куда то вбок сказал:
" Ваши деньги я забираю до выяснения  того, откуда у Вас немецкие марки и вообще кто Вы такая . И прошу не чинить препятствий, так как в противном случае я вынужден буду применить оружие"- он дернул ее за руку и вывернул  за спину и она почувствовала как что то хрустнуло  у нее в локте и боль
пронзила ее праую руку  так, что она покорившись встала и  жандарм держа ее уже за две руки сзади одел ей наручники.
" Вот видете, так нужно было раньше , а не сопротивляться глупо"- сказал он с триумфом.
Сотрудница открыла услужливо дверь и ее вывели из комнаты.
Она шла мимо очереди с руками в наручниках и одни отворачивали головы , другие с любопытством смотрели на нее.
На улице  слышна была приближающаяся сирена и когда они подошли  ко входной двери банка она вдруг  открылась и в банк ворвалось человек десять  одетых в пулеотпорные безрукавки полицейских с  оружием наизготовку.
Рождество

Она проснулась и лежала в кровати широкой и удобной и смотрела в невидимую темноту и сон надвигался снова и она заплакала, тихо и неслышно.Рубашка вокруг шеи была мокрая от пота и она почувствовала испарину на лбу и закрыла глаза снова, холодные слезы текли по ее щекам и она удивилась сама от этих слез и открыла глаза снова, но слезы текли по ее щекам и она не могла понять отчего она плачет и вдруг опять наступил стеной сон и явь и она не вытирала эти слезы и они текли и сбегали на шею     по щекам и она почувствовала  соленый вкус на губах и она поняла , что она в Германии, дома и что наверху спит ее сын, который  приехал из Гайдельберга на рождественские каникулы,и что сегодня или завтра приедет дочь и она вытащила руку из под одеяла и вытерла тыльной стороной ладони по простацки и по бабьи глаза и вздохнула. Но ей не сделалось от того легче и она захотела обратно в сон, обратно в ту жизнь, которая была и  воспоминаний которой она боялась и к которым ее тянуло и от которых, когда они вдруг неожиданно наступали, днем, во время работы ее начинало знобить  и она серела и отрешенно смотрела в пустоту, через пространство, через сидящих рядом людей, просто через них, как будто бы они были прозрачны и
явились из другого мира и тогда она видела опять и опять заснеженную гору, покрытую лесом, сосновым лесом и откос и реку тоже в снегу, которому не было края, оттого, что за рекой начиналась степь, до горизонта и дальше и                она эта степь тоже была покрыта снегом, бесконечным и белым, без знаков чего то другого, кроме этого снега.
Сон был опять и голос надрывно голосил и вокруг вторили ему бабьи голоса и еще какой то мужицкий  бас их успокаивал и увещевал, что все умирают и  что теперь не время уже  думать о чем то другом, как не о том, чтобы вырыть наконец эту могилу, и что они бабы ему  мешают  и что хотя бы отбрасывали эту мерзлую землю от края могилы.
И она открыла глаза в этом сне и увидела черноту и  почувтвовала запах ладана и  крови  и дегдя, смешанные с запахом серого мыла и еще чего то приторного и вроде сладкого, но не сладкого, а тягучего и неживого и она тоже вытащила руки из под  какой то тряпки и дотронулась до своего лба и почувтвовала, что он скользкий и липкий и покрыт чем то и вдруг она дотронулась одной рукой до другой и  удивилась сама себе, что на ее руках какие то страшно длинные ногти, как не настоящие. Потом она ощупала саму себя и попробовала поднять руку , но рука упиралась во что то твердое и она попробовала это что то  отодвинуть или поднять и ей не удавалось и от этих усилий ей сделалось душно и не хватало воздуха и она почувствовала, что она теряет сознание и ей сделалось так страшно оттого, что она поняла. что лежит в гробу, закрытом, и что  ее , а никого другого будут хоронить и  что ели она сейчас не начнет кричать и не выйдет из этого гроба, то наверно ее так и похоронят. Она не могла сесть и крышка гроба была как то высоко и она начала барабанить из последних сил в эту проклятую крышку, которую почему то закрыли и так наглухо и от этого она опять провалилась в забытье  и вдруг очнулась и опять начала бить руками в толкать эту проклятую крышку гроба.
" Мать, а мать,   ну глянь  в гроб то",- услышала она голос мужика,-" может в гроб то кого другого  положила то. А то вроде как кто то там скребется. Может там ненароком кошка  вскочила то"- голос то приближался, то отдалялся и опять пропадал.
Потом она услышала скрежет и хлынул свет.
" Я же тебе говорил,мать, что наверно, святая это. Ведь не иначе как вчера то, она мертвая была, мать честная, да ты погляди то , да она ведь глаза открывает и  губами шевелит, мать честная, да чудо то какое, господи  пооооомииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииилуй, гооооооосподииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии"- и крик его отбивался и заглушил и ее крик, ее самой крик.
Ноги не двигались и ее носили в туалет и выносили на лавочку  перед домом, закутанную в тулуп и она смотрела  так вот каждый день эту степь без конца покрытую снегом.
Только через три года, когда она сидела в подвале, куда ее
 заволокла Клавдия, когда пришли  с обыском, начала она приходить в себя и ходить.
Но это ощущение необъятности пространства и снега на этом пространстве овладевало ею сейчас почему то все чаще и чаще.
С того времени прошло так много лет, что порой ей казалось, что все то, что было сней самой было с кем то другим и она не могла даже в такие минуты представить себе , что все это пережила она и никто другой и тогда она удивлялясь сама себе. что она  ЕЩЕ живет и , что наверно, все таки все это было не сней , а с кем то другим, с каким то другим человеком произошло все это , и тогда воспоминания захлестывали ее снова, новые воспоминания , которые были  может быть еще  страшнее и тогда она  начинала хотя бы для самой себя понимать, что все таки это все  - это ее и никого другого жизнь.
Рождество пришло и нежданно и  желанно и даже выпал снег.
Она была занята всеми суетными приготовлениями и покупками и перед праздниками и  во время. Съехалась вся семья- дети,
ее приемные родители, отец.
Время было уже другое и,  то, что было раньше в России, отодвигалось и пропадало и только иногда  всплывало  с такой силой и жестокостью, что она  старалась в такие мгновения
оставаться сама с собой , чтобы никто из людей, которые окружали ее теперь не могли увидеть по ней ее терзаний и мучения оттого, что она не может справиться с этими проклятыми воспоминаниями, она, которую все вокруг считали сильным человеком, которую никто не видел плачущей или удрученной.

Да здравствует Франция!

Жандармы зажали ее с двух сторон. Руки, вывернутые и скованные наручниками сзади болели. Она старалась держаться прямо и презрительно улыбалась, повернув голову слегка на бок. " Господин жандарм "- обратился  тот с права к их
по-видимому начальнику, которого она видела в банке,
" Господин  Белю" - сказал он -" может быть отвезти ее сразу в  камеру , а не в участок. Мне думается, что если она связана с русской мафией, то они могут постараться, ну может быть даже напасть на участок. А там у нас нет  достаточной защиты. Я  вчера смотрел фильм о русской мафии. Вы знаете у них есть даже противотанковое оружие, ракеты. Я бы с этим не шутил. И потом она держится очень уж нахально. Что то тут не так"- он замолчал и выжидательно смотрел на  месье Белю.
" Да, возможно вы и правы капитан "-  сказал Белю-" но, но у нас нет  бумаги от прокурора, все это нужно еще достать.
А без этого мы не можем ее так вот просто взять и отвезти в тюрьму"- он развел театрально руками, сделал несколько умопомрачительных движений при этом пару раз закрывая и ткрывая глаза, потом неожиданно закончил, пожав  плечами и положил руки  спокойно на колени. Она засмеялась, громко и так заразительно, ей было весело, ей было действительно весело. Боль плеча прошла и она смеялась. Ей вдруг вспомнился фильм с Луи де Фине.
Жандармов уже не было рядом и не было  трясущегося 
по неровной  почему то дороге   жандармского полевого автомобиля.
На нее нагрянуло детство.               
" Дети не высовывайтесь из окна"- мать сидела рядом с шофером Колей спереди . Коля был  солдатом и служил  второй год  в дивизии  морской авиации в городе Т.
Машина остановилась на светофоре.
" Я хочу по-большому"- вдруг твердо и громко  сообщил ее брат.
" Дети , мы скоро приедем, я спешу на работу и здесь не где остановиться и  где тут еще  туалет"- мать повернулась назад и вытащив  свой носовой платок с рюшками  начала вытирать  рот брату. Он ел перед этим шоколад и бал вымазан здорово этим шоколадом.  Появился  зеленый  свет и  Коля дернул газик  с места.
" Николай, как Вы ведете автомобиль, это же просто скандал"- произнесла в сердцах мать, поправляя блузу  и прическу.
Машина неслась по городу как ракета. Приближался следующий перекресток и Коля хотел взять его приступом, пока не загорелся красный свет. Но он загорелся вдруг и неожиданно и
 машину занесло на  перкресток, Коля затормозил , как буд то  бы врезавшись в стенку и  на заднем ходу вернулся перед переходом.
" Я накакал в штаны"- сообшил брат  потухшим голосом, но с торжественностью победителя.
" Коля  за мостом, вот там  около кустов, остановите машину"- приказала мать голосом полководца.
 Машина дернулась на зеленом свете и рванулась вперед к мосту.
За мостом по обеим сторонам дороги начиналось поле и по обочинам росли кусты.
Около этих кустов Коля залихвацки остановил газик.
 Мать сняла   аккуратно с себя  белокремовый жакет из чесучи и шляпу и засучила рукава темно-синего креп-жоржетового платья с белым кружевным воротничком. Потом она открыла  переднюю правую дверь газика и  вышла из автомобиля. Она была в белых туфлях на высоких  толстых каблуках в шелковых чулках  со стрелкой.
Потом она стремительно дернула  ручку  задней двери газика.
Дверь не поддавалась, ни в какую.
" Николай "- пронзительно  проговорила  мать,-" выйдите и подойдите сюда".
Николай подскочил  к матери и дверь открылась.
" Вылезай"- начальственным голосом сказала мать брату.
" Я не останусь здесь"- заныл брат.
" Никто не оставит тебя здесь, просто  нужно  преодеть тебя"-  уже примирительно, но все равно угрожающе проговорила мать.
" Витя тебя нужно преодеть, ты это понимаешь, или нет!"- она вытащила его из газика  и поставила  на обочину дороги.
" Как ты так можешь, взрослый мальчик и делаешь в штаны!"- мать начала его отчитывать, выпрямившись и стоя пред ним, как генерал пред солдатом.
Брат плакал, стоял перед ней и плакал, потом обхватил ее за ногу двумя руками.
Она заплакала тоже и ей сделалось жалко брата, несмотря на то, что только сегодня утром они дрались  из-за того, что он
 стащил ее книжку с картинками, которую она расскрашивала и потом дергал за косы и она долго не могла отобрать у него эту книжку . А ему хотелось просто , чтобы кто то бегал за ним, чтобы была борьба и чтобы он мог кого то  хоть на время унизить, как это часто делали с ним, как с самым маленьким и что бы кто то выиграл это сражение и потом можно было помириться и начать все сначала.
" Ну вот, в каком виде я приеду с вами на работу. Оба заплаканные , как будто бы  вас дома кто то бьет. Боже мой, вот ведь наказанье"- мать трагически  опустила руки  а потом  села опять в газик и тоже заплакала.
" Коля , пожалуйста, возьми из сетки чулки  и трусы для него и преодень его, пожалуйста, я просто не выдержу этого всего"- она трагически  плакала. Коля взял Витьку аккуратно под мышки и перенес к самой обочине. Потом расстелил газету и положил на нее чистое белье Витьки.
От Витьки пахло немилосердно какашками и на штанах сзади вырисовывалось  большое рыжее пятно.
" Мама, ведь он же говорил, что он хочет по-большому. И то, что он сделал в штаны не его вина вовсе"- она  вдруг решилась твердо встать на защиту брата, - " нужно было сразу остановить машину. А куда ему было  ходить"- закончила она  торжествующе.
В это время Коля  заканчивал переодевать  Витьку в чистое.
" В кого вы такие грубые и невежественные, ну в кого. Я все время спрашиваю себя, где  я сделала ошибку в вашем воспитании, где мы с папой сделали ошибку. Мы отдаем вам все наши силы и много денег и энергии и времени и что же  видим в конце- голую неблагодарность, грубость, невежество.
Как ты вообще смеешь разговаривать со мной таким образом!
Сегодня вечером об этом узнает отец. Я не знаю, что сделает он. Я конечно буду его просить, чтобы он не бил тебя.
 Но такую неблагодарность нужно карать"- она  уже престала плакать и голос ее окреп и звучал грозно-" если ты сию же минуту немедленно не извинишься передо мной за грубость, то как только мы приедем в поликлинику,  я поставлю тебя в угол на полчаса.  А вечером с тобой будет говорить отец"- она закончила с нажимом и почти торжественно.
Света   со всей силы надавила на ручку  и открыв дверь газика  выпрыгнула из машины. Она решила убежать все равно куда, лишьбы убежать от матери и отца. Она знала, что отец вечером  после разговора с матерью  во время ужина или после него захочет с ней разговаривать и  а потом с пеной у рта
 почти схватив ее за руку отлупит.  А потом ее заставят  еще извиняться перед матерью за  то, что была с ней груба и потом будут ее целовать по очереди  и  за полночь уложат спать  и она опять не выспится и утром  будет сидеть  как сова на уроках или вдруг ни с того ни с сего  начнет плакать. Плакать в школе недьзя, потому что потом, все будут тебя обзывать и дразнить и  тогда жизни вообще не будет.
Она бежала посередине дороги  и встречные машины проносились с ревом и пахло  противно бензином  и  отэтого кружилось в голове.  Она перебежала дорогу  и увидела перед собой канаву с водой. Она прыгнула в нее  и   почти захлебнулась.  Какие  то сильные руки подхватили ее и вытащили наверх. Колька - шофер держал ее  под мышки  и вместе с ней вылез из  канавы.
Ее праздничное платье и туфли  и челки и  летнее пальто-все было в грязи и воде.  Струи воды стекали с Колькиных брюк.
" Ну ты даешь"- сказал он -" отец отлупит тебя сегодня точно. Надо слушаться, понимаешь, наша доля такая, а то  вообще  не выживешь. Ну и девка"- закончил он.
Мать стояла рядом  с видом  надсмотрщика подбоченившись-
" Марш в машину, немедленно"- приказала она-" И никаких разговоров!"- она уже кричала.
Колька вытащил из под заднего сиденья свое серое одеяло и завернул ее в него.Газик заехал перед санчасть.
Вокруг было поле, все в цветах, пахло скошенной травой, было душно и ничего не хотелось.
" Дети, Вы побудете  во дворе  и поиграете, сегодня у нас сокращенный день и через три часа за нами приедет папа и поедем домой"-  произнесла мать поправляя шляпу, которую она через минуту должна была снять.
Витька толкнул ее в бок и они оба выпрыгнули  из газика.
" Ураааааа, за мной"- заорал Витька.
Они играли в войну, в настоящую. Вдали все время слышался не переставая гул, в километре был аэродром , а санчасть стояла посередине поля и была неприятельским штабом.
За санчастью в метрах этак  ста находился гальюн.
Гальюном  бала уборная-деревянный домик и кнему от санчасти вела среди поля дорожка покрытая гравием.
Витька несся напрямую к гальюну.
Вдруг он остановился и как подкшенный упал на землю.
Она подбежала к нему и подумала. что он обо что то споткнулся и оттого упал. Но Витька победоносно вскочил и сел на ее верхом. " Ну вот  или ты поддаешься, или  я тебя выпускаю  и если  я первый добегу до гальюна, то ты тогда будешь пленным  я тебя закрою в гальюне.
" А если я добегу первая"- спросила она.
" Ээх бабы, с вами нельзя играть" - сказал он  нехотя поднимаясь с земли и  начал рвать траву. Она вскочила и побежала. Она бежала  к поликлинике и кричала:" Мааааама, мааама , Витька хочет посадить меня в гальюн".
Санчасть имела два входа - один в сторону поля  и другой главный вход со стороны дороги.
Она добежала до  того, со стороны поля и хотела открыть дверь , но дверь не открывалась.
Витька налетел на нее сзади и опять повалил на землю.
Она решила защищаться , несмотря на то , что он маленьеий , она не могла себе больше позволить , чтобы он ее бил. пусть даже и маленький он. И она  начала его дубасить со всей силы.
" Мааама, Мааама , Светка бъет меня" -орал  Витька, как будто бы его резали.
На втором этаже открылось окно  показалась мать:
" Ну  почему вы не умеете играть спокойно, как нормальные дети. Светлана немедленно отпусти его"- начальственно проговорила мать-" сейчас к вам прийдет Василий Иванович и будет с вами играть. И чтобы  не было никакого крику, идет медприем и вы мешаете. Ну что за оголтелые дети "- закончила она в сердцах и захлопнула окно.
Они сидели на ступеньках санчасти и ждали Василия Ивановича.
Заскрежетал ключ  замке, дверь откылась и появился фельдшер  Василий Иванович во всей своей  флотской красе.
На нем был белый медицинский халат,застегнутый на все пуговицы кроме последней внизу, которой не было вовсе, но дырка для которой простиралась до кармана. Сверху на кармане стояло"МЕДСАН 1", написанное чем-то черным. В разрезе  виднелась полосатая тельняшка,  засученные рукава той же
тельняшки  высовывались из когда то  целых рукавов,  которые были  зверски оторваны до  локтей. Был он в черных брюках под кант  и начищенных  черных ботинках. Украшением всему были иссиня черные усы закрученные этакой загогулиной, а-ля вильгельм, лысину обрамляли по бокам   черно-бурые, торчащие ежиком  волосы, пререходящие плавно в бакенбарды, заканчивающиеся на середине щек. В руках он держал банку с  коричневой краской,  в которой  торчала маклавица.
" Ну-с разбойники"- сказал он и улыбнулся, показывая  большие спереди, как у кролика и желтые от табака зубы,-
" теперича будем красить гальюн ".
" Уррааааааааа"- закричал Витька и  выхватив у нее из рук
 сумочку  стремитьльно рванулся через  траву к  будке этого самого гальюна.
" Отдай мою сумочку "- закричала она и тоже побежала за Витькой.
Василий Иванович  размеренно шел по дорожке к деревянной будке-туалету, который стоял у самого забора в углу.
Туалет был сделан из дерева в середине было две ступеньки и сиденье  во всю ширину туалета, в сиднье была дырка в яму.
Вокруг носился рой мух черных и жирных.
" Тут воняет"- заорал Витька.
" Да как же не вонять то , если  гальюн"- степенно голосом рассуждал Василий Иванович,- " на то и воняет, что гальюн.
Иш ты, еще ему чтоб духами пахло,иш ты господское племя".
Ну, ребята"- сказал он успокаиваясь и ставя банку на землю,-
" Вы тут не балуйтесь, а то позову начальника и посадит на гупвахту, как пить дать посадит.  Здеся у нас все работают.
Кто не работает, тот не ест. Вот оно так и есть".
Он, прищурившись, смотрел вдаль. Потом вытащил  кисет и бумагу и закрутил  козью ножку. Затянулся. Они стояли не двигаясь около  и смотрели, затаив дыханье, на него. Каждое движение и каждый взмах руки или то, как он шевелил усами, а потом поправлял их степенно и опять затягивался , все было  как в сказке а он  был  чародеем.
" Ну нечего  бездельничать то, вот ты, как мужчина, Витя,-
и он обратился к Витьке,-" Ты будешь, красить"-он вытащил при этом серое вафельное полотенце из кармана халата и завязал его Витьке как фартук, - " Ну вот - это тебе чтобы краской не измазался, а то  доктор меня ругать будет"- он
 наклонился над банкой и  оцедив краску с маклавицы о стенку
банки протянул ее  Витьке.
Витька набожно начал водить ею  по стенке гальюна. Краска стекала вниз на траву, а на деревянной стенке оставалось пятно.
"Ну вот видишь, теперь нужно уверенней- то водить по стене-то"- иначе она окаянная вся стечет на траву-то"- с каким-то отчаянием в голосе  сообщил Василий Иванович,-" Ну крась, чтобы вдоволь накраситься-то. Козья ножка  подходила к концу и он, бросив ее  на дорожку,  старатьно придавил   сапогом.
Витька неожиданно,  наверно для себя даже, вдруг окунул
кисть в банку и провел ею по халату Василия Ивановича.
Коричневая краска стекала по халату и опускалась тяжелыми каплями на начищенные ботинки фельдшера. Он стоял как  очарованный и смотрел какое то мгновение на  эти свои ботинки, на Витьку. Витька тоже стоял как зачарованный и дико улыбался, держа маклавицу  двумя руками и краска стекала  по его рукам аж до локтей. Это длилось все вечность.
Василий Иванович наконец вышел из оцепенения и  уверенно схватил Витьку за ухо:" Ну  что ж ты за стервец-то, ах какой же ты стервец, брат мой"- оголтело и как то  медленно медленно произнес он,без крика и  спокойно, так спокойно, что казалось , что он кричал.
Витька пробовал вывернуться, но не тут то было.
Василий Иванович размашисто вырвал  маклавицу из рук Витьки бросил ее в траву а потом потащил Витьку в санчасть, за ухо.
Их не было  может быть десять минут, может быть пол часа.
Никто не появлялся из здания и было тихо.
Потом  на пороге появился Василий Иванович в чистом уже халате с табуреткой в руках а рядом с ним Витька. Витька шел сам за фельдшером.Они подошли.
" Ну вот дети",- сказал он, -" красить - дело  взрослых, а ты Витя будешь мне газету теперича читать", произнес он степенно и вытащил из капмана газету" Страж Балтики".
Витька сел  на табуретку и начал читать первую страницу газеты, Василий Иванович красил гальюн. Витька научился читать год назад и читал все  подряд, газеты тоже. Но "Страж Балтики"  была не только нудная как  и все газеты , она было  совсем непонятная к тому же. Но он читал ее вслух а Василий Иванович восхищался какими событиями из газеты.
Через два месяца, серым и промозглым днем  по всему гарнизону в девять часов утра  завыла сирена и  выла целые пол часа. Это значило, что  будут похороны, по всему городу должна будет идти процессия, аж до самого военного кладбища.
Хоронили  погибших во время  аварии  во время испытаний нового самолета. Самолет упал  рядом с санчастью и  погибло много людей. 
 Занятий больше не было в тот день и все бежали за гробами, которые несли    военные по шесть человек, каждый гроб.
Потом их поставили  перед домом офицеров на  деревянных козлах, покрытых красным материалом. Она   подошла тоже, посмотреть и увидела Василия Ивановича, спокойного, с закрытыми глазами и с руками не по швам , а  скрещенными на  груди и с крестом в руках. Все плакали и кричали женщины и она убежала оттуда и решила, что она  убежит оттуда, когда нибудь, но убежит куду нибудь далеко, далеко, где нет самолетов, сирен и похорон.

Сирена выла  и машины неслись по городу всей кавалькадой , в отделение  полиции, курортного городка Фрежюс, на  Лазурном берегу Французской Республики  с ней, преступником наверно, наверно членом русской мафии и наверно владельцем нелегальных денег, заработанных наверно нечестно, а может быть украденных  у кого-то, может быть и не украденных и не нечестно заработанных, может быть за ними этими деньгами стояла неимоверная и изнурительная работа, длящяяся долгие годы и никому неизвестная работа без так называемого
" публицити" где-то в глубине России, работа многих безымянных людей, людей, которых она любила , любила  так, как может только один человек любить другого, когда он остается один на свете и  только эта любовь к людям  может принести ответную такую же любовь к тебе и которая здесь  во Франции и вообще в Европе никому неизвестна.И ее нужно было обязательно арестовать и обязательно везти в  полицию и обязательно  ее должно  было сопровождать  тридцать человек полиции, французской полиции и все только оттого, что она  хотела разменять тысячу немецких марок , она, у которой в ее немецком паспорте в графе : место рождения, стояло - Россия. И все было  до невозможноссти и смешно и грустно и трагично и немилосердно от всего этого щемило сердце и ей хотелось только одного, не умереть вот так тут во Франции в полицейской машине, рядом с незнакомыми и чужими людьми,чужими по разуму и по крови,  по языку и
и по всему тому, что назвать или обозначить четкими границами языка, или даже чувств, невозможно.
" Эх, да черт побери, да ведь Вы не имеете права  меня арестовывать и за что в конце-то концов"- она произнесла эту тираду громко  по-русски и отодвинулась от полицейского.
" Мадам, Вы ведь умеете говорить  по-французски. Мы не знаем
русского языка"- Белю  извиняюще и растягивая фразы и как бы объясняя ей ситуацию выразительно  смотрел на нее.
" Но если Вы настаивате, мы можем пригласить переводчика. Я сделаю это даже с большим удовольствием"- он произнес эту фразу и видно было , что он доволен собой и что у него появилась какая то идея, потому как он привстал на сиденьи и  облокотясь о спинку переднего сиденья  полушепотом  начал что то объяснять  сидящему впереди полицейскому.
Тот звонил куда-то и попросил прислать преводчика в отделение полиции.
Машины остановились одна за другой, сидены перестали выть и
дверь автомобиля открылась.
Она вышла с заложенными  в наручниках сзади руками и прищурилась на солнце. Ее никто не подталкивал, как это было, когда ее сажали в полицейскую машину.
" Мадам,  прошу Вас, мы не можем стоять здесь,  прошу Вас
следовать"-  и ее подтолкнул кто то сзади и она опустила голову от напряжения и усталости, потом подняла ее и   шагнула вперед.
Белю был очень элегантен и даже  мундир не был в состоянии
испортить  этой "элеганции". Он сел за свой  стол , уставленный какими то предметами, как бы не подходящитми вовсе  ни к этому месту и   вообще  к отделению полиции.
" Ну вот  мадам Вы у меня. Я рад приветствовать Вас во Франции"-он встал из за стола и выпрямился перед ней и торжественно произнес эту фразу так, как будто бы приветсвтвовал президента Республики.
В дверь постучали и просунулась голова   в фуражке.
" О, Дрекер, войдите, прошу Вас войдите же"- Белю выбежал из за стола навстречу.
Она сидела на  стуле напротив стола Белю , слегка сгорбившись, так на сколько это позволяли наручнику за спиной.
В  кабинете  кроме Белю и этого Дрекера и ее не было никого.
" Господин Дрекер, Вы просили меня, чтобы я познакомил Вас
 с нашей очаровательной гостьей мадам  фон Штуффенберг"- произнес он  подводя этого Дрекера к ней и держа его  с легкостью балерины за локоть.
Дрекер снял  фуражку и  щелкнув каблуками вытянулся перед ней.
" Я очень рад, что  мой друг господин Белю, благодаря своей
 изобретательности, а может быть даже  врожденному дару конспиратора привез Вас  к нам"- он   сел перед ней на стул, услужливо приставленный Белю.
Она  с упром облокотилась на спинку стула и заложив ногу за ногу усмехнувшись посмотрела на него:" Но к чему весь этот маскарад, Господин Дрекер и вообще  я не понимаю.  что может интересовать во мне французскую полицию".
" О Дрекер, не Декер,  только Дрекер, мадам. Для русских вообще наш язык  почти неусвояем, это мне сказа когда то один Ваш  эмигрант, который прожил во Франции  почти  тридцать лет. Можете  себе представить,Э тридцать лет нужно было ему прожить во Франции,  чтобы прийти  к такому заключению, тридцать лет. И к тому же это сказал вовсе не простак, это сказал  профессор   философии, который   до того   преподавал на Сорбонне . Это факт-  французский язык для   славян и  общем и для  русских в оссобенности  поло усваяем.  Но Вы же знаете нашу историю , я полагаю не хуже  Вашей собственной и  уж  вовсе не хуже , например , чем знаю ее я"-  закончил  с как ей показалось с  какой то неувереннстью и замолчал.Она смотрела на него и  не могла  ничего понять  вообще.
" Мадам"-  произнес он торжественно,- " Люди встречаются даже тогда,  когда они уже не верят , что они встретятся"-
- он загадочно завел глаза и развел руками.
" И вот, представим себе, ну предположим, год , ну  например  1975 - ый,  город в Польше, потом, представим себе  Цюрих , ну скажем в  1978-ом году. Я вижу Вас еще молодой  и интересной женщиной. Но, конечно и теперь Вы очень привлекательны,  и, если бы я не был  вот уже  двадцать пять лет  женат, то кто знает, кто  знает" - он был рад собой и своим шуткам, был рад   всей той ситуацией в которой все оказались.Но  ему по всей видимости хотелость довести все  и вся до дого положения,  когда все и вся начнут уже сами просить его , наконец таки расскрыть тайну всего этого  загадочного  положения. Ей тоже казалось ,  что ситуация была бы почти,   можно  предположить,   семейная, если бы не некоторые  вредные моменты,  которые  так или иначе сопровождали ее-   вся сцена в банке,   езда в  отделение  жандармерии и отношение к ней  всех этих людей. Но  ведь и быть иначе и не могло, они получали приказы действовать по ситуации , а обо всем   по настоящему знал только начальник.
И у ней до сих пор  на руках были наручники, и никто не снял их ей , несмотря на  комизм  ситуации.
"  Но все-таки , Вы боитесь того,  чтобы  я  , напимер  убежала, и, поэтому,   у меня на руках до сего момента, наручники"- она  вопрощающе и  саркастично закончила  эти своим замечанием его долгую тираду с  воспоминаниями.
" Да , да госпожа Штуффенберг, Вы , как представитель, хотя бы частично, но, представитель немецкой нации, О простите,
 конечно столько лет прошло, но раны не заживают, поверьте,  у меня  в КЦ-те  погибла вся моя семья  по матери. так  вот,  раны не заживают , и поэтому,  позвольте , вы будете   в наручниках до того момента, пока наш общий друг не снимет их Вам сам.
Двери  открылись и  появился  полноватый господин, приличного роста.
" Рад Вас  видеть господин Дрекер  "-   господин направился к Дрекеру, так, как буд-то бы никого другого не было вообще в комнате.
"О я тоже рад Вас  видеть, господин Потапов"- произнес он, обнимая его.
Она приглядывалась к этому господину и ей   казалось, что она  где-то его уже видела. Но  когда и где, она не могла себе припомнить сразу.  Но что то толкнуло ее и воспоминания, которые  занимали ее  в машине, вдруг опять  совсей силы нагрянули и   потянули ее  в   водоворот той другой жизни, которую она прожила тоже, но которая, казалось принадлежала не ей , а какому- то другому человеку, совсем ей чужому и неизвестному.
Она вначале вообще не понимала, кто она,  и что  ее родители не ее родители. Ей говорили по- просту,когда нужно что- то было сделать  по дому и она уже раз это делала и  приходила к матери и говорила ей, что   как договорились это что- то должен теперь делать один из ее братьев, мать  говорила ей, что   она девочка, и что девочки должны больше делать по- дому, а мальчики заняты другими делами. Потом  один из ее братьев долго болел и его возили  по разным врачам и  все внимание   посвящалось ему. Он был  способный и об этом  говорилось в семье и он был надеждой и поэтому что- то такое  как вынести мусор или  помыть  общую лестницу, во время дежурства их квартиры как то само собой сделалось ее работой. Кроме того каждый день нужно было помогать по хозяйству и братья не делали ничего,или почти ничего, как мужчины и это поощрялось- они были  во- первых мужчинами, во вторых  они по общему мнению были более способные к математике, что само по себе было чем-то  превосходящим все остальное- литературу,  историю, искусство, а она была менее
способная и математика ей казалась  не самым важным, важным было знать из чего возникло это все, что есть, и есть ли что то одно от чего   есть все и что есть всем.
Она не могла понять отчего  все с таким  воодушевлением читают детективные романы и она не могла вних найти для себя ничего таинственного. Таинственное начиналось тогда. когда  она  наконец  была в кровати и могла лежать   смотря  в белый потолок и думать о том, о чем она хотела и  доказывать себе  свое место и советоваться с собой и  даже сочинять стихи. И она засыпала , довольная и счасливая, что она  что-то достигла  сегодня , не днем, а ночью. Утром, обычно она была невыспавшаяся и нужно было вставать, но она вставала и нужно было идти за молоком   километра два  к молочнице и вернувшись быстро съесть завтрак и идти в школу.
 На занятиях обычно она сидела  спокойная и  старалась  спать и замечать , все, что говорият учителя, одновременно , ва на перерывах она садилась где - нибудь на подоконнике  в коридоре, чтобы никто не мешал и закрывала глаза и спала. И этот сон, который длился иногда  мгновения, иногда минуты, был  избавлением. Потом был балет, или спорт , после школы и она это все делала как во сне  и мечтала только о том, чтобы
остаться самой и  думать о  великих вещах.
Она очнулась от своих воспоминаний и вдруг решила запеть гимн Франции, громко.
Она пела французский гимн и слышала, что к комнате сделалось тихо, никто не шушукался. Белю встал. Потом она услышала раздасадованный голос Дрекера: " Да сядь-же Белю ".
Ей сделалось смешно и по- видимому не только ей, Дрекер тоже не мог более  сдержаться и смеялся. Остальные не смеялись, сидели с надутыми минами.
" Знаете господин,Дрекер"- она повернулась к нему лицом -,
" расскажу Вам историю про моего адвоката. Ну а потом, можем говорить по-делу".
"Так вот  у меня не было адвоката , да и к чему адвокат. У меня тогда была моя первая фирма. Открыла ее я для того, чтобы получить поставку  оговоренных продуктов из России.
Договорилась я об этом с одним русским, который хотел заработать. Было это в году где-то 1990. Ну и хорошо.
Но вот он вдруг звонит и говорит, что мол нужно чтобы я лично прилелета в Москву и подписала договор на месте, так как без подписанного договора, не будет поставки. Ну я достала телефон Посольства СССР тогда еще в Бонн и звоню  и спрашиваю, как  бы получить визу. Объяснили, что нужно лично явиться с приглашенением и получу ее , эту визу на месте в тот же день. Полетела в Бонн, стала в очередь  перед посольством,ждала, заплатила в банке  100 марок, вернулась в Посольство и где то  около пол второго получила визу. Виза стояла не в паспорте а  нва отдельной бумажке.
Через два дня полетела в Москву. Прилетела в Шереметьево, не была ведь в России  с того времени   десять лет и  последнее пребывание было очень уж трагическим тогда  десять лет назад. Ну, значит выхожу с самолета, кругом стоят пограничники, идти всем говорят только вдоль коридора не поворачивать не оглядываться, все идут как истуканы, а я не понимаю ничего , ну и обращаюсь к одному из пограничников, что мол, меня тут встречают, так говорили по телефону. Он молчит  как глухонемой и только  еще как бы подтянулся и смотрит в стену напротив. Ну я думаю пойду - куда все идут.
Вышла вся эта самолетная группа из коридоров - перд нами кабинки с пограничниками и написано- пасспортный контроль,
к кабинам подходить  по-одному, пасспорт держать в руке в готовности.  Подходит моя очередь- я подаю свой пасспорт пограничнику он  берет его , открывает, смотрит, под лупой какой-то потом спрашивает про мою фамилию, я отвечаю. Смотрю, что то он долго рассматривает пасспорт мой. Потом говорит мне: " прошу отойти в сторону". Я ему, про пасспорт, что мол отдайте пасспорт. Он мне , что они, кто то там,- они должны что то  выяснить. Отхожу в сторону и стою. Очередь вся уже прошла ни одного челеовека не осталсь - а я стою.
Подхожу к этому окошку опять и опять про пасспорт, что мол прошу мне отдать мой пасспорт. А пограничник мне, что  мол мой-ли это пасспорт. Я ему говорю ,что пасспорт мой, а как же, чей же еще может быть, вот говорю приглашение, была в посольстве получила  визу, вот  она виза, говорю. Он мне на это, что прийдет начальник и разберемся. Я спрашиваю у него,
с чем разберемся то , а он подождем начальника и все.
Ну ждем. Мне в туалет захотелось, еле стою, ну попросила  пойти в туалет разрешил, и объяснил, где этот туалет.
Наконец проиходит начальник в погонах в  пиджаке, не в гимнастерке, как пограничник. Говорит мне, пройдемте и руку вперед. Заходим в комнату такую, без окон совсем, посередине стол и перед ним как то не  к месту  стул- один стул.
Он говорит мне , чтобы я на стул этот села. Я говорю ему, что могу  постоять и что   прошу отдать мне пасспорт , так как меня ждут , нужно мне подписать договор, чтобы получить  продукты из России. Он спрашивает , что за продукты. я ему отвечаю, стоим так разговариваем. Он вдруг говорит мне, что  мою личность должны выяснить и это подлиться может  пару часов, поэтому  я здесь могу подождать. Я ему говорю, что я себя знаю, и что это точно я  , а не некто другой. Он говорит мне , что  он хотел бы посмотреть  содержание моей сумочки и что это так всех  проверяют, кто в первый раз  въезжает в Россию. Я ему говорю, что я родилась в России и что это стоит в моем пасспорте, Казахстан, поселок Акая, что не скрываю я ничего. Он берет мою сумочку и высыпает все на стол. Посматривает  потом, вкладывает как попало обратно и  говорит мне , что сумочку он заберет с собой, а я поку тут должна подождать. Я к нему за сумочкой, не тут то было, он  стремительно к дверям и они закрываются. Я пробую их открыть не тут то было. Стою так  без никакого документа , закрытая в какой то комнате в  советском аэропорту- Шереметьево два.
Ну прождала я там  часа три, сумочку вернули, пасспорт тоже и  выйти  из аэропорта не разрешили. Оказывается - не разрешен мне въезд в СССР оттого, что я  работала против СССР и  меня   в  свое время  выставили  из СССР. И так не евши и не пивши посадили меня на первый самолет Люфтганзы во Франкфутрт с чемоданом моим конечно. Перерстройка тогда ведь уже в разгаре была. Ну вернулась я , домой и думаю, что еще раз пробовать туда теперь ехать не стоит, а ведь договор подписать нужно. Ну и нашла я адвоката,  по рекомендации
Индустриальной палаты города Штуттгарта. Адвокат  завивал волосы и красил их  на блондина. Был высокий и тонкий, ка лозина, лет ему было около пятидесяти, но если смотреть издалека и глаз примружить, то выголядел на тридцать пять, по лестницам сбегал резво, и походка такая размашистая  у него была как у молодого.  Ну объяснила ему , что да как. что встретят в Москве, что там подписать нужно и что  быть ему там не более трех дней. Ну он мне , что не был он в
 Москве вовсе, и что останется он в Москве  четыре дня , так как   Россия  тяжелая страна , другой климат,  люди, он с дороги устанет. Ну и говорит, что он берет   за деть такого пребывания в москве  три тысячи марок. и что это и так дешево, и что другие берут  намного больше, и что он понимает, что  я  человек не богатый, но такая цена.
 Ну делать  нечего, выписываю ему  чек на  двеннадцать тысяч марок , едет он за визой  тожке в Бонн и летит в Москву.
 Ну звоню я  сразу прилетел, встретили, все в порядке. Проходит  пять дней,  должен он уже обратно быть, звоню я
ему на работу, говорят, он болен. Звоню в Москву, знакомый мой смеется и рассказывает мне:" Ну приехал этот  твой  адвокат, ну  друг же твой. Решили мы в первый день отдохнуть. Стол у нас был накрыт богато  в сауне в нашем, говорит  доме отдыха. Ну всех нас нас было там человек  семь, да  семь, ну мужиков  и  немецкий адвокат представитель немецкой фирмы, а как же. Ну  все чин по чину, какждому выданы  были по два полотенца,  по одной постыте,  чтобы, если  что поесть кое что, закусить и  в ней в простыне сидеть перед столом, так как там  еще  было  с нами женщин человек  пять. Ну все разделись, женщины. конечно отдельно, мы мужики отдельно. Потом все    пошли в сауну, ну в простынях, конечно , так как там  в сауне и женщины тоже были.  А у нас как -  немного в сауне, потом в бассейн  с холодной водой ныряют все- выходят  из сауны, полотенце в сторонук и в бассейн, потом,охладился - полотенце обратно на себя- и обратно в сауну. А у женщин другой бассейн был.
 Ну а этот твой адвокат, говорть он, он в бассейн тоже с  простынью и выжимает ее и обратно  с ней же в  сауну, а она большая , ну видно мешает ему эта протыня. Ну поели, попарились, потом все в душ пошли. Он под душем тоже в простыне, не снимает ее. Всем сделалось интересно, что же там у него под этой простынью. Ну решили мы способом ее эту простынь с него  снять. Я значит подскользнулся как бы случайно, когда, он  с душа выходил и он на меня полетел, ну легонько конечно, ну  а другие  ему помогать встать  сразу бросились , ну и ненароком простынь то  и   упала. Смотрим, а у него *** -то , прости с мезинец, ну а мой шофер то как был на месте , он взял  кулак зажал , мизинец выставил к верху и мину сделал непонятную. Ну все извеняются  полотенце ему подают, еле сдерживают себя. Ну  а он  так  с полотенцем этим как цапля и  на этом своем месте все время держит.
Ну подписали мы все ,договор и приложения к нему и он на второй день уехал обратно.
 А мы предлагали ему и сауну еще и выпить  и по бабам- не хочет говорит. Насильно,как говориться, мил не будешь.
Адвоката я нашла на десятый день, денег за пребывание не четыре,  а только  два дня в Москве,  он не вернул, договор отдал, работать  со мной отказался. Ну вот такая история - закончила она.Смеялись. Господин, которого назвал Дрекер Потаповым не смеялся, вовсе. Он сидел и потупив взгляд и заложив ногу на ногу рассматривал свои ногти на руке , гладя одну руку другой. Она   смотрела на него  пристально, как больная, которая надеется только на одного врача, который может ее вылечить. Он почувствовал , наверно этот ее пристальный  взгляд и поднял голову.
" Вот мы  и свиделись, Светлана" - произнес он и как бы извиняясь  посмотрел на нее.
 Она вспомнила, она вспомнила все , что   произошло с ней в Швейцарии в  семидесятых годах,  потом Польшу и эту встречу,
когда он пришел в институт, и когда уговаривал ее работать с ним. Он поправился и  изменился, кажется очень и еще , ей казалось, что  что то в его облике изменилось так, что люди, видевшие его раньше мимоходом, на улице  не смогли бы  так
просто   сразу его узнать. Она приглядывалась ему и наконец   поняла,  что   пропорция между   носом и его губами как бы вытянулась и  оттого,  лицо казалось  длиннее. Это  можно было бы  сделать при помощи пластической операции , и, она искала на его лице шрам, и нашла его , шрам прикрывали волосы,  спадающие небрежно. и как то неестественно, для его возраста,  на лоб. И потом эта фамилия.
" Я не знаю, как Вас называть сейчас, но знаю, что когда то  Вас звали Сергеем" - она  произнесла   предложение сухо и зажала губы.
" Меня теперь зовут Адреем и, так уж останется"- он  смотрел на нее и она поняла, что он  тоже помнит все, о чем они тогда говорили и   помнит ее  бегство из этого  кафе на рыночной площади.
"  А Вы не изменились ничуть"- он   улыбался и  в нем не чувствовалось уже никакой скованности или  мучения от чего то. Встал и подошел к ней. Она сидела на  стуле неудобно и руками вывернутыми назад , в наручниках.
" Господин, Белю,  можно попросить у Вас ключ от наручников"- он подошел к Белю, который не двигался с места и взял  у него ключ. Все молчали  и с удивлением смотрели на них. Белю сентиментально   поддерживал голову рукой и видно было, что ему хотелось плакать. Это видно было  и он не стеснялся   того, и вытащил из кармана платок и высморкался.
"  А ведь  я не могу себе представить даже, как бы я реагировл, если бы  вот так пришлось мне встретиться с человеком и каким, человеком,  через этак вот лет тридцать и в каких еще условиях"- он мечтатаельно и  растроганно уже не стесьняясь ничего и никого плакал.
Сергей снял ей наручники, придвинул стул к ее стулу и взял  ее руки в свои. Его наклоненная голова почти касалась ее колен.Она сидела выпрямившись и  смотрела  в окно.Ей показалось , что руки ее  вспотели, но  потом она поняла. что ее руки  мокрые. Дрекер   стоял  отвернувшись к окну и смотрел на улицу, отклонив  жалюзи.
 Ситуация была  настолько  невозможная  и нереальная, как в каком то театре,  по ненаписанной  еще пъесе, и она была в нем в этом театре главным актером, не  по своей воле.
Руки  болели,  судорга свела пальцы и она  вытащила  их из его рук и начала их тереть, мокрые от слез человека, который  плакал  неизвестно отчего на ее глазах.
Она встала и в сердцах начала кричать по-русски:" Да черт побери, ну черт побери, когда же  вы наконец престанете играть в свои  мужские штучки, ну когда же наконец мир этот изменится, ну когда же, черт побери!".
Потапов вскочил, глаза его были красные и раскисшие от слез.
Он  смотрел на нее , как будо бы вообще удивлялся, что она живет и стоит перед ним теперь, живая.
"  Прости меня, прости, меня,"- он прешел на ты вдруг и потом стремительно сделал шаг  навтречу к ей и  обнял ее.
Он повис на ней всей своей тушей,  взрослый здоровый мужик, он плакал у нее на груди и извинялся , а потом,почувствовав,
что  ей, наверно тяжело, упал перед ней на колени. Он обхватил ее и так, стоя на коленях, перед ней и плакал.
 Ситуация сделалась   уже вообще нестолько  невозможная и настолько сюрреалистическая,  что ей, даже ей казалось, что у него, Потапова не все в порядке с нервами. Она только краем глаза заметила, что  все  на цыпочках вышли из комнаты.
" Как же тебе  тут хреново Серега, как же тебе  тут хреново, господи, почему у нас такая судьба"- она говорила и говорила и  ей сделалось тоже жалко и себя и свою  всю покореженную и
неудавшуюся жизнь и своих детей, разбросанных и от трех мужиков , каждый  ребенок от другого и  теперь вот  ей сделалось жалко и этого Серегу и она назвала его Серегой только оттого, что  думала о Сереге, который погиб в лагере, и который был отцом ее сына тоже Сереги. И она не выдержала и тоже  заплакала , сначала скупыми  слезами а потом уже навзрыд и не стеснялась.И они  сидела на полу обнявшись и
плакали вместе с ним посередине  комнаты в отделении жандармерии в курортном городке Фрежус на лазурном побережьи Франции.
Они  рассказывали наперебой  друг другу о том,  что  происходило  с ними за эти  двадцать три года.
 Но это же было невозможно, это же было  совершенно невозможно, рассказать  друг другу обо всем , что произошло  с каждым из них   в их жизни, в жизни так разных   по сути
людей , по происхождению , образованию. судьбе и вообще  и по возрасту и по всему, что вообще объединяет людей, если вообще  что то может объединять людей, так разных и непохожих на себя. И все таки  их объединяло очень много и то, что их объединяло и   то, чего не мог бы заметить
не только посторонний, но  даже  они сами не могли бы даже сами этого чего то  заметить, это что то  теперь  всязывало их и они сами понимали, что они нашли себя, и они не могли понять почему же они нашли себя и вообще они не понимали ничего.... Это так бывает в жизни у каждго ,  или почти у каждого человека, когда приходит  его  время, время решать и
действовать.

Возвращение на родину.

" Ты любишь меня, ну хоть чуточку, ну хоть немножко, немножечко, ну хоть  самую самую малость, ну хоть  может быть тебе жалко меня, или тебе меня жалко совсем и   поэтому
ты теперь  вот тут со мной. Или тебе меня так жалко, что ты решил сделать для меня что нибудь из ряда вон выходящее и вот  теперь, и что же теперь , ну да скажи же  наконец хоть что то. Или тебе нужно  было найти какую то ****ь, и не мог найти и поэтому нашел меня вот теперь и  решил себе на уме,    убить сразу  двух , трех , а может десять зайцев и сразу.
А может  тебе просто приспичило  вконец. У нас ведь строго и ты сам  знаешь, если поймают и   хоть намек какой будет, на фронт вышлют. Ну я то зачем , зачем я то тебе нужна. Ну   ведь и баб у нас красивых полно и ты то сам статный и высокий и  умница ты у нас, ну зачем я тебе нужна , ну зачем, ну скажи  же наконец  окаянный ты какой то ведь, лежишь и ничего не говоришь и как можно быть с тобой, ну как можно быть с тобой.  А я  согласилась , и почему я согласилась,  ведь я же понимала то сама , не пара ты мне
и возраст у нас разный то какой ,  я же старше тебя лет на двадцать  где то . Ну и  что понравилось тебе, паразит, ну скажи же - понравилось тебе? Ну чего же ты молчишь, ведь если даже к ****и приходишь, то ведь, как я понимаю, что то там ей скажешь ведь. Ну если  сейчас же  не заговоришь, то я начну кричать и  все посольство проснется и тебе  же хуже будет , ну какая  же ты сволочь,  паразит проклятый!"-
 она начала его трясти изо всех сил и легла на него и плакала навзрыд, глухо и всхлипывала, и опять начала  навзрыд рыдать, потом била его кулаками   по груди и по голове, а он лежал без движения и смотрел отрешенно в потолок, не закрывая глаз.
" Не было у меня, кроме тебя женщины, никакой"-  наконец выдавил он из себя. " Ну не надо, ну успокойся, сейчас ты для меня все, что я имею, вообще"- он закончил и молчал и гладил ее по голове, прижимая к себе так, что она вспотела и   чувствовала что то небывалое , которое исходило от него и
еще что то такое, чего нельзя было описать. Что то  теплое и мягкое и  огромное расплывалось пред ней и это что то  качало ее и   гладило ее всю и  каждую ее клеточку и  она уплывала с этим чем то куда то в страну, где есть только  это что то и  они оба были уже не люди , а  облака и плыли вдвоем  в вечность.
Так  уж бывает и бывает всегда, хотим мы этого или не хотим, но все  события нашей жизни  связываются  когда то в один клубок и клубок обычно предстоит  нам самим развязывать или развязать сразу.  И если мы его развязываем годами и  все время возвращаемся к тому  пункту, когда  нужно было бы принять роковое или  главное решение в жизни и жалеем о том, что не приняли тогда  этого решения и   сделали что то совсем другое,  что  вовсе нам не нравится или не нравилось тогда , или мы забыли вообще, что же нас толкнуло , чтобы мы поступали так и не иначе,  только тогда , когда мы проанализовав все, что сидело и сидит в нас сейчас и тогда, только тогда мы   стоим перед  мгновением правды, которая неизвестна никому, кроме нас самих и мы  обычно стесняемся до такой степени этой  своей правды, что  стараемся убежать от ней куда угодно, а может быть даже навсегда от  ней и от самого себя и тогда   потом говорят о нас уже другие - он  или она была самооубийцей.
Араму снилось море и мать на лавочке перед домом и отец  в парусиновой шляпе и тетка Тамара и они все  сидели за столом и  почему то все были в черных одеждах и    перд ними стояли тарелки и на них на тарелках не было ничего - тарелки были пустые и  белые и большие  и потом эти тарелки начинали подниматься в воздух и  летали над головами всех, но все почему то не ловили их, а только сидели  смирно, опустив головы, как будто бы кого то хоронили или  ждали откуда то из небытия.
И он увидел тогда себя, как он появляется на пороге и кричит: " Я пришел, я пришел, живой я , не мертвый".  И потом медленно поднимается в воздух и летит под потолком и все поднимают головы и  кричат: "  Арам, Арам  спустись , спустись , мы же ждали тебя,  мы не можем летать , как ты , спустись". И он спускается  на землю   почему то в кухне и начинает есть  плов, который почему то стоит  на печке  на 
 серебрянном подносе и ест его руками и уже не может больше есть , но ест все равно и ему делается плохо и  он видит мать, которая  говорит:" Я сейчас умою тебя, твое лицо и руки и тебе будет лучше, вот увидешь, тебе будет лучше".
Он остается один и она уходит и в это время  появляется
Демин с папкой под мышкой и открывает ее и начинает читать  приказ:" От имени  и по поручению Советского Правительства
сообщем Вас , что Вы арестованы". И тут появляются  какие то люди и хватают его сначала за голову а потом за руки  и вывертывают их назад и перевязывают их бинтами, белыми  острыми  а Демин вытаскивает пистолет и он Арам чувствует
холод металла и Демин говорит ему, почему то  улыбаясь как улыбаются дураки и пожимает плечами: " Прости меня брат"- и стреляет в него и он Арам чувствует  как что то   ударяется в него и отбрасывает его голову и это длится секунду и вечность и потом его окутывает мрак и он кричит и этот крик
вбивается в его голову и режет его слух  и он хочет встать и  пойти к морю и  видит мать, которая бежит к нему и падает почему то и он хочет  поднять ее, но не может - у него нет более сил и он падает тоже.
" Да проснись же наконец то, ну господи, проснись же  и не кричи так  во сне  " - Аня теребила его  и он очнулся и провел рукой по груди и рукам , как бы  проверяя , есть ли он сам  тут , он живой.
" Ну почему все мужики такие чувствительные, ну как    какие то девицы"- Аня стояла пред зеркалом и причесывала  волосы.
Волосы были длинные, темно-русые , а она  была в одной комбинации и ее груди  двигались в такт движеням расчестки- поднимались и опускались а потом как то  двигались в стороны
и она выгибалась и ее   ягодицы  поднимались под  комбинацией и и вся комбинация  поднималась и оттого  появсялся кусочек чего то , что его так  возбуждало ,  сбоку, только сбоку были видны ее волосы, обрамленные  выпуклостями  ног. Она наклонилась и волосы упали вниз  и  он увидел то, что он хотел увидеть и , это ему казалось, что просить ее, чтобы она так стала перед ним раньше было неудобно и теперь она вот так стояла пред ним и  он почувствовал, что  в нем, что то разрывается.
" Ну что ты так смотришь то на меня, как будто не видел ничего такого на свете"- она повернулась к нему дицом и  сняла  свою комбинацию   потом подошла к кровати и стянула с него одеяло , наклонилась пред ним сначала, потом стала на колени перед кроватью и ей было неудобно,  потом она  прижалась своими грудями к его ногам и начала медленно  ползти по нему всему все выше и выше. Он почувтвовал  что  то мокрое и  ему было неописуемо приятно и он начал шарить руками и нашел ее груди  и соски и  взял их и начал медленно теребить двумя пальцами  потом   нашел это что то  мокрое и теплое  а потом бережно положил    ее на кровать и наклонился к ней и стал рассматривать ее всю  и  это длилось  мгновение и он не мог  уже более ничего и    услышал ее голос: " Ну иди же сюда , ну иди же ,  я больше не могу, я больше не могу".
Демин сидел пред ним через стол, широкий и казалось огромный своей пустотой. Сбоку стояла лампа с  круглым абажуром, очень похожая на лампу на столе  вождя. В последней кинохронике  показывали Сталина в кабинете в Кремле и на столе стояла именно такая лампа. Кабинет Демина был  неосягаем для никого , даже для  самого посла. И вот теперь
 он Арам стоял   вытянувшись перед эти столом , без приказа " вольно" и Демин говорил, слегка развалясь в кресле.
" Вы, товарищ, Крючков казались мне всегда сфинксом.
Я подумывал уже записать  Вас в разряд , знаете ли  этаких
" Святых Дев Марий" - не пъет понимашь ли, не курит и  баб не ****"- он  произнес этот чистый мат  ласкательно и повседневно. " Но  теперь , когда мне в деталях  наша Анютка все рассказала, ну теперь знаю я , знаю, что  любовник ты у нас страстный" - он замолчал и через мгновение разразился  громким  смехом." Ну даешь , брат, бабы не иметь до  двадцать пяти лет. Скажу тебе , брат, по секрету, я тоже был таким же неудачником. Ну ктож захочет  такого мужика как я,
 косого слегка и  морда вся в оспе. Да не тут то было.
Вот, когда попал я в специальную школу  командного состава при Главном Управлении, тогда  вот припоминаю была  там  секретарь Любочка. Баба ядреная, шечки в ямочках и сама как пышечка, вся аж светится, так и хочется ее  тут и на месте поиметь. Ну улыбался я ей, а она ничего, хоть бы хны.
 Был у меня тогда друг  Виталий такой статный  , красавец, куда мне  с ним тягаться. Вот приходит он однажды и  довольный такой,  ночью мне и рассказывает про свое приключение с Любочкой. А меня  ведь зависть в душе заедает, но виду не показываю. "- Демин  вошел в раж и не стесьняясь рассказывал ему Араму  свое приключение с секретаршей , которое закончилось доносом неизвестного в НКВД и  и о том, как его друга Виталия забрали и дали ему   десяьб лет без права преписки.
" Вот только тогда, понимаешь, смилостливилась  Любочка надо
мной и , понимаешь дала мне , ну понимаешь, как мужчине, чего уж там ей, не  пропадет, не мыло же"- он закончил и ржал, показывая свои испорченные и желтые зубы.
" И ты вот , брат, такой же ты , как друг мой Виталий, светлая память ему, хоть и враг народа, оказывается он"-
Демин  перестал смеяться мгновенно и    в упор смотрел на Арама. Арам не смеялся и  лицом никак не изменился.
" Ну, вижу, Вы , товарищ Крючков, тяжелый случай, и для советской дипломатической службы врядли  пригодитесь. Но теперь идет война и  если Я напишу  о том, что Вы спите с женой нашего сотрудника, то в первую очередь достанется мне , а не Вам"- Демин першел на крик- " Мне , а не Вам, не тебе  засранец, не тебе, а мне, мне прийдется отвечать перд органами за  моральную твою нечистоплотность и  ****ство, мне" -он захлебывался в своем крике и в уголках рта у него выступила пена.
" Оставить этого просто так  мне не разрешает моя партийная книжка, моя партийная совесть и наша социалистическая мораль"- он презрительно смотрел на Арама и скривил рот так, как будто бы в действительности поступок Арама чем то отличался от  того, что делали другие сотрудники и  от того , что делалось в посольстве каждый день.
" Это ЧП, которое мне прийдется обсудить на  партийном собрании, на чрезвычайном партийном собрании. И  Вы, товарищ Крючков  будете отвечать   за свой поступок, как член партии и  как сотрудник  нашего  народного, советского посольства. И я думаю, как решит собрание, так и будет. Коммунисты вэту тяжелую минуту для нашей советской Родины должны быть на высоте и  быть примером для всего народа, своей чистотой, верой в победу, в нашего вождя и в нвшу родную  Коммунистическую Партию.  Я закончил."- проговорил он сухо-
" Можете идти".
Посещение Демина ничего хорошего не предвещало и Арам ходил подавленный и смутный. Конечно же Демин планировал отправить его на фронт. Но от этих мыслей ему делалось   спокойнее и   постепенно он успокоился. Фронт так фронт. Его надежды на карьеру, как о полагал, не сбылись и   он был  внутренне уже готов ко всемуи ему хотелось, чтобы это собрание уже давно прошло и чтобы он наконец очутился в Москве.

Партсобрание.

" Товарищи"- сказал Демин,- " Товарищи"- повторил он с расстановкой после паузы,- " На повестке дня  сегодняшнего собрания стоят  три вопроса. Первый вопрос- " Укрепление
 бдительности среди работников  советского посольства в  период с  первого сентября 1941-го года по 1 октября 1941 -го года"- докладывает товарищ Васильев Виктор Иванович.
Второй  вопрос-" Международная обстановка на  1-е октября 1941 года"- докладывает товарищ Корабельщиков Григорий Ефимович. Третий вопрос- " Моральный облик  товарища Крючкова А.Э."- докладывает товарищ Демин К.И.".
"Демин произнес  именно Крючков А. и Э. только буквами  не полно а свое имя и отчество он тоже произнес буквами и на верно оттого , что  было как то не к месту самого себя называть по имени и отчеству, уж настолько у него хватило такту"- Арам анализировал  начало собрания. Он сидел в зале
сбоку, на скамье около стены, около сцены. Рядом сидела Аня, потупясь и теребила почему то  носовой платок,  потом вдруг всхлипывала  и начинала вытирать глаза, и без того уже красные от плача.
" Ну и затеяли  ему взбучку"- думал Арам,- " Ну положим объяснит он , что спал, ну лежал рядом с ней , ну и что, ну конечно нехорошо все это. Но он ни за что не будет   рассказыать  что то там еще, ни за что, пусть даже его  пошлют на фронт. Он же в конце концов  не тряпка, а  Демин -  педик и садист,  у него свои проблемы и оттгог он   выживается на других"-  мысли  мелькали как то  глупо и  он думал по детски и сам  понимал  все это и   ему даже  отчего то  в одночасье сделалось смешно, действительно смешно и он представлял себе эту ситуацию и сравнивал ее с ситуацией может быть многих тысяч других людей, для которых  сейчас может быть в сию минуту жизнь висела на волоске и  может быть если бы  им этим людям, кто то теперь предложил признаться в   чем угодно, лишь бы спасти свою жизнь - они бы конечно признались  в этом чем угодно, но  от них никто не требовал никакого признания- их просто  предназначили  на убой , без признания и без возможности признания , и от этого он Арам чувствовал  всю превилигированность своей позиции и  значимость этого собрания и одновременно, он чувствовал всю безполезность и собрания и  признания. Он понимал. что все собрались здесь , чтобы выслушать  признание  его Арама  и  для того, чтобы   просто 
" размяться" как говорил Демин, ну просто повеселиться , и  пусть даже не смеяться , но все же это было, как в фильме,
- признание в том, что ты переспал с чужой женой и  будут  потом задавать вопросы, ну как все это происходило, как он, как она, как они себе представляют  в глазах всего
" советского общества" их поступок.И эти  формулировки и сам язык   и все , что с этим собранием было связано отодвигалось от Арама , как что то мелкое и неважное, как что то , что нужно было пережить и  не упасть лицом в грязь.
И только это - " не упасть  лицом в грязь" - было важно теперь для него, не упасть лицом в грязь перд самим собой.
    
А на сцене Васильева сменил Григорий Ефимович Корабельщиков.
Вопросов по  первому докладу не было, было  предельно ясно, что всем абсолютно  безразлично,  какова есть и будет бдительность работников  советского посольства в период с первого сентября  по  первое октября  1941-го года.
Васильев  знал международную обстановку  лучше каждого из них и он действительно  мог и  умел наглядно и интересно   рассказывать часами о том, что делалось в мире и на его доклады  всегда  проиходило много товарищей. Но Демин специально все перевернул и заставил Васильева  прочесть наверно, текст , который он Демин сам и написал, потому, что никого другого в Посольстве, кто  бы отвечал по роду своей работы и службы за  бдительностью  сотрудников кроме Демина, как полагал Арам, не  было.
Корабельщиков , как было видно  к докладу особенно не готовился и все время допускал полно ляпсусов , но никто не поправлял его и все с нетерпением ждали окончания  его доклада, чтобы  наконец на сцену вышел Арам, и чтобы  можно было прейти к прениям.
Он посмотрел на Аню, на ее заплаканное лицо.В зале было душно, пахло  кожей, ваксом,  потом  мужских  гимнастерок, духами  "красный мак" и  одеколоном  " весна". Он повернул голову к Ане  и почувствовал запах чего то  женского , кислого,   потом запах пота и ее слез.
" Знаешь",- тихо сказала  Аня,- " У меня началась менструация". Они ждали оба, этой ее менструации.
Это сообщение окрылило Арама и  он  решил  забить Корабельщикова  рекой  вопросов.
" Вот  Вы, Григорий Ефимович,  в  прошлом предложении",- начал он громко ни с того ни с сего,  почти перебивая Корабельщикова,- " Вы сказали, что   ситуация на фронтах зависит теперь от  общего состояния дел в экономике  народного хозяйства Советского Союза".- он произнес эту фразу одним залпом и замолчал как бы наслаждаясь эти предложением к размышлению для всех.
Демин  привстал и   сурово с негодованием посмотрел на него.
Корабельщиков  замолчал и подняв  лицо   от бумажки доклада
 смотрел в зал невидящими глазами.
" А я хотел бы задать вопрос докладчику-" Какая часть территории Советского Союза занята вражескими войсками и     какой процент  заводов  из Европейской части  эвакуировано в  Сибирь"- он замолчал и  встав посмотрел в зал.
В зале  сидели работники посольства в основном из обслуживающего персонала, а также те , кто не нес  дежурств
с секретного отдела и службы внутренней безопасности, всего было человек сорок.
" Вы товарищ Крючков не имеете права перебивать докладчикаи должны до конца выслушать доклад а тодько потом можете задавать вопросы"- Демин встал со стола президиума и вышел перед столом вперед,-"  Я  предложил бы собранию вынести решение об удалении товарища Крючкова  из зала  до  момента, когда   собрание приступит к терьему вопросу и прошу   председателя собрания, товарища Акумова внести предложение о немедленном  проголосовании  предложения"- он закончил и посмотрел  со злобой на  Арама.
" Товарищи", начал Акумов,- " Вношу  предложение  товарища
Демина на голосование  и прошу  голосовать , кто за удаление товарища Крючкова из зала". Демин поднял руку первым еще  до того, как Акумов закончил.
" Так,  итого пять человек за удаление  товарища Крючкова  с собрания,  восемь  человек   против  и  тридцать четыре воздержавшихся"-  Акумов  деревянно   представил подсчет голосов." Голосование было  явным и   согласно большинству голосов, товарищ Крючков  остается в зале"- произнес он  тихим голосом.
" Товарищи,  прошу воздержаться от  задавания вопросов в  процессе  доклада  так как  по решению президиума собрания дискуссионная часть доклада  перенесена на часть прений"- он со вздохом облегчения   посмотрел на Демина , а тот    начальственно ухмыльнулся и похлопал  Акумова по плечу. 
" Товарищи"-  Арама сорвало как  ветром с места и  он  вскочив прокричал-"  Прошу внести  на голосование  пункт о
 дискуссии над докладом товарища Корабельщикова сразу же после доклада  товарища  Корабельщикова".
Голосование ,  конечно произошло,  но голосовали двадцать человек  против  и  только  четырнадцать за, остальные воздержались.
Арам сел на место ,  но он уже не чувствовал  ни унижения, ни  какой то вины, его окрыляло то, что  он мог  доказать и всем и себе,  главное себе самому , что он  может  найти в себе  силы  при всех  досадить Демину. Он понимал, что это не пройдет ему  с рук, и, что раньше или позже Демин отыграется  за это на нем.
Дальше все пошло как по сценарию,  в  духе Демина.
Мужская половина  собрания перешла в  кабинет Демина и Арам
должен был отвечать на вопросы прямо поставленные ему коммунистами. Женская половина  занялась Аней.
На него посыпались вопросы о том, как дошло до того, что он  попал вообще в постель с Аней.
Арам вдруг не понимая вообще, о чем он говорит, сочинил историю на столько неправдоподобную и дурную, что  рассказывая ее  ему  самому хотелось смеяться, но  он представил себе . что вот его поймали где-  то там в Германии и что его допрашивает Гестапо и вот он должет  так рассказывать,  чтобы к нему не могли придраться.
Он вспомнил, что месяц назад в посольстве  был выключен  ток  на какие то десять минут и, он  не помня даже, что он тогда делал и не  заботясь  детали просто сказал, что когда  был выключет ток и погас свет во всем посольском здании. он Арам находился  в коридоре на втором этаже и  шел и  вдруг  он упал на  что то или на кого то  и ушибся и пока разбирался кто это или что это включили свет  и этим кем то оказалась Аня.  " Ну и что же произошло дальше",  войдя в ажиотаж спросил  Демин. Было видно, что  какая то часть рассказа вызвала его доверие. По лицам остальных было видно. что всем надоел этот цирк до смерти, но все  сидели и делали вид, что их интересует эта история,и как коммунисты они готовы разобраться основатьно и до конца.
" Ну дальше, я конечно извинился  перед ней и сказал, что  я это все случайно из-за  темноты, ну значит упал на нее"- Арам замолчал и выжидательно посмотрел на посла.
Посол опустил глаза и и сжал губы в   в этакую трубочку.
Но Демин не  сдавался.
" Товарищ  Крючков, я  задаю Вам вопрос в последний раз,
 я пошу Вас вот тут в кругу партийных товарищей, в кругу людей, которые  являются  на сегодняшний день  можно сказать семьей для Вас,  изложить нам  прости и без обиняков всю ситуацию и рассказать, каким образом дошло до полового акта между Вами и гражданкой Ивановой А.К."- он  произнес эту  фразу этакой закорючкой, и всем стало  почему то весело.
" Ну ты даешь, да не будет же он вот тут рассказывать вот так просто"- бавсом  возразил шофер Николай. ну это же прости как в театре.
" Это не театр, товарищи"- выпалил Демин,- "Это наша действительность, когда  аморальное поведение может стать причиной да наших неудач на фронте"- он произнес  эту фразу и наверно даже сам почувствовал, что загнул.
Теперь  смеялись уже все. Арам лихорадочно думал, о чем же он будет рассказывать, а рассказывать нужно было и что угодно, даже самую невероятную небылицу.
" Ну вот, значит ", - произнес он , -" Я поднялся подал ей руку и сказал, что если она ушиблась, то могу довести ее до ее комнаты".
" Ну и что, она согласилась"- Демин был похож уже на   базарную бабку, которая  сидит в кругу  кумушек и обсуждает с ними последние сплетни .
" Ну вот, довел я ее до комнаты, посадил на кровать и пошел за водой для нее, так ка она попросила  подать ей воды.
Потом я подал ей  воду в стакане и она выпила ее"- Арам растягивал  историю, так как и сам не знал. как же довести ее до какого конца, который бы  в конце в концов удовлетворил Демина. Он и сам понимал, что  эта история постепенно занимала все мужское  население посольства и именно из-за  жтого комизма и  не из-за  него Арама , а из-за   его борьбы с Деминым. И он почувствовал, что  они на его стороне и, что в эту историю, если поверит , то только один Демин.
" Ну вот она выпила воду и я забрал  стакан обратно и поставил его на столик около  кровати",- продолжал он.
" Потом она сказала, что у нее разбита  нога и чтобы я принес из аптечки ед и  бинт и чтобы смазал ей рану на ноге.
Я пошел за едом  и пришел обратно. И тогда заметил, что она сняла чулок, потому, что  чулок был порван и нельзя было обработать рану через чулок",- закончил он и вытащив паток
вытер пот с лица.
" Ну, и что же было дальше, без деталей, давай ДАЛЬШЕ",-  воспламенился Демин.
Остальные  молчали, но вмдно было, что история их захватывает.
" Ну вот я подошел к ней  присел на колени и попросил ее
 поднять подол платья, чтобы обработать рану едом. Она подол подняла выше колен, так как рана была  выше колена"- Арам замолчал.
" Ну же и дальше, что же ты паразит тянешь",- Демин весь подался вперед, его глаза были как бы на выкате, уши покраснели и было видно, что он полностью  вошел в раж рассказа. Остальные сидели и как бы отрешенно слушали ,  но
Арам полагал, что история начинает захватывать и их. Она вообще начинала захватывать и его самого.
" Ну вот я  начал ей мазать едом рану и она вдруг закричала, больно, больно, подняла колено и ед разлился по ней и по постели и по одежде" - здесь он опять сделал паузу и  исподлобья посмотрев на слушателей продолжал-
" Ну  она тогда  расстегнула юбку и сняла ее и сказала, чтобы я отвернулся, пока она переоденет другую"- тут он замолчал.
" Ну и ты отвернулся, небось, дурак"- Демин  почти выкрикнул это "Дурак". Было видно, что он  не пропустил бы такой аказии никогда.
" Да я отвернулся и подошел к окну. Потом она сказала мне , чтобы я повернулся, так как она уже преоделась"- он пререстал рассказывать и замолчал.
" Но потом я почувствовал, что мне делается плохо и  что я должен куда то сесть или даже лечь"- он с усилием вел этот рассказ и сам уже вошел в эту необычную роль.
"  Ну наверно я   упал, но очнулся в кровати  Ани, а она сидела рядом"- я закончил произнес он  со вздохом.
" Ну и что же было между вами, спал ты с ней или нет"- Демин кричал, а остальные  смотрели с недосытом на Арама.
" Ну я не знаю, но думаю, что не спал"- закончил он.
" Товарищи"-  посол встал и с расстановкой продолжал,-
" Товарищ Крючков очень  обстоятельно рассказал нам  происшествие и я поланаю, что   во всей этой истории не было ничего аморально, и то, что мы выслушали товарища Крючкова и потратили на это столько времени, я считаю оправданным, так как  благодря этому  мы убедились в честности товарища Крючкова, как коммуниста и  как человека глубоко морального и  откровенно преданного  коллективу и товарищам".
" Поэтому",-  продолжал он ,- " Я считаю , собрание считать законченным и предлагаю вынести товарищу Крючкову строгий выговор с предупреждением в надзирание другим товарищами  нашим молодым сотрудникам".
Он перевел дыхание, так, как если бы ему что то мешело говорить и продолжал-" А теперь, прошу проголосовать,  кто за  и кто против такого решения  трудового коллектива".
Голосовали все "за" и собрание закончилось без рассмотрения
решения женской группы товарищей.

Истуканы.

"Когда ты была очень маленькой, папа брал тебя на руки,садил
на плечи и бегал с тобой  по всей квартире и кричал:
" Дорогу Терезе, дорогу Терезе, все должны расступиться,
Тереза едет на коне!" и тогда  все уступали ему дорогу и даже когда приходила мама и начинался этот цирк с ее работой, даже тогда, все переставали говорить с мамой и папа брал тебя на плечи начинал возить"- Варвара утерла глаза  кухонным полотенцем и всхлипнула опять.
" Ну почему ты всегда  плачешь, когда рассказываешь мне о том, как я была маленькой"- Тереза положила ей руку на плечо и  начала тоже вытирать ей глаза кулачком.
" Ну тогда  еще мама приезжала к нам, а теперь мама совсем не приезжает к нам и  у папы будет другая жена , а у тебя другая мама"- сказала Варавара и залилась отчего то слезами опять.
" А какая будет другая мама"- Терезе сделалось по видимому интересно и она начала теребить Варвару-" Ну скажи же мне, какая будет другая мама, ну какая же она будет, ну расскажи мне!"- она прыгала на коленях у Варвары и по видимому ей очень хотелось действительно узнать  хоть что то об этой другой маме.
" Лучше я расскажу тебе о твоей маме, настоящей"- Варвара вытерла глаза окончательно, усадила Терезу на колени и начала рассказывать-" Давно,  давно, когда кончилась только
вторая мировая война, через два года родилась твоя мама, далеко, далеко в Казахстане в  степи, где не было ни человека , ни кустикаи бегали только дикие лошади, а ночью выли шакалы и волки"- она перевела дух и отпила глоток чаю из стакана.
" Я тоже хочу чаю из твоего стакана"-Тереза схватила стакан и он упал и с дребезгом разбился.
" Ну вот видишь, что ты делаешь"- Варвара сердито ссадила ее с колен,- " Пока я не уберу стекло  и  не вытру пол не буду я тебе ничего рассказывать",- она  поставила Терезу на пол и
начала  собирать стоя на  на коленях стекло с пола.
" Ну и не надо",- Тереза  топнула ногой и  побежала в свою комнату.
Вечером, когда пришел отец она подошла к нему и заявила, что  ей не нужна новая мама.
" Ну вот , по видимому, эти проблемы  появляются только тогда"- сказал Торстен, когда Варваре нечего делать,-" и она рассказывает кучу небылиц ребенку"- он сидел в столовой и разговаривал с кем то по телефону.
Тереза стояла за приоткрытыми дверьми и слушала.
" Да  ты понимаешь, все это ерунда, она привыкнет к тебе, обязательно, я тебе это гарантирую,, ну конечно, да, да, завтра, может быть в пять, да, да , обнимаю, целую" - он положил трубку   вытянул ноги а руки   положил за голову.
Тереза решилась действовать.
" Я не хочу новой мамы, не хочу, новой мамы и уйду из дома!"
- она вошла в комнату стала перед отцом и топнула ногой,-
" слышишь ,ты , я не хочу!, Торстен! Ты глупый, Ты глупый и все вы глупые и я уеду к маме и все!,- она  выкричалась и  начала теребить  его, взобравшись к нему на колени.
Он сидел неподвижно, закрыв глаза. Потом он  обнял ее и сказал:" Завтра, я расскажу тебе о твоей маме, а теперь  мы пойдем спать и я прочитаю тебе сказку по немецки. Ведь ты же должна знать немецкий язык, ты же немка, как и я и твоя мама". Он посадил ее на плечи и с криком " ИИИИИ-го . го....
ГоГоГооооооо" побежал по коридору в ее комнату.
Утром ни свет ни зарая кто то начал звонить в дверь и пришла
 милиция, когда  отца уже не было дома.
Учительницы еще не было и дедушка объяснял  что то  милиционерам и они тоже объясняли ему что то и ей вообще было непонятно, зачем они пришли к ним.
Но потом выяснилось. что ,  кто то украл картину  у Васнецовых и всех спрашивали, слышал ли кто то , что то необычное  вчера. Она слушала  тоже то, о чем спрашивали милиционеры и вдруг решила сообщить им о своей новой маме, которой она еще не видела и она сказала громко и внятно:
" Я не видела никого вчера, но папа  сказал, что у нас будет
новая мама, а я ее не хочу".
Милиционеры перестали разговаривать с Варварой и дедушкой и уставились на нее, Терезу. Они стояли так и смотрели на нее, не мигая и тогда Варвара сказала:" Ну что  Вы стоите как истуканы, не видели, что ли ребенка". И тогда милиционеры засмеялись и один  сказал:" До свидания" и они все  ушли.
Wszelkie prawa zastszerzone  или обсцессия шляпы.
Шляпа сидела хорощо и она даже себе начала нравиться.
она подошла к зеркалу и взглянулва на себя .
На нее смотрела слегка неуверенная и  вообще глупо выглядевшая женщина. Она высунула язык и показала ей , той в зеркале этот язык. Выглядело еще глупее и дурнее, чем перед тем. Она сделала серьезную мину и представила, ка она появится перед  директором комбината, такого знаменитого на весь мир комбината  в этой  вот шляпе и с такой миной.
Она  наморщила лоб и представила себе , что она будет ведь говорить с ним о поставках  цветных металлов  для Германии, для ее фирмы. И тогда  она поняла, что выглядит еще глупее, этакая маленькая толстенькая тетка, как ее называли минибегемот ,и вот  она войдет в его кабинет и начнет говорить. Нет сначала она снимет шляпу и положит ее на стол, а потом начнет говорить. Нет же , зачем же ложить шляпу на стол, шляпу  вообще может нужно будет  сдать  вместе с пальто  в гардеробе и что же тогда будет, что же  будет тогда, если она не войдет в кабинет в шляпе. И она решила, что в кабинет она должна войти обязательно в шляпе и что ни под каким соусом она не  снимет эту шляпу в гардеробе, ну предположим пальто она  снимет, но не шляпу. Она не заметила, что около нее стояла какая то  женщина и прммеряла  тоже шляпу и когда она опять сделала дурную мину и  улыбнулась себе как идиотка и нахлобучила шляпу на затылок,  тетка эта начала смеяться, весело и так заразительно, что и она сама не могла сдержаться и начала смеяться , но потом  она поняла, что выглядит  глупо и вообще то как клоун в цирке и что никому нет дела до того, что делается с  ней,для чего она вдруг так смешно выглядит и что в самом деле поисходит с ней и какаие мысли и  что движет ею, чтобы вот так примерять шляпу в большом универмаге.
И она заплакала и так стояла перед эти зеркалом и плакала в этой шляпе, надетой набекрень. А женщина рядом смеялась навзрыд. Она посмотрела на нее и поняла, что  этой тетке не хватало ее шляпы на ее голове и что именно она со своей шляпой и  со своей сначала дурной улыбкой а потом этим плачем, который выглядел почти как игра  в театре, только
она  могла довести кого то до такого смеха.Она перестала плакать и сказала по немецки- простите- и сняла шляпу. Волосы ее были разлохмачены и она выглядела, как Чарли Чаплин, не хватало только усов, а так вылитый Чарли Чаплин и от этого  ей захотелось убежать куда нибуть далеко далеко, где ее не найдет уже никто и плакать , плакать пока она не скончается от этого плача. Но это был фешенебельный магазин  на Кенигштрассе в Штуттгарте и  публика уже собралась вокруг нее и все начали спроашивать, не плохо ли ей и  продавщица подошла к ней  со стаканом воды и эта смеюдщаяяся тетка перестала смеяться и  подддерживала ее  за руку и тогда она вырвалась и начала кричать по-русски, о том, что они все сущие твари и паразиты тут и, что они не понимают не только ее но и вобще никого они не понимают , и что вся эта улица покрыта  не полько потом их народа,  но и кровью других народов и, что она тут не оттого, что она особенно кого то из них любит или чувтствует свою принадлежность к ним, а только оттого, что  ей некуда деться, просто некуда уже деться, и что если бы она могла уехать туда, где нет никого, кто бы мог ее  и в мыслях, ее мыслях обидеть , то она даже и тогда  не могла бы туда уехать , так как тогда, только тогда она  может быть  могла бы понять, что она не нужна никому и что ей тоже может быть уже никто не нужен и что это в сущности конец ее жизни и это был бы конец на самом деле.
Она сидела на кушетке  в магазине и  вокруг стояла толпа и  никто ничего не понимал, но все сочувственно что то советовали, а если не советовали, то  старались  хотя бы делать сочувственные мины. Из толпы раздался тогда голос:
" Вы еврейка?". Она  не могла сначала разобрать, к кому это относится, но голос повторил дважды или даже трижды тоже самое и вперед протиснулся какой то немец и подошел к ней.
Он стал перед ней на колени и смотрел так на нее  снизу и тогда сказал:" Да это еврейка. Я знаю, что она еврейка".
Толпа затихла и никто уже не советовал или  что то предлагал. Все стояли и молчали . Протиснулся  ее муж и   сказал:" Ну что ты тут опять вытворяешь!. Нельзя тебя оставить ни на минуту".
Она встала и вытащила из сумочки свой немецкий пасспорт и сказала:" Я немка, немка армянского происхождения, да хоть бы даже еврейка, да какаое вам паршивое дело до того, кто я  такая, сволочи, нацисты, это же немыслимо, чтобы такое делалось сегодня в тысяча девятсот девяносто втором году в Германии, Я просто пойду теперь  в полицию и все это расскажу". Дядька,признавший в ней еврейку куда то пропал и толпа редела. Продавщица сконфуженно стояла  перед стойкой  и к ней подошел по видимому   директор или владелейц магазина и  став перд ней сказал тихо и с нажимом:
"  Попрошу Вас   выйти из моего магазина. И если Вы этого не сделаете, то я вынужден буду вызвать полицию, так  как Вы ведете себя не надлежащим образом. Вы можете  купить  шляпу  в другом , любом на выбор магазине, но вашим этим " выступлением" Вы отпугиваете мне публику и  вообще  я не имею ничего против ни русских, евреев, ни  тем более армян, но Вы  понимаете, Вы  отпугивате публику, Покупателей".
Она вышла из магазина ,  чувствовала себя,   как после  бега на  длинную дистанцию и ей хотелось есть. Рядом шел  муж и 
молчал. Потом он начал говорить ей о том, что она  наверное чувствует себя плохо и  что не должна  так вот  расскрываться перед   мотлохом, толпой,чужой и враждебной и еще такой, которая не понимает ничего,  и  он говорил и говорил и говорил и ей хотелось только убежать куда то далеко, туда, где растет наверно только перец и всем оттого  только горько.

Буря.

Утром следующего дня Тереза проснулась и  открыв глаза смотрела в потолок не мигая и так лежала без движения.
Она  смотрела на потолок и думала о том,  что Колька наверно
будет опять ее дразнить и опять Варвара огреет его  полотенцем и выскочит на лестницу и будет кричать на весь дом и  тогда выйдет этот милиционер из своего домика внизу и будет с ней разговаривать и она будет ему улыбаться и совсем забудет о Кольке , а он в это время  начнет ее опять дразнить . Она думала о том, что нужно с этим что то сделать и, что этот милиционер вовсе не  такой хороший как о нем говорит Варвара и о том, что папа сказал, что Варвара наверно беременна, но неизвестно от кого. Но она бы хотела конечно, чтобы у Варрвары был ребеночек такой маленький маленький и чтобы можно было сним играться , одевать его и  вкладывать ему соску в рот и  укладывать его спать и  конечно же это было бы лучше, чем играться с куклами, потому что они не живые и не могут так плакать и не кушают как живые дети и не писают как живые дети.
Папа вошел в комнату и сказал, что сегодня прийдет тетя
Нелля и что она очень хорошая и что она скоро будет у них жить и что она Тереза должна вести себя хорошо и  тогда  они втроем пойдут завтра в субботу в детский театр  а в воскресенье, если она Тереза будет себя хорошо вести - в цирк на Цветном бульваре и там будет выступать знаменитый клоун. НО ей не хотелось вставать вовсе и хотелось лежать в кровати и не вставать и хотелось пред тетей Неллей увидеть
наконец маму и тогда пусть приходит тетя Нелля.
" Пусть приедет мама, а потом пусть приходит тетя Нелля",-
сказала она,-" И я не встану, пока не приедет мама", - и она
повернулась лицом к стене.
" Ты должна встать и сделать гимнастику , а потом прийдет учительница, ты же хорошая девочка и послушная к тому же и я ведь тебя люблю и зачем сейчас тебе обязательно нужна мама",-  спросил отец неуверенно и как то  глядя в сторону.
" Ее наверно и не было никогда, да ее не было никогда и ты мне все время врешь",- она села на кровать и  смотрела на него своими глазенками, горящими как два уголька и  бросив в него подушку соскочила с кровати и начала его дубасить своими кулачками,-" Ты все время врешь мне , у меня не было мамы и ты все время мне рассказываешь о маме , а ее вовсе и нет",- она кричала , но не плакала и он, чтобы ее угомонить взял ее на руки и сказал ей, что у всех детей должна быть обязательно мама.
" А почему"-спросила она и  опять  уставилась на него  и прищурила один глаз,-" Ну почему должна. Вот у  Максима тоже нет мамы и что , нет и нет, но он знает, что ее нет, а ты мне врешь и говоришь, что она есть, а ее  вовсе и нет"- она хитро  взглянула на него и  когда он улыбнулся ей, обхватила его ручонками за шею,-" Ты  мой папа и папа у меня есть, правдв, ну правда же!!". Торстену казалось, что его жизнь не имеет уже значения и казалось это давно, но когда вот она его дочь, а  было видно, что она похожа как две капли на него, и что даже характер у нее его, вот только тогда он начинал понимать, что  его дочь это его спасение и его надежда , и, что она его дочь, и, что  из всей его жизни одна она действительно ему нужна и что он нужен ей тоже.
Она  всегда вызывала в нем какое то тихое чувство жалости и безисходжности , несмотря на свой радостный и веселый характер. Он смотрел на нее и видел  перед собой ее мать.
Он закрыл глаза и ему  захотелось плакать и он прижал  ее его дочь к себе и начал баюкать, как маленькую. Он пел ей немецкую песенку о  Клаусе и  баюкал ее как маленькую и оттого всего он уже не мог выдержать и начал плакать.
" Ты папа не плачь",- сказала Тереза,- " Я вырасту большая и я найду нашу маму, я ее обязательно найду".
" Наша мама есть вообще то",- вдруг ни с того ни с сего сказал он вслух,-" Она  только не может приехать, потому что у нее есть еще и другие дети, понимаешь. Они уже большие , больше тебя, они твои брат и сестра, но у них, понимаешь другой папа, не я, совсем другой папа и они не знают, что ты вообще есть, и что я вообще тоже есть"- он  смотрел на нее, а она соскочила с колен и начала быстро одеваться,-" Мы поедем к ним, сегодня, хорошо, поедем, поедем, поедем, я хочу их видеть!"-  видно было, что эта идея захватила ее всю и отговорить ее от этой затеи будет не  просто.
В комнату вошла Варвара и сказала: " Вот  хотела Вам сказать господин Торстен, что я    через два месяца от Вас уже ухожу и еду в деревню, вот оно так, однако, потому, что мать моя нездорова и  по хозяйству помогать некому однако".
" Да  вы , что же сговорились"-  он встал и  посмотрел на Варвару грозно и спросил:" Это правда, что говорят о Вас, что от милиционера  у Вас ребенок будет , или это не правда!".
" Да что это Вы при ребенке то затеяли разговор то "- сказала она.
" Да ребенок  ничего не понимает то вообще, а если даже и понимает , то  не помешает ей уже знать, что   дети берутся не из воздуха, и, что  они появляются от мамы и, что мать у каждого есть и должна  по крайней мере должна  время от времени быть и быть с ребенком"- он произнес эту тираду и  как будто бы  сам испугался даже этого своего монолога.
Варвара и Тереза - они обе  смотрели на него остолбенев и затаив дыхание, как ему казалось.
" Ну ладно",- сказал он примирительно,-" ну хорошо, если вы обе хотите так , пусть так и будет. Ты Варвара езжай в деревню, а мы поедем к маме Терезы,  вот так просто возьмем билет на самолет и полетим  без приглашения, и посмотрим тогда, что же будет" - он встал с кровати , и привычно подтянул  джинсы и щелкнул Тересу по носу,-" Ну посмотрим, что же скажет твоя мама, когда мы так вот приедем. А ты Варвара, хочешь и ты поехать с нами в Германию, к маме Терезы"- он хитро посмотрел на Варвару и продолжал,-" Вот так втроем мы и поедем в Германию к маме Терезы".
" Ой да что же так вот  сразу то, без оговорки то не годится то" _ она стояла в дверях и вытирала почему то  руки о предник,  хотя руки у нее были сухие и чистые.
Грех.
Ленинский Проспект в Москве казался  ей каким то облезлым,
серым и потускневшим. Памятник Гагарину в начале и эти съезды и все загороженное и  рабочие  в оранжевых безрукавках как в Германии и она смотрела и смотрела  из окна "волги" на эту знакомую и все равно чужую улицу и  искала глазами тот дом. Слева  проехало здание " керосинки" потом появилось  в глубине за кустами и какими то вечно одними теми же стоящим  на глазах грузовыми контейнерами с надписью какой то фирмы здание Посольства Германии , потом  вдруг возникло здание отеля, построенного турецкой фирмой в этаком  трансарабском стиле и наконец с правой стороны  появилось здание " пентагона".
" Ну вот , дальше не поеду" ,- сказал шофер, -" Не пустят, прийдется Вам идти  пешком"- он  обернулся к ней и сказал_
" Двести рублей, как договорились".
Она вытащила из сумочки  двадцать  долларов и сказала:
" Нет у меня русских денег".
" Ладно, подвезу еще поближе",-  сказал он,-" мМожет не остановят, а то грязища то такая , туфли измажете".
Они подъехали  к  какой то аллее и  шофер остановил машину:
" Ну точно подвез бы , но дальше не могу, потом  вопросов не обберешься, куда, да  кто, да что, да зачем. Ну желаю Вам удачи"- сказал он каким то потухшим голосом и обернувшись посмотрел на нее,- " Вы не здешняя, наверно, или давно не были в России. Да и куда только нас не разбросала наша  мать ее Родина. Ну да будет".
Она открыла дверцу машины и  сошла на обочину.
Волга развернулась и шофер прощально посмотрел на нее.
В  бюро пропусков  она долго  объясняла  цель прихода и показала свой паспорт. Его забрали и долго никто не показывался и никто не выходил из помещения бюро пропусков.
Она посмотрела на часы, прошло уже  полчаса.
Через еще минут двадцать появилась голова в окошке и сказала:"  Подойдите сюда". Она подошла к окошку.
"Ваш паспорт,  пожалуйста" - он протянул ей ее паспорт.
" Сегодня Вас не могут принять,  но Вы можете подождать до завтра в нашей гостинице на территории комплекса. Пройдите".
" Знаете",- сказала она,- " У меня еще есть дела в городе и я могла бы  прийти завтра".
" Подождите",- сказал он и вышел куда то из помещения  пропускного пункта.
Она понимала, что ее  хотят  для чего то,  для чего , она и сама не понимала остаквить в этой, так называемой
" гостинице "   без того, чтобы предоставить ей вообще официаоьно разрешение попасть туда. Она, конечно не хотела этого и даже  не могла допустить  того, чтобы быть там без разрешения. Это означалао, что с ней могли бы там делать все, что хотели, она даже могла бы пропасть  вот так без вести, кто бы мог и когда  сказать , что она когда либо заходила в это здание, когда каждый знал, что попасть в это здание можно только  со специальным пропуском.
С другой стороны  сейчас вот так просто  повернуться и уйти было бы не логично и , если бы она хотела или должна была прийти сюда еще раз, например  завтра, то возможно, что ее  вообще бы не впустили, или  может быть  просто даже не  выпустили бы из проходной.
Она стояла и ждала. Открыла свой портфель, вытащила 
" Шпигель" и  начала  его прелистывать, опершись о стойку посередине проходной комнаты.  Уже был вечер и в окнах сделалось темно.  В комнате зажегся свет.
На стене тикали большие круглые часы, отбивая минуты.
На душе у нее было как то тоскливо, хотелось есть и она чувствовала себя усталой и ей хотелось просто спать.
На часах было без  двадцати пяти пять.
" Ну конечно, они там  не могут даже представить себе, сколько  может и молгла длиться такая операция. Они конечно думали, что она пропала и что все деньги кудато тоже , как здесь привыкли говорить" увела " с собой. Но с другой стороны. она понимала, что сам  только тот факт появления  ее здесь одной и без  видимой охраны, один только этот факт уже сам по себе  мог  насторжить кого угодно. Это было логично и оттого, наверно ей предложено было без пропуска перночевать в их гостинице. Неизвесто , вышла бы она завтра утром вообще отсюда. Лучше всего было бы ее тут и оставить.
Еще какая то логическая  искра надежды теплилась в ней  и она понимала, что если теперь она вдруг  возмет и  попробует вот так уйти отсюда не говоря никому ни слова, то  ее или кто то остановит, или даже если она уйдет отсю сейчас, то за ней обязательно будут следить и   можно ведь  все, что угодно сделать с ней в гостинице, в любой гостинице, даже самой фешенебельной гостинице города Москвы.
Но если бы ей удалось  получить  пропуск отсюда и  удалось бы предать этот пропуск  Катьке, то   возможность выйти отсюда, попав сегодня сюда, была бы у нее очень вероятна.
" Подойдите сюда ",- сказал голос в окошке.
Она подошла. " Мы выписали пропуск для Вас. Вот пожалуйста.
Вы хотели бы  может быть   еще что то сделать в городе",- сказал голос. " Но учтите, если Вы  захотите сегодня  ночевать у нас, Вы должны быть здесь не позднее двадцати трех часов". Он подал ей  пропуск и окошко захлопнулось.
Все ее планы и размышления  лопнули, все предположения  были ни к чему. Одно оставалось  и было ясным, она должна и могла  уже  поехать в город и если она хотела  поехать в город , толжна была сделать это как можно быстрее.
Она постучала в окошко: " Вы не могли бы вызвать такси",- сказала  она   ничего не значащим голосом,-" Здесь ведь я не поймаю  машины и через сто лет".
Голос засмеялся и сказал:" Знаете, через пол часа  от нас едет автобус в город и Вы можете  ехать в нем,  вот  Вы можете взять талон на автобус" -и окошко опять захлопнулось.
Автобус довез ее до площади Революции и там она вышла.
Моросил дождь было пусто  и страшно одиноко и безнадежно.
Она отыскала телефон на стене какого то дома и набрала  номер Катьки. Включился автоответчик и она сообщила Катьке, что она в Москве и что будет следующие два часа  в ресторане
в Кемпиньском. Ресторан  в  подвале был дорогой ,  подавали мало , но  готовили неплохо и  она заказала "пельмени  по славянски" с салатом. Кельнер безшумно зажег свечу на столике,  свет  в зале был пригашенный и эта свеча  горела на нее и отбивалась на стене. В ресторане почти никого не было, только какая то парочка- он где- около пятидесяти и она около тридцати беседовали     между собой и только изредка был слышен пьяный голос  мужика, который о чем то просил  эту молодую и она  что то увещевательно говорила ему. Потом они по- видимому договорились и ушли.
Она заказала кофе и закурила сигарету. Кельнеры  знали здесь  кое- как немецкий и подавая  произносили традиционное
" битте".
К телефону ее никто не вызывал и она решила сегодня переночевать где-нибудь и первым же самолетом утром улететь в Германию.
Да и как она могла  недеяться, как последняя дура, что в России может что то измениться, прийти что то новое,  современное, как все считали на западе.
Перестройка началась и прошла перейдя в хаос и прошла уже вторая волна раздела собственности и все равно не видно было ни  того, что  все угомонились, ни того, что   начнет  подниматься  отечественная промышленность.
Правда появилась новая прослойка так называемых новых русских и они ненасытно покупали  все самое супер и  наверно люксусовых автомобилей  было сейчас в Москве не меньше, чем в Берлине или в Париже,  но на перекрестках стояли  зачуханные дети и  когда машины останавливались на светофорах, они подбегали  и начинали лихорадочно вытирать  передние  стекла и когда машины трогались бежали , почти попадая под колеса в надежде получить какое то вознаграждение. На набережных  стоялти тоже такие же посиневшие  дети и  или какие то инвалиды с ведрами и тряпками и  как только  машина останавливалась, бросались  напербой и предлагали  помыть автомобиль.
У мусорного контейнера во дворе, посередине четырехэтажек  она сама видела какую то даже неплохо одетую старушку, которая  ковырялась в  контейнере и наконец вытащила  какую то грязную  кастрюлю и бережно начала ее  вытирать а потом положила ее в свою сумку.
Пропасть между богатыми и бедными, пропасть между добром и злом, милосердием и жестокостью  вышла на улицы и жила  посередине  Москвы.
Подошел  официант  и сказал:"  Мы работаем  до  двух часов ночи и если Вы хотите еще что то , то можете заказать ".
" Да, да, конечно  люди дорожили  здесь работой и были вежливы и этот австрияк, который вел этот ресторан, он конечно  ввел свой дриль и  было видно как безшумно появляются  эти кельнеры в  белых полотенцах от пояса до пола  в этаком  стиле  хорошего кабака и вкрадчиво и неназойливо предлагают что то , что  по их мнению как раз нужно было бы  сейчас  обязательно предложить  посетителю"- в голове была какая то совершенная пустота и какая то то одна то другая мысль  как стрелой  пролетала через мозг и не задерживаясь  уходила и она  чувствовала, что   устала, очень устала и  ей хотелось ужасно спать и только спать.
Она заплатила и  пошла проидя  черех  входную дверь. начала подниматься  по лестноце на первый этаж.
Уже почти наверху ее  поймал оффициатн и  слегка запыхавшись сказал: " Мадам, пройдемте вниз, там  Вас просят к телефону".
" Но откуда же Вы знаете,  что действительно просят  меня"- спросила она удивленно.
"  Вы же  госпожа  фон Штуффенберг"- сказал он уверенно,-
" Наш шеф Вас знает, ну конечто же, он Вас знает,  Вы же были у нас  два года назад и  он Вас точно знает" - он уверенно, слегка с насмешкой посмотрел на нее сверху вниз и   поклонившись  и вытянув руку вперед пошел вперед.
" О, ты опять в Москве, ты же знаешь, что   если ты не предупредишь меня ,  то  у меня не будет времени для тебя,
Ох какая ты недисциплинированная и безалаберная и вот теперь ты приезжаешь и  звонишь и еще к тому же говоришь, что у тебя  времени только  два часа . И что же было бы , если бы  я сегодня вообще не появилась дома и появилась бы например завтра или послезавтра или , если бы я  вообще уехала куда нибудь в Сибирь или  например в Чечню, или на Сахалин и вернулась бы через  неделю, или б  вообще не вернулась!"-
Катька  распекала ее без причины как  какую то девочку или свою собственность и  из ее длиннющего  монолога было видно, что она радуется ее приезду и  что злится на нее , оттого, что у них будет опять мало времени, чтобы поговорить  просто так  молча посидеть у нее в кухне в  немецком аквариуме, на Ленинском, как называли   построенное еще во времена ГДР немецкое гетто, обнесенное  забором с проволокой.
Катька была  корреспондентом  иллюстрированного немецког журнала в Москве ,  жила сама ,  у нее была дочь, которая училась в Берлине.
" Я приеду к тебе, там где ты находишься через час"- сообщила она , говоря без предышки и  в трубке раздались   короткие сигналы.
" Катька положила просто так трубку , просто так , не дав  сказать  ей ни слова, какая то ненормальная она теперь стала в этой Москве"- подумала она. В рецепции она попросила номер
 на один день и поднялась на  четвертый этаж.
Она успела только  кое как раздеться, сон сломил ее.
Ей ничего не снилось, была какая то пустота, пустота  черного цвета без  каких либо красок, движения, шума или
действия.
Тоько вдруг  какой то голочс начал ей  говорить:
" Ахтунг, Ахтунг" и  бубнил без перерыва и она  хотела  выключить его  и тут появилось какое то радио и она хотела  до него дотянуться, чтобы выключить, но  не смогла и оттого
упала куда то и начала летень в воздухе и села на шкаф.
Звонил не переставая телефон.
" Да  что же это с тобой",-  услышала она голос Катьки,-
" ты что же  не одна в номере, а то меня даже  не пускают к тебе, такие понимаешь ли теперь здесь в Москве новые правила. Мадам отдыхает, говорят мне. И это мадам, это что то новенькое. С какого это времени  тебя здесь зовут мадам"-
Катька бубнила без предышки и это говорило уже только о том, что она была тоже усталая и наверно злая оттого, что вот ни стого ни с сего  должна ехать в Кемпиньский, потому, что обещала и зачем,  для чего в конце концов.
" Дай трубку портье"- сказала она.
Через  пять минут Катька сидела у нее в номере и разглядывалась. Потом она вытащила блокнот и сказала:
" Ну я слушаю, рассказывай".
" Да  мне вообще нечего рассказывать" - сказала Светлана.
" Ну вот, опять двадцать пять. Я еду  сюда, ка очумелая, так как она звонит мне и  сообщает, что она почти погибает. Я еду в одну  из самых  дорогих гостиниц Москвы и застаю ее  спящей в шикарном номере гостиницы. И до каких это пор я буду верить тебе и всем твоим рассказам и  все , что ты мне рассказываешь почти неправдоподобно. Ну зачем я вообще  встречаюсь с тобой. Какого черта вообще  я встречаюсь с тобой и еду к тебе сломя голове на каждый твой звонок, собственно!"- она задавала  вопросы реторически  сама себе и
и эта реторика затягивала ее всю.
" Знаешь, раздевайся и иди ко мне в кровать. Но сначала прими душ"- сказала Светлана,- " А то где же ты будешь вообще спать. Видно по тебе. что ты устала, не меньше меня и   нам обоим нужно выспаться".
Катька лежала рядом завернувшись в одеяло и спала.
Она  встала, зажгла  лампу на  письменном столе и начала писать.
Визу в Ирак она получила без проблем, нужно было только
заполнить анкету в соседней комнате в здании обок глапкного здания на  третьем этаже. Секретарь посла сказал, что посол
 будет через полчаса и лучше, чтобы  подождать его здесь, так ка клететь нужно было завтра и иначе  бы она не могла полететь с русской делегацией.
Она сидела и ждала. Секретарь   вошел тихо в комнату и  сел напротив. Ему было где то около семидесяти или что то около того. " Вы знаете",- сказал он ,-" Я воевал на восточном фронте в о время второй мировой войны,  потом  был в русском
 пересыльном лагере и бежал. через много мытарств  я попал в Ирак в  тысяча девятьсот сорок седьмом году и так и остался в  Ираке. И вот теперь   уже пять лет  я работаю в посольстве  в Москве". Он говорил  по немецки с каким то удивительным акцентом.
" Ну да, вы , конечно смелая  женщина, вот так ехать сейчас туда"- сказал он и   остро посмотрел на нее.
" Но Вы , кажется вовсе не немка, ну может быть наполовину.
А  какая же другая половина у Вас",- он опять  колюче посмотрел на нее.
" Я должна Вам об этом говорить",-  спросила она его  и подняв на него глаза, сощурила их и продолжала,-
" Вот например, мне кажется. что я Вас где то видела, но не могу припомнить себе , где".
Он засмеялся. " О да, Вы конечно могли меня видеть и я даже знаю, где. Я тоже не мог себе припомнить, где я Вас видел.  Потому, что , как только Вы вошли в комнату, я слазу  понял,
что Вы не просто так едете туда".
" Я  еду, как журналист, пишу для одной немецкой газеты и  поэтому мне очень интересно, как там проходят  эти
" вавилонские фестивали ".
" О,  Вы  журналист",- было видно, что он очень удивился и не верит ни одному ее слову.
" Да. сейчас я вспомнил",- сказал он и встал,- " Я видел Вас
 в Сирии в  тысяча девятьсот  семьдесят восьмом году"- он  стоял перед ней и жестко смотрел на нее сверху.
" Вы были моложе, точно , это точно, Вы были моложе и  Вы были в форме".
" Да помилуйте, черт побери" ,- она  удивилась и изумилась сама , откуда у такого  секретаря в таком посольстве такая  память.
" Да я вовсе не была  тогда в Сирии, я вообще не была в Сирии, никогда я там не была" ,- она  посмотрела  на него и засмеялась,- " Вы, наверно меня с кем то другим спутали".
" Но Вы были ведь в Сирии, признайтесь, что Вы были ведь в Сирии " ,- он решительно смотрел на нее,- " У нас ведь есть архив и мы можем  и так проверить, только это займет  много времени, а Вам нужно ведь получить визу сегодня " ,-
он смотрел  на нее  немигая.
" Да Вы  что же это  придумали, право. Я в то время была в Польше  или погодите в русском лагере, я вовсе не могла быть ни в какой Вашей Сирии, Вы меня с кем то перепутали" - она   резко встала и  сделав шаг к нему и став в полуметре от него
ткнула его  указательным пальцем в грудь,- "  Вы бредите милейший и не там  ищете, где  бы нужно было искать, Вы не там  ищете и Вам везьде  видется враг, а это уже параноя"-
она резко толкнула его целой ладонью, как бы отодвигая от себя и  повернувшись спиной к нему , сделала шаг в направлении двери, потом обернулась уже при самой двери и рассмеявшись сказала: " Да черт побери, узнаю старую школу".
" А Вы откуда знаете эту старую школу", -он настороженно
ис каким то сомнением и  интересом посмотрел на нее.
" Старая школа, это школа времен второй мировой войны. Я это имела в виду. Я  понимаю, что Вы  не могли измениться и, что даже,  тот факт, что Вам  было   тогда семнадцать не изменил Вас сегодня, вот это я имела в виду". Он опустил глаза.
" Ну хорошо, положим , я не знаю Вас, хотя  я никогда не ошибался и не ошибаюсь, но тогда, почему в  графе автобиография, Вы  поставили прочерк от   тысяча девятсот семидесятого до  тысяча девятьсот  семьдесят   восьмого года. Где Вы были тогда" - он опять уставился на нее.
" В тюрьме, в лагере, советском лагере" - она  спокойно  сказала  это, как будто бы  сообщала кому то, что она вчера была на опере, в магазине, в гостях или  гдето,   куда ходят  тысячи людей каждый день. как что то само собой разумеющееся, обыденное и совершенно простое.
" Ну, ну , ну  тогда  почему же Вы, Вы , Вы теперь летите туда и еще к тому же с русскими, ну этого я совсем не понимаю" - он скривил лицо в какую то гримассу, похожую на оскал и  постарался улыбнуться.
"  Да, наверно я все таки понимаю, Вы   по роду работы были там, тогда все окей. Да я не вправе задавать Вам таких вопросов и прошу меня извенить. Да Вы правы , что я прешагнул свои компетенции. Мне думается, что я ошибся и я теперь точно знаю, что я не  видел Вас в Сирии, это точто, что я не видел вас в Сирии. Может же человек ошибаться.
И я прошу забыть этот инсцидент, как   какое то непоразумение. Мне действительно на старость нужно, возможно принимать таблетки и это вот уже   частенько мне говорит  мой врач. Я думаю, госпожа Штуффенберг, что посол подпишет Вашу визу, во всяком случае я буду ему это советовать" ,- он  повернулся  как будто бы  на нем были  сапоги  и как будто бы он был в  форме и  прямым шагом не оглядываясь вышел из комнаты.
 Она сидела на диване и рассматривала  свои  пальцы и гладила  правой рукой левую  ладонь.
Через полчаса в комнату заглянул  какой то военный и на неплохом русском языке пригласил ее  к послу.
" Прошу Вас , прошу,   может быть чаю,или  лучше кофе, да конечно же кофе, лучше, как я полагаю. Вы охотнее пьете кофе",-  он  подвел ее к   низкому креслу и помог ей сесть.
" Да, наши друзья",- сказал он обходя  свой  письменный стол и садясь в   кожанное черное с надголовником  кресло за этим письменным столом, - " Да, так вот наши друзья ,  , а их у нас намного больше, чем можно было бы  предполагать, наши друзья  не напрасно  верят в нас  и в наши возможности" - он сделал   глубокий вздох и продолжал,-"  Наши возможномсти очень большие и наша история учит нас, что только  объединение всех сил народа  поможет нам создать современное и сильное государство и этот факт подтверждает наша  четырехтысячная история и Вам    конечно же об этом известно, госпожа, как Вас зовут теперь, Штуффенберг" -
он  замолчал и  оперся плечами назад в кресле.
Она молчала и ждала, что же он скажет еще и к чему вся эта артподготовка.
" Вы , конечно умнейшая женщина, и я признаюсь не видел  таких женщин  вовсе, но каждый человек, всегда смотрит вдаль и тогда он может  что то дельное увидеть даже и для себя. Вы   понимаете, о чем  мы вообще говорим" - спросил он  вдруг.
" Нет не понимаю" - ответила она.
" Молодец, молодец,  ну просто умница, Вы  просто умница" - он смеялся от души.
Дверь расскрылась и  подали  чай и кофе.
" Пожалуйста , угощайтесь, пожалуйста",-  он опять  обогнул свой стол и сел в низкое кресло напротив ее.
"  Мне нужно еще собрать свои вещи и купить билеты, а завтра  в  пол первого  уже самолет, господин посол, и мне хотелось бы выспаться хоть немного" - она произнесла эту фразу как будто бы перед ней сидел ребенок и она должна  была объяснять ему   все по- порядку.
" Да, да , конечно,  вот Ваш паспорт , я желаю Вам  всего хорошего и приятного полета"- он  выпалил эту фразу и  как бы  свалив груз  с себя  встал и протянул ей руку,-
" До свидания".
Она оторвалась от своих записей и посмотрела на спящую Катьку. Ну коенчно же , ей было намного проще, Катьке.
Катька воспитывала практически ребенка сама и никогда не возникало у нее никаких моральных проблем  когда и с кем быть или спать. Другое дело - Светлана.  Вся ее жизнь с самого начала и до сегодняшнего дня была погоней за чем то и  великим желанием   иметь семью и сохранить  семью. Еще тогда , когда после перепетий  нелегального перехода через немецкукю границу, когда она наконец оказалась в Германии уже во второй раз, и когда ее семья еще была в Польше,  ей  казалось тогда, что она никогда уже не увидет своих детей , мужа. И как какое то чудо, когда ее представили председателю немецкой социалистической партии , он  встал и сказал ей, что  ее вся жизнь заслуживает того, чтобы он , именно он помог ее  семье. И вот через шесть месяцев тогда, неимоверными стараниями многих людей  ее дети и муж оказались в Германии. Она никогда не могла  и не называла даже тогда  ГДР  - Германией. И теперь, когда она вспоминала это и тогда , когда это все было свежо и  неизвестность  виселе  над кажым ее днем, и тогда она  глубоко верила в свою почему то  единственную звезду везения и счастья.
Но потом , потом  начало возвращаться то, о чем она уже забыла и проблемы каждого дня и необеспеченность и  тяготы жизни эмигранта, который потерял все и  который живет сейчас и сегодня и  живет он не во время войны, а тогда, когда  давно уже  войны нет, но   война окружает почему то только ее семью и ее детей и ее мужа.  Она вспомнила   тот день, когда  в их маленькой  квартирке в Штуттгарте раздался однажды звонок и на пороге появились  двое  в гарнитурах и при галстуках и  вытащив из нагрудных карманов какие то удостоверения  и сказав, что они из БНД, вошли в их квартиру и  пройдя без  спроса все их три комнатки и  остановившись в  столовой  и придвинув к себе стулья, пригласили сесть и ее и
она   тогда на могла  себе представить, что  тайная полиция и в Германии  может прийти к тебе домой, точно также , как ив Польше, или в России, и подозревать тебя, только оттого, что  ты иили умнее других, или  у тебя такие родители, которые  не подходят под обшие рамки  родителей, илиты  просишь политичесок е убежище, или сидишь интернированный за  то, что работала в Солидарности. Они сидели эти двое и  от них воняло потом и они  заикаясь и как будто чего то стесняясь начали задавать ей вопросы о муже, о том, что он делал и было видно, что они  вообще то хотели бы узнать  что то более  важное и подходящее для их картины о ней, именно о ней и о ее   прошлом и о ее матери и о том, что же она делала  в своей  жизни , и , самое главное , что же она делает теперь и  на кого, или проще сказать на какую разведку она теперь работает. ни нервно  похвалили ее квартиру, что так чисто в ней, хоть и маленькая и спросили, где спят дети. Она показала. Они спросили,   как учатся дети и  когда, она замолчала и сказала им , что они не имеют права, вот так   приходить в ее квартиру и вот так допрашивать ее,  тогда один из них ответил, что  хоть она и получила политическое убежище, но они должны и так проверять ее. Она спросила, от чего  же они должны проверять ее. И тогда один из них сказал: " Вы бывшая гражданка Советского Союза и это так и останется, или Вы отрицаете свое прошлое".
И она тогда поняла, что  ей и тут никто не будет так до конца верить  и что  везде    есть  эта проклятая мафия, именно мафия , и эта  государственная мафия, именно она  подбирает себе подобных и послушных , но обязательно измазанных и  с определенныим    темными пятнами людей и тогда ты  находишься в кругу  этой мафии,   ты можешь  хоть на время забыть о своих финансовых проблемах. Вместо этого появляются проблемы удержаться на   определенном стуле, так  чтобы  держаться подольше и  покрепче и те,  кто не умеет этого делать , те выпадают из игры и  совершенно все равно , где ты  будешь держаться , с коммунистами , или с фашистами, с  хадеками , или с  социалистами, совершенно все равно,  самое важное - быть послушным и  собдюдать субординацию, как в армии и  тогда, если еще тебе повезет, ты сможешь вести  этакую сверху нормальную и приличную жизнь.  А она не могла , она не могла никогда вести такую жизнь  такого лизодупа и если бы  ей нечего было есть она наверо бы оказалась однажды на улице и там бы и погибла на этой улице под открытым небом.
"Неужели у нее  эта ее проклятая гордость и  честь так ее уже изнасиловали и  перекрутили ее душу, что она не могла иначе"- спрашивала она себя  сама , лежа в кровати того дня. Она помнит, что тогда она не могла заснуть    целую ночь и плакала тихи неслышно, не от того , что  она волновалась о том, что же будет с ее семьей, а оттого, что она не могла себе простить того момента , когда она впустила этих людей к ней в дом, она  стыдилась и презирала саму себя за свою  неспособность постоять за саму себя и за свою семью.
И тогда , тогда ночью , только тогда она наконец поняла, что все эти игры в коммунизм и  антикоммунизм, в  самиздат и Солидарность в нелегальнвые структуры , в  аресты и лагеря, все это не имеет никакого значения.  Ей просто , что бы она не делала , ей просто , только по роду ее происхождения  и
ъ только оттого, что она приехала из Советского Союза не будут верить никогда. И их слова, что  ей и ее мужу будет тяжело найти работу в Германии и то, что она  позволила этим типам сидеть в ее квартире,   этот один только факт  вернул ее к действительности и к тому, что  в любой стране мира  она будет чужая. И она  решила тогда , поехать в Россию   наконец таки поговорить со своим отцом. Она хотела узнать , она обязана была знать его жизнь. Мать ,которая жила тогда в Хайдельберге,  когда она сообщила ей об этом как то скривила губы и сказала ей:" Типично, этот Крючков. Ну если ты без этого не можешь, езжай. Она хотела мира,  только одного, наконец  этого мира в семье, которая  ее постоянно  отодвигала, как что то ненужное и мешающее и   стыдливое и  лучше всего ,незамечаемое. И сами беседы с матерью, которая   смотрела на свою молодость как на что то  как бы уже не ее , а чужое прошлое и эти постоянные  замечания о том, что ее муж мог бы быть например немцем и  почему  он все таки поляк, и  бесконечные  замечания  семьи мужа о ее  не польском акценте и поведении  и  это постоянное чувство, что она здесь тоже чужая, все  это сделалось  после  этого визита так мучительно и  нестерпимо больно,  что  она не могла найти себе места и тогда и после долгое, долгое  время.
 Она очнулась от своих воспоминаний  восемьдесят  четвертого года и  улыбнулась сама себе.
 Да,  она должна была дописать    это письмо для Катьки и  ехать в аэропорт.  Она решила, что  она уедет из России и уже не вернется  сюда никогда, этим разом никогда.
 Она вспоминала о  том, как  российский самолет приземлился в Истамбуле, так как не давали лоции на Багдад и  их действительно  посадили в Истамбуле и они  все 120 человек ждали старта на Багдад  и все понимали, почему они ждут, она помнит точно, что тогда  из кабины пилотов вышел капитан и сказал:" Товарищи,  мы  можем вернуться, но мы будем ждать, там  бомбят американцы и нас просто могут сбить, поэтому ждать прийдется может быть сутки, а может быть двое , в самолете"  - и замолчал.
Потом она  вернулась к действительности, той, которая была сейчас , теперь перед ней - она опять была  бесконечно безнадежной и  безрадостной. И эта последняя поездка в Багдад,  поездка для того, чтобы  посмотреть город, которого она  не  видела  десять лет.
Катька ворочалась в кровати и о чем то вздыхала, потом повернулась на другой бок.
Она смотрела в темное окно , за которым светилась Москва.
Все меняется, все меняется, только мы не можем вот так просто сбросить  наши обязанности и мы должны везти нашу семью с собой и есть такое понятие долг и этот проклятый долг не позволяет нам оторваться от  того, от чего мы так хотели бы оторваться и  то, от чего мы  готовы были бы оторваться и даже тот факт, что  отношения, которые давно уже переросли в какую то привычку и  более ничего  - даже
эти отношения мы не можем разорвать, потому, что они связывают нас по рукам и ногам, они наша " анна на шее" и так  останется до смерти.
Она заплакала  от того, что все , что она в своей жизни ни делала, все это было  каким то компромисом для кого то , или для  чего то , и потом эти же люди обвиняли ее в том, что она не достаточно  энергично  что то делала тогда. Они не понимали и сами , что если бы она  могла  вот так перешагнуть через их  запреты, привычки,  их  бесконечные  нытье и  безалаборность и еще кучу инных   их комплексов.
Да она и сама в начала своего замужества  должна была   бороться  и с мужем  и с его семьей и с семьей своей.
Каждому было дело до того, что она делает и каждый хотел  перетянуть ее на свою сторону, для того, чтобы она была для  него именно и  ни для кого либо другого. А потом, однажды муж сказал ей, что он больше не может быть с ней, что она по просту  ему противна, что он не может себе представить  своей жизни с ним.
 Она плакала и  стоя перед ним на коленях просила его остаться с ним, так как  у них  общий ребенок.
Потом было заключение и новый ребенок не от мужа и  все тогда изменилось опять.
 Но она  никогда не могла себе простить своего  падения и этого стояния   на коленях перед ним тогда. Она поклялась себе, что она никогда не будет  стоять ни перед кем на коленях. И это было неправдой. И она опять стояла на коленях  еще перед одним и просила его опять остаться с ней  и наверно   они оставались с ней только из жалости.
 Да, только жалости.  И тогда , тогда она поняла, что  она должна  завоевывать мужчин, таких которые ей в данный момент  нужны для чего, то: для дел, для секса или для какой то интриги. Она поняла уже давно, что  в жизни так бывает со всеми , и что все  врут и врут упрямо и гадко и , если им об этом просто сказать , то начинаею  нервничать и  обязательно
 говорят ей какие то гадости о ней и  о том, что она  непорядочна и аморальна и о том, что она не может вот просто идти в кровать с кем то, кого она не знает.
Вокруг нее была  безтолковость и бездарность, зависть и   серость. И она должна была быть и жить в этом и с этим.
Потом был этот ребенок от человека, который был моложе ее на  почти двадцать лет и  то , что об этом ребенке не знала ее  семья- было самой большой ее проблемой. Она видела эту девочку   последний раз, когда ей было  два года. Она понимала, что  этот ребенок не виноват оттого, что он родился, но она не могла представить себе жизни с Торстеном.  Разница в возрасте  в   целое поколение - все это было непостижимо и  если бы она  хотя бы заикнулась  кому то из своей семьи о том, что у нее есть еще один ребенок, то наверно бы  все обязательно отвернулись от нее и  навсегда.
Она понимала свое  и бездушие и  мелочность , но с другой стороны она понимала, что  если бы она была мужиком, она  могда бы  спокойно развестись и   жениться на человеке   моложе себя на двадцать лет , но она понимала , что она этого сделать никогда не сможет.
Конечно Катька рассказывала ей о ее другой дочери и показывала фотографии и она слушала даже ее голос , записанный на  касету и видела  видеофильмы  с ней.
Но это был другой мир, мир не для нее , мир   потерянный, пропащий.

 Европа.

Наконец  , десятого октября тысяча девятьсот  сорок первого года судно с беженцами из Европы покинуло  Нью Йорк и направилось в  Англию. Арам был среди  беженцов, его определили членом команды потому, как выбор этот был не самым  удачным, он старался не показываться днем  на палубах и  почто все время проводил в каюте. Он понимал, что  если ему допишет счастье, и если война продлиться еще хоть год, и, если в течение этого года он не погибнет, то возможно  его заберут в Главное управление и его карьере не будет уже ничего угрожать. Но во всем этом было так много "если" и этих если было намного больше , чем чего то определенного.Но сегодня  никто не мог надеяться на что то , даже мало мальски определенное, каждый прежитый каждым человеком день казался каждому неимоверным счастье и особенно это было видно на этом судне. Люди ехали обратно в Европу,Европу в огне войны, бомбежек, затемнений, не  надеясь вообще на то, что они переживут даже завтрашний день.  И само судно  не поднимало  никакого флага, так было безопаснее.
 Они все могли надеяться только на чудо, и на то, что  их не потопят или  разбомбят  немецкие подводные лодки.
Васильев снабдил его на дорогу  целым ящиком  литературы и Арам
 восполнял   свои информацонные пробелы  и подготавливался к выполнению задания в Европе.Васильев   предал ему  также свои заметки относительно Японии:
" Согласно религии " синто" , японский  император  является   потомком  богини   солнца  Аматэрасу.В декабре  тысяча девятьсот тридцать третьего года генерал Тодзио назвал  Советский Союз  врагом  номер один Японии. Он тогда  заявил, что  страну нужносплотить  воедино и развить  вооруженные силы- все это  для выполнения  великой миссии  "расы Ямато".
Ему же принадлежит  такая фраза:" дипломатия, если она  не поддержана  силой, никогда  не может достигнуть результата".
Генерал Араки писал:" Решающими  моментами в деле воспитания армии являются  тренировка и закалка духа воина, чтобы он не колеблясь ни минуты, готов был отдать жизнь за процветание императорского дома".  Газеты кричали: " Свет приходит с востока" .  План захвата Манджурии разрабатывался в  штабе  Квантунской Армии летом 1931 года. Предлогом для начала агрессии  нашли 18 сентября недалеко от Мукдена на  Южно- Манджурской  железной дороге японская внутренняя разведка  совершила диверсию-  повреждения, причиненные  взрывом послужили  основанием для  начала окупации японским войсками всей Южной Манджурии. Итак  в течении трех с небольшим месяцев  японские войска заняли Манджурию. Правитель  Северо- Восточного Китая Чан Сюэ-ляну получил тогда прямые указания от Чан Кай -ши
не оказывать сопротивления, оставаться в казармах, не применять огонь  и не отвечать на него каким либо другим способом.
Правительство  провинции обратилось в лигу наций с просьбой срочно созвать Совет Лиги наций  и принять меры для   сохранения мира между народами.Это правительство даже не расценивало нападение Японии как агрессию. Британский представитель лорд Сесиль заявил: " Япония  всегда была одним из столпов Лиги наций". Его не смущал даже факт  нарушеняи Японией  договора девяти держав- пакта Бриана-Келлога и самого
устава Лиги наций. В результате и агрессор и  жертва агресси получили одинаковые предупреждения.Генеральный  секретарь Лиги наций Эй Друммонд в разговоре с японским делегатом отметил отвагу японских войск, одновременно он обратился к китайскому правительству с предупреждением, что эффективность  действий Лиги наций и Совета Лиги наций зависит от способности китайского правительства сдерживать антияпонское движение и соблюдать спокойствие. " Позиция Соединенных Штатов имеет решающее значение для членов Лиги " - писал в своих  записках Вильсон , который работал тогда в Женеве. И что же сделало Американское правительство - оно дало понять, что не примет участия  в расследовании мукденского инсцидента. Государственный секретарь Стимсон осудил Лигу наций " которая старается передать ношу" США и указывал на необходимость избегать  всего,  что хоть маломальски  могло бы вызвать недовольство Японии",- Арам превел глаза на часы. Было уже одиннадцать часов вечера по ньюйоркскому времени.  Васильев писал, что только тогда, когда Америка вступит в войну, можно будет ожидать поворота или перелома. Он сообщил ему Араму также устно, что по всей вероятности, когда он доплынет до Англии   может быть война уже закончится, так как  " наша сторона"  как  он тогда выражался ищет    возможности заключить мир, похожий на Брестский и предлагает  отдать Германии  часть территории
Советского Союза, уже занятого войсками Вермахта.
Для Арама все события последних месяцев в мире и его, Арама пребывание теперь на судне и то, что  война шла сейчас, но которую ждали и раньше и которая началась все равно так неожиданно, и эти бесконечные сводки  о военных действиях и о постоянном отступлении  Красной Армии, все это положение,  в котором оказалась страна, для него, как и для большинства граждан Советского Союза была неожиданностью,
обостряла шоковое состояние всех и вся. В  посольстве, когда он уезжал, и когда Васильев прощался с ним последним, тот  оттянул его в сторону  и, опустив глаза,  тихо сказал:" Понимаешь, жизнь она такая штука, она одна, и если , ну теперь наша страна упадет, ну понимаешь, теперь, не навсегда , конечно,  то  я уже решил , я останусь здесь. Это я  для себя решил. Знаю, что  многие так думают  тоже, может быть большинство даже, так что может и не свидемся уже, ну не пуха , тебе, не пера. Я буду тебя, все таки помнить, знаешь, я тебя буду помнить".
Куда ехал он теперь, зачем и кому нужно было это путешествие в самом деле- всего этого  он не знал. Ему было приказано  явиться в Советское посольство в Лондоне и ждать там дальнейших указаний. Команда судна  состояла из голландцев и   его посадили на судно с российским бумагами, как человека, которого
Соединенные Штаты не желают  видеть на своей территории и официально  было сказано, что он житель  Ленинграда и туда же должен следовать.Команда относилась к нему с пониманием и  все напербой предлагали остаться в Англии, да и никто из команды
не хотел возвращаться сейчас в Голландию.На второй день, после выхода в море, его пригласил капитан к себе в каюту и  усадив напротив себя налил ему   виски и  подняв  стакан сказал:
" За победу, нашу и Вашу".
" За какую еще Вашу",- с удивлением  спросил Арам.
" Ну мы  понимаем, тут конечно, что если Россия не победит немцев, то конечно, лет  так на триста, а может и больше, ну  может меньше - вся Европа будет немецкой, ну такая Священная Римская Империя, понимаешь",- сказал он смотря ему прямо в глаза,_ " Ну  что же ты , что ли не понимаешь, ну будет у нас империя".Потом он  посмотрел на Арама исподлобъя и  как бы нехотя начал опять:" Ну вот  поэтому, я думаю, что  когда мы  доплывем до Европы, будет уже наконец мир и поэтому, я  к тебе уже приглянулся, ну понимаешь, ты  можешь работать у моих стариков на ферме, ну понимаешь, я могу сказать, что   ну та наш родственник из Америки",- он передохнул и потом   почти выпалил: " Знаешь  они   всех евреев  в камеры,это ясно, это то все знают, а русских всех,  ну потом тоже. А ты  молодой и  вообще жалко  мне тебя. И можешь жить хоть всю жизнь на ферме у моих стариков в Голландии. Я  побуду в Англии, а как война закончится, поеду домой, работа найдется все равно, даже если у нас будут немцы , у нас язык  похожий, а если чего уедем в Индонезию, там тоже можно жить"- он закончил  эту тираду и вопросительно посмотрел на Арама,-" Ну за наше здоровье, так что  победа нужна  и нам и вам".

POLYHYMNIA.

Она ехала "Линкольном" Валеры в фирму Алика  и вдруг вспомнила
последние слова из программы " Куклы". В России шла дискуссия-
оставить ли гимн или его изменить и  вообще, какие должны быть слова для гимна, так как вот уже добрых пару лет у российского гимна не было слов. После прихода к власти Ельцина  была изменена музыка  советского гимна и  был принят старый царский гимн - но только музыка и без слов вообще- слов как то не могли выдумать или руки  до того не доходили. И вот теперь , когда Ельцин назначил своим преемником Путина, в конце  двухтысячнрго года шла оживленная дискуссия на тему гимна. Программа " Куклы предложила свое решение, когда каждую строчку должен был бы петь член другой губернии. И вот  выглядело это так:
первую строчку пел Лужков- мэр  Москвы, а вторую  президент Татарстана.Кукла- Лужков пела:" Дорогая моя столица".
Кукла Президента Татарстана пела:" Золотая моя Орда".
Она рассказала об этом Валере и он ухмыльнулся:" Ты лучше подумай о том, как решить вопрос с  твоим компаньоном. А то он уж больно дурака валяет. Я вот думаю,может он вовсе не хочет не денег и ничего воообще. Ведь он надеялся тебя обмануть, ну никаких гарантий не дает и думает, что просто так  вот ему  тридцать миллионов дадут, к тому же какая то  немка, ну  конечно можно ее  ****ануть"- закончил он.
Потом пошел как  обычно мат и он  психовал оттого, что  машины ехали медленно и они опаздывали на встречу  и оттого  он опаздывал на свою тренировку.
Падал мокрый  снег и  долетая до земли тут же таял, превращаясь в   мокрую  кашу.  На перекрестке загорелся красный свет и они остановились.
" Ты смотри, чтобы жить сегодня и сейчас, да что тебе эта Россия, да она тебя  что она тебя  помнит, что  нужна ты ей,
 ****ь твою мать, да ты ей, сука, ты ей, *****  не нужна. А ты все время, инвестиции, да инвестиции, охрана среды. Да ****а она тебя с твоими инвестициями и охранами среды. Ты смотри, чтобы с****ить и  уехать куда подальше. Ты  что же ****бь не видишь, что делается то. Вор на воре, везде и в правительстве и  тем более пониже. Растаскивают страну и  смотрит на свое каждый, а ты что же святая  что ли будешь. Ты вон смотри как бы фирма твоя не подохла,  и перестань , ***** все про Россию мне ****ить"- он закончил тираду с облегчением. Она молчала.
" Ну чего молчишь, обидел  что ли. Да я тебе по хорошему говорю,  как друг, товарищ , а  ты обижаешься. Я тебе говорю, прерстань ты думать про Россию. Да помрет страна, никому тут ничего не надо. Люди в тюрьмах мрут как мухи на туберкулез.
Дума  приняла закон о  том, что наркотики можно  продавать открыто уже. Наркоманов кругом немеряно, СПИД, зараза кругом,  а они думают как бы тут какой новый гимн придумать или не придумать. В думе то  сидят все ****и. и каждый   болеет за 
интрересы чужих, которые платят ему. Ну заплатил кто, чтобы  закон провести, ну и  проводят закон, все зависит от того,  кто больше заплатит. Народ голодный , можно каждого купить и в думе и везде. Ну вот за тысячу  долларов  тебе  можно найти  платного убийцу и убъет кого захочешь, а ты говоришь- охрана среды, люди! Да людям жрать нечего, а  наши новые русские тусуются каждый день  то  в одном, то в другом ночном клубе.
А те кто побогаче,  они выехали все в  Испанию. или в Америку , или в Германию, или еще куда. А ты тут мне , ****ь о государстве ****ишь, да надоело вообще"- он остановил машину  около здания  фирмы и  сказал,-" Приеду в шесть за тобой, позвони".

Апогеум.

В отделе М-5  Арама принял заместитель начальника  сразу же 
на второй день после приезда в Лондон и после  почти четырехчасового разговора с Питокрановым.
Когда он вышел от Питокранова,  секретарша Людмила Алексеевна, увидев его в коридоре как то сразу  и так, как будто бы онга знала его от рождения сообщила ему,  почему то понизив голос,
что прежде, чем он поедет к англичанам он обязательно должен  зайти к Скрибко.
" Ты знаешь, после того, что мне стало известно о том, что  тебя вызвал этот Питокранов к себе, я понял  сразу же, что должен тебя предупредить. Васильев, знаешь, мой старый друг и  я  получил от него информацию о тебе. Я обязан тебе помочь и так, чтобы твоя миссия закончилась успехом. Поверь мне , ты молод и  может быть даже наивен, но ты честен и предан делу, а таких здесь почти нет. Нет, черт тебя побери, нет!
Мне уже поздно, а у тебя есть еще время. Остерегайся чекистов, они занимают самые высокие посты, но  эти люди самые низкие в нашем обществе, потому что всю свою жизнь они предают, продают а нередко убивают людей. Они продают   дипломатов в Министерстве Иностранных дел, они продают членов партии, они продают друг друга а в конце концов  эти сволочи  убегают в
Англию или Америку и продают нашу страну и наш народ. Да пойми ты, черт тебя побери, что это именно так.       
Да вообще то продают все и вся. Продают  американцы и  немцы,
французы и японцы, китайцы, да об этом особое мое замечание,  для них продавать  других даже не считается  чем то  аморальным, это не прости не аморально, это почетно даже может быть , все зависит от того , кто и  почем продает. Ну или вот японцы- это же нация не только людей высоко аморальных, но и к тому же людей  генетически конченных. Ну вот еще возьми евреев, или там арабов, ну негров,циганов, индусов- да их же в сумме большинство, представь, что  они все захотят приехать сюда в Европу, ну даже к нам в Евразию, а они захотят приехать и на все готовое, потому что они  ведь тоже  не хотели ни нашей ни европейской так называемой колонизации, но, когда она наступила, понимаешь ли все на готовое пожалуйста , все приедут, черт побери"- он закончил эту тираду и   по отечески посмотрев на Арама вдруг притянул его к себе и прижал его к груди.
" Ты брат, понимаешь,  все это, однако  ерунда, сейчас нужно выиграть войну- это самое главное,  потому как если мы не выграем войны или будем мы слабы- в мире будет разброд и шатание, мир просто, скажу я тебе, просто упадет. Вот  была Россия сильна, не было воен в Европе. Они, знаешь европейцы, они  почти все, как японцы- дегенераты, ну вот видишь войну какую развели, а амариканцы- так это же вообще   те которые из Европы  просто бежали, так как там им ничего уже не светило, ни жизни, ни еды, ни пространства,поэтому они поначалу весь местный народ поубивали- демократы понимаешь, ковбои, да они такие же убийцы, как теперь немцы. А англичане, да у них  империя какая   осталась и теперь еще, они на крови других только и развивались и развиваются. Ну не говорю я уже о таких как испанцы, они же  по натуре своей - инквизиторы, первые завоеватели  Америки и конечно Америку ее  то они огнем и мечем завоевывали, ну с ними заодно португальцы, а вначале были вообще   ну например шведы. Шведы вообще  еще два столетия назад были самой большой заразой Европы_ грабили , насиловали ее, а когда мы их поперли в их  страну обратно- сделались тихими, но сидит в них злость и неннависть  к нам и у них на душу населения несмотря на их нетрайлитет фашистов больше всего в Европе- да вот почитай сводки. Э...х мать, до чего же у нас сволочной континент!"-он вздлхнул тяжело и сел  на стул около письменного стола.
" А что делают швейцарцы, да они понимаешь, они не впускают людей, которых Гитлер преследует к себе и  выдают их  обратно в Германию-почти поголовно, ну у кого уж очень большие понимаешь деньги- того впускают - ну не суки ли, ну!",-он опять  разгорячился и Арам понял, что он должен его как то остановить, иначе конца этому монологу не будет.
" Александр Александрович, разрешите доложить",- Арам встал перед Скрибко по стойке смирно и приложил руку  к голове без фуражки,-" Александр Александрович,  прошу разрешения выйти в туалет"- он и сам до конца не знал, что же он такое скажет, чтобы выйти наконец из этой  комнаты и не слышать ни Скрибко, ни кого то другого, не слышать  всего того, что было правдой и о чем он и так знал и отчего может быть  для общего искупления
весь мир  лучше всего уж точно заслужил  на муки ада,  но почему то,  по непонятным  причинам мучались только избранные, всем остальным бог отчего то прощал,  потому что наверно считал их слишком глупыми, не способными понять всю философию жизни и существования вообще.
"Вольно, майор, садись, а если в туалет, то ссцы в галифе"-
Скрипко зло посмотрел на него и продолжал,-" так вот , впредь не перебивай.Так вот, объясняю и в последний раз",- он встал и засунув руки в  карманы брюк вышел из за стола и начал ходить по комнате,-" так вот  еще раз объясняю- самое огромнейшее зло этого мира лежит в нашей любви, нас людей и особенно некоторых к самим себе, вот именно так. От этого берутся предательства,  похоть, воровство, эгоизм,убийства и прочее, прочее. Но в начале всего лежит наша всепоглощающая любовь к нам самим. Ну  вот,  некоторые, давно давно тому назад, начали любить себя больше, чем другие, и тогда возник  вопрос- как заставить всех других на  того работать, кто любил себя  больше других. Ну и как же это все происходило, ну как" - он торжественно придвинул стул к Араму и сел  неожиданно верхом  на него,-" так вот, я спрашиваю, как же это все произошло. А вот как. Ну тут возникает вопрос, конечно, почему этот кто то  решил заставить других на него работать. Вот на этот вопрос отвечу позже. А теперь отвечу только на вопрос- как этот кто то смог заставить других на себя работать. А очень просто- он начал им вдалбливать- любите не себя, а своего ближнего, ну например меня. Итак у большинства людей до сего дня не осталось никакой любви к самим себе, даже той маленькой, которая позволяет им  вообще  чувствовать что либо. Не осталось, понимаешь, Арам, не осталось ничего. В этой  Англии, которая  полна  людей не имеющих ничего, кроме этой новой любви, любви знати, аристократов, полной высокомерия- извращенной любви к себе одной нации. И пошло потом и поехало. Лютер- да он же был самым  отъявленным антисемитом - а вишь, почитают его. В этой Испании инквизиция заставила  людей сделаться  верующими, понимаешь ли ты это, черт тебя побери, силой , огнем и  мечем. И потом была ведь тьма. А теперь и у нас  может  наступить тьма. Ну сажает Сталин в лагеря. Да , что же ты не знаешь, что сажает, да, да, сажает. Но ведь он не сказал, что наш народ- это  подлюди и , что из всех нас нужно и должно сделать рабов для свехчеловека-
англо- саксонского происхождения. Я тебе скажу так - эта проклятая вера- христианство, значит, она  сделала людей рабами и мы дошли сейчас до того,  что если мы не освободим себя, нас от этого чудовища, то мы погибнем, а с нами и все человечество, понимаешь ли ты , какая у тебя миссия, не только не будет нашего народа, но не будет ничего. Мы потом, если нам даны будут силы, мы должны будем эту заразу  полностью искоренить, я имею в виду англо-саксонскую заразу",-  он  увлекся настолько, что уже не обращал внимания  на Арама  и переживал этот жуткий монолог отрекшись уже от самого себя.
" А потом, когда рождаются от всего этого преступники, они  эти  подлейшие из  подлейших, они этих преступников которые раньше были, убивают и осуждают, как зло, а остаются только те, которые умеют  приспособиться к " новым" условиям - это же  новый естественный отбор. Вот увидишь-у Америки найдутся деньги, чтобы восстановить Германию, но не найдется ни копейки, чтобы восстановить  Россию. Они будут с нами воевать так долго,  пока или мы их или они нас. Пойми, Арам,  религия эта безчеловечна, от нее вся мерзость этого мира , войны,  трагедии, , все проклятье нашего мира.  И вот нас хотят   покорить, а это уже не татаро-монгольское иго, сегодня оружие   страшное, оно нас всех убЪет. Мы не можем более так, мы  не можем все погибнуть, мы должны начать себя, себя, как эти суки любить, если мы теперь войну потеряем, не будет  нашего народа вообще,  больше, не будет.
А им нужно пространство наше, наши полезные ископаемые и мы как рабы, если выживет кто- то",- он опустил голову и вдруг затрясся весь и начал плакать. Арам сидел опустив голову тоже, закрыв глаза.
" Александр Александрович,  ну у нас ведь не будет сил потом жить, когда мы выиграем войну, ведь и так они нам насадят опять свое и ****ь нас будут, опять, как Вы говорите. Их же нужно  уничтожить как заразу, всех, до одного"- он стоял перед Скрипко.
" Э, брат, да я вижу, пробрало тебя. Ну мы люди добрые, мы их народ весь  не убъем, а только тех, кто против нас  с  мечем пошел",- Скрипко поднял  на него удивленно  красные глаза,-"понял майор, а теперь иди и помни у этих англичан все  то, что
я тебе сказал",- он улыбнулся ему по-отечески и хлопнул по плечу.
Англичане.
Твидовый пиджак сидел на Сиверсе как  френч и сам он держался так, как будто бы минуту тому назад проглотил  длинную прямую палку. Он сидел за  письменным, красного дерева столомв углу комнаты так,  что  тяжелые шторы зеленогоцвета  почти наезжали на этот стол, оббитый сверху  сукном, тоже зеленого цвета.
В другом углу в комине потрескивали  березовые поленья, а на маленьком столике обок комина  стоял накрытый фарфоровый
чайный прибор с двумя чашками и чайничком для молока, в маленькой вазочке лежало сухое печенье.
" Господин Крючков, приветствую Вас в Англии и ее столице Лондоне"- он вышел из за стола и стремительно сделав два шага в сторону Арама остановился , как будто бы пред ним стояла  ему только одному  видимая стена. Он наклонил слегка набок голову, но только слегка и  протянул Араму руку.
" О, прошу, прошу,  чай подан, прошу"-он  пошел первым вперед и сел в  кресло спиной к комину  только тогда, когда Арам  сел вдругое кресло спиной к  двери.
" С молоком, о, а может быть  чего нибудь покрепче"- он опять стремительно  поднялся и  открыл небольшой бар, который стоял рядом,- " Мы стали  совсем не чувствительны к нашим потребностям, нашим  оттого ограниченным возможносям. Не так ли, господин, Крючков"- он обернулся к Араму  передавая ему  стакан с  виски.
" Нам все время кажется, что наши возможности неограниченны и  когда кончается наша молодость мы бываем  неприятно удивлены тем,  что   против нашей воли наш организм  не слушается нас.
О, молодость,пора мечтаний и дерзаний. И вот я  смею Вам теперь об этом говорить и так,  как будто бы Вы  были моим сверстником, а не человеком  ровно на  восемнадцать лет младше
меня" -он  был доволен собой и  своим  юмором.
" Мне известно, что Ваш английский совсем неплох, кстати где Вы научились языку" - он посмотрел  внимательно на Арама и как будто бы зная где, продолжал,-" конечно самая хорошая наука языка. когда его слышишь дома и  начинаешь изучать язык  когда тебе   три, ну или пять лет, неправда ли господин Крючков",- он опять  посмотрел на него внимательно и  отпив  глоток виски, поставил  стакан на столик,-"  вот   прошу  посмотреть, что о Вас  удалось нам получить от Ваших коллег из Вашего министерства, мы же теперь  альянты и поэтому тайн в таких делах между нами быть не должно". Он  подошел к  бару и  отодвинув его в сторону открыл ключом    укрытую  за баром дверь.
" Прошу, прошу  подойдите поближе",- он  пропустил Арама вперед и они оказались в комнате не более  метров  двадцати, в которой
на аккуратных стелажах лежали  папки. Стелажи двигались на  роликах, так, что их можно было легко отодвигать и передвигать.
" Так вот , прошу ",- он передал Араму   папку , толщиной около  этак пяти сантиметров.
" Пройдемте в кабинет, Вы сможете спокойно прочитать все о себе, что известно и без того  Вашим и конечно нашим службам о Вас теперь" - они вышли из  комнаты  за   баром и  Арам сев в кресло углубился в чтение.
Все,  что было ему известно о себе  было собрано  и  документировано показаниями людей тех, которых Арам знал и тех незнакомых, о существовании которых он  подозревал, но о существовании которых он не  знал. Тут были   доносы председателя колхоза, причем периодические доносы в НКВД, здесь были  характеристики Васильева,  которые он составлял почти каждую неделю, здесь были  докладные  секретаря  комсомола  из училища, и что самое удивительное, здесь  было письмо  его отца,  который писал в Центральный Комитет партии о том, что он сознается в том, что он учил своего сына  языкам,  чтобы партия знала об этом и не преследовала ео Арама из за  знания этих языков, ну хотябы для того,  что если об этом станет известно, то известно от него, его отца. Вся эта папочка произвела , конечно  впечатление на Арама и он сидел слегка подавленный и  может быть даже  удивленный  тем, до чего же  могла довести  эта  действительность  даже его отца, если он писал  такие письма о нем, его сыне, и куда, куда! Отец признавался в том, что он служил в штабе у  Деникина, он писал о" своих заблуждениях"  и просил  пощадить  не его, а его сына.
Арам понимал и сам, что   может быть  , может быть именно это письмо, именно оно, может быть оно спасло ему уже не один раз жизнь и  последние чистки, которые  волной  прошли по армии  пред самой войной не задели его.
На  что он мог теперь надеяться,  на чью поддержку и содействие. Кому нужна была   эта его миссия и  какую роль должен он был играть во всей этой истории - это все надлежало выяснить и получить  информацию исчерпывающую и как  можно полную, так как от этого зависела теперь его Арама жизнь и он не хотел играть в ней  более роли  статиста, которого  по
желанию режиссера можно было бы в каждое мгновение убить или убрать, так бесследно, что даже и никто бы не заметил теперь его исчезновения, если бы это нужно было для общего. великого дела, каким бы великим это дело не было. Это стало  так очевидно и ясно для него и стало ясно теперь, здесь в кабинете шефа  втрого отдела М5.
" Я рад,господин Сиверс, что Вы знаете  обо мне так много и  конечно этот факт  сократит время нашего знакомства, которое мы сможем потратить  для выяснения и обработки  задания",- он  поднял на Сиверса глаза и  не отрываясь посмотрел на него.
" О не Сиверс, не господин, а просто Майкл,  просто Майкл, так будет проще и удобнее и  Вам и мне" - тот   смотрел на Арама дружелюбно и Араму показалось даже. что  глаза этого стареющего
служаки сделались какими то печальными.
" Видите ли Арам, я позволю Вас уже так называть,  моя жизнь работа тут  не всегда складывалась  счастливо, но вот сейчас я имею работу, которая меня  очень увлекает и я доволен ею и  мое начальство довольно мной. Но так  было не всегда, не всегда и  поэтому я обязан Вам  рассказать о себе как можно больше, чтобы Вы понимали, с кем  Вы будете иметь дело и кто будет  отвечать за Вашу жизнь во время исполнения  Вашей миссии" - он торжественно закончил фразу и  придвинул  свое кресло к креслу Арама.
" Я понимаю, что Вы сейчас   ошарашены в первую очередь добровольным признанием, а по сути дела доносом Вашего отца  о  нем самом и о Вас. Я понимаю, что каждый нормальный человек не может  и не должен  мириться с таким положением дел. Но   теперь представьте, и Вы может быть пришли  к  тому же, о чем я Вам скажу  теперь- так вот ,  может быть это признание  именно оно спасло и Вашего отца и Вас. На сколько нам известно, Ваша семья  сейчас находится в  районе города  Куйбышева. Но по Вашему желанию мы  можем содействовать, чтобы  Ваши отец и мать жили вовсе время   действия войны в Англии. Я   обещаю Вам  свое содействие и если  Вы не против я   начну сразу же с решения этого вопроса",- он отошел к столу и набрав  номер стал разговаривать с кем то по телефону какими то полунамеками и   уравками фраз,  что Арам   через пять минут  потерял  нить разговора, но по обрывкам фраз он понял, что  вопрос   транспорта его родителей в Англию будет решен.
" Да, Вы ведь слышали все,  мы решим вопрос транспорта Ваших родителей в Англию в течение  недели. А пока, предлагаю Вам,
отдохните и  посмотрите Лондон. Мы предлагаем Вам  вообще
 переехать в нашу гостиницу, а Ваши коллеги из Советского
посольства могут приходить к Вам, или Вы сможете  бывать у них.
Вы свободный человек и это первое к чему Вы  должны привыкнуть",- он закончил  это длинное предложение и подойдя опять к  столику налил  себе и Араму чай.
" Я не смею, конечно, указывать Вам, но  советую зайти в наш
 отдел ЦН  по этому адресу, чтобы Вам посоветовали. как Вам одеться и помогли в этом".
Далее он объяснял ему еще  более часа   принадлежность  целого ряда документов,вещей, выписанных  и приготовленных для Арама и  то, как  ими пользоваться.Это  был  его английский паспорт,  водительские права,   продовольственные карточки,  чековая книжка,  всевозможные пропуска и удостоверения,  личное оружие,  фотоаппарат и прочие  вещи,  необходимые  человеку в Лондоне.
В отделе ЦН Арам получил адрес в одном из предместий Лондона и  сразу же поехал туда. Это была обычная с виду   мастерская по пошиву верхней  мужской одежды.
Он оказался в  комнате с зеркалом  во весь рост и столиком, на котором лежали  принадлежности для шитья.
" У Вас, молодой человек отличная фигура, тут даже приятно, так сказать , работать"-  сообщил ему  по-русски  портной,-
"   такой френч,  который я смастерил господину Сиверсу будет держаться годы, молодой человек, годы, и  потом его можно будет даже перелицевать, и, даже Ваши дети может быть будут потом носить  что то сшитое   из этого френча,я Вам это  авторитетно  сообщаю. У нас в Виннице, Вы можете  спросить каждого и каждый скажет,  что он знает  портного Гольдберга и никто еще никогда ни одним плохим словом не помянул портного Гольдберга, воттак молодой человек"- он торжественно стал пред ним  держа в руках какой то кусок материала.
Он   снял с Арама мерки и длилась эта вся процедура около часа, потом пригласил его выпить с ним чаю, но Арам отказался и облегченно вздохнурв вышел наконец  из мастерской.
Лондон встретил его  мелким противным дождем и мглой и сыростью которая добиралась до костей.
Он шел через парк по гравиевой дорожке, засунув руки в карманы длинного плаща,  подняв воротник. Потом все таки вытащил из  кармана  берет, который ему на прощание подарил Васильев, и натянул его на голову. Ему вспомнилась песня из кинофильма
" Веселые ребята" и он стал ее напевать про себя.
" Неужели он в Лондоне"- спрашивал его какой то чужой голос  и тут же отвечал,-" да он в Лондоне".
 Но что же он делал тут, заказывал какую то одежду, беседовал с какими то людьми о вещах совершенно  отвлеченных и  по крайней мере на первый взгляд далеко отвлеченных от  реальности жизни  вообще, реальности может быть другой, о которой он конечно знал, но привыкнуть к которой он еще не мог, но должен был как можно быстрее. И одновременно ему претила эта другая жизнь, потому, что  что то другое, еще  совершенно не обоснованное и   даже не зиждящееся  мешало ему принять эту действительность и он ждал в себе того преломного момента, кторорый всегда  приходил к нему во всех трудных ситуациях жизни и каким  чудом  спасал ему даже  его эту жизнь.
 Темнота проблескивала только  время от времени   прожекторами противовоздушной обороны а  воздух водрогался от   воя сирен и сигналов  пожарных машин.  Он  не понимая отчего  сошел вдруг с дорожки и подошел к  дереву платана,  большого и голого и прислонился к нему щекой.
" Да какого черта, ты такой сентиментальный, вот ведь как тебя создала природа, с одной стороны такая фантазия и такая жестокость в тебе проступает иногда, что я тебя , брат просто пугаюсь" - он вспомнил слова Васильева и засмеялся, зло  и резко потом  вдуг оттолкнулся от этого  дерева и ударил его  рукой в перчатке с такой силой, что руку его пронзила страшная резкая боль.
" В  особенности сейчас нужно беречь  каждого здорового мужчину, так как  мы находимся в состоянии войны с гитлеровской Германией",-  медицинская сестра стояла перед ним наклонившись над лежащей на  операционном столе рукой и смазываала ее всю  едом,- " Все будет хорошо, сейчас прийдет врач и   посмотрит вашу руку, а пока прошу лежать спокойно и не напрягаться",- она дружелюбно и с  состраданием посмотрела на него.
" Да, спасибо сестра",- выдавил он ,-" я потерплю, конечно,  но мне  кажется. что рука  вспухла, и это значит , что где то перелом в кисти",- он с усилием улыбнулся.
Она подошла  положила ему руку на  лоб, сухую и  холодную и   сжав губы  складочкой добавила,- " Я измерю Вам температуру , но я  думаю, что у Вас нет   температуры, но если , то очень небольшая. Вам нужет теперрь покой, просто покой и Вашей руке тоже",-  потом она повернулась и вышла из прервязочной.
На другой день он явиляс к Сиверсу в полдень с  рукой на перевязи и в гипсе.Тот увидев его рассмеялся и  саркастически добавил: " Я  совсем не учел   аспекта слявянского менталитета в Вас, мой дорогой Арам, а это было бы глубочайшей ошибкой",-
он  как то   театрально наклонил голову и  пригласил его опять, как в прошлый раз к столу с чаем.
Они пили чай и Сиверс с любопытством смотрел на него и молчал.
" Вы не можете себе представить ситуации тысяч русских военнопленных, которых немцы просто если еще не заморили голодом в своих концентрационных лагерях, то   просто по дороге туда дали им  умереть. Но  вопрос не в том,  как они там умирают и  сколько их погибло и еще погибнет, вопрос в том",- он  остановился, как бы перед препятствием, которое ему мешало сказать всю правду,-" вопрос в том,  почему  Советы не  могут подписать и не подписали  конвенции о военнопленных",- он в  радостью закончил фразу, как бы свалив с плеч какой то груз и  подошел к окну.
" Конечно, я и Вы, надеюсь,  мы как цивилизованные люди",- произнес он с расстановкой и на его губах  промелькнуло что то вроде  улыбки. Арам не дал ему закончить фразы , его просто взорвало:" Какие к черту цивилизованные люди, где Вы видете здесь  и вообще в истории цивилизованных людей и вообще, что значит для Вас цивилизация, и пока Вы мне не объясните, что значит для Вас цивилизация и цивилизованные люди, мы не сможеи вообще с Вами работать, я не смогу с Вами работать, не смогу , черт побери и делайте со своим заданием все что Вы хотите. Я готов идти на фронт, там все просто,  туда идут все  для того, чтобы умереть, потому, что умереть теперь лучше, чем жить.
А те, которых согнали на эту войну, согнали такие, как Вы, которые никогда не  видели войны  вблизи и которым нужно добиться чего то и они не могут этого чего то добиться, потому что не правы или не  имеют смелости добиваться или понимают, что то  чего они хотят - просто  криминально или  какое то извращение и  к тому же понимают, что   только  тогда могут добиться  непример денег,  привилегий, власти, только тогда, когда  будет эта война. Война накручивает  рынок, дает заработать   еще больше и  почему же не послать  как Вам  кажется  миллионы безработных, глупых,  запуганных и безвольных на эту резню. А американцы   отправляют обратно суда с евреями, старыми евреями, обратно в Европу, потому, что проку от них никакого, а проблемы только одни и зачем им нужно возиться с этим " хламом". И вообще тоже самое немцы- это безвольная и безнравственная нация и поэтому выбрали Вы их и послали  завоевывать для  себя не для них жизненное пространство.  Но оказалось, что Гитлер неуправляем и поэтому  теперь Вы будете  давать кредиты и зарабатывать на этой войне будет и харабатывает промышленность американская и Ваша английская и потом после войны все будет разрушено и можно будет опять заработать на  бесплатной рабочей силе, только за еду будет работать Ваш народ для Ваших  капиталистов. Это же прекрасно для Вашего капитала и для американского и может быть для  немецкого. А после  войны Вы восстановите  Германию и  мой народ   будет поднимать свою страну из разрухи и   у него не будет сил подняться самому и Вы начнете новую войну и  тогда  весь мир - Ваш. Вы самая   проклятая зараза на земле!" - выпалил  все это и  подойдя к  изысканному столу Сиверсы  бросил на него  свой револьвер,- " да подавитесь Вы  своим заданием,я готов на  месте убить Вас" ,- с этими словами он взвел курок револьвера и направил его на Сиверса.
" Вы молодой человек устали, этоя Вам говорю, но если о Вашей выходке узнает кто либо , а я   обязан, просто обязан  сообщить об этом  шефу всего отдела, то Вас не только не направят  выполнять задание, Вас просто  во-первых уволят, а во-вторых  направят на психиатрическое лечение. Я не могу нарушать сложившиеся тут  правила работы и не могу жертвовать своим служебным положением. Поэтому, я настоятельно прошу Вас написать  прошение об увольнении Вашем из рядов  Вашей организации, только в этом случае я   могу остаться лояльным к Вам  и не писать о Вашей выходке   докладной записки. Выбирайтею, Ваше решение может спасти  Вашу честь и Вашу может быть даже жизнь. Я понял, что Вы человек  в огромной мере неуравновешенный и   вовсе  не можете  и не могли бы выполнить такое задание, которое   мы хотели бы поручить Вам, здесь на кару ставиться судьба целого конинента, нашей цивилизации и мы не можем , мы не имеем морального права рисковать жизнями  миллонов  граждан Европы и  судьбами   , да я не стесьняюсь всего мира, только оттого, что  есть какой то ненормальный,  судьба которого  должна быть  почему то  спасена.  И первое о чем бы я хотел  Вас просить - доложить  об этом происшествии Вашему начальнику в Советском Посольстве. Но если Вы этого не сделаете , то сделаю это я обязательно. И еще, правительство Его Королевского Величества не  может и не имеет права  тратить средства, так нужные нам для ведения военных действий для   решения вопроса приезда Ваших родителей в Англию. И  прикахз об этом будет выдан сегодня же и  Вы можете быть уверены, ч то Вашим поведением Вы ставите  жирную черту под судьбой Вашей семьи и  это означает, что Вы  безрассудно  пожертвоваль судьбой Вашей семьи  для    выражения Ваших  эмоций. Факт  сегодняшнего события говорит  еще о том, что Вам нельзя поручать  такое задание ни в коем случае" ,- он  прочел эту тираду как будто пред ним лежала заготовленная бумажка с этой речью и  нажал  кнопку звонка. В дверях появился    военный  из приемной Эверса:" Господин Крючков хочет покинуть  наше здание.
Прошу проследить за тем, чтобы все документы, которые были выданы ему, было также сданы и приняты Вами, Кейтон" ,- он повернулся в полуоборота  к Араму и не пожимая ему руки вышел  из комнаты.
Документы, все до одного Арам сдал по расписке и  подписал также  бумаги о  не разглашении тайны и о невыезде из Лондона
Он стоял перед домом  отдела и  подняв голову смотрел на небо.
Шел дождь и  он стекал по его лицу и колюче забирался  под воротничок его френча и капли  воды скользили куда то вниз по телу. 

Сделка.

Затемнение над городом придавало ему вид черного, больного и тяжело дышащего страшилища и только прожекторы пересекающиеся над небом и гром артиллерийской несмолкающей кононады и   повторяющиеся с регулярной частотой взрывы где то и далеко и близко, так, что они казались составной и уже неотъемлемой
частью существования всего живого в городе, который был и до сего момента оставался столицей Государства Российского,
оставляли еще надежду на жизнь вообще, может не теперь, но в будущем, может не всех, но хотя бы части, какой то части народа российского. Бои шли уже в пригородах города и  у города уже не оставалось сил на сопротивление и изнуренные и полуголодные  тенями марширующие  отряды народного ополчения казалось  уже по инерции уходили в утреннюю серость, чтобы  уже не вернуться в этот город никогда. Ритм жизни подчинялся одной воли и одному  чему то, и это что то нельзя было назвать ни человеком, ни богом, ни верой ни в одно , ни в другое.
Веры не было, не было и надежды у оставшейся части  населения, которую  репрессивными методами сгоняли на работы по поддержанию жизнеобеспечения города. Голос Левитана с периодической отчетливостью  приближал день окончания чего то, о чем каждый давно догадывался, но каждый несмотря ни на что отодвигал этот  день , последний день, день апокалипсы.
Уехать куда либо уже нельзя было и  все, кто  только  мог уехать, куда угодно, уже  уехали давно.
Оставшаяся голодная, лишенная всего личного и выросшая из безпизорного тоже голодного детства гражданской войны, коллективизации и  чисток тридцатых годов основная масса рабочего класса столицы, казалось была лишена воли, человеческой воли что то решать или вмешиваться в  решения тех, кто распоряжался ею, как рабами, рабами нового двадцатого века.
Все, кто  оставался, должен был работать, там, где ему  назначено было работать, независимо от профессии, возраста, болезней или других причин, свойственных всем людям без исключения. Оставалась в людях только голая и  почти мифическая детерминация и вера  только в то, что когда нибудь, может за тысячу лет  опять возникнет, как из пепла сфинкс новое Государство Российское, которого уже никогда и никому они, эти другие русские уже не отдадут.
Заботы каждого дня  поглощали время людей полностью и радостью жизни становился каждый  просто прожитый день, когда каждый из этих людей засыпал еще живой каждой в отдельности тяжелой  военной ночью.
В такие годы истории, которые историки потом назовут минутами, жизнь людей, их желания, чувства  выщелочены и оголены до границы  представления, когда даже подсознание каждого отдельного  престает защищать этого  каждого отдельного из людей, престает защищать его основные функции, необходимые для его жизни вообще и все  силы этого подсознания направлены  только на то, чтобы радоваться только одной вещью- СЛОВОМ,
которое  можешь, или может еще произнести человек  на том
одном и единственном языке, который  знаешь и который  один только  может обогреть и согреть наше " Я " и не дать ему
уйти  бесследно в этой пропасти вселенной.
Прибитые снегом и грязью на пустыре  торчали останки лодыги
репейника, по помятой, бурой траве, кое где тоже прикрытой снегом бродила поджав обрубленный хвост и чего ища собака, вся
в лишаях. Она скулила и вдруг остановилась, увидев человека.
Она взвизгнула и почти ползком  подошла к нему и стала на безопасном расстоянии, готовая  из последних сил убежать, если этот человек захотел бы  ее  поймать, или убить.
Она смотрела в глаза этому человеку и он смотрел  в ее собачьи
глаза. Так стояли они не двигаясь и мгновение этот человек даже подумал взять ее с собой и потом сам  себе не смея больше врать
понял, что у него тоже нет дома,угла, нет семьи, нет никого, кроме, может быть  вот этой собаки, чудом  еще живой и уцелевшей.
Он повернулся и пошел прочь. Она шла за ним, а он не знал, куда он вообще идет и зачем он куда то идет.  Он не ел ничего вот уже целый день и   ему хотелось спать и было холодно, но потом он перестал замечать этот холод и осталось только желание лечь где угодно и уснуть. Он остановился на углу разрушенного здания
и вскарабкался на развалины этого здания- внизу  зияла бворонка от    снаряда, разрушившего дом и он  боком  в своем облезлом ватнике съехал в эту воронку, вниз и  вкорчившись прижался к  земле. Собака подошла к нему и начала его обнюхивать, скуля и лизала ему лицо и черные замерзающие руки. Потом она схватила его зубами за ватник и начала тянуть вверх. Он не двигался уже и она тогда начала  лаять и выть вперемежку.Потом она стала на задние лапы и начала сдирать с головы этого человека шапку и ей это удалось. У человека   на голове не было вовсе волос и она начала его лизать по голове. Он открыл глаза и сказал:
" Тьфу зараза, да пойди же ты, дай же хоть умереть".
Но говорил он в действительности шопотом, оттого, что у него не было сил  даже на то, чтобы что то сказать, членораздельно.
Шапка его лежала обок и он уже не силися даже поднять ее, он лежал уже выпрямившись, раскинув руки и смотря невидящими, открытыми глазами в небо. Собака стояла рядом и выла. Потом она на прощание облизала его остывшее лицо. Светало и она выкарабкавшись из воронки  побежала  по улице ища нового  пристанища,  живого человека или  собаку, может быть похожую на нее. В  промозглой мгле  октябрьского утра  1941-го года  по улицам Москвы неслась  на большой скорости  бронированная машина а за ней  ехало еще  сопровождениеи еще четыре машины.
Собака остановилась на мостовой и смотрела на  эту процессию.
Машины проехали и она завыла опять.
Посол Болгарии в Советском Союзе   был назначен поверенным в делах Третьего Рейха  в Советском Союзе на все время действия войны и такова была  и оставалась вся логика  представления и понятия всего существования и действия и самой  религии и жизни  целого сословия , международного сословия людей, людей посвященных в  самые нужные и  очень часто ненужные и безполезные ньюансы и особенности и  детали  поведения,
жизни, действия некоторых  важных в настоящее время людей из  верхних этажей  каждого общества, каким  бы продажным это общество не было в каждом отдельном государстве.
Дипкорпус в Москве в   конце 1941 года  представлял собой
скорчившуюся горстку людей, желающих быть теперь и сейчас в центре действия истории, потому что действительно в это октябрьское утро в  Москве начинала делаться, а вернее начинал происходить перелом всей истории двадцатого
столетия, а может быть и целого тысячелетия.
В третьем автомобиле сзади сидело двое мужчин среднего возраста,  обое в шляпах и пальто. Они спокойно о чем то беседовали. Один засмеялся, а другой  произнес по-английски
ол райт, ол райт, потом  тот первый который смеялся похлопал  другого по плечу и оба довольные уседись уже не в полоборота к себе, а прямо и тогда первый  спросил по английски другого:
" Не кажется ли Вам, господин Батев, что  все старания русских могут все таки провалиться и  может быть  в самом деле они  только стараются выиграть время для того чтобы подтянуть свежие дивизии из Сибири!",- он  с улыбкой посмотрел на  Батева , а
тот глядя в окно   автомобиля на  пробегающие дома и пустынные улицы Москвы  молчал. Прошло  какое то время и  он отозвался, неожиданно и  импульсивно:" Вы ,господин Левис, не были в российской проивинции, и  не  только перед войной , но и теперь, и это самый  большой недостаток  Ваш лично и  оттого  Вы не имеете представления о том, как выглядит сегодняшняя провинция России, как выглядит Казахстан, Средняя Азия и Сибирь,  конечно Сибирь!",- он торжеставенно посмотрел на Левиса и продолжал,-" так вот, я могу Вам сказать- там голод,-
там люди голодают и он холода к тому же умирают- и это чистый факт, а Вы говорите о  каких то возможностях, о суперсиле и еще о каких то эфемирических  возможностях, которые появятся  как  святая дева Мария",- он  с издевкой посмотрел на Левиса и продолжал,-" Русских не спасет уже ничего, действительно ничего, им нужно время, а немцы этого времени им не дают. Но, но , повторяю ",- он  поднял указательный  палец правой руки и продолжал,- " Немцы тоже уже измотаны и у них нет времени, нет, его просто. На носу зима и немцы не готовы к ведению военных действий в условиях русской зимы и поэтому им нужно и они в состоянии до декабря занять Москву и это, повторяю, это будет иметь огромное психологическое значение, это будет действовать на русских депримирующе и они могут и должны это видеть уже сейчас. Поэтому и немецкая сторона, так же как и Вы задает мне вопрос, а что же будет если например появятся эти  чудесные дивизии и тогда русские отбросят немцев от Москвы!"- он замолчал и   глядя в окно начал барабаникь пальцем  по  полированной деревяной ручке автомобиля.
" Мне , однако думается, что позиция русских сейчас станет совершенно ясной , ну скажем через неделю, когда линия фронта выпрямится и немцы займут  Воронеж и Курск,  если это произойдет в течение этой недели, я спорю с Вами, господин Батев, Вы выиграете  и  в самое ближайшее время будет подписан мирный договор с русскими и Ваша миссмия войдет в  историю, как миссия Батева",- Левис  сопя протянул ему руку и добавил,-" Но Вы не забудете старого друга Левиса и его возможности   доставать деньги из под земли в то  нужное время. когда история требует этого. Они оба рассмеялись и Батев  постучал в стекло, разделяющее часть автомобиля с шофером от  салона автомобиля.
Окно опустилось и шофер спросил по русски,-" Куда прикажете ехать".
" Остановись Иван около Мотрополя и господин Левис выйдет",- приказывающим голосом  произнес Батев и машина развернулась на улице Горького и стремительно   понеслась в сторону Кремля.
Левис вышел из машины перед Метрополем и махнув рукой скрылся в фойе.
Батев понимал, что  ситуация на фронте не может и не сможет измениться так быстро и так  неожиданно. как бы  кто то хотел , или не хотел этого. Но он также понимал, что  нигде в мире не ценилась человеческая жизнь так дешево как в России вообще и в России теперь , в частности. Любой, который здесь теперь жил, имел какие то бумаги, т. е. какие то бумаги удостоверяющие его личность, мог надеяться , мог только надеяться,  что он не будет  просто так забран с улицы  и направлен куда то или рыть окопы, или в народное ополчение, где на каждого второго приходилась одна винтовка времен первой мировой войны и десять патронов, или же будет направлен на предовую, где  русские бросали в котел сражения дюдей как дрова в печь для того , чтобы обогреться, или закрыть  дыры  по линии фронта.
Он, Батев понимал, что здесь будет второй Брест- Литовск и другого просто быть не могло и поэтому он был так откровенен с  этим Левисом, этим банкиром из Нью-Йорка, который как гиена  вынюхивал сейчас в Москве возможность  заработать. Он, Батев понимал, что  мир будет подписан и подписан очень скорои тогда только тогда он Батев сможет диктовать этому Левису свои условия и кредитов и поставок и цен.
Прошлая встреча произошла в ресторане Арагви, это была уже  вторая встреча между  сторонами представляющими интересы третьего Рейха и советским Министерством Иностранных дел.
Обе сторны должны были в самое короткое время разработать условия  подписания мира между СССР и Германией.
На первой встрече он Батев представил советам план Генерального штаба , подписанный Рейхсканцлером, в котором оговаривались требования германской стороны относительно  несоблюдения русской стороной условия  ненападения согласно с " Договором о дружбе и сотрудничестве", подписанного в 1939 году между СССР и Германией и ведения росиийской  стороной " необоснованных" военных действий во время так называемых" превентивных" учений, которые Германия начала проводить 22 июня 1941 года на территории России.
Кроме того были представлены  точные карты раздела европейской части СССР на так называемый Протекторат России и Украины и
саму Россию. Были представлены требования  полного прехода всей азиатской части  России  в управление  Японии до линии реки
Енисей, а от реки Енисей в управление Германии до линии реки Волги и до стратегической границы Российского наместничества. Стратегическая граница Российского наместничества должна была проходить по линии Архангельск-Петрозаводск-Волхов-Новгород-Великие
Россия  должна была подписать  мирный договор с Германией с отводом всех свох войск за границу обозначенного Российского Наместничества. Россия могла  иметь ограниченный контингент полиции для  ведения службы по соблюдению порядка на  обозначенной территории государства. В стране должна была быть произведена полная демилитаризация населения. Требования касались многих сторон жизни населения, а кроме того, все  территории, которые отходили  по договору Германии и Японии должны были отойти с проживающим там населением.
Российскую сторону во время первой встречи представлял  один из работников Министерства иностранных дел, молодой клерк с  зачесанными назад  гладкими почти льняными волосами. Он сидел весь вытянувшись и смотрел не мигая на  Батева. Требования, которые представлял Батев  казались ему самому чудовищными и были расчитаны на окончательную ликвидацию " Варварского зла"
в Европе и он Батев понимал, что  русским ничего другого не останется, как вести тяжелые переговоры относительно хотя бы  некоторой  дополнительной части европейской территории и  он понимал, что время играет против русских и с каждым днем  русские войска откатываются все дальше на восток и все меньше остается у русских шансов вести партнерские переговоры о мире.
Но он понимал, что это положение   шокировало , конечно этого клерка из Министерства Иностранных дел и что он должен все это переварить и для этого ему  просто нужно  было время. Так и произошло - зтот клерк, который представился Артузовым,   после того, как Батев закончил вкратце представлять требования немецкой стороны, медленно поднялся, протянул ему Батеву руку, и прямо глядя ему в глаза спросил:" Вас , если не ошибаюсь зовут Батев и Вы  по нации болгарин". Батев ответил  утвердительно и тогда  этот Артузов   пожал ему руку и поклонившись  вышел. За ним как то семеня последовал небольшого роста человек- преводчик Семипалов.
Давайте выпьем.
Самолет из Москвы  приземлился во Франкфурте с опозданием на целых сорок пять минут.Они втроем представляли собой  удивительную тройку. Варвара несла  корзину с едой и выглядела
довольно экзотически, Тереса все время  тянула его  за руку и просила чего там еще купить или подойти к  какой то витрине с выставленными в ней предметами. В конце концов он не выдержал этого нытья и   купил ей книжку с картинками. Но это было только начало. Конечно она устала от  ожидания в аэропорту, потом почти  четырехчасового полета , от впечатлений и от  того
множества людей, которые куда то спешат о чем то громко говорят и говорят  на многих языках и в первую очередь не говорят по русски. Тереза вдруг вырвалась от него и пожбежала к дядьке, стоящему у буфетной стойки одного из кафе в аэропорту. У дядьки былы черная кожа и он ослепительно улыбался своими  белоснежными зубами, был высокого роста и  стоя пил  пепси-колу из бутылки, на вид ему было где то лет  сорок не больше.
Она подошла к нему и дернув его за рукав пиджака сказала:
" Я тоже хоче попить, то что ты пьешь". Торстен не успел  оттянуть ее и стоял как дурак перед  этим дядькой и  не в состоянии ее оттянуть от него как то глупо улыбнувшись, извинился  перед ним. Дядька улыбнулся ему тоже и присев на  корточки перед Терезой спросил ее по немецки, как ее зовут.
Она ответила:" Тереза" ,- и добавила,-" А мы прилетели из Москвы". Потом она почему то засунула палец в рот и подняв глаза на негоспросила его тоже по-немецки:" А где   можно так как он покраситься". Он  сидел так на корточках и смеялся.
Потом поднялся и сказал ей, что так красятся все в Африке.
Торстен   стоял и смотрел на свою дочь, и ему было и не по себе и смешно. Дядька посмотрел на Торстена и сказал ей, чтобы она  шла с отцом,  потому , что иначе они опоздают на самолет.
Варвара с корзиной дополняла эту экзотическую картину так, что на них начали уже оглядываться.
Когда наконец Торстен доехал до  Ильбронна и такси остановилось у виллы Штуффенбергов,Варвара  вышла из машины исказала:
" Ну я посмотрю вообще , что это за птицы, эти Штуффенберги, и если они не захотят нас принимать, то мы поедем обратно, я тут ночевать не буду и Вы, господин Торстен посидите пока в машине". Торстен отрешенно кивнул головой и остался сидеть в такси. Таксист обернувшись спросил: "" Ну и как долго мы будем тут стоять". " Вы господин Торстен объясните  ему сказала Варвара, что и так заплатят за все, эти  буржуи, заплятят нам за все и с полна заплатят и пусть стоит и ждет".
Тостен перевел это таксисту и он  заерзал  и сказал:
"А может их вовсе нет дома, и  прошу Вас  сейчас же заплатить и за дорогу сюда а потом , я , конечно подожду".
Варвара подошла к воротам, большим и старым из красного кирпича. По обеим сторонам от него шел забор тоже из красного кирпича. С правой сторны впритык к  воротам  стояло какое то небольшое строение напоминающее  сторжевую будку  тоже из красного,  покрытого  зеленым мхом кирпича с черепицей зеленого цвета. Ворота были из массивного дерева и выше роста человека и Варвара  умудрилась каким  то образом влезть на этот забор.
От него шла выложенная каменными плитами шириной метров трех
дорога к дому. Дом был тоже из красного кирпича и тоже под зеленой черепицей, двухэтажный с большими высокими и узкими окнами на первом этаже, пять  прямоугольных колонн дополняли
внешний вид входа в дом.Вокруг не видно  и не слышно было ни души.  Варвара слезла с забора и начала искать звонок., нашла его и нажала на кнопку. В мегафоне раздался  мужской голос и сказал: " Битте".  Она  отскочила от забора и  подошла к такси.
" Там кто то есть, но говорит - битте - я то понимаю, но сказать сама не могу, чего хочу то" - проговорила она  извиняюще, Вы  уж  подойдите и спросите сами и чего там считаете нужным скажите"- она выдавила это из себя и влезла в машину на заднее сиденье. Тереза спала, свернувшись калачиком , прижимая к себе маленькую подушку , которую  Варвара брала всегда в дорогу для нее, когда они куда то ехали.
" Битте"- сказал опять голос, когда Торстен надавил опять на звонок. " Я хоче говорить с мадам Штуффенберг",- сказал он.
" Мадам нет дома " ,- ответил голос.
" Я хочу говорить с  господином Штуффенберг",- сказал Торстен.
" Господин Штуффенберг здесь не живет",- ответил голос.
" Я хочу говоритьс владельцем дома",- сказал Торстен.
" Владельца теперь нет дома",- ответил голос.
" Я приехал из Москвы и привез дочь госпожи Штуффенберг",-
сказал Торстен.
" Дочь госпожи Штуффенберг дома и не может быть в Москве",- сказал голос.
" У мадам еще одна дочь в Москве",- сказал Торстен выходя уже из терпения.
" Сейчас к Вам выйдут",- сказал голос.
Через двадцать минут откуда то сбоку, на дорожке рядом с забором, показался человек одетый по баварски , средних лет и подойдя к Торстену спросил: " Покажите мне Ваш пасспорт".
Торстен вытащил свой пасспорт и человек начал его рассматривать  со всех сторон. Потом он поднял голову на Торстена и спросил:
" Покажите мне дочь госпожи Штуффенберг". Торстен  подвел его к такси и открыв дверцу такси показал  ему на спящую Терезу.
" А кто будете Вы",- спрсил  он вызывающе. " Я отец Терезы" - ответил Торстен. Человек  посмотрел на него и покачав головой скаазал:" Вам прийдется подождать здесь, я должен позвонить госпоже Штуффенберг , я должен  проверить все, что Вы сказали",- с этими словами он удалился  по дорожке вдоль забора и исчез  за кустами  боярышника.
" Да что здесь ждать то, да все это буржуи проклятые, иш какие паразиты понастроили домов себе, войну гады проиграли и  смотри вылезли однако, а мы что , разруха все одно , вот уже   лет сколько" - она вышла из такси и подойдя к Торстену дернула его за рукав  его куртки,- " Ну поедем мы что ли в Россию обратно, да пропади она пропадом Германия эта, а господин , Торстен",- она  с  сочувствием посмотрела на него и  увидев его  вытянувшееся лицо, отошла  ничего не говоря.
Его приняла какая то женщина и они, уложив Терезу спать и пройдя в ее кабинет сели на диван.
" Госпожа Штуффенберг очень редко бывает дома,это Вы должны знать",- начала она после небольшой паузы.
" Здесь Вы не можете оставаться, другое дело Ваша дочь" ,-
она посмотрела на него внимательно как бы ища какого то несогласия или  пререкания,-" Вы , конечно не должны сразу уезжать отсюда. Пока Тереза привыкнет к нам , Вы можете здесь быть и  Вы можете и я уверены , Вы сможете помочь ей привыкнуть к новому  окружению" ,- она закончила эту короткую фразу с большим усилием , делая долгие паузы и замолчала, просто напросто говоря ему о том, что или он отсюда уедет с дочью, или уедет сам. " Да, я совсем забыла",-  продолжала она,-" Ваша домработница , эта русская , она может тоже пока остаться, пока ребенок привыкнет к новому окружению, а потом, конечно , она должна уехать",- закончила она  и замолчала окончательно.
Он, Торстен понимал, что спорить в этом обществе не  стоило и поэтому он спросил только о том, когда приедет госпожа Штуффенберг и  экономка ответила, что по всей видимости в конце месяца. " Но как только она позвонит  и Вы будете осягаемы , я смогу Вас позвать к телефону", - добавила она уже более примирительно.
 Он поднялся в  комнату, которую ему отвели на втором этаже и бросившись на кровать заснул мертвым сном. Утом его разбудил плач Терезы  и он вскочил и открыв дверь увидел ее в ночной рубашке, бегущую по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж. За ней, тяжело переваливаясь, бежала Варвара и крича,- " Наказание ты мое ",- старалась ее  поймать.
Тереза хотела домой и теперь и немедленно.
Никакие увещевания и просьбы не помогали. Она заявила, что не будет  есть и  съест что либо, когда  по крайней мере тут
появится ее мама. Экономка, госпожа Эльза, надув щеки и   возмущаясь по поводу воспитания,  сказала , что она попробует  дозвониться до  ее матери и  она Тереза сможет поговорить с ней по крайней мере по телефону.
Через пол часа зазвонил телефон и когда  Торстен поднял трубку,
раздался голос Светланы: " Ты зачем приехал в Германию и еще ко мне" ,- спросила она  спокойным голосом, без признаков какого  недовольства. Он молчал. " Халло",- проговорила она опять,-
" Ты слышишь, о чем я тебя спрашиваю". Он молчал и в нем  поднималось, что то , чего  он за собой совсем не замечал, злость и ненависть к  этой женщине, которая  испортила всю его жизнь и которую он когда то жалел, именно жалел , не любил, но жалел. Он жалел ее и  это чувство жалости к ней, такой беспомощной и такой слабой и хрупкой, почти всегда неуравновешенной и любившей его без памяти, эти давнишние чувства всплыли наверх и погасли вдруг и  мгновенно, сейчас именно сейчас, когда он услышал этот голос , без пристрастия или хотя бы какой то  тени чего то  к нему. Это , конечно задело его самолюбие, теперь сейчас. Он никогда бы не приехал сюда  к ней домой, если бы этого не хотела Тереза, с которой он считался  все больше , как с большим  , взрослым человеком и  которая  была в его жизни какой то надеждой на что то, чего он не мог ожидать больше ни от кого.
" Ты, ты  пожалеешь еще все то , что  ты сделала , ты пожалеешь, я ненавижу теперь тебя, я  не желаю тебя видеть, ты самая подлая из людей, которых я знал в жизни, я, если бы я знал, что ты  будешь беременна, я бы убил тебя раньше, чем это стало известно. Но я пожалел тебя и  твою дочь и даже  решил ее воспитывать и я теперь люблю ее и  теперь я не отдам тебе этого ребенка. Я приехал сюда только оттого , что этого хотела Тереза. Я не хочу тебя видеть и слышать, но  у нас общий ребенок и он, этот ребенок  хочет видеть тебя" ,- он в серцах не помня что он делает бросил трубку.
Тереза стояла рядом и смотрела на него большими  темными глазами горошинами серьезно и не двигаясь.
" Знаешь папа",- сказала она,- " Ты можешь ехать себе домой,
я останусь здесь с Варварой, но через месяц ты приедешь и заберешь меня  в Москву. Я буду так ездить туда и сюда",- она
обняла его и поцеловала в щеку.
Он собрал вещи  наверху и  сойдя вниз  взял ее Терезу на руки и спустился в парк.
" Ну почему я ненавижу эту  бабу",- спрашивал он себя , -" Ну почему каждый разговор с ней доводит его до такого, и ведь она не сказала ему почти ничего, ну почти ничего".
Конечно же она обманула его и обманула  и использовала и мучила его месяцами своей невозможной любовью к нему, своими бесконечными истериками, своей нелюдской привязанностью к нему, которая доходила до такой иногда невозможности, что он терял уже терпение и уезжал от нее на день или два и потом почему то возвращался, боясь, чтобы она не убила сама себя. Он боялся этой любви без границ , всяких границ. Но он мог , мог же уйти, уйти, хлопнув дверью, но он возвращался и  именно это возвращение приносило ему облегчение и спокойствие. И потом эта разница в возрасте, которую иногда он не замечал, которую он не замечал  потом уже вовсе, потому , что он понимал, что он здесь  тот , который может мыслить и думать реально и  он , только он был в состоянии тогда думать реально обо всем, что они делали тогда. Он почувствовал себя взрослым тогда в первый раз в жизни, когда она сказала ему о том, что у них будет ребенок.
Ее тогда не интересовало ни то, что скажет кто то, ни то, что скажет он , ни то, что скажет ее семья, ни то, что  скажут его друзья, которые и без того смотрели на него , как на помешанного, который связался с   какой то взбаламошенной, старше его на почти   двадцать лет. И так и осталось, ее и теперь не интересовало , ничто , кроме ее самой.  Ему было жаль себя и его ребенка. Он не мог и не хотел  представлять или представить себе, что его дочь, его дочь может остаться здесь.
Он вообще не мог представить себе  вообще   вида этой женщины с его Торстена ребенком. Он сел на лавку и посадив Терезу рядом, опустил голову  почти на колении обхватив ее руками заплакал.
Подстриженная трава  перед домом и кусты роз по обеим сторонами все так прилизанное и  неимоверно чужое и близкое, такое немецкое, то, от чего он отвык в этой Москве, все это ,так несовместимое и чудовищное, как сон, который , когда он становится страшным, прерывается и ты просыпаешься и радуешься. тому, что это был сон, все это в реальности и без сна стояло перед ним , было с ним, было его жизнью, его , а не другог человека. Но рядом стояло существо, которое он любил и которое было тоже реальностью еще большей, чем все остальное и для которого он хотел  всего самого хорошего.
" Вам плохо?",- он услышал женский голос совсем близко прямо перед ним. Он поднял голову и увидел ее. Перед ним стояла девушка,похожая как две капли на нее,  очень молодая, с живыми
серыми  глазами и выше  ее. Он заметил это все в миг и  от удивления закрыл глаза.
" Вам плохо, да ?",- спросил опять голос.
" О нет, нет, все в порядке",- ответил он.
" А Вас, наверно, зовут Торстен",- сказала она как то обыденно и обыкновенно,- " Я знаю о Вас, мне рассказывала мама",- она с сочувствием смотрела на него и на сидящую обок Терезу, которая  во все глаза смотрела на девушку.
" Меня зовут Катерина, Кати, как хотите" ,- она протянула руку и улыбнулась. " А тебя зовут, наверно Тереза, да, Тереза",- она наклонилась к Терезе и протянула ей руку,- " Катарина" ,- представилась она Терезе.
" Ты кто",- спросила Тереза и насупившись спрятала руки за спину.
 " Ну хорошо, не хочешь, не надо",- Катарина   повернулась к Торстену и слегка наклонив голову сказала: " Вообще то я не думала, что Вы такой молодой" ,- и улыбнулась.
" В любой другой семье  был бы развод, скандал,  были бы ссоры, но только не у нас и не теперь",-  продолжала она.
" Знаете",- она села на лавку рядом с ним и продолжала,-
" Знаете, я выросла, когда  мои родители почти каждый день ругались и мама плакала и отец кричал на нее и потом они мирились и на другой день все начиналось сначала. Я  привыкла к тому, что  это нормально",- она замолчала и вдруг  лицо ее изменилось и она сделалась на десять лет старше.
" Но потом, когда  мама сообщила нам недавно о Вас и о Вашей  дочери, я не могла прийти в себя  недели две, а папа сказал сначала, что он уходит и что  будет развод, будет развод точно.
Но потом, на другой день мама не выходила из  всоей комнаты  совсем и тогда папа ей простил. Наш отец- замечательный  человек, как человек, понимаете".- она сидела рядом и смотрела на Торстена глазами полными  печали и чего то совершенно необъяснимого, глазами в которых был какой то страх и отрешенность. 
Он не отдавал себе отчета в том, что   ему как и каждой живой человеческой истоте могут   быть присущи все, абсолютно все
качества и даже те, о существовании которых именно в нем,в его  плоти и душе и во всем том, что называется поточно истотой, он, Торстен не подозревал.
И оттого всегда , наверно в такие  минуты, или мгоновения, какие есть  или может быть их нет у каждого, или почти у всех,  может быть из тех, которых он знал, или из  тех которых он не знал или  не узнает о них никогда, именно  в такую минуту, которая наверно  сейчас наступила для него, Торстена, он почему то и  совсем непонятно для себя и для  всех кто  когда либо мог бы пережить подобное, он непонятно  почему  почувствовал себя таким же слабым и   потерянным как и  эта ее дочь - Катерина и оттого он заплакал, обхватив ее Катерину за руку, а потом за  шею.
" Ну что же Вы, да перестаньте" ,- он старалась оторвать его от себя, но это было не так просто и  наконец, когда ей это удалось, она вытащила платок и  материнскими движениями начала вытирать ему лицо.
Тереза сидела  неподвижно, как  зачарованная и с ужасом в маленьких и теперь широко расскрытых глазенках смотрела на эту, ей совсем не понятную сцену.
Они втроем, потом сидели на кухне и пили чай, молча, без единого слова, и все  получалось у них, как будто бы они  знали друг друга  так долго, когда люди уже понимают один другог с полуслова, полужеста, от одной улыбки, или  пожатия плечом,  поворотом головы, или еще отчего то , совсем неуловимого и  совершенно необъяснимого и невозможного наверно когда либо
и кому либо объяснить, представить ли просто почувствовать кому либо без того, когда ты сам оказываешься  совершенно неожиданно  и помимо даже твоей воли в таком положении.
Он остался  еще на один день, как он себе объяснял, только на один день, чтобы по крайней мере быть уверенным, что  здесь Терезе ничего не грозит и, что  она  постепенно сможет привыкнуть к этому обществу и к этим людям, которые   воспринимали  его и его дочь как что то обыкновенное и по крайней мере  внешне вели себя очень адекватно и  просто.
Вечером,  когда он опять сидел в кухне и  ел ужин с экономкой, которая чопорно жевала бутерброт с маслом и сыром, как что то необычное, резала его этот бутерброт ножом на кусочки и каждый из них жевала по пять минут минимум каждый, в кухню вошел господин  и экономка вскочила и начала суетится, не успев даже открыть рта. Он успокоил ее и сел на ее место напротив и опершись о спинку стула и заложив ногу на ногу  пристально стал смотреть на Торстена так , что  ему сделалось не по себе.
Потом он попросил  у экономки чаю и опять принял прежнюю позу.
" Вы ,  как полагаю",- неожиданно начал он,- " Вы хотели бы
денег для Вас и Вашей дочери",- неожиданно  произнес он и замолчал.
" Нет, о нет, абсолютно неправда,   мне не нужны деньги, я зарабатываю сам достаточно и не нуждаюсь",-  произнес Торстен.
" Тогда не понимаю цель Вашего визита",- произнес он.
" Я хотел бы спросить с кем  разговариваю",- вдруг спросил он этого человека.
" Здесь вопросы буду задавать я, а не Вы ",- произнес  человек жестко и видно было, что он нервничает и еле сдерживает себя.
" Я хотел бы говорить с госпожой Штуффенберг или с ее мужем",-  произнес Торстен вдруг и смутившись   почти потеряв голос добавил:" Я бы хотел оставить здесь дочь, так как она хочет  увидеть  свою мать".
" А Вы  не соображали вообще, что Вы делали, когда  решились вообще спать с женщиной на много лет старше Вас и к тому же замужней и потом, когда у Вас появился ребенок. Вы не соображали, или наверно Вы представляли, что сможете потом  шантажировать и требовать денег , а пока  просто так , нахально приезжаете  сюда и привозите сюда ребенка. Вы  вообще  соображаете, что Вы делаете в жизни",- он произнес тираду громко и не мигая смотря на Торстена и побледнев встал из за стола и  какое то мгоновение еще медля , потом поднял руку и  вытянув ее  крикнул: " Вон из моего дома, паршивец, сопляк, засранец вонючий !".
Торстен вскочил и хотел что то сказать,  но не мог и не в силах сдвинуться с места сел опять на стул  и скрестив  пальцы рук
над столом начал нервно двигать ими, потом схватился  за голову и опустил опять руки на стул.
" Ну и что же Вы , что же Вы можете сказать в свое оправдание, что Вас заставили спать с ней, что она Вас заставила спать с ней,  что Вам хотелось спать с ней, брехня все это , Вы жиголо, проститутка мужская вот вы кто",- Волынский  кричал и  чувствовал , что если он теперь не  скажет этого всего этому подлецу и негодяю, который  конечно же был подлецом и неголяем, который несмотря ни на что приехал сюда и  имел нахальство  вот так просто сидеть в его доме и разговаривать с его детьми, он влез  без спросу и  невесть откуда в его жизнь, которую он с таким трудом и такими усилиями и  может быть не хотя сначала , но все же построил для себя и своей семьи. И вот  этот  подлец, нахальный и   подлый  смел явиться сюда к нему и еще хотел  о чем то разговаривать с ним.
" Вы можете оставить Вашу дочь здесь и катитесь к чертовой матери, и чтобы я Вас не видел никогда больше ",- закончил он и понизив голос  произнес: " Эдьза принесите нам   коньяку".
Экономка  поставвила на стол бутылку  армянского коньяку и  Волынский  налив в два бокала неожиданно для него, Торстена сказал: "  Давайте выпьем, а потом,  уебывайте отсюда и побыстрее, чтобы я Вас здесь больше не видел".

 Париж.

На проспекте Шанзелизе в кафе Мадригал она сидела за круглым столиком и пила воду. Подошел какой то человек и сказал:
" Вот сегодня наверно будет дождь наконец". Она ответила с расстановкой и как бы нехотя:" А Вы не похожи на колдуна".
Он снял куртку и  присел напротив. Он был в  светло сером костюме, темно голубом свитере, белой рубашке,без галстука.
Желтая кожа кресел с потертыми деревяными обрамлениями по всей полукруглой  спинке кресел придавала им блеск былой роскоши и  нобливость сегодняшнего дня, полного суеты и новостей и  и свежести исходящей из  чего то, если это что то побрызгать
свежими духами с интенсивным цветочным запахом или запахом зеленого чая или еще каким то  другим современным и динамичным запахом духов, которые так возбуждают и так  побуждают к чему то, от чего в голове становится на какое то мгновение и легко и   свободно и все потом какое то время кажется совершенно неважным и незначимым кроме этонго одного запаха и кроме  этого какого то человека, не обязательно чем то привлекательного, но  в сию минуту  именно такой человек привлекает внимание и абсорбирует сознание и становится тем объектом, который  завораживает      и оттого другой человек перестает  если не полностью , то обязятельно  хотя бы частично соображать вообще.
Она смотрела на него и через стекла кафе  на бульвар и на идущих по нему людей и не понимала ничего. Потом она встала из за столика, медленно  одела на себя свою черную куртку , закинула через плечо наискось сумку  и направилась к выходу через узкие проходы между столиками задевая  по дороге  людей и извиняясь перед ними и  поправляя упавшие пальто, куртки, сумкиили еще что то что падало или лежало  в проходах или мешало ей, когда,она хотела это что то обойти или, или поднять.
Машины на бульваре двигались  медленно  и в каком то торжественном порядке и ей не  хотелось верить ,что вот она  здесь в Париже в первый раз и на главном проспекте  и это кафе и вся эта  вокруг менежерия были   небывало обыденными и одновременно ,  то,  что она приготовила себя к тому, что она наконец  вот наконец увидет Париж, этот сам факт и эта сама  действительность и  конфронтация   двух   событий в голове
увеличивали еще неразбериху в  ней самой и заставляли ее   смириться с мыслью, что тот Париж,  который она представляла себе, и который экзистировал только в ее сознании, не существовал , а был и оставался выдумкой.
Справа она прочла "Детективное бюро Роден" , потом следолвал магазин с  голубыми и розовыми пастельными и туалетными и  нижнего белья принадлежностями и  дальше вправо шла улочка с  публичными домами, узенькая и  неожиданно старая.
Ей навстречу шла старушка в шляпе с палочкой и сказала:" Бонжур мадам". Она ответила:"Бонжур мадам",- и пошла дальше.
" Вы меня возможно не узнали",- сказал человек,- " меня зовут
Жан, но зовите меня Андрей. Мы должны будем  следить за тем, чтобы во время Ваших переговоров  не произошло ничего неожиданного  ни с Вами ни с Вашими  клиентами. мы просто приглядываемся ко всей этой ситуации и нам кажется, что  фирма, с которой Вам предстоит подписать контракт- это просто жулики и жулики международно масштаба. По нашим сведениям,  они собираются заплаитиь Вам только оттого такую большую премию,
что это деньги  из наркобизнеса и они собираются , простите  их отмыть". Он  замолчал и, как провинившийся школьник  посмотрел на нее  сбоку все время идя слегка сбоку за ней по  узкому тротуару этой  узенькой парижской улочки.
" Нет , да Вы милый молодой человек, ошибаетесь, все сделки в бизнесе  с нефтью такого порядка",- она засмеялась на удивление для самой себя как то  пошло и неадекватно и  посмотрела на него с сочувствием и  понимая все это для самой себя представила саму себя  со стороны и ей сделалось омерзительно и противно и от этой всей ситуации и от того , что она  замешана  во всей этой для нее  пошлой и грязной истории и  только оттого  делает все это, чтобы заработать и  заработать   пр этом настолько ничтожную сумму, что каждый, кто когда либа после или  перед эти  если бы знал обо всей этой  сделке,  никогда бы не поверил в то, что она зарабатывает на таких операциях  только столько.
" Молодой человек",- сказала она с расстановкой ,- " для меня здесь  нет сделки, это молодой человек моя работа и только оттого , что я зарабатываю так ничтожно мало  я  вообще еще живу и вообще мне поручают провести такую сделку и именно мне и никому другому" . Она передохнула и как как бы   мысленно произнесла как эпилог к  какому то событию, которое состоялось  лет двадцать назад и в котором она участвовала , но забыло  почти всю очередность событий и осталось в мозгу  только  что то что припоминало  начало и окончание:" И Вам следовало бы перед тем, как Вам поручили эту работу , немного  поинтересоваться моей особой".
Она вдруг остановилась и вцепившись в него и почти повиснув нв нем начала его целовать потом прижала к стене, увидела рядом какую то дверь и рванув ее открыла и  упав на бок  как  ее учили  на последних курсах  по подготовке для специальных заданий,  перкатилась в   фойе, увлекая за собой  этого Жана - Андрея.Выбитое пулей стекло   россыпью лежало на каменном полу и она прижалась вся к стене и инстинктовно пошарив  за пазухой в сердцах плюнула. " Вы можете, конечно выйти. но мне почему то нехочется, Андрей",- сказала она  со злостью,- "  вот видите, что значит   моя личная охрана, А это значит , что Вы Андрей привели за собой , черт побери хвост и теперь всю эту грязь прийдется  кроме  вообще самой сделки заметать мне" ,- она  в сердцах сорвала с себя  перловое ожерелье и  бусинки покатились по   каменному полу  со звоном, как грохотом отбиваясь в  тишине подъезда." А теперь помогите мне переодеться,  потому как я не смогу в  такой одежде и  такой обуви исправно действовать",- она решительно  толкнула ему в руки сумку и открыв ее вытащила рабочий   комбинезон темно синего цвета, какие носят рабочие в Германии, , носки и ботинки.
" Вот теперь я чувствую себя человеком",- произнесла она   уже чувствуя сама , что теперь она наконей находится в той ситуации,  которой она так боялась и так окончательно ждала, чтобы расставить все на свое место.
Они вышли   дворами на  параллельную улицу и зайдя в первый  же магазин купили  Андрею поношенную на вид  кожанную куртку и  полосатые  брюки,и в дополнение  какие то чудачные туфли.
" Вот видите, теперь мы настоящие парижане",- засмеялась она зло и  с надрывом," пока опять не станем нормальными",- закончила она и  со злости ударила его по плечу так , что он
скривился но ничего не сказал.
Она взяла такси и поехала  по адресу в один из пригородов Парижа, в гостиницу, где должна была состояться встреча с покупателем нефти. Перед гостиницей  стоял БМВ, а на  стоянке около гостиницы не было свободных мест. Она вошла в фойе и спросила, где здесь службы гостиницы  по уборке. Ей указали дверь на первом этаже. Она вошла и перед ней предстала  женщина с черным цветом лица, миловидная и внимательно смотрящая как бы пронизывающая ее всю. Она  сказала, что приехала из России и живет здесь пока без документов , но получит скоро вид на жительство и  ищет работу и могла бы убирать. Та смотрела на нее  с недоверием и спросила только, где она научилась так говорить  по французски. Она ответила, что  кончила в России  институт иностранных языков и вот теперь оказалась здесь в Европе и у нее нет денег даже на еду. Мадам Адриан встала и предложила ей идти за ней. Они прошли в  кухню и она   переговорив с  поваром-китайцем, улыбнулась ей и сказала , что сначала ее накормят и потом, она должна прийти в ее бюро и на получит   временно работу по уборке а потом, завтра она получит  карту к врачу, чтобы  сдать кровь, мочу и кал для проверки и если все будет нормально, то она сможет временно эдесь поработать в прачечной. Светлана была в  этом же синем комбинезоне,   черной сумкой  и с после  сегодняшнего события перед обедом на Шанзелизе чувствола себя усталой и ей  хотелось спать, только спать.
Она  съела обед, который подал ей  повар и он стоял перед ней и  смотрел на нее как будто бы знал, что то больше,  про нее , то, о чем она вовсе не говорит и  она поняла, что он понимает вероятно, что она хочет ему сказать   что то больше и на сказала тогда: " Мы не могли бы поговорить наедине  где нибуть в комнате не здесь в кухне". Он неожиданно  сказал : " нет, он работает и сейчас у него нет времени". Она тогда встала и без слова направилась к выходу.
" О мадам" ,- раздался позади голос,-" вероятно через десять минут  я смогу поговорить с Вами" ,- он как то поспешно и нервно начал убирать посуду и  предложил ей сесть  пока он кончит работу. " Работают ли здесь русские " ,- спросила она с  расстановкой как бы нехотя. "  Нет теперь не работают , но  два месяца назад был здесь один такой  русский и потом он куда то пропал, поработал только неделю и пропал, даже не взял денег за работу и  его деньги они  на кухне разделили , но может он еще вернется, всякое бывает" ,- сказал  китаец.
Они поднялись на второй этаж и в конце  коридора  он открыл комату своим ключом и пригласил ее войти.
" Вы можете , если хототе отдохнуть , если Вам нужно очень, Вы выглядите очень устало",- сказал он,-" Я оставлю Вас и прийду через час. Вы можете принять душ". Он расстелил кровать и постелил свежую простынь  и бросив одеяло у на кровать  удалился. Она разделась и  потянулась до ломоты в костях и  раздетая  вошла в ванную  под душ. Вода капала и лилась   по телу и очищала ее всю, и ей начало казаться , что вся эта история в частности и ее жизнь в действительности не имеют вообще смысла, никакого, если бы она   просто вела  вот такую жизнь одна не имея семьи. Но у нее ведь была семья где то далеко и  там, где ей казалось  не с может   постичь ни ее детей ни ее мужа никакое несчастье и  там,  г де они сейчас , они не знают  вовсе что с ней и  знают только, что она в Москве и что занимается бизнесом и что теперь дела ее  идут не совсем хорошо. И если  они звонят сейчас в Москву, то наверно  кто то в фирме говорит , что ее нет и что на будет наверно через два три дня  и что она в командировке в Сибири.
Она открыла глаза и увидела  китайца, стоящего перед ней в ванной, голого. Он шагнул к ней в ванную и  отодвинув  дверь душа встал перед ней. " У меня есть  час времени и я могу побыть с Вами",- сказал он и протянул к ней руку и  положил ей на грудь.
" Европейские женщины не понимают толк в   сексе",- сказал он,-
" только азиаты понимают  это точно, а русские азиаты и поэтому  я знаю, они    почти как китайцы, они знают толк в чувственной сторне человека".
" Слушай , друг сказала она , отодвигая его от себя легко и как бы нехотя,- " сегодня вечером я прийду к тебе , точно, обкщаю, но сейчас ты должен мне помочь, у меня здесь дело, окей!",- она схватила его за его прирождение и начала с остервенением теребить так , что он оторвал ее руку от него и сказал, что он научит ее сегодня точно. как вообще делается это дело и  он сейчас готов ей помочь, и что он сразу понял, что она здесь   совершенно не случайно и что он  сможет при ней заработать что то, больше, чем ему платят в кухне.
Она одевалась медленно, раскидав  полотенца и белье по всей его маленькой комнате, а он стоял в углу перед гладильной доской и гладил ее одежду, которую он вытащил из ее  сумки.
" Знаешь",- сказал он ей, тебе нужет парик,- " Иначе тебя узнает персонал". Он вышел куда то и через  минут двадцать вернулся с  париком вовсе необычным,  но  с коричневого цвета слегка  вьющимися волосами и когда она примерила  его, этот парик на себя , он сразу понравился ей  и он был ей к лицу.
" Слушай, как тебя зовут " ,- спросила она.
" Ховард" ,- сказал он,- " Я из Гог-конга".
" Слушай Ховард", - она посмотрела на него и  продолжала дальше, так как будто бы они знали друг друга  сто лет,-
"Ты теперь выйдешь из комнаты и дашь мне ключ. Я выйду отсюда через пол часа  и  ты меня увидешь еще раз в   зале , там у нас сегодня переговоры. Вот тебе адрес, это здесь недалеко и  тебе там передадут   сумку с документами, ты принесешь ее в комнату  и оставишь здесь, если  я уже буду в  зале  для переговоров, я заберу ее позже.
Болелеа голова и ей хотелось спать после   проведенной в автомобиле ночи по дороге в Париж и она понимала, что так дальше она не выдержит и , что она должна поспать хотя бы полчаса, хотя бы полчаса.Она включила будильник на часах и немедленно провалилась  в сон.
" Вставайте, вставайте,вставайте, же",- услышала она  голос откуда то как из небытия. Она открыла глаза и увидела опять этого китайца, который  стоял перед ней  и весь трясся.
" По лестнице идут люди из полиции,  я не знаю, какая это полиция, но то , что они из полиции - это точно. Я выключил  электричество и лифты, но они уже на нашем этаже. Вам нужно немедленно уходить",- он  произнес  эту последнюю фразу умоляющим голосом и она поняла. что он боится за себя , за свою работу тут  и что если ее  застанут тут у него в комнате, то он наверняка потеряет это место, которое наверно приносит ему  деньгти на которые наверно живет его семья где то там, далеко , далеко в каком то Гон-Конге или еще в какой то  другой  провинции Китая.
Она открыла окно и посмотрела вниз. До земли было где то метров десять двеннадцать и она понимала, что если она спрыгнет,  то почти наверняка сломает ноги или ногу и это все равно не спасет ни его ни ее.  Она сорвала простыни с постели  завязала их одну за другую. Потом привязала  их одним концом к батари и взяв сумку с документами начала медленно спускаться вниз.
Ховард отвязал  протыни и  втянул их наверх.
Она оглянулась вокруг -  подстриженные до человеческого роста елки заслоняли ее от  дороги и тротуара.
Рядом светилось щирокое окно зала  заседаний и  дальше  были распахнутые двери  тоже в зал. Доносились голоса и она услышала,как кто то сказал:" Знаете , русские не смогут нам помешать, они  не в состоянии нам помешать. Мы же во Франции, а не в России. Уж здесь то мы сможем запрятать кого угодно за решетки , а там  пока выяснится   что и как  наши специалисты случайно так отобъют почки, что никому уже после не прийдет в голову  ничего , кроме, как лечиться оставшуюся жизнь.
А потом, кстати, господин Крузелье,  мне говорили, что   эта дама, как Вы  эту бабу называете уже в годах, и мне, думается она не уйдет от нас. Вам , действительно не стоит бояться.
Вы не должны выпонить контракта с русскими. Они должны есть  из наших рук а не  мы  из рук русских, это то Вам должно тоже быть понятно. Иракские   поставки по линии ООН будут только французские или американские , положим, но не русские  же и каждый , кто будет с ними работать  получит по заслугам от нас.
От этого зависит процветанеи нас , а не русских и вообще , Вы понимаете Ален, что мы были всегда в Ираке и  мы имели очень хорошие связи с ними и имеем до сих пор. Наш человек лечит не только самого  Саддама , но  его мать и сына и вообще, не в наших интересах далее обсуждать эту уже прошедшую проблему".
Голос замолчал и потом продолжил:"  Не хотите   поужинать со мной. Как у Вас кухня эдесь. Я видел китайца повара, по моему он неплохо должен готовить, ну так мне кажется".
Голоса удалились и  она подошла к  открытым дверям и вошла в комнату. На  длинном столе заседании лежали  бумаги  и  на самом краю  стопочкой  четыре  приготовленные и не подписанные контракта с ООН о поставках  нефти  из Ирака  за поставки продовольствия. Она взяла эти контракты и вложила их в сумку.
Потом выключила свет и   поправив парик  открыла дверь в  коридор. В коридоре было светло как будто бы должно была произойти какое то вручение призов за что то,  что  давно уже
состоялось, но забыли выключить свет  после торжеств.
Она прошла по коридору  до лифта  не оглядываясь.
Потом спустилась в кухню. Повара резали на досках и мешали что то в котлах и казалось, что  на нее  никто не обращает внимания. Она   стала в дверях и  посмотрела в   проход налево как бы ищя чего то или кого то.
" Да не стойте же, черт Вас побери, так вот посередине",- услышала она голос сбоку и обернувшись увидела  какого то человека из кухни,-" Ховард наверху с плоицией и они его там допрашивают , но потом они спустятся сюда, так как  мадам Адриан сказала, что Вы сегодня  будете работать в прачечной и они знают уже об этом. Вы должны  удрать и немедленно, Вы ненормальная или сумасшедшая. Они же  выкинут Вас из Франции, но перд этим еще побъют так , что  кровью писать будете". - он  выпалил это все не стесняясь никого из обслуги в кухне  и они все смотрели на нее с пониманием , но  коротко и потом каждый занялся свом делом опять. Она стояла как вкопанная и не двигалась с места. Она вовсе не собираласт никуда удирать и не собиралась уходить из гостиницы  вовсе.
" Ты , как тебя  зовут",- выпалила она и  подойдя к столу с посудой начала лихорадочно запихивать вилки, ложки и  ножи в сумку. " Андре",- сказал он,- " Меня зовут Андре. И зачем Вы   это делаете, у нас  у всех будут проблемы из за Вас",- выпалил вдруг он и  почему то недовольно отвернулся от нее.
" А у тебя Андре есть хоть какая то идея как отделаться от полиции, так, чтобы они вообще сюда больше не сували нос",- вдруг с издевкой спросила она его , громко на всю кухню, так ,  что  этот в вопрос услышали все. Все продолжали  суетиться и  казалось , что никто больше  не обращал на нее внимания  вообще.
" Ну вот и теперь вместо того, чтобы спокойно  подписать контракт, она должна  заниматься   такой какой то историей, которая кажется не имеет никакого отношения  к ней самой, но имеет прямое отношение к ее фирме и ее  сделкам, без которых она не  могла  зарабатывать себе на жизнь" ,- она была зла на себя на ситуацию , на  всю эту засраную Францию, и на уже  в который раз обещала себе не иметь дел с французами и вот опять,  такая же история и не известо, как это все кончится еще.
Сумка была тяжелая и она не могла ее  поднять.
" Я Вам помогу",- сказал  Андре. Он стоял рядом  и  внимательно наблюдал за ней.
" И куда же мы теперь  пойдем со всеми этими  приборами",- он почти с издевкой спросил он.
" Вы пойдете с этим всем багажом на улицу и еще возьмете с собой  молодого человека",- он с улыбкой посмотрела на на какого  то черного повара, который  не мигая  тоже смототрел на  нее. " А молодой человек  возьмет с собой   побольше тарелок и все это вы разбросаете перед  входом в  гостиницу и тарелки  побъете предварительно, обязятельно, слышите",- сказала она им  напутственно. Они  без пререкания начали собирать   по кухне  посуду, не спрашивая ее зачем все это ей нужно.
" Да, и еще, когда будете рзбрасывать все это перед гостиницей  постарайтесь  разбросать  также часть  всего перед  БМВ, которое стоим перед  домом",- закончила она напутственно и  Андре  покачав головой сказал с какой отрешенностью:
" Ну работу  мы потерям, и это  точно".
" Да не потеряете  вы работу,  именно, если будете делать так как я  говорю, не потеряете вы  работу",- сказала она в сердцах,- " Наоборот не потеряете , а  поможете  делу, вот и все",- она  кончила  запихивать  посуду  в  пластмасовый мешок, который   нашла в кухне и  вручила его тоже этому второму.
Потом она  обратилась к  официанке, которая вошла в кухню с просьбой дать ей  фартук  и чепец и одев это все перед зеркалом, надела туфли на каблуках и  обратившись к  ней спросила:" Ну и как я выгляжу, неплохо правда". Официанка улыбнулась и  подала ей в руку поднос с едой  для  второго столика, где сидели Крузелье и  тип из спецслужбы.

Второй Сталинград или битва за Париж.

Поднос  легко колебался и  она чувствовала, что еще  мгновение и все его  содержимое  вывалится на  блестящий  мраморный   пол и разобъется вдребезги. По обеим стором  за столиками сидели гости и каждый был занят чем то своим , едой, разговорами и  на нее  не обращали внимания.
" Это хорошо",- подумала она и ей вспомнился  анекдот, который рассказывал ей  ее партнер по бизнесу в России , один татарин.
Но  в голове крутилась только одна  фраза  из этого  анекдота:
" Болел ли  больной перед смертью. Это хорошо". И она вдруг  громко сказала: " Это хорошо".
За сториком прямо перед ней кто то оглянулся и посмотрел внимательно на нее. Дядька был лет этак  сорока и одет был очень прилежно и со вкусом.
" Ну что уставился, хрен соленый , не знаешь русского языка",- она остановилась прямо перд ним на мгновение и  уставившись на него точно также  произнесла  эту фразу и  обернувшись по сторнам показала ему язык. Он дернул ее  за подол и скривившись  процедил сквозь зубы:" Ну  к чему этот маскарад".
" Слуший, Кацо",- она  на мгновение закрыла глаза и произнесла опять:" Слуший , Кацо, ****ь твою мать, а где же  Вы   Кацо были  до сего  момента",- и  без слова  пошла дальше.
У нее был план действия и она знала. что если  даже ее никто не будет подстраховывать, то она справится сама, именно сама , если ей этой проклятой подстраховкой не  помешат еще к тому же.
" Прошу господа",- она поставила краешек подноса на стол и начала  расставлять тарелки на  столике , который стоял перед  главным столом, за которым Крузелье и  тип  ели уже  салат.
Крузелье посмотрел на нее и спросил типа: " И Вы говорите, что Вы все контролируете, не так ли".
Тип ответил:" Больше того, сейчас мои люди занимаются китайцем из кухни и он то все нам скажет, все, понимаете, господин Крузелье, он выболтает нам все- и где сейчас Ваш компаньон из России и  кто его послал, попросту он скажет нам все. И Вы не должны бояться вовсе. Вы говорите все , что хотят русские, а потом, мы их просто ликвидируем".
Она  поставила перед типом тарелку с  рыбой и  рисом и как бы нехотя  сказала:" прошу".
Он посмотрел на нее и сказал: " Мне всегда нравились старшие оффициантки, у них  есть стиль и старая выучка".
Потом она медленно взяла  со столика напротив суповую миску, полную  горячего супу и  спокойно вылила ее типу на голову и в процессе выливания громко начала петь: " Калинка, малинка, калинка моя, в саду ягода, калинка, малинка мояяяяяяяяяяя!".
Через полчаса перед гостиницей стояло две машины   из посольства России, машин пять  жандармерии и перед самим домом стояла, несмотря на поздний час, толпа зевак, перед которой ощетинился наряд жандармерии. Здание гостиницы было оцеплено полицией.
Из гостиницы вывели типа,  Крузелье и ее, все были в наручниках. Первый секретарь посольства России шел рядом с ней и  впоголоса говорил, что  самое позднее через 24 часа ее выпустят и что он  сообщит об аресте  ее немецкому адвокату.
Смотрела на него невидящими глазами и  чертыхалась.
" Прошу Вас  позвонить господину Потапову. Его телефон я Вам продиктую, пишите, ****ь вашу мать, и скажите ему, что меня арестовали во Франции и  где я нахожусь скажите и попросите, чтобы он помог мне. И больше ничего не говорите и не пробуйте  просить его о чем то больше и не пробуйте его преследовать.
И если ты, сука, попробуешь  преследовать его или твои товарищи попробуют это сделать, то  я из гроба достану  и тебя и всю вашу шарашку. Ты, ****ь, понял меня?",- она перейдя на ты закончила тираду и продиктовала ему телефон Потапова в Париже.
" И еще",- вдруг ни с того ни с сего она остановилась и  по французски сказала жандарму:" Месье, мне нужно две минуты, чтобы сказать  что то  представителю посольства".
Он остановился и сделал знак идущему впереди жандарму.
Она отступила в сторону и наклонившись как то неожиданно , так, что казалось, что она  сейчас упадет, присела на корточки и потянула  русского за полу плаща: " Сядь, я тебе говорю, сядь, черт тебя побери". Он присел и  она снизу смотрела на всю эту процессию, на  то, как жандарм спереди не   мог понять, что же делать дальше и на  других , которые шли рядом и на зевак, которые стояли и все лица рассплывались в темноте, и только  части их лиц появлялись из темноты,их ощупывали прожекторы  машин жандармерии, стоявших перед  гостиницей.
" Слушай меня теперь, как тебя там зовут",- он  внимательно смотрела с близи на  секретаря посольства и чувствовала его дыхание и  запах шипра, который он наверно привез из России, чтобы было дешевле, и, которым натирал лицо после бритья, она смотрела на его   нос,  полный дырок от выдавленных прыщей, на его лицо с плоскими щеками и выступающим носом, слегка  расплющенным, наверно от какой то бойки или от несчастного случая  и чувствоавлв, что она должна сказать ему теперь все, что она должна была давно сказать, но ему, не ему, случайному человеку, которого она не знала и наверно не будет  больше видеть вообще и которого после этого события наверно  отошлют обратно в Россию за  провал целой операции и который будет ее   проклинать и может быть ее будет проклинать  его жена,  которая не успеет  купить  запланированных   добротных западных вещей для детей и внуков и  себя, конечно  из за того,  что прийдется вот так  не пробыв всего срока в посольстве во Франции в Европе, ехать опять обратно в Россию и неизвестно, когда еще  и вообще удасться ли вернуться сюда. Она  сидела на корточках посередине мостовой и  напротив ее сидел тоже на корточках этот русский и полы его  светлого плаща  лежали на  мостовой  мокрой от дождя, лежали в луже и он не обращал внимания на  это и  только  смотрел на нее и  видно было, что ему неудобно вот так сидеть на корточках и  от того, что вся  ситуация  казалась ему важной и  оттого, что его послали сюда разобраться  во всем, только оттого от   делал это все и  вообще то он  может быть
хотел сейчас сидеть на берегу реки, в России  и смотреть куда то далеко далеко,обнимая свою Дусю, или Нюру или  Тамару, или Галю или еще кого то, смотреть  на закат за горизонтом и быть хотя бы в эти мгновения  был счастливейшим на земле человеком.
И он стоически переносил  всю эту дипслужбу и  хотя он готовил себя ко всей этой карьере, все равно, он ждал  того момента, когда это все кончится и он получит наконец участок земли под москвой и построит там свою дачу и бедет  ходить на реку   удить  утром рыбу, когда  жена  и внуки еще спят и возвращаться в семь утра с рыбой и  садиться  за стол завтракать, а перед тем  с благости и иногда позволить себе опрокинуть рюмку , другую водочки и закусит ее  черным хлебом, ломтем резанным от души. И может быть это все  стояло перед его глазами и он понимал, что он должен выполнять свой долг и представлять интресы  государства за границей и вот пред ним сидела какя то дегенератка, которая хотела  что то там сделать, что  вообще то  вовсе не нужно было делать и вообще ничего такого не могло произойти раньше, лет десять  назад, когда еще был Советский Союз и когда везде был порядок и не было этой неразберихи  смуты и  оттого сумятицы и не только в России но и в Европе и в мире.
" Ну слушаю Вас, говорите скорее,  неудобно же сидеть тут посередине с Вами",- произнес он голосом полным  отвращения и презрения  не только к  ней, но и себе за свою неполноценность от того, что он  вот так повиновался  ей и сидит  на корточках перед ней и  не может дажа выдавить из нее   чего то,  что она должна была ему сказать, что  вовсе ничего  не значило может быть и было абсолютно неважным и  может быть даже никчемным. как все  событя , которые происходят и   происходили в Росси после  прихода к власти Горбачева.
Он не дождался ответа от ней и встав, потянул ее заруку и она  подскользнувшись уцепилась за него , неуклюже и повиснув на руке выпрямилась. Он начал отряхивать наконец  полы своего
безнадежно промокшего плаща и   на его лице рисовалась досада и такое отвращение к ней,  и ксебе и он  выдернул вторую руку из  ее руки и  со злосью произнес:" Да стойте же сами, черт вас побери, я не   костыли для Вас".
Она размахнулась двумя руками в наручниках и со всей силы ударила его по  лицу  ни минуты не  думая ни о чем, кроме того, чтобы наконец  ударить его  с такой силой на какую ей только позволит  остаток ее сил. Он отпрянул от неожиданности и потом со всей силы ударил ее по лицу  так, что она почувствовала соленый привкус и   что то острое как стекло во рту и понялаЮ что это ее зубы и не чувствуя боли  грохнула его со всей силы  двумя руками в наручниках  по голове  и  не помня уже себя окончательно била его с остервенением  о топтала каблуками   шпилек  уже лежащего на мостовой  навзничь. Никто не мешал ей и никто  не говорил что то. Оцепенев,  стояли все вокруг и ее ужас и остервенение передалось, казалось, не только   жандармам но и толпе.
" Пусть живет Франция ",- закричала она по французски,-
" В бой, товарищи",-  прокричала она  и ринулась  босиком , наклонив  голову вперед  в направлении толпы.
Потапов.
Он, конечно всегда имел слабость к женщинам. Это говорили все , начиная с детского сада. Тогда  ему нравилась  маленькая Юлия и он всегда подставлял  для нее стул, когда  садились  к столу и воститательница дажа заметила  эти его ухаживания и он помнит , как она смеялась и он невзлюбил ее и когда пришел домой  и  не хотел играть с  автомобилями, которые привез ему отец из за границы, мать заметила его  полностью  испорченное настроение и
 взяв его на руки начала расспрашивать, почему он  сегодня  вовсе не веселый он  тогда в первый раз  из за  этого рассплакался и  рассказал ей  о своей проблеме.
Он помнит, как  она его утешала и  говорила ему о том, что он  не должен обращать внимание на дурных людей и  что  когда он выростет и будет большим,  он сможет тогда   отвечать как  подобает мужчинам и  тогда у него не будет проблем. Но проблемы были и делались все больше и больше. Его профессия, которую он выбрал по настоянию семьи,  она была наследственной и как все
из его оточения он пошел в МГИМО и окончил его.  Его послали на Ближний Восток и он отличился там, в Египте уже через два года и вес двоих из местного МИДа. Но потом  было изменнение общей политики и его направили в Швейцарию  и  там он встретил
своего  старого  друга  из Ленинграда и тот уговорил его  помогать  нелегальной группе в России. Он увлекся  этим делом, которое  стоить  могло ему жизни. Его женитьба с Еленой  закончилась давно,  их единственный ребенок, сын  был  как все говорили не от мира сего,  начал заниматься тоже иностранными языками, но не мог нигде   быть более  года и  его несносный характеор  мешал ему сделать карьеру.  Потом, когда он начал понимать , что   все его мечты о  демократической России могут закончиться  просто расстрелом для него, он  использовал свои старые связи с американцами  потом с французами и бежал в самый может быть последний момент, оставляя семью и сжигая за собой все мосты.  Но  американцы  заставили его работать на них и он
опять встретил эту Светлану,  которая тоже тогда была  уже на западе, после того, как отсидела в России, может быть из за него  восемь лет.  Он жалел  ее, она напоминала ему  его прошлое , друзей, Ленинград. Ее довольно нахально  отловили в банке и  он видел ее в  отделении полиции  нв Лазурном побережье и разговаривал с ней, но она не хотела слышать о никакой работе  в Росиии . Она занималась бизнесом и, конечно   она не хотела  сидеть в тюрьме и его увещевания, помочь ему и  не просто , а  за деньги оттолкнули ее  и он чувствовал себя тогда   подло , подлее, чем  когда он опять пошел к американцам. Конечно у него были бабы, очень много баб , но все это было не то, и он чувствовал , как наступает старость и  ему снилось  теперь часто, что он один, и умирает и нкто не знает, где он и что с ним. Он менял часто места  проживания и  ему помогали приобретать новые пасспорта его  работодатели и он часто ездил  по " делам"  в Сирию и Ирак и всегда  возвращался со смешанными чувствами и  тогда когда были деньги он давал себе зарок не возвращаться к  этой работе уже никогда,  но когда они исчезали он  снова давал объявление в газете и снова его находили и он снова  выполнял  задание  за деньги.
Его находили и   без объявления тоже , но тогда он мог отказаться или выбрать более приемлемые условия, хуже было, когда  деньги  кончались и нужно было бысторо решать - что же делать дальше.
Он сидел на  терррасе   своего домика и смотрел вдаль на соседнюю гору и думал о  своей бестолковой , все равно бестолковой  судьбе. Внизу  сигналила машина и он выглянув  увидел Ситроен с парижскими номерами и  сразу насторожился.
Его последний адрес могли знать только люди из  Вашингтона и он так просто не любил ненужных визитов. Но выяснить все нужно было и он  подойдя к   монитору посмотрел на экран.
Перед  машиноой стоял человек с побитым жутко лицом и он почему то сразу понял, что перд ним русский. В машине, кроме него не было никого. Это побитое лицо  человека внушало ему доверие, но  он понимал, что это может быть  макияж и он сделав увеличение начал приглядываться к  человеку. Раны были  действительные и он подойдя к  домофону спросил  по немецки, что  ему этому человеку нужно. Этот дом  принадлежал  немцу и он был эти немцем. " Я хотел бы видеть господина  Потапова",- сказал голос   российским акцентом по французски. " Вы ошиблись",- ответил он и  ужаснулся внутри. Он понимал, что раньше или позже, они найдут его и вот этот момент наступил.
Потапов спустился на первый этаж в кухню и выйдя на вторую террасу перелез через баллюстраду, отделявшую  дом от дороги и спрыгнув с высоты  этак метров двух в самую кучу хвороста с прошлого года и наделав  много шуму, отряхнулся и быстрым шагом, почти бегом устремился через лес  вниз по склону горы к  автостраде. Он бежал и  даже не замечал усталости и ему казалось, что все это уже позади. Впереди виднелась проселочная дорога, которую нужно было обязательно перейти и он решил  переждать и присмотреться к движению по ней, прежде, чем  перейти ее. Он лег на землю и набдюдал  дорогу минут пятнадцать и не заметив никого решил обследовать еще придорожные кусты.
Пригнувшись он  карабкался наверх вдоль дороги и старался делать это как можно тише, но  не получалось у него все это как надо и он досадовал на себя оттого, что не дождался темноты и тогда уже бы точно можно было бы не опасаться  ничего или  почти ничего. Конечно же он был прав.  На открытом месте стояла эта же машина и  мужик с побитым лицом  как бы нехотя прохаживался  по обочине, как будто  поджидая кого то.
Тогда он решил действовать и сразу. Мужик лежал, придавленный  к земле лицом и стонал, а он сидел на нем и держа его за волосы и повернув  голову к себе лицом старался выдавить из него  хоть что то. Наконец  ему удалось выдавить из этого русского, то что же заставило его найти Потапова. Он удивился, когда узнал, что Светлана хотела, чтобы он помог ей  выбраться из предварительного заключения в Париже.
" Ты  Женя, вообще то неплохой, однако мужик",- заключил он сидя  рядом с ним на переднем сиденьи машины русского.
" Проедем еще метров пятьсот , потом повернем в лес и там возьмем мою машину",-  сказал он начальственно, когда узнал, что  этот Женя неосмотрительно и как то бестолково, совсем непрофессионально узнавал  его Потапова адрес через  компьютер в  Посольстве России в Париже.
" Ты  понимаешь, идиот",- сказал он совсем по дружески и  голосом не оставляющим сомнения в том, что он раздосадован до  глубины души именно на себя , а не на этого Женю,-" Ты понимаешь  симпатико кретино, что они уже   по всей видимости ищут меня и  мне даже думается ищут меня серьезно. Они же профессионалы и найдут меня обязательно, это только вопрос времени",- он закончил с таким огорчением и такой отрешенностью
 в голосе этот  свой  монолог, что  Женя   поднял на него   свое опухшее лицо и спросил: " Значит мне прийдется  вытаскивать эту идиотку из тюрьмы?".
" Да Женя, тебе прийдется вытаскивать эту идиотку из тюрьмы, да Женя. А мне прийдется  опять менять  место жительства. И все это из за тебя, дурак!",- от выругался  матерно  и  обхватив  двумя руками голову и наклонившись к коленям как то по актерски обхватил двумя руками голову и встряхнувшись и хлопнув себя по коленям положил куку на спинку сиденья  русского и сказал:
" Ну ехай вперед и быстрее. Нам здесь стоять вовсе ни к чему".
Они   доехали  до  спрятанного с кустах его Мерцедеса и Потапов  приказал русскому   оставить  его Ситроен  и  они оба прикрыли его ветками, так, что на первый взгяд его нельзя было бы заметить сверху и  поехали  в Париж.

Зюзя.

" Ну вот , товарищи, сейчас, когда наша страна находится в тяжелейшем положении за всю историю нашего Российского государства, когда враг стоит  на предместьях столицы нашей родины- Москвы, сейчас, в самый ответственный момент  нашей тысячелетней истории, мы должны , каждый из нас должен понимать, что от  усилия каждого, я повторяю, каждого гражданина и обывателя, нашего государства требуется  его гражданское и  личное  мужество, да я повторяю, мужество и  великая любовь к нашему государству и к нашим отцам и  матерям, к нашим детям, к нашим предкам и  тем, кто прийдет на свет позже, от каждого из нас требуется отдасть все усилия и если понадобиться и жизнь, я подчеркиваю, жизнь,    самое ценное , что осталось у нас, для того, чтобы  победить немецкую чуму, фашисткую заразу, освободить наших братьев словян и всю Европу от  немецких полчищ, поганящих и палящих наши города и села,  убивающих наших людей, уводящих в рабство наших женщин и детей.
Немецко- фашисткая орда  вторглась на территорю нашего государства без объявления  войны, начала бомбардировать наши города, убивая  в первые же дни войны тысячи тысячи наших граждан, разрушая наши дома, поля, навязывая нам " новый порядок", когда мы можем в лучшем случае рассчитывать на существование как рабы, без права на  наш язык, на науку, на нашу культуру. Тысячи наших граждан, других вероисповедований  сгоняются в огромные лагеря, где доводятся до  полного истощения и  после этого, ликвидируются в газовых камерах, газовых автомобилях, массово расстреливаются. Многих перед этим заставляют выкапывать собственные могилы, расстреливать собственных сограждан а потом убивают их  тоже. Тысячи наших военнопленных в нечеловеческих условиях  под открытым небом и за колючей проволокой нашло свою смерть.  Во всей истории человечестыва не было такого  целенаправленного, массового, запланированного  убийства миллионов людей  под предлогом их рассовой неполноценности, в действительности же для завоевания нашего народа, его закабаления, для завоевания нашей территории, для того, чтобы нас  как  " подлюдей ", то есть людей с низшей степенью развития заставить работать  на  народ господ - немецкий народ.
Немецкий народ и его руководство, которое  немецкий народ   полностью одобряет в середине двадцатого столетия решил, что  настал момент  для того, чтобы покорить наш народ и другие словянские народы, под претекстом так называемой" неполноценности  словян"  , как считает рассовая теория фашизма, словянских и других народов, этот народ , который родил Канта и Гете, этот народ дошел сегодня до того, что он массово убивает другие народы. Мы задаем , товарищи другой вопрос: как может случится такое вообще, что такое  мощное движение возникло в Европе и его поддрерживает так или иначе
девяносто процентов населения Германии. До момента нападения на нашу страну в Германии были проведены чистки населения, когда  люди "рассово неполноценные " в самой Германии были почти полностью  истреблены, высланы из страны, загнаны в концентрационные лагеря.Имущество этих людей было присвоено  населением и причем  процесс присвоения  имущества убитых,  посаженных людей происходил и происходит  массово всеми слоями населения от безработного до  монополистов и крупных капиталистов. Идеи Гитлера  приняты только потому населением Германии,  что он Гитлер обещал и частично притворил в жизнь лозунг о том, что он  добъется того, чтобы каждому немцу жилось лучше,  чтобы каждый немец следующую тысячу лет   мог жить в добробыте и достатке не испытывая нужды и что этого народ немецкий  может добиться только тогда, когда он  покорит многочисленные "менее цивилизованные" народы и заставит их эти народы работать на себя, на каждого немца, на каждого, так называемого "арийца".Почему, товарищи, Гитлер считает немецкий народ избранным богом, а все другие народы -  по  так называемой "рассовой теории"  не заслуживают на  развитие а только на то, чтобы  работать на кого то за  еду, как  животные, когда о жизни и смерти  твоей может решить каждый немец без суда, следствия, закона. Посмотрите товарищи, сама эта теория развивает и  подддерживает самые низменные чувства и  садистические предрасположения части популяции, которая то часть по видимому в настоящее время в немецком народе  составляет  непропорционально большой процент  пос равнению с другими народами в настоящее время. Вопрос : как  случилось такое в истории человечества - может отчасти найти ответ в  кровожадности немецкого и  международного капитализма в его  неограниченной жажде наживы  в жажде неограниченногй наживы  американских, английских, французских и не в первую очередь российских капиталистов, как следствие пренебрежения, врожденного уже представления о других кроме них, как людей  второго сорта  английской, французской и  повторяю, не в первую очередь российской Знати, аристократии, которая своим  поведением, своим образом мышления, своим пренебрежением  по отношению к каждому, кроме нее, которые после развязанной  ими первой мировой  войны  наложили  контрибуции на немецкий народ и этим самым загнали его, немецкий народ, в ловушку  ее же этой  международной знати,идей ",- Акулов  выдохнул и  подняв глаза  на слушающих взял стакан воды и напился.Потом он вытер тыльной стороной ладони усы, посмотрел на свои пальцы и как бы не зная дальше, обо что их вытереть, сжал  ладонь в кулак,  протирая  большим пальцем остальные и  вложил  руку в карман. Потом он вдруг вытащил руку их кармана и положил ее на  стол. Все это время левая  рука лежала на столе без движения. Арам сидел в первом ряду и смотрел на Акулова без движения. Потом он  тоже потрогал свои усы, как бы проверяяя, на месте ли они и  вложил руку тоже в карман,  что было не так то просто сделать сидя.
Для этого он слегка привстал, чтобы  вообще вложить руку в карман своих галифе. Акулов смотрел на него  с  миной похожей на  судью, который не может понять вообще. почему один из игроков вдруг делает такие неадекватные движения на поле, ну может быть  у него какие то проблемы с собой или  может быть он болен. Он смотрел на Арама, как очарованный и Арам смотрел на него  прости не мигая а потом опять потрогал  усы и провел всей ладонью  поним как бы приглаживая их  потом привстал, но уже не вкладывая руку в карман и  крякнув ни стого ни сего  хриплым голосом сказал:" Практически эти  факты  . кажется всем присутствующим должны быть известны".
" Товарищ Крючков",- сказал со злостью Акулов,-" факты фактами, а  ситуация действительно невеселая".
" Именно" ,- ответил Арам.
В зале  начались шушукаться и Крючков тоже крякнув , но так,  как будто бы у него стояло что то в горле,  поизнес с расстановкой: "  Изначально, значит, товарищи,  тема собрания  должна была быть  совершенно другая, но вышла директива, значится, и вот эту тему мы должны пройти, обязательно",- он выдавил  это слово " обязательно" по складам и с расстановкой.
Арам тоже крякнул  уже неожиданно даже для самого себя и
встал.
" У меня один вопрос к товарищу  Акулову",- выдавил он голосом неожиданно  для себя живым и звонким,-"  Прошу привести примеры  о тех событиях,  о  которых была речь в первой, как  я полагаю части доклада" ,- и сел. Акулов хотел  что то сказать , но не успел.
"Примеры, товарищи, их множество и  в доказательство тому предлагаю   просмотреть фотографии , которые  нам удалось, товарищи получить  с партизанской базы в Беллоруссии и из Польши, товарищи",- он  к месту и не к месту  использовал это слово " товарищи", зная, что  использование его не поврежит делу.
Фотографии разошлись  по рядам и  то, что на них было отображено выглядело , действительно, еще более чудовищно, чем, то , что говорил Акулов. Это были документации массовых расстрелов и было  страшно даже себе представить с каким риском были   сделаны эти фотографии, если они  вообще были  сделаны  партизанами.
" Товарищ, Акулов",- Арам привстал и  глядя на  Акулова не мигая  произнес: " Я не верю во все  это, не верю и точка".
" Прошу фоторографии  собрать",- произнес   строго Акулов,-
" А тебя Крючков, прошу остаться. Собрание закончено",- произнес он жестко,- " Завтра в два часа дня будет развернутое обсуждение  событий, к  которому, прошу, товарищи подготовиться. Иванов, Александров и Нестеренко,- товарищи прошу тоже остаться" ,- закончил он окончательно остервенело и сухо.
Когда живешь годы с психически больным человеком, которого шансы на излечение равны нулю и который  сам думает, хочет делать тоже самое, что и здоровые люди и обижается на то , что  ты уже не в состоянии  выдержать каждодневной муки общения с таким ненормальным человеком, тогда  твоя дорога также  ведет туда же и ты  в скором времени, если не полностью, то обязательно частично начнешь  чувствовать себя таким же   чокнутым и  ненормальным и сам чувствуешь,  что твое поведение начинает быть похожим на поведение  этого ненормального и ты уже не в силах  перебороть в себе неприязнь к такому человеку,  который к тому же ставит перед тобой какие то условия, которых ты не в силах выполнить или  обижается на тебя  ни к селу ни к городу и тогда  ты не свсилах более вытерпеть такого общения с ним хотел бы и желал бы ему этому несчастному одного- смерти,
чтобы облегчить его  по крайней мере муки и свои муки тоже.
Арам остался и сидел на стуле в первом ряду пустого зала.
Акулов разговаривал о чем то тихо с тремя остальными.
Потом он повернулся к Араму и  произнес довольный собой и своим решением:" Тебе нужно отдохнуть- это решение партийного комитета посольства и никаких пререканий, слышишь, никаких!",- произнес он почти выкрикнув это " никаких ".
Арам встал и молча вышел.
Он вообще не знал, куда он пойдет и куда ему хотелось бы сейчас идти и что бы ему вообще хотелось делать. Абсолютная пустота и
аппатия как какая то супкрсила сжирала его всего и он не мог противиться ей , этой пустоте, эасасывающей его все больше и больше. Ему снился  уже несколько ночей подряд один и тот же сон: какая то длинная улица с рядом один при другом не
по- русски построенных домов и посередине этой улицы костел с крыльцом, как в русских церквях, с  главным зданием, почему то длинным и  в середине  пустом и гулком и он , то низко парящий,
то взлетающий высоко и видящий сверху все, вплоть до ползущего по мраморному полу как в шахматном поле, муравья.
Он ложился спать как в обсцесии- не видеть опять этого сна и наконец оторваться от всего пережитого в Нью Йорке и на корабле, везущего беженцев обратно в Европу. Все его встречи на этом корабле  и люди, как тени живущие только одним днем и одним часом, которых везли, как ненужный хлам истории обратно туда, где шла война,  оттуда, где войны не было, и где войны боялись, как чумы или проказы или оспы, которых боячлись  годда то давно и когда что то такое наступало - убивались сначала больные а потом те, кто  забирал и лечил больных, а потом те, кто помагал тем, которые лечили. И так оставалось общество или люди, которые могли потом говорить, что они прежили чуму,от которой в действительности им просто удалось убежать, спасти свою жизнь. Потом, конечно создавались легенды про  тех, кто был храбрый или честный или  гадкий или подлый. И жизнь после  лет забытья возвращалась на круги всоя и все шло как и прежде и потом вдруг наступала новая чума или холера или проказа , или война за кого то , за что то, против кого то или против чего то. И неважно было уже в   поле с бою,  для тех, кто не видел и не был там,  как это все было и почему, важно было только забыть или отомстить. Кому или чему - об этом никогда во всей истории никто не задумывался  идаже не пробовал и не имел сил и времени задуматься. Люди радовались жизни, которая была  столь коротка, что  право на месть или отплату имели только те,  кто действительно начинал или кончал войну прошлую.
Но этих действительных не знал в действительности  мир и не видел их лиц, а если и видел, то так далеко и неосязуемо и  без всякой надежды на то, что когда либо, хотя бы один единственный раз хотя бы для одного единственного человека наступило возмездие или хвала божья.
Успеть , увидеть,укусить, угодить,  убежать- вот  что веками  воспринималось наиболее  ловкими и сообразительными как жизненное кредо,  прикрытое  легкой тюлью правды, добра,
любви,  сочувствия, братства, дружбы, родины, милосердия, ненависти, смерти.   
Он ходил каждый день в зоопарк и часами стоял перед клетками
зверей и  смотрел на  их жизнь, такую правдивую и трагическую и безнадежную в этом человеческом заточении.
" Какое же право имеем мы люди так   управлять миром, чтобы здесь на земле были  нам и всем другим такие муки или  может быть нет вообще жизни без муки никому и нигде" - он ходил в
этот зоопарк   вот уже десять дней подряд - уходил в шесть утра из гостиницы и возвращался коротко перед  комендантским часом.
Его никто не видел и  где то на одиннадцатый или двеннадцатый день, проходя рано утром на цыпочках пред доской объявлений он  случайно обратил внимание на написанное крупными буквами объявление:" Просим сообщить  в посольвтво СССР,- дальше шел телефон и адрес,- о нахождении гражданина Крючкова А.Э.. И дальше  просьба подкреплялась обещанием награды за эту услугу".      
Он был очень удивлен эти объявлением, так как он  каждяый день все таки ночевал в гостинице и никто его не тревожил и не просил съехать, а обслуга исправно меняла  каждый второй день постельное белье и стирала его белье, которое он оставлял  ровно сложенное на  прибранной постели.----
Он прочитал это объявление и  как то безразлично подумал, что если он останется тут и  и перестанет вообще ходить в эту гостиницу, то наверно его   будут сначала искать, а потом, если он найдет себе  такое место , где его никто не найдет, перестанут искать и он сделается врагом  государства. Он знал, что было раньше  несколько случаев бегства на запад его коллег и что их отлавливали и на месте убивали, или заманивали в Советский Союз и там после процессов и неимоверных пыток и так расстреливали или вешали. Ему не хотелось  ни жить , ни погибать. в этот день обродил как то бесцельно по зоопарку и когда ему захотелось есть, зашел в пивной бар недалеко от зоопарка и  и попросил пива. Пиво  было какое то теплое и дон си дел за столиком перед входной дверью и бесцельно смотрел на  прохожих. Потом он заметил, как появился какой то тип, который шел как бы нехотя и только его цепкие  бегающие глаза, которые не  подходили   ко всему его облику   предавали в нем  сыщика  не чувствующего себя слишком уверенно вообще на этой улице.
Тип вошел в бар и заметив Арама сразу успокоился и  пошел в  угол бара, так, чтобы видеть, что делает Арам и щелкнув театрально пальцем попросил громко пива. Кельнер  подошел к нему и нехотя спросил тоже очень громко, знает ли он , какое пиво вообще подают здесь. Тип   попросил саме простое пиво и это было так  не кместу и так искусственно и сказано и с таким акцентом и так  к тому же все его бахвальство он прикрывал чрезмерной рубашностью, на которую по видимому завсегдатаи  этого бара были особенно предрасположены. Несколько голов повернулось  к ним и один из  из них по виду, служащий какого то   поблизкого учреждения произнес как бы не глядя на говорящих но для всех, кто сидел в баре:" Да здравствует Россия! Бармен, я ставлю для наших союзников". Бармен  сноровито скрылся за стойкой а говорящий  встал и  пошел в угол к типу и улыбаясь спросил его: " Можно". Типу , п о видимому  это было вовсе ни к чему и он  как то искусственно улыбнулся и  привстав предложил  тому сесть. Служащий, который был  уже  после  одного пива и    видно было, что он хотел  поговорить с типом действительно, придвинул к нему вплотную  стул и  положил ему руку на плечо. " О, если бы не Россия",- сказал он ,- " Я бы пустил себе пулю в лоб. Наши дегенераты в правительстве они не способны выиграть вообще войны. Только русские могут приносить такие жертвы",- и помедлив произнес,- " Товарищ за Ваше здоровье".Бармен принес пива типу и  тот другой  приказал принести ему тоже новую кружку.
Арам    встал и как бы нехотя направился  к стойке и  подойдя вплотную спросил  бармена, где  здесь туалет.
Бармен смотрел на него как через стену и улыбаясь как будто не кнему процедил через зубы:" Поднимешься на второй этаж, в дверях ключ и сиди там". А потом произнес громко: " По коридору, направо и вниз в подвале" .
Арам медленно, как будто наполненный  мочевой пузырь мешал ему двигаться  вообще  повернулся и   посмотрел на сидевших в углу.
Тип  волновался  всерьез и пробовал отвести руку  другого  с плеча,   но другой  не по пьяному цепко висел на нем.
Арам  оказался в коридоре и  стремительно взбежав по лестнице на второй этаж  оказался  в длинном коридоре. В первой двери не торчал никакой ключ и он решил пройти весь коридор, но ключа не было нигде. Он в отчаинии решил   подняться  этажом выше, но услышал внизу нервный голос  типа и  другого, которые шли по коридору этажом ниже в туалет. На третьем этаже в дверях первой же комнате напротив  лестницы  торчал ключ. Он с облегчением открыл дверь и оказался в маленькой комнатке с дверью  на противоположной  стороне комнаты. Он ринулся туда и открыв дверь, увидел  лестницу вниз. Он  по звериному  медленно начал спускаться вниз и  оказался  лицом  к лицу  перед еще одной дверью, стеклянной ведущей   во двор.ю ОН остановился на мгновение и хотел было уже открыть эту дверь, но увидел две приближающие тени и голоса обох, и типа и  клерка, которые  возвращались почему то так быстро из туалета. Он успел отскочить и  как  кошка    в два прыжка оказался  на втором этаже и прижавшись к стене и затаив дыхание ждал.
Дверь открылась и  тип сказал по английски клерку, что он ловит одного   преступника и  что он выпьект с  этим клекром, но потом. После чего он  сочно выругался матом по русски и   Арам  услышал звук падающего тела  а потом скрип  отверающейся двери  и  то, как она захлопнулась. Он медленно спустился вниз - типа не было - на полу безчувственно лежал  клерк и из носа и  рассеченного виска текла кровь. Арам переступил через  него и почему то непроизвольно для себя вытащив платок вытер  кровь с его лицо и  похломал того  по щеке - клерк застонал и Арам  рванул на себя дверь и оказавшись на  улице прислонился  сначала к стене, а потом разглядываясь  стал удаляться от бара.
Пройдя медленно и вполоборота метров двадцать , которые казались ему вечностью, он  повернулся и побежал. На ближайшем прекрестке был красный свет, а на противоположной стороне стоял  полицейский и  как показалось Араму как то неестественно держал обеих руках спереди  жезл для регулирования движением.
Арам перебежал улицу на красном свете и   став перед полицейским  вместо того, чтобы  о чем то его попросить, выхватил у него этот жезл и  согнутым коленом ударил его  в нижнюю часть живота. Тот скрючившись , закричал и  торчавший  во рту свисток выпал у  него изо рта. Арам  не понимая и не виду почти ничего пред собой бежал и  это место с полицейским и с баром удалялось стремительно.
Он выскочил  на одну из главных улиц, где движение  было довольно оживленным и заметил, что   он все время держит  в руках эту палку полицейского и  ужаснувшись, бросил ее, как орудие преступления.  В такси он попросил  везти его в американское посольство, но когда  такси уже сотановилось пред зданием, он  задумчиво  и спокойно  подал  таксисту домашний адрес Сиверса.Это был фешенебельный район  Лондона и Арама  раздосадовала  нарочистая  спокойность и не к месту и не ко времени  царящие здесь избыток и  ненатуральное  спокойствие.
Он воспринимал  вид и улиц и домов как нарочистое  спокойствие и  как вид   полной абнегации  действительности  мира теми, кто здесь жил. " Да я  по видимому не понимаю, не знаю  и не узнаю  даже то, что кажется мне таким   совершенно открытым и мне уже известным",- эта мудренная фраза крутилась навязчиво у него в голове  и он отгонял ее , но она возвращалась опять и он заплатив шоферу вышел из такси и решительно нажал на  кнопку звонка  низкой  литой калитки, упирающейся в как побритые миртовые кусты  стоящие плотно один к другому, так, что между  ними не было никакого перерыва и кусты от того выглядели как неживые. Дверь открыла ему   девушка и  не спрашивая пригласила его войти. Он не успел даже спросить ,  живет ли тут Сиверс.
Но   когда она закрыла дверь пропуская его в большой хол  с перским ковром посередине и  повернулась к нему, он понял, что ей лет этак сорок, а может и больше.
" Да я   видела Вас на фотографии, которую показывал мне мой брат",- сказала она так натурально, что Арам   почувствовал ту  пропасть, которая наверно отделяет его и вообще всех его   сограждан, от  мира другого и оттого еще больше оробел.
Проходите, проходите, пожалуйста на снимайте обуви, о не нужно",- она говорила  непринужденно и   лагодно , но по пару минутах Арам  привыкнув к ее способу разговора  понял, что она она  вообще то боится его....
Сиверса на было дома  и она предложила Араму  подождать.
Они сидели на террасе за  виллой  и пили чай.Коротко подстриженная трава неестественно зеленого цвета и эта женщина, сидящая напротив его и неестественная тишина как будто бы он находился где то в деревне - все действовало на него удручающе.
Сегодняшний день  подходил к концу и не было как то удивительно  сигналов воздушной тревоги и казалось, что  войны вообще то нет и все ,  что с ним приключилось сегодня,  произошло не с ним, а с кем  то другим, с неизвестным  вовсе ему человеком и он  просто был свидетелем этого всего. Усталость дня наваливалась на него и он боролся с ней как  мог, он закрыл глаза и облокотился на спинку кресла и она  предложила ему  прилечь наверху в спальне.Они поднимались  по лестнице и Арам  мгновениями проваливался куда то - единственным желанием  было принять  горизонтальное положение.
" Знаете, у нас есть комната для гостей и вы там  можете отдохнуть",-  долетело до него, когда они шли по коридору. Она открыла дверь.  Комната была метров двадцати с  кроватью с покрывалом из светло-зеленого материала в  мелкие цветочки и комином,  шкафом и парой    комодов, в  углу стоял столик и два кресла. Она бесшумно закрыла за ним дверь. Он снял  ботинки,
лег,  и провалился в сон как убитый.
Ему снился поезд, который не был похож ни на какие  до  того известные ему  поезда , он ехал в нем и  за окнами мелькали
какие то  постройки, шумные вокзалы, а он сидел в отдельном купе, и это купе  было очень большим,  со столом и еще одной
комнатой и  официант принес еду и  почему то с ним ехал  еще один человек, который  что то  писал ему и объяснял   то, что делается  в мире вообще и  говорил, что  скоро они приедут на какую то станцию, где их будут встречать и что он Арам должен будет   говорить  людям, которые его встречают о том, чтобы они 
тоже ехали с ним в этом же поезде, и что там у них есть много свободных мест и Арам  захотел проверить, есть ли вообще  что то кроме этого вагона и тогда этот человек сказал, что вагоны  можна доцепить, и что  главное   чтобы все хотели ехать с ними.
И Арам чувствовал, что он должен выйти из этого поезда и начал отчего то упаковывать свой чемодан и все не местилось в нем и книги выпадали  из чемодана, а человек стоял рядом, а потом начал помагать ему и  принес  чемодан, но чемодан был  полный с какими то другими вещами и тогда  он  вытряхнул содержимое этого другого чемоана и положил туда свои вещи  и почему то спрятал чемодан под сиденье , на котором сидел. Потом поезд остановился и человек исчез и он Арам остался один и перед ним был какой то вокзал, он открыл окно, на пероне не было никого и вдруг появились какие то люди и они шли строем, как военный отряд и один , который шел впереди остановился и  приказал  всем   садиться в  вагон, где был Арам, но никто почему то не появился в вагоне и поезд  тронулся и он  раздосадованный на себя оттого, что не вышел из этого вагона и взяв эти два чемодана  и пробежав по коридору, открыл дверь вагона и перед ним мелькала насыпь и было высоко и он решил прыгать и прыгнул, но не упал, а полетел, потом начали приближаться деревья и он боялся упасть и пробовал лететь дальше, но зацепился за  какую то ветку и  с трудом отцепив ее, наконец приземлился и опять полетел, но уже низко над землей и  вдруг  услышал гром и  подумал, что будет дождь и он должен спрятаться  где то в доме и откуда то появился дом и он залетел в этот дом и сел на  шкаф и  уже не мог там удержаться и упал.  Но он не упал  сразу а только начал медленно падать и старался  все таки не упасть на этот  пол. Неописуемое чувство пропасти и смерти и связанный с этим чувством ужас был так огромен,  что он хотел убежать, уйти куда угодно, может быть даже в другой  мир, который  по своей сути мог быть  еще страшнее,  но давал возможность, а скорее надежду на жизнь. Он начал кричать и проснулся.
Перед ним стоял Сиверс, испуганный и  не знающий  что делать.
" Мой бог, вы  так кричали, что мы прибежали сюда и не могли Вас даже разбудить и пробовали  и так и этак. Ну вот  наконей Вы проснулись. Хвала богу".
" Мне  думается, что Вам необходимо отдохнуть и может быть подлечиться",-  продолжал он,- " Но во всяком случае отдохнуть",- закончил он категорически,- " И  об этом позаботится  Зизи",- твердо добавил Сиверс.
"Она вообще то похожа на Зюзю",- подумал Арам и улыбнулся.

Монастырь.

 На горе  стояли развалины старого монастыря, а перед тем была там крепость, так по крайней мере говорила легенда и все об этом в   колхозе знали. Араму все время хотелось    взобраться на эту гору и    посмотреть ,  что же там  осталось и вообще тянула его   таинственность, с которой все говорили об этом  разрушенном монастыре.
Пекло немилосердно солнце и не было уже сил идти   под  эту проклятую гору, но желание посмотреть   двигало его вперед и  он  дошел все таки  развалин. Пролом в стене нашел он не сразу,  атолько обойдя почти всю стену  вокруг.
В середине  все поросло травой и  лежали  где попало  глыбы стен, в углах росли кусты боярышника и дикого винограда и все преплеталось, как  каком то буреломе, на стене грелись на солне  ящерицы и здоровый паук сел густую паутину между  стеной и нависшим куском  свода. Арам влез в нишу , там было прохладно  сыро, оголенная земля  красного цвета и почему то не росла трава здесь вовсе. Он прислонился к стене и наконец перевел дыхание.Хотелось пить и  он вытащил из за пазухи  персик и  лихорадочно съел его. Страсть  к открытию чего то нового и доселе неизвестного  может быть только  ему так обуревала им, что он, невзирая на  какой то внутренний страх решил  посмотреть все , что было или осталось в середине.От звона цикад и от солнца распирало голову и через некоторое время он этот звон превратился в  действительность, которую уже не замечаешь  совсем. Он перелез через наверно когда то внутреннюю стену и оказался в закрытом со всех сторон стенами пространстве с   сочно зеленой травой. В углу на  ватном одеяле лежали две  совершенно раздетые женщины, тесно преплетающиеся их тела  создавали впечатление  одного  целого  создания, живого и  постоянно двигавшегося. Он вместо того, чтобы куда то скрыться, остановился как вкопанный и не мог  двинуться с места. Одеяло было  из лоскутков и  превалировали в нем  синие цвета и эта  ярко зеленая трава и два белых тела с черными как смоль волосами, опадающими и  преплетающими тела, делали всю эту сцену  похожей на сказку или  на что то , чего не бывает в природе вообще. На него не обращали внимания и  кто бы мог подумать, что  сюда, да еще в такое время может  кто либо забрести.  Ему хотелось  отчего то подойти поближе, но внутренний голос говорил ему, что  он должен уйти и немедленно, но он не хотел слушаться этого своего голоса и   немедленно представил себя   рядом с ними и тоже раздетого, совсем , как и они.  И это желание  сделалось  так сильным и  так всеобъемлящим, что он испугался и шарахнувшись  спрятался за  выступ стены. Покатился камушек и  он увидел, что  обе женщины привстали и потом одна из них встала во весь рост и одним взмахом руки стянула  распадающиеся волосы на затылке лентой и связала их, освобождая  тело от них. Но он все равно  непослушно расходились  вовсе сторны  и она   собрав их в горсть  приколола  чем то на затылке. Ее гибкое , как  у какого то  небывалого животного бело-смуглое тело  с островками было  как изваяние  или скульптура в этом монастыре, которую забыли здесь тысячу лет назад. Другая встала тоже и и   подняв руки положила их на плечи той первой и обе начали громко смеяться и так смеясь кружились на этом ватном одеяле. Арам стоял как вкопанный и не мог действительно сдвинуться с места, и наверно не было никакой силы, которрая могла бы его заставить сделать это. Они наконец заметили его и  одна из них  махнув ему, ка будто бы приглашая его, засмеялась еще громче и  он скофузился и   только тогда отвернулся и  опустил голову. Он чувствовал , что он  что то украл у кого то  кто  был так  доверчив к нему и это чувство стыда   сделалось вдруг и он не  оглядываясь  побежал с горы вниз и запыхавшийся прибежал домой и   не говоря ни слова матери и схватив первую попавшуюся книжку,  побежал по  спуску горы на пляж к морю.
Он открыл глаза опять и  увидел  Зюзю, которая  стоя пред ним поправляя  как то неуклюже  выпавшие с прически волосы, сказала, опустив уже обе руки, что Эверс ждет его на ужин  внизу. Он закрыл глаза и сказал пересохшим голосом:» Так, я сейчас прийду».

Если есть бог.

Пшеница стояла уже пожелтевшая и полные колосья  опускались до земли и неприкаянно ждали своей участи, как и каждый, кто шел по этой  пыльной дороге на восток. Гул кононады  то приближался, то отдалялся и духоту время от времени  с ревом резали низко летящие самолеты. Пулеметная очередь  фонтанчиками  поднимала тогда пыль и та смешивалась с кровью и оставляла на дороге  засохшие следы  и они разъзжались колесами телег и  ногами людей,  переливающихся волнами и  идущих непрерывным потоком день и ночь. Спрятаться было некуда и,  когда самолеты приближались,   почти все кидались в эту пыль, смешанную с кровью и потом и пригнув  голову к земле ждали своей участи и прощались со своей жизнью и с близкими.
Когда самолеты отлетали, сбросив  все бомбы и отстреляв всю взятую амуницию, на дороге  воцарялась сначала тишина, а потом поднимался неимоверный гам и крик и вой,нечеловеческий вой.
Так, как  воют люди на войне не слышал наверно никто из тех, кто сидел в это время за штурвалами  самолетов. Они слышали только гул моторов и видели перед собой цели-людей, идущих и
тянущих и ползущих по земле, людей, для которых  не было сострадания ни у кого – ни у тех, кто сидел в тиши или гуле кабинетов в Москве или Куйбышеве, а уж тем более у тех, кто планировал очистить наконец землю от коммунизма, русской заразы и претворял в жизнь идею создания наконец новой,  порядочной,  современной и цивилизованной  страны, в которой  наконец будет место для всех людей немецкой нации и будет для каждого немца наконец обеспечен  быт без голода, страданий и унижения до конца его дней.
Полк тяжелых бомбардировщиков третьей сводной дивизии Второго Белорусского фронта получил задание   уничтожить  группировку Армии Север  к юго-западу от Минска. Наступление немецких войск шло по всей линии  фронта и в сумме  полк был укомплектован наскоро из самолетов и командного и технического состава, разрозненных, уцелевших  после первых трех дней непрерывных  немецких бомбежек.
Самолеты называли летающими гробами, так как  скорость, с которой они летали,  их неповоротливость в воздухе и  то, что они несли бомбы делало их легкой добычей немецких  истребителей.  Временным местом пребывания была определена Тула, но все понимали, что накат немецких войск  так неожиданный в первые часы и дни войны и так несравнимый с энтузиазмом в Красной Армии последних часов и дней перед   войной, может продлиться еще  не только дни, а и месяцы.
И тогда Тула  может быть окажется  на первой линии фронта. Никто, конечно об этом не говорил громко и только  мысли подкрадывались и  ложились тяжелым, неимоверным грузом все больше и больше  на плечи летчиков и с каждым днем и часом,  ситуация в полку становилась все более невыносимой, когда  известия о гибели  машин  приходили с часовой предрешенной регулярностью.
Не возвращалось  около  восьмидесяти  процентов  летного состава и  было просто везеньем, когда самолет не сбивался прежде, чем ему предстояло выполнить  вообще  поставленное задание. Эта ситуация длилась вот уже четвертый день и все понимали, что выполнить задание  будет  невозможно, даже, если все без исключения машины будут подняты в воздух.
Прикрытие истребителей тоже не давало желаемых результатов
и, поэтому только ночные полеты давали еще какие то минимальные шансы сделать что то, буквально что то и это что то было неуклюжей и  трагической  попыткой по крайней мере  погибнуть еще перед тем, когда наступит всеобщий крах, чтобы  по крайней мере не видеть и не пережить  конца всему. Обо этом конечно думали все в эти последние минуты во взрывающихся  в воздухе машинах,эти последние минуты снились
каждому и все таки каждая  новая эскадрилья тяжелых бомбардировщиков отправлялась в полет в  очень приподнятом состоянии и люди знали, что с каждым даже таким полетом они  достигают чего то для своей страны. И уже не  вождь или служба ему только одному  становилась  тем, что  вело людей к таким самоубийственным поступкам, а вера в себя самих. Но власти, как каждой власти нужен был не истинно патриотический подъем народа а  вера в бога, нового бога. Без этой же веры в бога не могло пережить  такой ситуации и громадное количество населения, которое было оставлено само по себе и попадало немедленно и   неожиданно , если перед этим также неожиданно не приходила смерть,  под навал стремительно надвигающейся массы немецких войск. И скупые коммуникаты о том, что  оставлены в результате тяжелых боев: Брянск, Гомель,Лука,Лида,Вильнюс,Киев, а потом Смоленск и так далее и так далее, оставлял  у оставшейся части населения   еще не занятых территорий только страх или еще последнее желание  уйти, убежать, а если уж, то скрыться или   если и это было  уже невозможно, запастись  едой и ждать новой власти, потому, что старая  власть, за которую  почти   сто процентов населения заплатило  сполна этим же и прошлым поколением, неимоверными  усилиями   потерь жизней, смертями, болезнями ,  изувеченными судьбами и  в конце концов  смирением этой новой  коммунистической власти. И вот эта  власть предала этот же народ.  На что  мог еще  рассчитывать  гражданин этой страны, у которого даже  в деревне не было паспорта, чтобы предъявить его  для покупки   железнодорожного билета, что этот же билет купить. Но живущий  с дня на день народ не имел даже ничего, на что можно было что то купить.
В такие  моменты истории жизнь людская  не имеет вовсе цены и   тогда можно купить  все  очень дешево и  покупают  это все только те, кому тоже не остается ничего другого, как  быть с советским народом, о котором говорилось и вторилось на всех языках из громкоговорителей этой огромной страны.
А народ в массе своей готовился к приходу  новой власти и вспоминали те, кто еще остался, и кто мог что то там еще вспомнить, вспоминали приход немцев в тысяча девятьсот восемнадцатом году.
Тогда  армия  немецкая занимала приграничные города Украины, Беллорусси и самой России чинным строем и это чувствовалось во всем: в организации обычной жизни, сразу же после окупации, в наведении порядка, даже в том, как  начинало население  подражать этой новой власти. Армия немецкая была силой, несущей не убийства, а именно  порядок. И именно так думали те, кто надеялся все же на одно- пережить все это.
В большинстве же своем люди не имели  ничего, что еще  могли потерять,  ничего кроме своей жизни. И даже те,  кто  сотрудничал с  властью, даже те не подозревали в массе своей, что же в действительности их ожидает. Но все равно  потоки беженцев и  все более и более нарастающие  народной молвой известия о  небывалых зверствах шли волнами и доходили до многих уже и тогда и люди забирали  только  то, что могли унести – забирали детей, оставляя стариков и шли на восток, потому что  слухи не могли быть только слухами,  что то должно было быть в этом всем правдой, не могло быть все это только ложью.
Новоиспеченный комиссар первого ранга Яков Клюев  сидел на завалинке перед  ангаром и вытащив кисет с махоркой  размеренно скручивал  как все говорили здесь «ногу». Да и курить не хотелось вовсе, но курили почти все и это стало считаться   хорошим тоном и   махорку выдавали  регулярнее , чем все остальное. Хотя  конечно  кормили их  намного лучше, чем в любых других войсках – это был закон – с воздухом не шутят- любил повторять  командир их эскадрильи.
Кузнечик назойливо и как не к стати «цыкал» и « цыкал» без передышки и в воздухе , казалось не осталось вовсе кислорода и сам воздух давил своей массой на все, что окружало и даже далекий грохот то надвигающийся, то отдаляющийся казалось от этой жары усыплял и действительно хотелось только одного-спать.
« Яков, товарищ Клюев «,- кричал бежа к нему  в просаленном комбинезоне  Иванов,- « Слушай, Клюев, не полетишь ты сегодня ночью, не полетишь, говорю тебе, хоть ты меня  убей и тоже самое  скажу политруку. Гроб твой , как сито дырявый, а латать некому, так как  все уже и так с ног падают, да еще у  нашего то  Древенникова жена  рожает, вот его тоже на два часа отпустили и теперь тебе  все одно. Скажу я  тебе, если фронт не  подойдет  через два дня к нам, то значит бъем мы немцев и еще как, а если подойдет, то слышал я, как говорил политрук, будем все самолеты взрывать и в леса, и по обтоках, а там,  как каждый сможет так и будет. Да вот я   здешний, а ты ведь не отсюда и  подумал я теперича, что коли такая сейчас ситуация, то сегодня  вечером  поедем в деревню  мою, она тут километров за двадцать и покажу я тебе  жену свою и  вообще, чтобы знал ты , что , да как , в случае чего, ну понимаешь»,- он перевел дыхание от своего монолога и как то неуверенно посмотрел на Клюева, как бы проверяя , как он будет вообще реагировать.
« Да вообще то брат, то , что ты сейчас говоришь- это же криминал и вышка,  однако»,- с расстановкой и глядя  прямо в глаза Иванову произнес Яков.
« Да брось ты, ну  вот , думал я , что не поймешь меня, а ты понял и то с первого раза, ну и ушлый же ты мужик»,- Иванов   с кривой улыбкой как то нехотя  повернулся и пошел к  ангарам.
Яков скрутил наконец эту козью ножку и с удовольствием, которого не чувствовал  доселе вообще от курения затянулся.
Иванов шел медленно к ангарам и  почти дошел до входных замаскированных ворот и вдруг стремительно повернулся и почти побежал обратно.
« Слушай»,- сказал он стоя перед Яковом и тяжело дыша,-
« Некогда ведь, однако, нам играться сейчас,  и проверять некогда уже никого. Я  вот приглядываюсь к тебе уже который день и вижу, что мужик ты спокойный и что на тебя можно, однако, положиться и что  есть в тебе что то наше, тульское, хоть и не отсюда ты и не хорохорься  ты,  все одно  война прийдет и сюда и будет долгая война  эта, пока или мы их или они нас и никто не поможет нам, никто, а коли помогут, то для своей же выгоды, или одни, или другие и будем мы потом в кабале еще лет этак  четыреста  ходить и дети будут мои  немяшками и забудут, кто же такой был их прадед и будут  может быть  презирать нас как подлюдей, тьфу, ****ь – « надлюди». Да не то болит у меня в середке то, болит душа оттого, что вокруг одни суки, истинные, а людей то и нет. А ты мне приглянулся, вот и решил я на тебя поставить, да еще Колька из техников поедет с нами для  виду все, как бы за запчастями, надо же  обязательно,  вот и решай,  но советую тебе едь с нами,  отчего же тебе не ехать то вообще, а , а то смотрю, сидишь как пришибленный, и все один и угрюмый какой то»,- он замолчал и, сев рядом положил руку Якову на  плечо и участливо заглянул ему в глаза.
« Да  не знаю, что с семьей то моей, вот дела какие»,-
Яков  выдавил  из себя фразу как камень и уставился в землю.
« Если погибли то,  то земля им пухом, только чтобы не мучались перед смертью то, а если живут еще и мучаюся или мучают их, это конечно, брат страшно, оттого ты это вот и чувствуешь так и переживаешь. И оттого, скажу я тебе  вот что- ты молись, но не так  просто богу там, а молись за них близких твоих, чтобы и они  поняли, что ты с ними и что ты о них  не только помнишь , но и радеешь, как за  себя самого и душу свою, вот, что я тебе скажу»,- он смотрел в глаза Якову  сбоку, наклонившись и ища в  его Якова глазах какой то отголосок  своих слов.
« Дядя Кондрат, да ведь я же им кроме этой твоей поддержки не могу помочь, а им может быть помочь нужно, понимаешь, физически помочь,  вот может быть даже и спасти их и вывезти в Сибирь в эвакуацию, чтобы хоть  не погибли,  сразу»,- закончил он  угасшим голосом.
« Слушай  вот я тебе скажу так,- поедем мы сегодня ко мне и  может и найдется   совет на твои мучения то, и может быть даже и быстрее, чем ты  там в своей голове то и думаешь»,- он вздохнул  и крякнув отчего то встал  и не зная куда деть длинные непомерно руки, всадил их в карманы комбинезона.
« И вот еще  что, ты брат пообедай конкретно-то и иди спать, а то  не выдержишь ты всего то этого, и слушайся старших, а то я  вот как сына своего, ему правда только пока  пятнадцать, а я ведь могу и  огреть тебя  чем-то для послуху. Ну  иди же черт тебя побери, встань и иди и делай, что я тебе говорю»,- закончил он в сердцах.
Яков встал и  махнув рукой  направился к  столовой.
Еда не лезла в горло и жара допекала   и он выпил  стакана четыре компоту и,  стоящий пред ним  штурман Андреев ядовито заметил, что от многости воды заводятся  лягушки.
«  Слушай, ты говнюк»,- вдруг неожиданно для самого себя рванул Яков,- « Отчего тебе весело, радуешься , что завтра погибнешь». Он агресивно  смотрел на Андреева и тот сконфузился и наклонив голову  почти шепотом  произнес:» Да у нас в семье я последний то,  что же мне еще плакать, я уж только радоваться могу». Сидящие  в столовой  как  по команде повернули головы  и  в зале  воцарилась тишина.
« Да ты чего, чего ты  цепляешься к людям, что  не дала тебе  твоя  Дуся, а !»,-  вдруг  с расстановкой и со злостью   сказал кто то, а другой голос вторил ему:» Да  где же тут у нас этой-то Дуси взяться,  а ему может быть и не Дуся нужна, а  может быть ему нужен Пееетя»,-  голос  говорящего был занудливо претворяющийся и  зал грохнул со смеху.
« Что же за хамы и  скоты Вы все»,- Яков выпрямился и   не глядя вышел из столовой.
« Эй, ты пилот, засранный»,- догнал его  тот,   кто говорил  про Петю,-« Да война же, ****ь товою мать у нас , а не  финтюльки и не обижайся, пилот, всем сейчас тяжело, и нечего тут выкобеливаться, а если проблемы у тебя с нервами, то пойди к врачу нашему, Абрамычу, он тебя сразу на ноги поставит и   не время  сейчас нам нюни расспускать.  А если ты чего за  педика обиделся, то  прости брат,  я это понимаю, хоть и установка у нас на таких как ты, чтобы их в  психушки  сажать, но,  если ты и вправу такой, то  приходи и поговорим с тобой,  приходи  в первую казарму»,- он  спокойно похлопал Якова по плечу и пошел обратно к столовой.
Яков был раздосадован на себя:» и еще  эти бессмыссленные предположения»,- думал он,-« Да влип»,- крутилось в голове,-
« И отчего все охотятся на него. Что им всем от него нужно».
Он грохнулся на постель в своей  комнате, которую он делил с  молодым  политруком и  не помня себя заснул.   

Александр Сергеевич.

На тяжелого  моренного дуба столе с а ля лев  ножками  стоял экран компьютера на жидких кристаллах, перед экраном лежала клавиатура, сбоку стояли  две колонки самого  компьютера а рядом сбоку пластмассовый  ящичек с дисками. Александр Сергеевич сидел за столом и   водил  то мышкой,  то хватался за джойстик и лихорадочно  нажимая  его  издавал какой то необъяснимый доселе звук и начинал ни с того ни с сего  смеяться. Раздался стук в дверь и  он сказал:» Войдите! Открыто!». Светлана вошла в  комнату и за ней Валера и  тогда Александр Сергеевич  стремительно встал из за стола, распахнул руки и, пламенно улыбаясь,  встал из за стола и протянул ей обе руки сразу.
« Ну приветствую, приветствую. А это  ассистент  Ваш,  прошу, прошу проходите. Чай,  кофе, воду? Я  давно хотел познакомиться, такие люди. Мне рассказывал Леша о Вас, что такая предпринимательница, молодец,  вот выехала из России  и  ты смотри, фабрику построила, капитализм , понимаешь ли в Германии развивает. Это же как в книге про Рокфеллера.Да!»,-
он  торжественно  прошел к столу и сел в кожанное с высокой спинкой кресло, потом встал и  любовно гладя это кресло сказал в заключение:» Вот вся мебель  немецкая из  мореного дуба, настоящего, не какая там подделка, а настоящий  мореный дуб и  точно, точно сделали, ай  да молодцы немцы, по старым  картинкам точно как я хотел и сделали. Но дорого, конечно, дорого,  ну  что ж делать , скупой платит дважды»,- закончил он торжественно   московским слоганом.
Светлана  повернулась к Валере, он встал и сказал:
« Да я  тут за шофера-охранника»,- а потом уже выходя закончил-
« Светлана, я буду перед дверьмии в случае чего, ну , понятно».
« Ну даешь. У тебя  что ли все такие зверюги, а? Ну и , скажу я тебе  морда у него, без суда и следствия двадцать лет можно дать. Ну и выучка, молодец ты, однако. Так нужно воспитывать людей»,-он довольный собой подошел к письменному  столу и нажав кнопку  на пульте , встроенном в столе сказал в микрофон:» Валечка, принеси нам  кофе, целый  кофейник , прямо с автомата и  сливок, ладно, ну и умница»,- он  уверенно сел в свое кожанное кресло и  отчего то вскочив направился к Светлане. Она стояла перед окном и смотрела на   лесопарк за окном,на территории которого находился весь завод вместе с  гостиницей и домами для руководящих работников, как называл их всех Врытов.
« Ну вот, сейчас подойдет Лешка и поговорим. А пока расскажи про себя,  сколько лет, сколько зим, это же надо,  да  поди прошло уже лет этак двадцать пять, ту точно, двадцать шесть лет прошло, как виделись мы  с тобой в последний раз, ну надо же,  как время бежит. А мы стареем и дурнеем»,- он подошел к ней и стал за спиной.
« Александр Сергеевич, дело у меня к тебе»,- сказала она  спокойно, с расстановкой,-« И вообще, мы теперь как бы и люди разные сделались с тобой а вроде бы были   и учились вместе, но время нас разделило и  властвует над нами»,- она мечтательно закончила и повернулась к нему и, взяв его под руку подвела к  дивану,- « Давай сядем, а то в ногах правды нет. Так вроде говорил, если помнишь, физик наш, и были мы с тобой в таком институте, оказывается, что теперь все глаза выпучивают, и когда говоришь, что лекции по физике читал Капица, удивляются все и  не верят вот , а это же чистая правда, Саша»,- она усадила его подле себя и повернулась в полоборота  к нему.
« Шеф твой, Саша, кажется, ищет покупателя для одного из своих объектов, так как у него определенные денежные  трудности.Ну вот из-за этого – я тут»,- она  произнесла  две эти логически исходящие одна из другой фразы и спокойно   посмотрела на него.
« Но, Светлана, откуда такая осведомленность! Я просто  удивлен. Неужели у тебя, как это принято сейчас говорить, неужели у тебя свои шпионы  у нас? Вот  дела!» ,- он театрально поднялся с дивана и остановился перед ней  на какое-то мгновение, потом решительно  подошел к столу и начал лихорадочно нажимать на кнопки компъютера.
« Но не могу все же понять , каким же образом ты могла дойти до таких выводов»,-  проговорил он раздосадованно,-«  это же невозможно, ну просто невозможно».
Он вдруг улыбнулся и  придвинувшись вплотную к дивану, на котором она сидела,и далее улыбаясь так наивно и совершенно как бы не к месту, сказал:» Да черт с ними с делами, вообще то, давай я тебе покажу мой альбом с фототографиями. Вот смотри»,- и он, подав ей руку, почти потянул ее с дивана к столу и усевшись опять в свое это кресло,  вытащил из  ящика  толстый альбом с фотографиями и выложил его на стол.
« Вот тут я с Королевой английской в Лондоне, вот тут я с принцем Чарлсом, тоже в Лондоне, он тут какой еще молодой, а,вот  тут я с Михаилом Сергеевичем,  а тут сзади, видишь, стоит  Министр Обороны, а тут я с Леонидом Ильичем, а вот тут уже другое время я с Борисом Николаевичем, но он тут совсем молодцом выглядит. А вот тут я на Бирмингемском мосту с группой наших товарищей. А вот тут мы в Вашингтоне. Вот тут , узнаешь, ну конечто же это же Президент Форд, а вот тут Картер.Да! А  вот тут  нам вручают награды в колонном зале.А вот тут, видишь – этот старикашка, не узнаешь, так это же Буденный, ну вот , видишь, все люди нашей эпохи и детям будет  что посмотреть!»,- он листал и листал альбом и с фотографий  пламенно улыбались и  переливались в блеске лучей заходящего солнца, которые пробивались через элегантные жалюзи его кабинета, все новые и новые старые и молодые  лица глав государств , королей, королев  и принцев  и он, войдя в ажиотаж, с покрасневшими щеками и горящими глазами говорил и показывал ей  этот  толстенный  альбом.
Она стояла и  смотрела  из за его плеча вдаль,  через окно и уже не слушала  его.
« Ну вот и все»,- закончил он наконец и она очнулась.
« Ты понимаешь, со многими из этих людей у меня  действительно нормальные дружественные отношения, я знаю их телефоны, домашние, рабочие, я могу  позвонить  почти каждому из них, если они еще живы,  я  могу  с каждым из них  поговорить на его родном языке,  по крайней мере на английском языке и каждый из них, когда я  о чем то попрошу не назойливо, а по дружески, конечно же не откажет мне во встрече. На многих фотографиях, видишь я тут  молодой еще, но на других   я уже старше и эти  люди тоже   постарели,  мы встречались и встречаемся до сего дня  со многими»,- он сидел в кресле, скрестив руки и держа их на кончике  стола и запрокинув голову и почти закрыв глаза расстроганно  морщил рот.
« Саша»,- сказала она, положив ему руку на  плечо,-
« Я верю, что еще будешь встречаться с этими людьми, обязательно»,- она произнесла  эту  фразу  тоже трогательно а потом ни с того ни с сего сказала:» У меня есть только фотография рядом с Папой  Римским и все».
Она еле сдерживала себя, чтобы не рассмеяться, потому  что это был бы конец  всем ее  хорошим отношениям не только с ним, но и со многими еще другими,  которых они оба знали и с которыми у нее  фотографий не было.
« Я,  понимаешь, мучаюсь оттого, что  например, мои рубашки сейчас  не такого  качества, как когда-то и извени грызут в шею, ну не та выделка уже, или может быть еще не та, но ведь отечественные уже и из хлопка, представь себе, это же величайший прогресс- у нас   мужские рубашки, которые визуально не стыдно одеть на прием , ну например к  королю Испании. Я считаю это уже прогрессом огромным и считаю своим долгом носить именно отечественную одежду и даже, можно сказать горд этим»,- он встал и подойдя к окну, отслонил жалюзи.
« Я конечно, понимаю,  что я обидел тебя. Короли, королевы, принцы. Ну прости, не хотел обидеть. Ты же у нас великий труженник и я вовсе не хотел показать, что  я чем то лучше тебя. Но у каждого есть свое святое и  я люблю красиво,  со вкусом, именно в английском стиле, одеваться, ну слабость у меня и я люблю общество и не могу без общества. Но не всем же дано бывать. Ну прошу меня извенить»,- он  стремительно подскочил к ней от стола и, выхватив ее руку,  поцеловал ее в ладонь.
« Господи, я помогу тебе с этими векселями»,- сказал он,-
« Я даже знаю, кто этим займется»,- и  он вскочил  с кресла и вышел из кабинета.
Вошел Леша и казалось, что он  слышал хотя бы часть их разговора и на его лице рисовалась какая то дурацкая улыбка ни к месту как бы и  как бы от нечего делать он  подошел к ней, по дороге почему то рисуя пальцем по  столу Александра Ивановича невидимый рисунок  росчерком и, наклонив голову набок и встрепенувшись, сел на стул напротив ее, приставив его так же стремительно  почти к ее ногам.
« Ну и даете же Вы  Светлана Батьковна, старого совсем развезло,  умеете Вы действовать на него , неизвестно чем
но умеете, и  это нужно признать без битья»,- он  тоже не выдерживал более и рассмеялся  полным  ртом, показывая белые красивые зубы. Потом он наклонился к  ней близко, почти касаясь ее колен подбородком и держа голову в  согнутых руках и  уже без смеха пристально  посмотрел на нее,-« Ну вот скажите , мне, почему Вы всегда ходите в одном и том  одеянии. Я  вижу Вас уже  который день в Москве, но Вы все время  в м том же  жилете»,- он  озабоченно  посмотрел на нее  без смеха и очень серьезно,-
« Ведь Вас  скоро никто не будет принимать серьезно. Здесь Москва и  в нашем  обществе женщина должна быть женщиной , а не извените салдафоном. И  женщины не носят у нас, ну не принято у  нас в Москве, чтобы женщины носили брюки, да еще короткие, да еще в таком возрасте, как Ваш, ну простите меня Светлана, я ведь Вам говорю от всей души и уважаю Вас и никто другой не скажет Вам этого всего. Но если Вы  будете так  одеваться,  Вас  просто будут все обходить. Ну неужели нет у Вас   возможности купить  какую то подходящую одежду. Я понимаю, не та фигура, не тот рост , не тот   возраст , но в конце  концов сейчас у нас Семашков, вот  модельер делает чудеса, да он бегемота может так одеть, что все просто  завидуют  именно фигуре этог бегемота»,- он перевел дыханеи и набрав опять  воздух в легкие  предрожил:» А может быть», но она прервала ему и сказала: « Я видите ли минибегемот, а для такого трудно что то подобрать, но поверьте, у меня целые шкафы всевозможной одежды, но я  не чувствую себя в ней  комфортно и оттого  буду одеваться так как мне заблагорассудится».
« Да  поверьте, мне  хочется только заработать денег и мне  не нужно, черт побери, чтобы Вы одевались как подобает одеваться сейчас людям в вашем положении, мне нужно только, чтобы в следующий раз Вы были в юбке и  пиджаке или в чем то таком и  чтобы это все  выглядело  прилично, понимаете  прилично и не  аляповато и не пошло»,- он встал и в сердцах отодвинув  стул тоже вышел из комнаты.
Она сидела   на диване в кабинете Александла Сергеевича положив ногу за ногу,  закрыв глаза и облокотясь на спинку кожанного дивана и скрестив пальцы рук, лежащих на коленях.
В кабинет  почему то вошел Валера и  она услышала его голос:
« Ну пошли, нечего тут сидеть. Едем покупать тебе одежду».
« Никуда я не поеду, слышишь, не поеду я и,  если куплю себе  что-то,  то только тогда, когда я , слышишь, я этого захочу».
« Да брось ты, это же  вообще пустяки»,- сказал Валера смеясь,- « Ну хотят , чтобы все были одеты, как они хотят , ну оденься, да вообще-то не обращай на это внимание. Такое  сейчас время»,- закончил он философски.
Она встала и, взяв  свою куртку и, не дожидаясь  возвращения Александра Сергеевича вышла из кабинета.
« Мораль,  да какая там у них у всех мораль, да вот  дети  шести- восьми  лет моют на морозе пред светофорами   стекла автомобилей и просят  за это  рубль или  что подадут. Все это  в норме, а тут , понимаешь ли не тот вид, не тот костюм, не то то и то не то»,-она в сердцах  ругалась сидя  рядом с Валерой в автомобиле.
« Да ты  вообще понимаешь, что ты  вообще говоришь»,- вдруг зло произнес Валера,-«  Да если бы  мне  кто то сказал, что мне заплатят за то, чтобы я оделся да хоть во что угодно, да
оделся бы я и  вообще  то это же  ****еж про  твою мораль, про детей,моющих  на светофорах машины. Да ты  чего, можешь их прокормить. Да  пусть моют себе. И вообще то  это же  все организовано,  это же просто напросто бизнес, понимаешь, бизнес и ничто другое , а ты тут сердобольная нашлась – бедные дети, какая-то  мораль. Да не ****и ты и все»,- он выругался  сочно и со злостью  произнес,- «  Мне нужно вот завести ребенка на  спорт. Где тебя высадить. Вот и  сможешь узнать жизнь трудового народа  изнутри. Проедешься на метро, тебя там может быть не обокрадут,   потом в автобусе, ну как все москвичи и  тогда через два часа езды  поймешь, когда приедешь   в гостиницу,  что  ты просто рада оттого, что по дороге  ничего не случилось»,- он остановил машину и  она, открыв переднюю дверь   «мерцедеса»  вышла из автомобиля, потом открыла заднюю дверь и, достав  куртку и  сумку,  в сердцах закрыла  и ее.
 Машина уехала и она осталась в одном из переулков, ведущих к Тверской. Но все равно  было здесь темно, и ближайший фонарь в метрах этак  двадцати рассекал  темноту и падающий   мокрый снег  бледным и почти невидимым светом.
Она облокотилась о стену  какого-то дома и заплакала.
Потом  вытерла зло  тыльной стороной ладони глаза и, надев перчатки , держа в это время  сумку между зажатыми коленями
и нахлобучив на лоб свою  черного цвета  шерстяную  вязаную шапку, двинулась к фонарю.
Снег был  мокрый и месиво из воды и  снега со льдом делало мостовую  похожей на  тающий каток.
Она  хотела  быстрее   добраться до этого проклятого фонаря и, подскользнувшись больно упала  просто лицом в эту грязную и   мокрую слякоть. Сумка валялась обок и еще к тому же открылась и   два ее  важных  для фирмы и свежо подписанных договора валялось  в этом грязном снегу с водой и постепенно  синяя печать расплывалась, образуя пятно на воде.Она была рядом с фонарем и все  было почти четко видно и   она  поднялась медленно и устало  и, запихнув   не глядя почти все бумаги в сумку и закрыв ее, отрешенно и ссутулившись   пошла вперед.
На Тверской она ловила целых  полтора часа машину, и  таксисты или  попутные машины останавливались и  тогда шофера, увидев ее, отъезжали не дав ей даже возможности сказать, куду ей нужно ехать. Наконец  какой-то   совсем допотопного вида синий «москвич» остановился  напротив нее и, высунувшийся  водитель  произнес :» Еду в Переделкино. Если туда, то подвезу, если не туда, бывай». Она, вся  замерзшая и стуча зубами, подошла и  еле выговорила адрес гостиницы.
Шофер посмотрел на нее и сказал:» Ну мать , ты даешь, да кто тебя там захочет то в этой гостинице, там  сегодня   молодые девушки в ходу, а ты  что  то мать перепутала. Я тебе предлагаю, поедем  ко мне , переночуешь у меня, я человек добрый, а там, посмотрим, может захочешь у меня остаться вообще». Он говорил это все так уверенно  и с такой правотой,  что ей  сделалось, несмотря  на уже бивший ее озноб, весело и она, превозмогая    пробирающий ее холод рассмеялась.
«Да ты, вижу что ли наркотиков наелась, а ?»,- он посмотрел еще минуту на нее, она смеялась уже не наклоняясь к  окну машины, а выпрямившись и он,  махнув рукой, захлопнул дверцу автомобиля и  уехал. Она стояла  на  этой Тверской и уже не поднимала руки, только стояла и ждала. Чего она ждала, она не могла понять и сама. Она  чувствовала, что мороз пробирает ее всю до самых костей и что  вот вот она упадет и  прохожие, идущие  по  широкому тротуару начали обращать внимание на нее и тогда к ней подошел какой то человек средних лет и,  дотронувшись легко произнес:» Здесь Москва. А я за Вами  вот наблюдал из окна  моего дома. Вы, наверно не здешняя, как я полагаю. Федоров, моя фамилия. Может быть Вы пройдете к нам в квартиру, хоть чаю выпъете, позвоните   Вашей семье, друзьям, чтобы они за Вами приехали».
Она попала в старую московскую  коммуналку и пила чай с малиновыи вареньем с этим Федоровым и его женой. Потом сон сморил ее и она проснуась он  звука голоса Валеры, который благодарил Федоровых и  увещевал их взять деньги за  такой  конфуз.
Она опять сидела в «мерцедесе»  и молчала. Машина мчалась по пустым, брезжащих рассветом улицам Москвы и Валера молчал и не говорил уже ничего. Наконец подъехали в  светящемуся  элегантному подъезду гостиницы и он вышел из машины, открыл дверцу с ее сторны и она вышла из автомобиля. Он взял ее
сумку и, держа  слегка за  локоть,  произнес:» Я провожу тебя   до номера,  а то еще  что –нибудь опять случиться с тобой. Ты же  как маленький ребенок, за тобой нужен просто глаз да глаз. Ну и характерец у тебя»,- добавил он  каким то спокойным и уставшим голосом. Они подошли к лифту, а потом на  пятом этаже к дверям  номера и он, взяв  из ее,  плетьми опущенных рук ключ, открыл дверь и,  пройдя вперед  и положив  на столик  ее    сумку,  вернулся опять к ней, стоявшей в пролете  дверей и  не в состоянии уже сделать ни шагу , посадил ее на кровать и, расстегнув куртку, снял ее со Светланы. Потом присев, развязал ей шнурки ботинок и положив её на постель и прикрыв одеялом, сказал: « Вот ведь с тобой черт побери одна морока. Заказал тебе чай , сейчас принесут. А ты спи пока. Сегодня же у тебя очень ответственный день, а ты  ведешь себя , как какая-то дура. Ну да спи». Он повернулся и, выйдя, тихо закрыл за собой дверь.
Она лежала с закрытыми глазами и слезы проступали сквозь ресницы и тихо текли по щекам и  скатывались на  подбородок и  пропадали  по рубашкой, холодя и  морозя кожу и она не вытирала их вовсе а только крепче закрывала глаза. В дверь постучали и она услышала этот стук, но не отзывалась и  только повернулась к стенке. Двери приоткрылись и в комнату вошел  кто то и она почувствовала, что этот кто-то  стоял безрадно и не отзывался.
Потом она услышала  стук  подноса и извиняющийся голос произнес: « Вот чай для Вас. Мне что ли налить, или сами что ли нальете себе». Голос был молодой и  робкие шаги человека   прошуршали  по комнате и она услышала  шелчок закрывающейся двери.
Ей не хотелось  ни есть  ни пить , ни жить.
« Ну  почему меня жизнь так не любит и почему все у меня так сикось накось, ну почему»,- она задавала себе этот вопрос  снова и снова и начала шевелить губами одно и тоже предложение и  ей казалось , что она кричит уже и тогда она сказала его громко и услышала  свой   голос, какой-то погасший и чужой и  тогда сказала это предложение еще громче и ее голос все равно казался  ей не её, а совсем чужим и тогда она повторила эту же фразу еще громче и  потом еще громче и наконец закричала.
Никто не явился и никто не мешал ей и она  плакала над собой самой и над теми,  которых уже не было и которых она вовсе не знала, но о  существованию которых она  почему-то знала, хотя не видела их никогда. Сотни мертвых вставали перед ее глазами и уходили в небытиё и  улыбались ей на прощание.
Она плакала, громко всхлипывая, накрывшись одеялом, хотела остаться сама с собой может быть до самой смерти, которая должна была наступить этой ночью. Пот, смешанный со слезами струился по ее лицу и она чувтвовала, что ей делается все хуже и хуже и она не хотела открывать этого одеяла и голова сделалась тяжелой и не своей и вдруг что то тяжелое и  огромное  начало катиться на нее и она  открыла глаза и  услышала грохот, который когда-то слышала и видела в кино. Ей захотелось сесть, она  откинула одеяло и марево  прошло вмиг. Не помня себя, она почему-то встала и,  найдя свою сумочку открыла ее, и начала искать фотографию, нашла ее- маленькую фотографию  военного в  форме летчика, черно-белую  когда то, уже  пожелтевшую и  изрядно потрёпанную.  Она наклонила  настольную лампу и начала светить на эту фотографию и тогда  фотография  перестала быть вовсе желтой и сделалась сначала  черно белой, а потом цветной и человек этот – летчик  улыбался стоял на зеленой траве и улыбался.
Было видно, что он ничего не боится, взгляд был у него  спокойный и  в его улыбке было  столько  жизнерадостности, как будто бы  он должен был жить еще через тысячу лет, тогда, когда даже её уже давно не будет. И она подумала об этом и заплакала с такой силой и с такой  безнадежностью и наверно так громко и страшно и плакала так долго,  что даже не услышала, как вошел кто то  в комнату. Она  не могла поднять даже головы, которая, казалась весящей пуд и  взяла эту  свою голову двумя руками и, подняв ее, открыла глаза. Валера сидел рядом  на кровати,в  пальто, опустив голову и скрестив  до белости руки и  голова его  была низко опущена и сидел он без звука и без движения.
« Ну что ты , маленькая  что ли»,- сказал он  со злостью,-
« спать нужно ведь тебе, а ты тут нюни распустила, ну ****ь  твою мать, ну ведь ты же старая баба, а ведешь себя как дурочка. Да перестань ты плакать, у  тебя что здоровье  что ли казенное. Вот мне домой нужно, а должен тут с тобой сидеть. Ну и наказание же ты»,- он закончил эту тираду и она   смотрела на него невидящими глазами, через него в   пустоту и какой-то голос  из-за стены начал вдруг песню про  быструю речку.
Слезы прошли   совсем и всё, что было  еще внутри, отчего могли они еще появиться,  сгорело вконец в одночасье и она  встала и закричала :»Вон, и чтобы  не появлялся  больше»,-  она  схватила его с силой  за шкирку и вытолнула за дверь, с грохотом закрыла ее на ключ и, подойдя к окну, открыла его настеж. Город гудел внизу и светился маленькими огнями автомобилей, как игрушечных , были они  близко и всего только стоило шагнуть вниз. Она закрыла окно и вытерла испарину со лба и, стремительно раздевшись, побросав где попало одежду, бросилась в ванную. Горячая вода  лилась  не переставая и  в ванной  сделалось парно,она облилась холодной водой все равно ей было жарко. Она еле вытерлась и,
дойдя до кровати, рухнула на нее и не помня себя заснула тяжелым и безпамятным сном.

Если был бог – он умер.

« Яков, проснись, пора»,- тормошил  его Иванов,-« Пора, а то к утру-то опоздаем, голову оторвут и не только то сделают».
«Кодратий Иванович, оставь меня, иди ты сам»,-  сквозь сон  твердил Яков и, Иванов  раздосадованый  вконец,  налил в кружку воды из рукомойника и выли ее всю Якову на дицо. Тот вскочил, как ужаленный и ругаясь, начал одеваться. Они ехали   по выбоистой пыльной дороге  почти не включая фар. Грохот надвигающегося фронта чувствовался почти физически. Небо время от времени озарялось заревом кононады, тяжелая немецкая артиллерия бомбила поселок  в километрах пяти от аэродрома.
« Ты может быть и не увидешь  больше нашего аэродрома»,- говорил как заклинание Колька сам себе ежась от каждого далекого взрыва. Он был рядом с Яковом, на заднем сиденье газика и все надежды  его Якова   поспать хоть немного в дороге развеялись вмиг и  совсем окончательно, когда  машина ринулась в какую то воронку и остановилась. Пробы завести мотор не приводили ни к чему и  они вылезли из машины и  начали  то толкать машину, то пробовали  завести  мотор -  дядя  Кондрат  матерно ругался все время,  наконец,  вытерев руки о засаленую тряпку, сел на обочине дороги, за которой   простиралась  незримая и безпросветная чернота поля и   произнес: «Ну ребята, вот мы и дезертиры. До аэродрома  километров  десять, а до дому  сорок,  пока дойдем до аэродрома, там уже немцы, до дому идти часов до восьми утра, уже светло будет. Поэтому принимаю  волевое решение, сворачиваем  на северо-восток и идем к лесу, он где-то в километрах трех отсюда, и будем пробираться  до нашей деревни. На аэродром не возвращаемся, там нас уже никто не ждёт, разьве, что смерть»,- он произнес гробовым голосом   и твердо   свое решение и,  не говоря более не слова и не советуясь  ни с Яковом, ни с Колькой, начал выгружать из газика вещевые мешки.
« Дядя Кондрат, ну и  сволочь,ты»,- произнес со злостью Яков,- « А если наши отобъют аэродром, если фронт откатится, если даже аэродром  сейчас бомбят,  кто же я такой, ты об этом не подумал, ты вот подумал о другом, мешки вещевые взял с собой, значит думал и о худшем, а мне  вечером все талдычил -  вернемся  мы к утру давеча –«,- он передразнил  Кондрата  и, махнув рукой,  пошел по дороге обратно.
« Яков, а Яков»,- кричал Кондрат,» Да вернись, ты,  вот увидишь, вернешься еще, не время сейчас  на разговоры, слушай, погибнешь ты один». Яков шел по дороге в  темноте не оглядываясь и  сам не понимал, куда он все-таки идет и зачем он туда куда-то идет. Голоса его спутников отдалялись и затихли вовсе. На горизонте появилась нежная полоска рассвета,  смешанная с заревом пожаров. Гром кононады прекратился  и  слышно было даже, как-то непривычно, квакание лягушек. Все было так нормально и  совсем не чувствовалось  войны.
Рассвет приближался и Яков шел по дороге, не чувствуя усталости  и  постепенно его воспаленный мозг начал  понимать,  что он один и что на нем  форма офицера  Красной Армии и  что кроме  одежды  и документов у него нет даже фляшки с водой. Пилотку свою он оставил в газике и   потеющая голова тотчас охлаждалась холодом наступающего утра и оттого ему сделалось холодно, но он не обращал внимания ни на это, ни на то, что  кроме  квакания лягушек  сделалось как то  совсем не по военному тихо и грозно. Наконец он остановился и, подойдя  к обочине, насобирал горсть  ежевики и,  проглотив ее,  кислую и не совсем созревшую, тяжело вздохнув, опустился  на землю и, сняв сапоги, сначала один, а потом другой, начал перематывать портянки.
Утро наступало и было таким мирным, как когда-то в детстве, и как то, которое  снилось ему  не далее, как  пару дней назад, которое он хотел пережить и  хоть на минуту  забыть,  что война,  что нет уже больше ничего того, что было до того, и что не будет уже никогда ничего такого, что было  до войны, не будет никогда, хотя  ему не хотелось верить в это и оттого он расставался  с этими  своими мыслями тяжело и      вообще-то  это расставание было самым  страшным и трагическим и  нестерпимым  во всей его жизни. Сидя на этой дороге, он  на минуту представил себе, как в каком-то  обалденном сне, что  войны нет и что все, что было  и случилось с ним до сегодняшнего начинающегося утра, случилось не с ним, а с кем-то другим, а он тут и сейчас только  наблюдает со стороны за этим кем-то, который он сам и не может его понять, не может понять его   мыслей и  его страха, его страха перед чем то, чего  вообще еще и нет. И тогда он понял, что страх его был  перед неволей, которая  обязятельно прийдет. Страшная  мысль  пронзительно прорезала  его мозг и он коротко  глубоко вздохнул, потом стремительно встал, потом опять сел и  протер вспотевшие руки о гимнастерку. Медлить было  уже некогда, он понял, что  все, что было до этого  мгновения, было до  войны и все, что будет с ним   после и после этой войны, если  суждено ему будет пережить ее, будет уже другой жизнью и он  уже не только будет, но и есть другим человеком.
Он встал  и пошел навстречу к  восходящему солнцу назад, как побитый и покореженный весь,  совсем пустой внутри, без чувств, веры в то, что было верой когда-то перед этим всем.
Потом он побежал и  уже лучи, первые лучи нового дня  светили  исподволь в лицо и он не замечал их уже вовсе, он бежал  от смерти, или ему  просто так казалось, что он бежит от смерти.
Дорога была пустой, удивительно пустой и никто не ехал, не шел  по ней, ничего не звенело обок, все затихло, в оцепенении в ожидании, стараясь скрыться, переждать,  уцелеть от  того страшного, что  ожидало их всех и  что они представляли, чувствовали и  всё же надеялись на то, что  этого самого страшного не будет.
Он не почувствовал даже  ничего, когда  сильный снаряд рванулся в двух шагах перед ним и его отбросило в сторону, вырывая руки, ноги и раздирая  их на  кровоточащие  куски  и только  сознание, как ничего не понимающее и  все надеющееся на другую жизнь,   говорило  и спрашивало его:» почему и что это вообще то такое».
Он лежал на этой дороге и не чувствовал боли, и уж совсем холода и  только  пробовал рукой вытащить из кармана фотографию своей Вареньки и  посмотреть на нее и  все не мог, хоть и хотел , но не слушались его его руки , хоть он и чувствовал их и тогда он,  поняв, что это уже все и что обязательно он должен все же посмотреть на нее, изогнулся и зубами разорвав  карман  гимнастерки, вытащил эту фотографию и она упала в пыль, от чего то черную, запачкалась в ней и он повернулся на бок и обрубком руки начал вытирать ее и она  не вытиралась, а только покрывалась кровью все больше и больше. Но тут как какое то чудо  проступил  кусочек фотографии  с лицом Вареньки и она начала даже ему улыбаться и он почувствовал, что она   наклоняется над ним и  ему сделалось жарко и  приятно и он почувствовал  запах ее волос и тела и засмеялся.
Tак и нашли его дядя Кондрат и  Колька на дороге с фотографией в зубах. Иванов вытащил из  нагрудного кармана гимнастерки Якова, его Якова фотографию рядом с самолетом, письма из дому и еще какие то  документы, бережно вытащил из  его уст фотографию его, наверно, девушки и завернув все это в платок и, спрятав в свой нагрудный карман, стал  на колени прямо в пыли на этой дороге  и, сняв пилотку  истово помолился, не обращая внимания на  Кольку, который  как то  дурновато  смотрел на него. Встал,  по- мужицки крякнув и вытерев  что то невидимое под глазами, расстелил   свою шинель и, положив на нее останки  Якова завернул их бережно и только тогда  посмотрел на Кольку.
« Да чего ты  стоишь то так, вот  ежели я  тут погиб бы,  ты дурак даже  ведь  молитву  даже не умел бы  сказать, а  еще скалишься , как  малоумный»,- он  в сердцах плюнул  вбок и  продолжал:» Ну бери же, дурак,   шинель и понесли, а то немцы тут  каждую минуту  уже будут».
Они  отнесли тело Клюева   в лес, недалеко от дороги и наскоро похоронили.
« Вот видишь, Колька, как  коротка и как  дешева наша жизнь»,- произнес он  и махнув рукой  сбросил какую то невидимую ношу и выпрямившись, произнес  не к месту:
« Значит так».
Измученные жаждой и бессоницей и  почти недельным бродяжничеством, когда только ночью можно было обследовать местность не нарвавшись на немцев,  безсильные в своей неприкаянности и   почти отрешенности и все же остающиеся  с великим желанием  жизни  не только для себя , но и для  тех других, и  не только  своих семей и близких, но и  всех тех, которые жили еще в их  воспаленных  головах, жаждущих наконец добрести до своего родного – дома, хаты, бабы, они наконец пришли глухой ночью в деревню Кондрата.
Задворками  пробравшись к своему дому с резными наличниками, он, не осмелился даже постучать в окно. Начал скрести тихо, с перерывами раму, давно не крашенную, которую все  время обещал жене привести в порядок, еще перед зимой, пригибаясь
а потом выпрямляясь и стараясь высмотреть  что-то  за невидимыми темными окнами. Он  измаялся  еще  может быть и больше от  ожидания увидеть наконец хоть кого-то из близких. Это время  страданий таких неожиданных и может перерастающих  даже его представление о том,  на что  вообще он мог быть  способен и что он вообще может перенести и  пронести и сейчас  вот  тут совсем близко его дом и  окна  и вся невозможность  так  просто постучать в них и неизвестность и предчувствие чего-то еще более страшного, что уже случилось-
все это  подействовало  на него так, что он, опустившись перед этими окнами, заснул.
Лучи солнца не разбудили его. Проснулся он в подвале, вокруг было темно и неизвестно, день, или ночь  уже сейчас.
Он резко  поднялся и потом,  прийдя в себя, и   поняв , что же в конце концов с ним случилось, вспомнил о Кольке и только тогда  еще раз вскочив на прямые ноги и больно ударившись о притолоку,  начал барабанить  кулаком в  крышку погреба.
Голова жены  появилась а пролете и она  зашипела на него:
« Да перестанешь ты стучать. Колька твой у немцев, поймали его, а все оттого, что дурак ты , вот и все»,- она  в сердцах захлопнула крышку погреба и  Кондратий Иванович снова остался сам.Он  почему то успокоился совсем и сел  на пол.
Через два месяца, когда  началась первая  волна  наступления, жена выпустила его совсем из этого проклятого подвала,  из которого он до того выходил только ночью.

Компрессорная.

Кондратий  Иванович приступил  к работе в ночную смену. Шел монтаж  холодильного цеха в  портовом холодильнике. На работу приняла его директорша  молодая  совсем баба, только    после окончания института. Когда принимала, только спросила, как он разбирается ли в  оборудовании такого для производства холода.
 Он посмотрел на ее лицо, почти  от сиськи- подумал и с  полным самоуверенности голосом сказал, что он   по  самолетной части и даже  еще перед войной, когда ее и в помине не было  уже разбирался в технике, да еще какой , не то , что там, какие то холодильники. «Ну ладно»,- сказала она  по бабьи и  так мягко , что ему даже  противно сделалось. Бригада попалась тоже не ахти какая, се  люди моложе его и  тут же выбрали его   через неделю бригадиром, заслуженный человек, орденов  полная грудь, воевал и в партизанах был и в  технике разбирается.
Вчера привезли   моторы и нужно было на уже готовые бетонные основания с   чугунными   подставками и   приготовленными  болтами  замонтировать   компрессора и эти  моторы. Всего было   шесть пар   моторов и компрессоров ,  бетонные основания стояли в два ряда  на расстоянии  около  трех метров друг от друга.
Он   сразу же  собрал бригаду и  разделил работу ,  дав указания, как  монтировать,   что  изолировать и   как накладывать изоляционные  прослойки.
Директорша пришла  после обеда и сразу в цех, он даже не успел перед ней. Шустрая такая,  в белом халате, влетела , порядам пробежала и  он увидел в окне  со второго этажа, как она  кричала громко и  бешенно на  слесаря, крик ее был слышен даже  на антресолях в подстанции. Не успел Кондрат Ивановмч  отойти от окна, как она влетела пулей в  его  комнату и схватив за руку  приказала: « Идемте!». Она толкала его  по   железной лестнице  вниз и он  не слетел , и не дай бог разбил бы  вобще голову. Внизу в цехе она схватила его за рукав и с неприсущей , казалось бы  ей  силой толкнула его к  первому  бетонному основанию: « Ну и что же это значит?»,-  спросила она его  грозно. « Да вот   сделан   монтаж  как положено, оси вымеряны, перекосов нет. Это мы знаем, все и нечего меня учить»,- разозлился Кондрат Иванович,» Ну и  засранка же «,-
подумал,- « Молодая  а какая  зазнайка и вообще  лицо какое то не русское, как у турка»,- мысли промелькнули у него стремительно в голове и он со злостью  посмотрел на нее,- « Ну если нет мужика у тебя, то я могу помочь»,-  вдруг н и с того ни с сего , даже неожиданно  для себя  произнес он и замолчал.
« Знаешь  Кондрат Иванович, когда  понадобиться мне , прийду к тебе обязательно,   понимаю, что спешить надо, а то пропадет со временем такой клад»,- сказала она и  выпрямившись и подбоченившись стала близко, близко его, так, что  ее  грудь почти  касалась   его живота.
« А вот я хочу тебя спросить только одно, Кондрат Иванович»,-  продолжала она с издевкой,- « Вот это, это что такое. Скажи мне как называется   вот  это « ,- и она ткнула пальцем в   мотор.
« Да спятила, что ли  ты»,-  он перешел на ты к ней, но она не унималась,- « Ну так я хочу услышать от тебя, герой  войны и  обороны, как это называется»,- повторила она и голос ее першел в крик. Вокруг  стояла почти вся смена.
« Ну мотор, и отъебись»,- он в сердцах  произнес , и   почувствовал, что  его незаслуженно   так  перед всеми, как мальчика и такая   молодая баба, его  мужика, перд всей бригадой. Он  понял. Что он должен перейти в наступление и немедленно. « Не нравиться работа  нашей бригады,   прошу   меня уволить  с припиской -  инженерно- технический персонал  безнаказанно обижает рабочих, оскорбляет их на рабочих местах»,-   произнес фразу и повернувшись  и отодвинув рукой
техника  Кислицына, пошел к выходу. « Нет»,- она догнала его и рванула за рукав,- « Пока ты мне не ответишь,  что ты тут сделал, не пойдешь ты никуда»,- он задержался и ему сделалось даже  не всое , оттого, что баба его  так  рванула за рукав.
« Ну чего хочешь»,- сказал он ей грубо, « Товарищь инженер»,-
« А зачем, скажи мне пожалуйста, зачем тут заизолированы
моторы, а ?», - спросила она его.
 « Да какже то, были все ржавые, вот и решил, что  в два слоя, трошке и заизолируем,  чтобы потерь меньше было» ,-он произнес  эту неимоверно  длинную и трудную фразу и  как то сразу обмяк.
« Кондрат Иванович, а   моторы  ведь красить надо , а не изолировать, а то мы с тобой и все вместе  к чертовой матери в воздух взлетим,  и не  « трошке» , а по настоящему»,- он разошлась  и вправду,- « Ну не знаешь, паразит, так спроси, спроси, а  не делай  того, чего не знаешь. И теперь  всей бригадой будете работать хоть до завтрашнего дня, пока   изоляция  не будет переделана. Никаких сверурочных и  премия будет снята»,- признесла она  жестко и  повернувшись  пошла к лестнице  на второй этаж.
« Эй  Женька»,- обратился он  к Кислицыну,- « А как  ее по имени и отчеству то».
« Не знаю, как по  отчеству, но зовут все ее Светланой и все».
Кондрат стоял в нерешительности и не знал, что делать,  толли бежать за ней, то ли  остаться с  рабочими  разбивать сначала   уже застывшую изоляцию.
Он понимал, что  сделал непростительную ошибку и что опозорился перед рабочими, но понимал он и то, что она была  молода, груба и  своенравна не в меру. Но понимал он и то, что времена теперь были другие и    даже более жесткие , чем перед войной, и что теперь молодежь берет все  знаниями, и что ему  Кондрату пора было уже   на пенсию. Но в середине  все кипело и он не мог   справиться с   потерей своей гордости, мужской гордости.
 Она открыла окно на втором этаже, которое выходило в  зал и  прокричала:» Да  почему ты их, эти моторы вообще не  заизолировал  наглухо, чтобы они в пять минут тут же и сгорели
бы, а?». Вся бригада   ржала, как стадо    коней.
« А смеяться тут  нечего, плакать надо, рыдать, а не смеяться, бестолочи»,-  прокричала она  и захлопнула окно.
Потом она открыла опять окно и ядовитьо  спросила:
« А скажи мне  Кондратыч,  а для чего на моторах  такие ребра,  для красоты что ли они такие  загогулистые. Может это для отвода тепла, например! А вы их  и все и заизолировали для красоты».
« Да успокойся,  вот прицепилась, я что ли  совсем тупой что ли»,- он стоял и как будто что то   соображал.
« А вот на  самолетах все изолируется. Там   совсем другие правила монтажа.А ты  как  стерва расскричалась»,-  саказал он  выговаривая это « стерва» как то и не грубо, и даже  по-хорошему.
Она закрыла окно и  опять спустилась в  компрессорную.
« Слушай Кондратыч»,- она подошла к нему и  ей сделалось  произительно  и бесконечно жалко  его и она  она  села  на  опрокинутый  ящик от упаковки  компрессора и скрестив до боли руки , опустила  голову.
Кондрат Иванович подошел к ней и сел рядом.
« Ну вот старый я, а ты молодая, у тебя еще все впереди и умнее вы от нас – это ясно . А  перед людьми не надо так. Я   мужик  понятливый, только не ученый. К тому же я не вредный и злобы не таю. А вот я тебе  что скажу , дочка»,-  и это дочка прозвучало у него так, что  ей захотелось плакать, навзрыд и не переставая,  до смерти. И он тянул дальше: « Скажу я тебе дочка,  что   в сорок первом потерял я друга, молодого парня, умного такого и  порядочного как человек и  таких уже нет и вот  когда ты так на меня орала, понял я  что , что то в тебе от того парня есть, светлая ему память и  была у него девушка, Варя и ее фотографию я храню, это мой талисман, я ее ношу  всегда с собой. Вот   возьми ее и храни тоже, она  приносит счастье». Он вытащил из  кармана пиджака   потертый, видавший виды бумажник и вытащил из него  фотографию  девушки.
Она смотрела на Светлану и улыбалась. Сзади было видно что то наподобие поля и за ним стог сена и она перед ним с соломинкой в зубах в платье  совсем не  рабочем, летнем и с рюшками,
с несегодняшним фасоном, каких теперь  вовсе не носят.
Она взяла  протянутую ей фоторграфию и бережно , как какую то драгоценность погладила ее.
«  А вообще то, дочка»,- сказал он,- « Я то  ведь знал, что же я такой дурак то, чтобы   такую ошибку допустить, но хотел я тебя проверить, знаешь как на первом концерте, я  для тебя как «сыры» какие то. Но прошла ты крещение  и будет у тебя жизнь не простая, но  светлая»,- он смахнул слезинку  и встав  пошел из цеха.
Она и  сама не понимала, отчего  весь это пустяшный случай запомнился ей на всю жизнь.

Правда.

Сиверс  вышел ему  навстречу  и как то   неуверенно посмотрел на него.
« Что же я выгляжу очень нехорошо, не так ли?», -  вопросительно посмотрел на него Арам и Сиверс  на мгновение закрыв глаза и сделав  необъяснимый жест рукой , сказал:
« Прошу прошу   поужинать с нами, это вам действительно пригодится». 
« Там, там та та та та там, та  та та та таа там, таа та та та
та таа, та та та таа, там , там та та та та та, та та та таа таа, там, там, та та та  та , та та та та а там»,- музыка из другого мира,  может быть его самого музыка, которой он никогда не сочинял, но которая  всегда доводила его  почти до исступления,музыка казалось такая  примитивная и  развлекательная, но от которой он готов был плакать и которая давала ему всегда  силы. Он любил венгерскую и греческую музыку и он не знал отчего, отчего, всегда , когда  где то звучала какая  то мелодия, может совсем пустяшная и   простая, его реакция именно на венгерскую или греческую музыку была стремительной, он останавливался и переставал делать все , что делал до сих пор и  слушал. С  таким ударяющим действием на него  можно было сравнить только может быть  Чайковского. И почему именно  музыка Кальмана и отчего Чайкосвкого действовала на него  так остолбеняюще и так заворожительно, он и сам не мог понять. Он стыдился этой своей слабости, стыдился того, что он  в глубине души может быть  мог бы петь, как тогда однажды, когда неожиданно для всех, ему было тогда лет двеннадцать, он ни с того ни с сего начал петь джазовую  песенку из кинофильма
« Веселые ребята», на уроке истории. Просто сидел и пел, не обращая внимания ни на кого. И никто не прерывал ему этого его пения, все как зачарованные слушали его и потом начали хлопать.
С урока, конечно,  учитель его выгнал.
И вот сейчас он ни стого ни с сего и неожиданно для даже самого себя начал тут за столом  у Сиверса петь, потом встал и не замечая  недоуменного взгляда  Зизи на Сиверса и  вообще тог,  как потемнело лицо  самого Сиверса, он подошел к окну и  не замечая вообще, что   затемнение и война, расспахнул   тяжелые  шторы ии потом окно и запел уже во весь голос. Ночь резали прожекторыи грассирующие  залпы противовоздушной артиллерии и он ничего не замечал, для него не было войны, она его не интересовала, он  не хотел принимать во внимание  того, что она есть, и что она есть  именно для него,  но сделана не им , но для него,  чтобы он, именно он забыл все , что было дорого и  правильно и  может быть  было самым важным для него, для его жизни,  война была сделана и так  обустроена, чтобы он понимал. Что она именно она  есть делом и честью для него, хотя она  была ему  не только  чужда, но и   совсем не нужна. Но  те , кто  ее развязал, тем  нужен был именно он и именно его участие, и миллионов таких , как он, для того, чтобы   кто то , где то , где то далеко , и совсем неизвестный ему,  мог  видеть, что его усилия заработать деньги и совсем не маленькие деньги и даже не один кто то , а целое общество людей  радовалось в душе тому, что  могут наконец быть  просто богатыми, или так богатыми, что  могли действовать на власть или были   почти или вовсе самой властью и наслаждались этой властью без границ. И это чувство наслаждения  властью без границ, которое испытывал сейчас Арам было так огромным и так свепоглощающим, что он  не слышал, пронзительного крика  Зюзи
и  голоса Сиверса  и  не чувствовал даже  того, как Сиверс наконец дернул его с силой за рукав и  только, когда  он оттолкнул Арама от окна, грубо и  безапеляционно и  выругался площадной бранью,  тот пришел в себя.
« Черт побери, вы же действительно или  так велики , или так ненормальны»,- сказал он  и подойдя к столу осушил  одним залпом, совсем  непристойно  пол стакана виски.
« Вы что же думали сейчас, или Вы почувствовали себя  богом или владцом вселенной,   что Вы думаете вообще, когда вот так  поступаете совсем неадекватно  к обстановке, совсем неадекватно. И потом ,  черт побери, Вы вообще, кто,  кто Вы такой вообще,  Вы понимаете  вообще, где Вы находитесь и понимаете  ли Вы , что  ни только я , но  каждый  гражданин  Его Величества  Британского Королевства, каждый  гражданин, включая  последнего нищего, в последней подворотне,  в последней дыре Его Величества Британской Империи, я повторяю, каждый  последний нищий  может   не только донести на Вас. Но и может просто напросто  п пеньком  под зад  выкинуть Вас из этого государства. И только неизвесто почему,   но может быть оттого, что   Вы именно сейчас и именно  здесь оказались, когда Вы может быть  кому то можете пригодиться, может быть  только оттого  Вы   находитесь здесь и   терпят Ваше пребывание здесь, может быть только оттого, что  может быть кому то жалко Вас,  просто жалко, может быть  кому то  из простой жалости, я повторяю из простой жалости захотелость Вам  помочь. И Вы , несмотря на это,  вместо того, чтобы иметь хоть какую то благодарность за то, что с Вами, да кто Вы такой, и   вообще, была бы  моя воля, я бы  давно советовал  начальнику своего отдела, выкинуть всех таких как Вы из  государства и если уж обращаться, то только для того, чтобы они чувствовали, что сам факт обращение и есть  честью для него. Что то сделать для  все равно , да для каждого гражданина  Британской Империи,  я повторяю,   кто Вы такой, и кто позволил Вам  вести себя так в моем, накоенц доме!»,- он взвинченный до границ  стоял   красный  как рак и орал на Арама.
Тот   побледнел и выпрямившись и отттянув отчего то  костюм, как будто бы  был в гимнастерке, сделал шаг назад и став по стойке смирно не перед Сиверсом, а перед невидимым кем то, произнес громко и внятно: « Служу Советскому Союзу».
Сиверс замолчал так же стремительно и  спрсил:» Что вы сказали. И прошу говорить по английски. Я еще не выучил Вашего   языка, и думаю до этого не дойдет».Он выдохнул тяжело и икнул.
Зизи  нервно хихикнула и мгновенно спрятала улыбку.
« А я думаю, что дойдет»,- сказал Арам и   совсем не понимая даже самого себя  сел к столу и сказал:» Прошу господин Сиверс, прошу,  ужин  накрыт, ну  что же Вы стоите,  прошу садиться».    
Сиверс стоял выпрямившись и ненавидящими глазами смотрел не мигая на  сидящего за его Сиверса столом в его Сиверса доме и
современного варвара, который пришел  сюда  неприглашенный и он
Сиверс  вот сейчас в бессилии сжимая зубы должен был  выслушивать все это, переносить  весь этот варварский менталитет и только из за того, что  шла война и и только из за того, что она шла он не мог   просто подойти к этому чудовищу и как наверно сделал бы его  прадед,  пристрелить или  по крайней мере  наказать карой публичного избиения.
Внутри его все кипело и не находя никакого обяснения всоей  немощи, а может быть только сейчас осознав всю свою беспомощность и всю пропасть своего падения, он  почувствовал первый раз в  своей жизни действительно свое унижение и впридачу  все  это унижение, его  Сиверса унижение произошло  перед   его  сестрой.  Он и не женился оттого,, что , когда ему было  двадцать  три года  и он  отучившись и отслужив в Королевском флоте получил наконец предложение  из Министерства Иностранных  Дел и  его  будующее  представлялось   обеспеченным и все   пророчили ему  бдестящую  карьеру, как раз тогда в течение двух лет умерли его родители и  его маленькая сестра осталась  вовсе на его попечении и он не женился и перешел на работу сначала в полицию, а потом, когда она подросла, он мог себе наконец позволить  перейти в на работу в МИД.  Но времена изменились и партия лейбористов прийдя к власти, хоть и на короткое время, насаживала своих людей и он,
проработав всего два месяца, был уволен с рекомендацией  для работы в разведке. Он очень любил свою сестру и  старался огородить ее от всего, что могло бы   помешать ей  нормально развиваться и  окончить хороший  коледж.  ОН старался огородить ее от  улицы, нужды и привил ей даже   благодаря этому преклонение перед ним. Она его тоже любила и видела в нем  опору  всего того, что она достигла, всего того, что они оба достигли  вообще в жизни.
И вот теперь в их доме сидит развалясь какой то русский, какой то  азиат и в его доме командует  ним же Сиверсом, как каким то
лакеем. И даже не  это унижение, даже не оно   задевало Сиверса так глубоко и так больно, он почувствовал в этом русском   его способность быть  так счастливым, может быть даже ценой смерти, может быть  на какое то мгновение, но он в первый раз в жизни понял, как может быть  независим человек. И ему  сделалось  очень жаль, что он не мог до сегодняшнего дня  быть   таким  свободным, что он не мог себе позволить быть таким свободным, никогда. И он спрашивал себя,  почему же он не мог, кто ему запрещал быть  таким. Он находил тысячу ответов на вопрос: «кто?» и  ему от этого   делалось  еще больше жаль себя и жаль себя  еще и оттого, что он  не сможет так просто  подойти к этому  варвару и вышвырнуть его из дому и оттого бессилие  подогретое  ненавистью  привело его   через эти мгновения в   страшное бешенство, которого он  сма испугался , но  которым
он уже  вовсе не мог управлять.
« Воооон! Вооон из моего дома»,- заорал он и подойдя к Араму сзади  схватил  его за  плечи и руки его соскользнули и оттого вся тяжесть его предполагаемого удара пришлась на спинку стула и он потеряв равновесие сам   по какой то неописуемой инерции  со всего размаху  упал на стол, лицом, в тарелки, бокалы  с вином и  стаканы с виски и стекло больно полосануло его по лбу и оттого он не заметил, что  Арам лежит без движения на   паркете и как то неестественнно, без движения смотрит в  потолок. Зизи   сидела   на полу, вытянув ноги, с задранной юбкой,  с размазанной по лицу кровью и как то неестественно качаясь,  почти  согнувшись,  плакала, то и дело всхлипывая и  причитая только одно слово:» умер, умер, умер».
Сиверс поднялся  со стола и  присев перд ней  попробовал поднять ее  с паркета ,  но она  не хотела вовсе вставать и все твердила это одно слово. И тогда он  посмотрел на  русского и неизвестно отчего, залепил ему напоследок еще  пощечину, ему уже лежащему без движения  с лужей  крови под головой.
И о диво, руссеий начал стонать и открыл глаза.
« Ну видишь, Зизи, видишь, он не умер он жив, жив  и престань плакать , он жив и встань и помоги мне  переложить его на   диван и  встань же наконец с пола»,- закончил он   приказывая ей как ребенку.
Он вызхвал   врача из МИ6 и сказал ему с порога, что   унего этот русский , который бежал, но что он его наконец  привел к резону и все так вот вышло...
« У него небольшое  сотрясение мозга, думаю»,- сказал  тот и внимательно    посмотрел на стол  с почти стянутой скатертью и  тарелками на ковре, - « Ему нужно отлежаться  неделю, другую и 
тогда, я думаю,   он прийдет полностью в себя. А сейчас ему нужно спокойствие, и  если я еще понадоблюсь  , Вы можете меня вызвать. Я сообщу об инсциденте  начальству»,- закончил он  лаконично и  оставив  рецепт и  перевязав заодно голову Сиверсу, откланялся и   ушел.
Арам лежал в  гостинной комнате на втором  этаже дома Сиверса
без сознания еще, когда приехала скорая помощь с охранниками.
Они уложили  его на носилки и  прикрыв одеялом  снесли на первый этаж и  Сиверс рассписался в  протоколе о том, что 
русский  пришел  к нему домой и он впустил его и  тот начал обвинять его в том, что  англичане « сдали «  его русским и в том что в этом участвовал именно Сиверс. Потом дошло до рукоприкладства и  Сиверс защищая себя,  ударил  русского так, что он упал и ударившись о кант  выступа перед комином потерял сознание. Правильность случившегося  подтвердила его сестра.
Но бог миловал Арама  и через несколько часов он пришел в сознание и первое, что он увидел, были решетки на окнах.
Начались допросы  на предмет его  участия в нелегальной организации, готовящей  переворот в  Советском Союзе,   союзника Объединенного Королевства  в войне, связям с   военизирующими ирландскими католическими организациями, а также за нарушение  общественнного и домашнего порядка , а именно  варварское нападение на  государственного служащего в его доме.
Адвокат, которого дали ему, встречался с ним два раза и и  на первом  закрытом заседании  суда   предложил отложить   слушание дела до момента выздоровления и вменяемости  подсудимого. Доказательствами были   протоколы   опроса  посетителей в пивной, шофер такси, а также  протоколы, подписанные Сиверсом и подтвержденные его сестрой.
Адвокат предложил ему  пребывать в больнице как можно дольше, так как его шансы выйти из тюрьмы   раньше, чем через пятнадцать лет  в виду военного положения вообще и в частности
в худшем варианте быть переданным  советской стороне, равнялись почти нулю.
Адвокат, господин  Адамс, веселый и добродушный старичок,  смотрел на него   печальными  голубыми глазами и Арам понимал, что тот не может для него  сделать ничего больше, чем все время повторять ему  одну и ту  же почти фразу о том, что он должен выздороветь  по настоящему и  он может лечиться хоть год, хоть два и ли даже больше. Арам лежал днем  неподвижно и старался выглядеть более больным, чем он уже был на самом деле. Неожиданно и  по несколько раз в день приходили охранники с  проверкой   его  одиночной камеры-больничной палаты, а в окошко в дверях он был под постоянной обсервацией охранника  перед дверьми камеры в отделении предварительного заключения городской тюрьмы Лондона в  западном  крыле тюрьмы для особо опасных преступников.
И вот однажды  дверь расспахнулась и в коридоре раздался прибрижающийся гул нескольких пар  туфель, сапог, ботинок – Арам различал  звук   ударов ботинок  о пол  от ударов другой обуви о пол как нельзя лучше и не только это.  Он научился  лежа с закрытыми глазами,  притворяясь спящим, или действительно пребывая в полусонном состоянии после  уколов, которыми его пичкали  то ли для того , чтобы не мог убежать , то ли   по поручению и настоянию адвоката, а скорее   по  этим двум причинам  вместе,  он научился  записывать в памяти каждый день своего заточения здесь и повторял как по книге эти  записи в голове,  переживая оттого, что после каждого укола утром  в его голове появлялся  белый ничем не заполненный  просвет и он увеличивался до  неимоверных размеров  до одиннадцати часо и он старался заснуть  еще пред  этой надвигающейся пустотой. Потом  около  двух часов его  будили и заставляли  есть и если он не ел, то  его привязывли ремнями к кровати и делали насильно внутривенное вливание опять какой то гадости и оттого он слабел еще больше. И поэтому он ел, а вернеее  старался есть все, что приносили и только  когда  невольно появляющаяся рвота мешала ему есть, он отодвигал еду и  тогда все равно вырывал  почти все обратно и за это  его опять привязывали к   кровати. Во время дежурства  одной из  медсестер, которую звали Сесиль, та
разозлилась почему то на него так, что крича приказала охраннику  поднять  его с кровати и заставить убирать  свою рвоту с пола в  жестянную тарелку обратно и потом, когда он тряпкой все это собоал в тарелку она, подбоченившись и с неизвестно от чего и от кого ненавистью сказала ему, что он должен это съесть и если он этого не сделает, то она доложит начальству о том, что он приставал к ней и это подтвердит охранник. Он  замотал головой и еле сдерживая опять рвоту  и зажимая  рукой рот, подскочил к  встроенному в стену умывальнику и вырвал опять остатки чего то  желто-зеленого, наверно его желудочного сока самого, противно  воняющего и высмаркался от попавшей в нос  рвоты и только хотел умыть лицо, как почувствовал  удар чем то по спине, тяжелый и неожиданный.
Он обернулся и увидел охранника и стоящая перед ним  медсестра
начала исступленно кричать как резанная.
Он не глядя  и защищая только голову, подошел к кровати и укрывшись  с головй и скорчившись, не выдержал и заплакал по настоящему и не притворялся вовсе. Удары охранника  через одеяло он почти не чувствовал сразу , но потом  ранним утром, когда проснулся, как обычно, потому что он заставлял себя просыпаться рано, чтобы  коротко, хоть немножко почувствовать себя свободно мысящим, еще перед приходом  медсестры или уборщиц. Но он понимал, что  если так пойдет дальше, он не сможет уже ничего больше , он чувствовал слабось постоянную все больше и больше и он понимал, что лучше всего было бы для  устроителей этого его дела, чтобы он просто тут в тюрьме и погиб, умер просто от истощения, от болезней или просто так умер и можно было бы всем тогда оправдать  всю эту гадость и со стороны  советского посольства и со стороны не только английских  гражданских властей , но и  спецслужб. Он  иногда просыпался ночами и смотрел в  пустой белый потолок и ему начинало казаться,  что весь мир ополчился против него одного.
Вокруг шла война,  она шла  сейчас и везде и он ощущал ее  на себе  и она проходила везде  и так близко,  и в ней воевали все и  фронт проходил посередине этой  тюремной палаты.
 Он не  еропеец и не азиат , он русский, потому что эта проклятая  Европа не хочет видеть в нем  европейца, не хочет и не может, но он не азиат, ну может быть наполовину, но  он не может  и не хочет быть азиатом,  потому  что азиаты  не  видят в нем азиата и не  будут  видеть в нем  никого похожего на них.
И этот стук человеческих ног о пол вернул его к действительности,  стук человеческой обуви о пол, человеческих ног,  обутых в туфли, сапоги и туфли , да туфли, потому , что он различал среди  этого резанного стука  мужской обуви о пол тюремного коридора тоже стук  легких женских каблуков и тогда он понял, что это не простая  группа случайно идущих сюда , именно  сюда людей.
И эта расспахнутая  дверь, без охранника  и он тогда закрыл на мгновение глаза и пред ним предстала богиня Аматэрасу в мундире  японского военного с мечом в  двух руках и она рубила головы тоже азиатов этим мечом и эти головы  отпадали  валились  куда то набок и он смотрел на них и видел тоже этих же  из расы Ямато, но лица были у них более  плоские и  более широкие и с выступающими скулами. Он открыл глаза и реальность вернулась к нему и он   понял, что он  будет кричать,  он  вскочит с кровати и начнет изображать ненормальногоЮ или нормального и будет бросаться на всех по очереди,  кто только приблизится к нему и будет грозить всем и всякому и  будет это делать до тех пор  , пока его не выпустят отсюда и  может быть он будет  вести себя  совсеи нормально,  и потом  только начнет кричаь и  грозиться и все только для того, чтобы попасть на фронт. Он хотел попасть на фронт , чтобы  стать    в первый же день на бруствере окопа  во весь рост, так, чтобы первая же пуля попала обязательно в него, ну может быть не самая первая,  чтобы он успел  убить  первый как  можно больше немцев. И он   последним усилием воли, оттого , что  укол, сделанный ему  час назад   еще в одиннадцать уже начал действовать и он чувствовал, что  он просто напросто  проваливается куда то, он  последним усилием воли    даже неожиданно для себя , как ему казалось это вскочил с кровати, зашатался и  чуть было не упав  схватился за  спинку кровати. 
Ему сделалось темно в глазах и он инстинктовно закрыл их и потом последним усилием воли опяить открыл их,   чтобы   попросту не уснуть в  то же мгновнение или не потерять сознание и его воспаленный  мозг  работал только для одной  единственной мысли и желание – не заснуть сейчас  и немедленно и  это желание превалировало над всеми  желаниями,  которые    подступали без видимого  представления и  и без видимого содержания в  его расплывающимся сознании. Он стоял так качаясь, и   можно было думать о нем,  что он пъян и   синие  пятна под глазами,  на неестественно бледном  его лице  делвли из него  ходячего покойника.
В распахнутых широко дверях появился вычищенный и пахнущий мужскими  духами   штабский офицер и он  неестественно  вытянул вперд  правую руку , как бы приглашая кого то пойти  еще пред ним и  отчего то  отступил назад.  Потом в дверях   появился     мужчина в гражданской одежде, как бы совсем не к месту и не ко времени  и  здесь и  в это время одетый. Он  легким жестом  провел рукой  по  правой  стороне груди он   верхнего кармана
 пиджака дл   нижнего и  прощукав неуловимо лацкан кармана , как бв проверяя, есть ли он на месте  в ложил  руку в карман ,  потом неспеша вынул ее из кармана и  вся свита двигалась за ним и следила за каждым его движением. Арам чувствовал, что он засыпает и   комната начала  все быстрее кружиться перед ним и он сделал шаг вперед, хотел ч то то сказать и  мрак окутал его  и слился в одну точку.
«  Еще один укол, или  достаточно? «,-  спросил  кто то,-
« Нет , хватит, хватит,  сердце может не выдержать, он нужен нам пока живой. Ну экспериманты мы можем делать все равно позже»,- голоса  были издалека, но он слышал все отчетливо и  старался открыть глаза, но они не открывались.
« А теперь  можно  электоршоком и  он вскочит, вот увидете , он вскочит, как ужаленный» ,- сказал какой то голос и  через  мгновение он почувствовал как тысячи игл    проникает через кожу и    кости в  мозг и с такой силой   ,  что казалось  как будто бы  вся  кровь  направилась в мозг  и он за  мгновение лопнет. Он кричал и и хотел встать, но тут почувствовал, что кто то держит его и этим  кем  то был  кожанный  ремень, который впивался все больше  и больше в  его  кожу на руке и он попробовал его сорвать с себя и   страшная боль опять пронзила его мозг и он   рванул этот проклятый пояс и  почувствовал руками  что то липкое на  лбу и еще не открыв глаза он понял, что это кровь.  Все  его руки были действительно в крови и  из носа  стремительно шла кровь и он слабел и   голоса люде опять начали отдаляться и  тогда кто то подхватил его легко , как пушинку и  понес. «Но он  же  хотел встать, он хотел встать» ,- думал он  и он  поробовал встать но   пол пропадал  перед ногами  и кто то сказал:» ОН очнулся и встает».
« Ни в  коем случае не  разрешать ему вставать, ни с  коем случае не разрешать ему вставать. Он может  просто напросто  тут  же умереть. Премьер- министер сказал, что   мы отвечаем за него головой Майкл, головой , понимаешь. Я не хочу попасть в  тюрьму , не хочу, понимаешь» . Другой голос вздохнул и  спросил:» А   кровь, как ты  кровь  остановишь. Я спрашиваю тебя, как остановить кровь» . « Посто,  совсем просто» ,- ответил другой голос,- « принеси быстро спирт, все равно не нужно разбавлять,  вот так и теперь раз два расскрывай ему рот  вот так и вливай, ну лей же ну  что ты не видел покойников  кто ли ну открывай ему рот, все равно или он сейчас очухается, или  конец ему, так что и так лагеря тебе не миновать, но эксперимент был и так классный»,-  сказал другой голос и жаль было бы  если бы он тут же скончался. « Прошу не болтать , прошу  прощупать пульс и  сообщить мне , черт побери, сестра , сестра,   прошу вытереть мне   лоб , пот застилает глаза и ничего не вижу. Теперь прошу шприц  со стабилизатором,  прошу    пять  миллиграммов новокаина и водить медленно, вот так и теперь если он не очухается, то не быть мне ведущим  военным
 врачем  Объединенного Королевства» , - голос замолчал , но Арам не мог  открыть   почему то глаза и все усилия  увидеть  свет кончались ничем,  он не видел, но чувствовал, что   глаза у него ткрыты но перед глазами был мрак.
«  Майкл, смотри он открыл глаза, но  зрачки на одном месте , он ч то слепой, что ли, Такого не видел еще»,- произнес  первый голос и   кто то подошел и  Арам отчетливо  услышал :
« Знаешь  могло быть  вообще еще хуже, а он с того света ведь сошел, а  ты говоришь не видит ,  зрение  к нему вернется. Если все пойдет хорошо, через неделю, другую. А если плохо, то он может ослепнуть вообще , но ведь живет  черт побери. А теперь на   коляску   его и к главному врачу, они же его там ждут».
« Сестра, сестра, прошу перенести пациента на  коляску , нет ни в коем случае не садить его, только лежа, а то пять  не только пойдет кровь, но и может быть  кровоизлияние в  мозг и  тогда  ему точно будет конец , но ложите его так плоско, голову , голову прошу поднять, да прошу  поднять голову . сестра Сесиль, черт побери, Вы на работе или  в публичном доме и  чтобы я не видел больше на ва  таких  фартуков и к чему этот разрез на бедре, черт побери и   Что же Вы думаете , что я не видел такой груди как ваша,  да здесь же  работа, а если Вам не хватает мужчин, то я  к вашим услугам и  мы  можем все вместе  прехаться по вас , но черт побери  но не сейчас»,_   кто то смеялся и  казалось   что этот смех был издалека и приближался и вдруг отдалялся и  вдруг пропал вообще и  он почувствовал  страшную боль в голове и  пустота наступила   вмиг.
Повторный электошок   восстановил  ему пульс, но  он был  все таки без сознания.  Премьер министр      стоял перед его  кроватью и  сложив рки за спиной, смотрел на этого молодого русского  офицера разведки, лежащего без сознания. Потом он вполоборота повернулся к  врачу и произнес: « Господин Бровн,  так Вы утверждаете, что он справится и что организм у него  сильный?»,- « Так господин премьер  министр»,-  ответил Бовн
как  по команде и приблизившись из задних рядов  к  нему вперед  тихим голосом начал выяснять  что то  премьер министру.
« Так понимаю, так  понимаю,   понмаю,  так ,  конечно, конечно все было сделано,  конечно», -  он кивал головой  примирительно и   любезно а потом выпрямившись спросил   гомко на всю   операционную:»  А кто   отвечает здесь за то, чтобы он вышел из  коматозного состояния» ,- и обернувшись   стал лицом  ко всей сопровождающей его свите,-« Кто   сотвечает здесь за  этого  арастанта»,- произнес он старосветски     слово – арестант.
 Начальник  тюрьмы  по военному  встал перед ним по стойке смирно и  произнес как на учениях:» Его превосходительство, лорд К.»,- и отступил назад.
« Так вот я спрашиваю, где же наш лорд теперь находитсся «,- произнес  все более нетерпеливо премьер- министр.
Молчание нужно было прервать во что бы то ни стало и тогда Майкл, понимая, что пробил его звездный час и что такого  больше в его жизни не будет, произнес   спокойно и без  суеты, как будто бы  все было    нормально и так   обыкновенно,-
« Господин премьер – от вчерашнего дня  главным врачем здесь назначен я и  поэтому, наверно до  руководства тюрьмы не дошел этот приказ. Но я не был в состоянии    провести консультации всех   больных и потому вышел такой казус»,- он смотрел просто в глаза человеку в  гражданском и не замечал ужаса выступившего на лице главного врача.
« О Господин Бровн»,- сказал Премьер и  доверительно взяв его  за легко за лацкан халата и держа  другую руку за  спиной  ,  не замечая более  никого из  свиты, так как будто бы  никого, кроме них двоих не существовало, повернулся и  пошел вперд увлекая за собой Майкла,-« Так  как Вас зовут, молодой человек»._ спросил о пойдя пару шагов тихо и  как будто бы доверительно,- « Я не желаю разговаривать ни с кем из этих кретинов здесь. Какой чин у Вас , молодой человек»,- произнес он потом  помолчав  какое то мгновение,-« Вы получите повышение и    сегодняшним днем и прошу  сказать мне теперь отчетливо Вашу фамилию. Вы  молодой человек»,- тянул он дальше,-« отвечаете передо мной лично за то, чтобы этот  русский ну положим через  месяц  мог играть  голф  и танцевать  на балу  у Его Величества Короля. Вы будете  мне звонить лично  по телефону  и если Вам  что то для этого эксперимента нужно будет, Вы незамедлительно  будете звонить мне по    вот этому телефону моему личному секретарю»,- оставил лацкан врачебного   халата Майкла и не говоря  и  просто и не говоря ни слова пошел вперед. Потом он остановился и   вся свита остановилась за ним и тогда только Майкл заметил   что он  нес при себе палку и что теперь он оперся на эту палку и согнувшись слегка  шел  слегка припадая к выходу  по  пустому   длинному коридору  подвального помещения тюрьмы.
Майкл ломал себе голову над тем, отчего же понадобилось во первых сажать этого русского в тюрьму, и отчего  теперь его нужно было обязятельно довести  не только до выздоровления  но и привести в «надлежащий  вид».
Но  его карьера  все равно висела на волоске, потому что после  этого визита, его на другой день  пригласил начальник тюрьмы  к себе в кабинет и  ухмыляясь пригласил его сесть  а потом положив перед ним  лист   бумаги сказал достаточно отчетливо и внятно: « Напишите  Майкл свою автобиографию и точно,   абсолютно точно, все Ваши  родственные связи, любовниц и тому подобное»,- он замолчал и посмотрел вопросительно на Майкла, как бы ожидая от него   его немедленной реакции на этот   абсолютно бесправный шаг. Но Майкл  мечтательно развалясь на кресле произнес  с расстановкой и  совершенно  спокойно:
« Видите ли, господин Мейсли, я сейчас  очень занят этим русским, Вы же слышали пожелание Премьер-Министра, и поэтому мне я сейчас  не хотел бы тратить время на так ответственное письмо, тем более , я понимаю, что Вы хотите  иметь  на всякий случай  что то  против меня. И это  понятно в Вашей ситуации, но я предлагаю Вам следующее. Вы напишете тоже  что то такое  о Вас и я возьму это с собой на память»,- он замолчал и посмотрел не мигая и уже без улыбки на Мейсли.
« Я гарантирую Вам»,- сказал Мейсли,- « что я сегодня говорил с Премьер-Министром и он знает о Вашей выходке . Но он смеялся и сказал, что  Вы смелый человек, но за Вами нужен, понимаете ли « специальный уход» и поэтому Вы не выполните  пожелания Премьер-Министра, пока   не выходя из моего кабинета не напишете   свою автобиографию и  напишете  точно, все как есть»,- он  с еле уловимой злостью    поднял подбородок и  провел пальцем вдоль  того места, где воротничок   точно прилегает  к шее, как бы стараясь отодвинуть  этот давящий
атрибут одежды от   своей шеи.
Майклу нужно было выиграть время и он конечно не хотел ничего писать и он знал, что он не напишет ни строчки для этого   волкодава, но он  еще не знал, как  он выиграет это сражение.
« Знаете ,  господин Мейсли, мне кажется у Вас   рожистое воспаление кожи и это  может быть от  слишком   большого количества крохмала, который употребляет Ваша прачка»,- сказал он   совершенно неожиданно даже для себя а  потом продолжил:
«  Но дело даже не в этом, у Вас  большая предрасположенность к  воспаленям кожи разного типа  и  аллергиям и  поэтому ВЫ , ка никто другой должны следить за собой»,- он закончил фразу, как бы нехотя и взялся за перо,- « Ах да»,- продолжал он, -  Я забыл Вас предупредить, что мне необходимо будет некоторое количество нового препарата, называется он «пенициллин»  и  прошу его приготовить не позднее, чем через четыре дня»,- он обмакнул перо в чернила и подняв  глаза на  Мейсли сказал:
«Ну я думаю, Вам не стоит  здесь быть, Вы можете меня оставить и через, предположим, час прийти. Я думаю, часа  мне будет вполне достаточно для  того, чтобы написать тo,о чем Вы просите». Он  повернулся обратно  к столу и принялся писать, не обращая внимания на Мейсли. Тот чувствовал, что  он проиглал это сражение с Майклом и  не уходил. Майкл писал, с усердием и  не обращая внимания на него.
« Майкл, Вы зря обижаетесь на меня, я просто выполняю свои обязанности и не более»,- сказал он заходя  со спины его  и стараясь через плечо увидеть хоть какую то деталь письма.
Майкл повернулсяк нему рывком и положив лист бумаги  оборотной стороной вверх, сказал со злость:» Господин Мейсли, вот когда я напишу, Вы будете  читать все, все, понимаете, и я уже ничего не смогу поправить, ничего, понимаете, черт  побери!»,-он закончил и не переворачивая  бумаги, облокотился на спинку стула и продолжал,-« У Вас и у меня,в частности нет, понимате , нет времени на пустые разговоры, поймите же наконец и оставьте меня в покое»,- он закончил  с озлоблением несвойственном ему эту фразу и  быстрым движенеим  протер лицо двуия руками, как бы снимая усталость.
« Вот я  поэтому»,- Мейсли сменил тон и  сделав шаг назад подошел к письменному столу и вытащив откуда то связку ключей открыл  ящик,-« Вот я  поэтому»,- продолжал он,- « Я  предлагаю нам вдвоем выпить  по глотку, просто для того, чтобы Вам  лучше писалось и чтобы  Вы как то успокоились, Майкл «,- сказал он примирительно. Они выпили  и Мейсли вышел из кабинета как то тихо и было видно, что он остался доволен собой.
Майкл встал из за стола и набрал номер телефона  дежурной медсестры:» Да я вот задерживаюсь, здесь неотложно вышло нечто и поэтому прошу сообщить врачу Гордону, чтобы в случае чего, он заменил меня. Да  я буду предположительно через час, да да.
Ах еще, вот  мне необходимо принести в кабинет начальника тюрьмы, да, да, господина Мейсли и скажите, что бы обязательно пропустили, это приказ, мне нужно принести  четыреста граммов спирта, да да обыкновенного,  для дезинфекции, да да. Я выпишу  потом запрос, да да, через час»,- он повесил трубку и соблегчением вздохнув сел в кресло и вытянул ноги.
Через десять минут в дверь постучали и вошла медсестра Сесиль.
Она приблизилась к Майклу и он не меняя позы, обхватил ее одной рукой за бедра, а другую правую быстрым движением, как катетором ввел под ее халат. Она не сопротивлялась и только недоуменно  наморщив брови сказала:» Ну какой же вы, однако нетерпеливый». Он посадил ее на колени  и сказал:» Мы сделаем все очень быстро и так как Вам, наверно, давно хотелось, не правда ли».
Медсестра Сесиль, как и каждая женщина в это военное время страдала от непонимания ее  женской сущности и  от того, что мужчинам было не до  ухаживания и, что как всегда в  такое время, секс имеет свое совсем другое значение и что самое важное  другое действие  для всех, кто в  чем то таком участвует. А Майкл, понимал, что    то, что он сейчас делает , спасает его карьеру и  его будущее.
Конечно же он не  хотел и не мог просто не мог заниматься с ней  любовью здесь прямо в кабинете  у начальника  тюрьмы, когда сюда  в каждое мгновение мог  кто то служебно войти и тогда все  мероприятие  могло провалиться. Он встал с кресла приподнимая ее  с колен и  подойдя к дверям  повернул ключ в замке. Потом он посмотрел на часы исказал:» У нас нет вовсе времени, но  я предлагаю, я сделаю все, что в моеих возможностях, чтобы Вы были довольны мною, милочка»,- он добавил это милочка, и оно было как бы не к месту вовсе, но без этого милочка, он бы не мог сам даже вообще приступить к  этому  акту.
Он  подошел к умывальнику в углу комнаты и умыв руки полил на них спиртом. « Ах  поэтому Вам нужен был спирт, господин врач»,-  с веселостью сказала Сесиль.» Милочка, мы будем играть теперь роль прачки и  прошу  Вас побыстрее». Он вытащил резиновую перчатку из кармана  своего врачебного халата и надев ее на правую руку, так  чтобы в один палец  перчатки входило два его  самого Майкла пальца с толком приступил к  делу.  Через  десять минут  Сесиль слегда  розовая с   покрасневшими ушами  стояла  перед ним, а он сняв перчатку с руки, хлопнув ее по ягодицам, сказал:» Идите, идите же черт Вас побери, мне нужно работать».
Она вышла из кабинета и он опять закрыл дверь на ключ.
Потом он подошел к  письменному  столу  Мейсли и рванув на себя   дверцу, вырвал ее с мясом и замком. Он  нашел   начатую плуторалитровую бутылку  виски и открыв ее  и превозмогая   себя выпил   содержимое до конца,  потом, понимая, что он  очень бысто будет настолько пьян, что не сможет допиь  этот спирт тоже, он  подошел к умывальнику и взяв с полочки над ним  мензурку со спиртом опрокинул ее тоже в себя, всю. Он  помнил еще  минуты две кое что, но потом,  сознание как бы отключилось само по себе и он только старался  сидеть прямо в кресле, куда он все же дошел и  только  почему то стол  отъезжал  все дальше и дальше и ручка не держалась прямо и он  нарисовал на чистом листе бумаги  болшой пенис  во всю длину листа и заснул.

Бурулька.

«Сейчас в Англии и во всем мире, как вы понимаете, и я Вам  вынужден это повторять  вот уже не первый раз»,-  произнес голос в трубке,-« идет война. Мы боремся с  врагом, который  может просто напросто занять нашу страну. Каждый день Лондон подвергается  налетам противника. Все население прилагает  максимум усилий для победы. Да, для победы. И важнее этого и более святого, чем победа – нет ничего для каждого гражданина Великобритании. И вот я узнаю, что Вы во время Вашего дежурства, причем  если бы мне сказали, что это дежурство было бы в каком то складе шерсти, я бы еще мог поверить, но  Вы во время Вашего дежурства  понимаете ли напились до  невменяемости и к тому же в пьяном виде  в кабинете начальника тюрьмы рисовали на  стенах черт знает чем непристойные вещи, высоко непристойные вещи»,- голос  дошел почти до шепота и вдруг человек в трубке взвизгнул и  перешел на крик:» Вы , Вы  молокосос,засранец и если бы не Ваш отец, которого память я ценю превыше всего и что более важно-я дал ему слово перед его смертью, что  приложу все  усилия ку тому, чтобы вывести Вас в люди, так вот если бы не этот факт, я бы первый ратовал за то, чтобы Вас судил военный суд и Ваше место просто напросто было бы или в Африке или  вас бы в лучшем случае выслали бы в Индию. Я повторяю- в лучшем случае, в самом лучшем случае»,- человек в трубке успокоился и продолжал  как бы  почти меланхолически:
«  Но   избежать  наказания сейчас  невозможно, невозможно по той простой причине, что  такое чрезвычайное положение, не может быть не наказано из за воспитательного эффекта и в назидание для  других. Я говорил с секретарем Премьер-Министра сэром М. И  я просил его применить к Вам самое суровое наказание и предложил ему выслать  Вас на шесть месяцев в исправительный лагерь. Но он  предложил мне  лучший вариант ввиду того, что задание, которое Вам поручил Премьер-Министр имеет государственное значение и  сообщать ему еще о Вашем  проступке  просто невозможно. Так вот Вы будете и дальше заниматься этим русским, но в Ваш послужный список вводится   пометка о том, что решением военной коллегии, год тюрьмы  Вам предстоит отсидеть  после окончания войны. Решение это окончательное, у Вас осталось не очень много шанс и если такое еще раз повториться, вас  просто напросто  пошлют  с конвоем морских кораблей при судах, которые  сейчас будут  возить  грузы в Мурманск»,- голос замолчал и в трубке раздалось короткое пиканье- разговор закончился.
Майкл  положил трубку и подойдя к двери открыл ее  и вышел в коридор. Палата  русского находилась  теперь в двух шагах от его Майкла кабинета, котррый  он получил теперь после всего этого события. Правда в кабинет  еще был не вполне оборудован и    свои медицинские книги он Майкл не собирался  все таки привозить сюда, кроме  может быть некоторых, самых необходимых, которые  могли проигодиться ему для  лечения этого русского.
Пенициллин он получил  согласно с    пожеланием  через три дня и передал его  своему другу, тоже врачу, который работал в  военном  госпитале и  который просил его об этом препарате,  помогающем при туберкулезе и гангренах.
Он вошел в палату к русскому и  улыбнувшись сказал:
« Вот   видите, господин Крючков, даже Ваше присутствие здесь может спасти жизнь некоторым нашим английским военным. Хотя это факт парадоксальный, но все же это сущая правда. Наши кретины вынуждены иеперь делать все для того, чтобы выполнить приказ преемьер-министра и поэтому, даже не спрашивают для чего мне нужен пенициллин. А он мне нужен для того , чтобы вводить его Вам, это вы должны знать в случае , если возникнет вопрос о том, вводили ли Вам этот препарат. Да это и  понятно, так как   например мой шеф на картинке не отличит  ухо от ануса» ,-
и он, довольный собой  подошел к кровати Арама.
«Ну вот , теперь, в комнате без решеток и без нашей  милой Сесиль, Вы выглядите  уже через   шесть дней намного лучше и мне думается, что  если мы  начнем с завтрашнего дня   совершать с Вами  прогулки  по два часа ,  апотом по три  и  четыре часа в день, и   если с завтрашнегно дня   Вы будете мне писать  с утра, что бы Вы хотели  съесть  на следующий день, то  процесс Вашего выздоровления пойдет   и вовсе  реактивными темпами, как говорят наши военные»,- и он довольный  своей шуткой относительно этого нового слова» реактивный», которое он услышал   по радио сегодня, засмеялся  бодро и   плюхнулся  на край кровати Арама так , что почти не упал.
« Я хотел , однако же  все таки  посмотреть Вас  еще раз и и прослушать Ваши легкие «,-  почему то  вдруг задумчиво сказал он, вытаскивая из кармана  фонендоскоп.
« Мне все таки не нравится  шум в правом Вашем легком» ,- и он заставвил  Арама сесть, кашлять,  задержать дыхание и опять ппростукивал его спину двумя пальцами и  прислушивался к каким то шумам и шелчкам. Потом он  встал и сказал: « Ну вот и пенициллин может быть даже пригодиться и нам,  правильно, что мое чутье мне подсказало- брать как  можно больше, когда  это можно.
« Знаете, мне всегда хотелось  посмотреть на Кавказ, на эти горы и может быть , когда война кончится , мы вместе с Вами поедем на Вашу Родину, не правда ли. Да я думаю, что когда  кончится война,  сначала  мы никуда не поедем, а потом, может быть за год, два  я обязательно   навещу Вас»,- он
смотрел на Арама и  улыбаясь предложил  ему рассказать о себе. Арам молчал. Наученный  горьким опытом общения с англичанами и  все таки , чтобы не казаться невежливым сказал:» Вот мне нравится быть здесь в Англии , здесь идет дождь все время и Вы вчера  еще говорили о том, что дождь надоел Вам  до невероятности. А у нас дождь идет но редко и быстро перестает.  Ну вот мы бы могли заменить места нашего пребывания, тем более , что англичане всегда хотели быть на Кавказе или  в районе , например Баку, вот  мы можем  поменяться местами или можем после войны  предложить такой ротационный план нашему  и Вашему правительствам – все англичане   на Кавказ, а все кавказцы  в Англию,  если Вам не нравится, как Вы говорите, Ваш  климат. А на Кавказе климат хороший.» ,- он закончил эту довольно громоздкую фразу  улыбаясь и  Майкл захохотал.» У Вас очень хорошие идеи, господин Крючков и  я постараюсь  донести их до своих друзей»,- смеялся он. « О, такие вопросы  стоило бы обсудить  с Премьер-Министром, Майкл»,- сказал Арам и   вопросительно посмотрел на  него. « Да, да Мы можем  перейти, я думаю на ты»,-  живо подхватил  Майкл, тем более   мы почти в одном и том же возрасте».
В четыре часа после обеда,  Арам вышел первый раз за последние полтора месяца   на улицу и пронзительный колючий ветр со снегом ошарашил его. « А сегодня вообще,какой  день»,-
спросил он Майкла. « Да ты  потерял вообще то счет дням»,- засмеялся Майкл,- « Сегодня восемнадцатое ноября   тысяча девятьсот сорок первого года»,- он перестал смеяться и  посмотрел как то  по-стариковски на Арама,-« Мы не знаем вообще то, что будет с нами через день, два и  может быть  во время сегодняшней ночной бомбежки мы погибнем, я не планирую вообще своего будущего, знаете, Арам. Я начал  несколько дней назад писать стихи. Это тогда наступает, когда , человек отрывается от жизни здесь и еще  его нет « там» , но он  уже не « тут «»,-
помните:» Настал твой звездный час и речи здесь уж не помогут, забытье однако  уже в мир иной  манящею рукою  образы расстилает..» или вот то, что мне особенно нравится- « и вряд ли, что  от доброты  найти,
мои верстая ратные заслуги,
спасая честь и гибель бытия,
фантазией вранья тебе я буду другом.»,- он  опустил  голову и тут же поднял ее и спрятавшись за улыбку и встряхнувшись подбил  ногой камень на  парковой дорожке:» И  года же мы научимся ценить то именно, что есть сейчас или в конце концов сам  процес жизни, какой бы она не была»,- закончил он задумчиво и повернувшись к Араму добавил:» Знаете, а ведь несмотря на погоду мы можем , скажем через пару дней начать  понемногу бегать, не правда ли Арам»,- он улыбался и казалось все его меланхолическое настроение прошло без следа.
« Дудку, дудку я бы хотел сделать из  бузины»,- а у Вас вообще растет бузина спросил вдруг Арам. « Я не понимаю, Вас русских, я совсем не понимаю Вас, как народа. То ли это связано с  местом  вашего рождения, то ли с языком, но я не понимаю Вас,  ну спросил бы  кто то нормальный  про какую то дудку, сейчас, но  с другой стороны,  может именно эта дудка и поможет Вам встать на ноги»,- он  не смеялся, только с любопытством посмотрел на  Арама,- « Ну хорошо, я попрошу наших ребят, чтобы Вам, тебе»,- он поправился,-« Чтобы тебе срезали  кусок этой бузины».
« А  вот и неправильно, я должен сам найти эту  ветку бузины,
ее ведь нужно специально  и срезать и  дерево приготовить потом и дудку выстругать, вот такую, знаешь ли бурульку»,- он сказал это слово по-русски и Майкл засмеялся опять,-« Бурулька, бурулька»,- повторил он и опять засмеялся.

Зубов.

Евгений Гавриилович Зубов, или Женька, как его называли все друзья и  сослуживцы,был  вовсе не простым человеком, его служба  на ниве  советской дипломатии началась в тысяча девятьсот семьдесят шестом году,  в разгар  эры Брежнева и « детанта».
Служил он сначала в Афганистане, потом в Сирии, а потом его
перенесли в Египт, страну может быть и спокойную, но довольно экзотическую и  именно в тот период, когда отношения между  СССР и Египтом начали все больше  напоминать ухаживания  старого  как у них принято было говорить» козла» за молодой девицей. Девицей здесь был , конечно Египет, а старым «козлом» его  Женьки, родная страна. Когда ему было двеннадцать лет, отец записал его  худого  и  узкоплечего в секцию бокса  во дворце спорта Ростове на Дону. Он ужасно боялся всего, что было связано с бойками и старался  избегать всего такого,  когда нужно было  кого ударить или  кому то грозить чем то.
Его отец, мужик здоровенного роста со слегка вьюшейся чупрыной на казацкий манер, работал, как  не странно, бухгалтером в  ОБХСС и   дома после работы всю свою энергию вкладывал в  воспитание сына. Но Женька рос отчужденно от отца и  был похож  по правде на мать, маленькую, почти филигранно сложенную, пухленькую, ребяческого  типа  женщину, которая  управляла этим громилой, как она называла своего мужа и   отца Женьки.
Она звала отца Гавриком, а вообще то его  полное имя было Гавриил и он как то стеснялся этого своего имени и поэтому   звали его  почему то на работе  все Геннадием. Он любил повторять , что имени своего он менять не будет, как дали, так и дали это его имя, так и должно оно уж остаться.
Вся общественная жизнь протекала во дворе. Двор представлял собой каре, главной составляющей которого был дом  работников милиции и ОБХСС. Дом, в стиле позднего советского барокко украшала арка, с лепниной  из дубовых листьев и висящих на них  жолудей, в самой верхней точке заканчивалось это украшение серпом и молотом.
Дом с аркой выходил на главную улицу и  асфальтовое покрытие обрывалось сдвух сторон  дома  у первого и шестого подъездов. На крыше дома    стояла  башня, в виде пирамиды, на напиковой части блестела пятиконечная звезда, на которой  сидела в
основном стая голубей. С правой стороны  стоял  тоже дом,
первый построенный  после войнына скорую руку, как говорила  мама. Он был попроще, но тоже с лепниной, тоже с дубовыми
листьми, но центральным элементом украшения были связки знамен, украшения были на каждом из шести подъездов, все одинаковые.
С левой стороны стояли длинные барачные сооружения  в которых с одного дальнего конца  глядели во двор сараи для каждой квартиры, в передней части этого барака жили какие то люди. Пацаны  оттуда были  вечно чумазые,задиристые и  воровали все, что  попадалось им под руку.Середина  двора была обсажена  шелковичными деревьями и  в июне –июле  их фиолетовые плоды  усеивали весь двор. Посередине вообще когда то росла трава,  но в сухие, жаркие летние дни она вся выгорала и двор представлял
собой глинистую, поросшую тут  и там прядками  пожелтевшей
травы,плотно убитую   площадку, где они гонялись один за
другим, или катали  обручи на палках, или играли в войну, а девченки играли в классы. В самом центре стояла  здоровенная песочница со сломанной деревянной окантовкой и  темно коричневого цвета песком, в котором  вообще то  малыши не играли, но с отчаянным визгом днем носились   собаки, 
а вечером у которой собиралась школьная и рабочая молодежь.
Парни курили в сторонке степенно казбек держа папиросы в рукавах, чтобы в случае  не засекли взрослые с папиросой, а кроме того  ее удобно было выкинув из рукава затоптать в песке,
а девушки  сидели на другом  уцелевшем углу песочницы, как наседки на жерди и щелкали семечки. В самом дальнем  конце
двора  под развесистым  кустом рябины стоял  видавший виды деревянный  стол с врытой насмерть в землю толстой, из
одного куска деревянной ногой. Вокруг стояли лавки с поломанными спинками , но целыми и истертыми до белости сиденьями. За столом  резались  с утра и после обеда пенсионеры в домино, а вечером в домино и в карты играли обычные трудящиеся, ночью же надрывно, сидя прямо на столе играл на трофейном аккордеоне  дядя Степан с одной ногой. Другую, как он  объяснял мальчишкам, он отдал за родину  во время войны.
Женькина  бабушка, которая  раз в неделю навещала их и приезжала с окраины города, говорила, что он вовсе и не воевал а ногу потерял еще перед войной, по пъянке  попал под машину  да и то оттого, что просто лежал на мостовой, ночью. Она , не любила его и он  смотрел на нее тоже зверем,они никогда не здоровались, и вообще не разговаривали  между собой.
И вот, однажды, кто то из  мальчишек, крутившихся около
этого стола, услышал, как один из стариканов в потертом пиджаке и орденами на груди, вдруг сказал, что он знает Гавриила с малолетства. Этого было достаточно. На другой день весь двор  дразнил его Гаврииловичем.  Виду он, конечно не подавал,  но было обидно и он, прийдя домой  подошел к отцу и   попросил его научить его боксу. Тот посмотрел на него   и потрепав  по  волосам сказал: « Да брось ты, дураки они все. А  боксом заниматься стоит не для того, чтобы в морду бить, а для того, чтобы силу воли иметь»,- и добавил,- « вот так Женька».
Зубов  ехал   по   проселочной дороге,  по обеим сторонам росла кукуруза и за километра два он должен был уже выехать на асфальт, так  по крайней мере  показывала карта, которую ему оставил  Потапов. Потапова он вы садил недалеко от Auxerre,
он  еще не представлял себе как он будет действовать, что он скажет в Посольстве. Его карьера и   вся жизнь его семьи  вдруг – все это было поставлено на одну карту и  он понимал, что от  того как быстро он добъется освобождения этой  женщины, будет  зависеть   все его будущее. Потапов  просто сказал, что он найдет  его  Зубова, как только как он сказал» определится «
 в Париже. Он не оставил  ему своего адреса и не спросил у
Женьки  его Женьки адреса. Все было   совершенно  как в  паршивых криминальных романах.
Зубов  вспомнил  вдруг, сразу, как только выехал на эту  асфальтовую дорогу, лицо китайца  который  с ожесточением бросал тарелки из окна первого этажа и   потом  лицо егго скрылось  и в окне он больше не появлялся. Зубов,  не понимая самого себя даже решил ехать сразу в эту  проклятую гостиницу и решил найти этого  китайца, ему казалось , что он должен был
знать что то  больше обо всем, что произошло  в этой гостинице вчера. Но ведь об этой бабе обязательно существовала какая то информация и  кто то что то  в Посольстве знал о ней. Он не мог представить себе  того,  чтобы  вот так его  просто так послали  в эту гостиницу только оттого, что   кто то позвонил и  сказал, что должен кто то приехать из Посольства России.  Он не помнил, чтобы  кто то из Посольства ездил  по каким то подобным звонкам. Но его послал и усиленно просил разобоаться ведь сам посол и он предполагал, что посол должен быть   по всей видимости знать больше той  короткой информации, которую он сообщил Зубову. Его терзала неизвестность и он не  мог понять своей роли здесь и   все таки он осознавал, что он допустил ошибку, когда  вообще поехал к этому Потапову и когда   попросил из  отдела Информации  достать ему адрес по известному телефону. Потапова искали уже давно, он попросил политическое убежище во Франции,  еще в начале  восьмидесяьых годов и   пропал  из поля зрения  спецотдела. Но  искали его везде , только не во Франции, но вообще то  мог ли он Зубов знать , где его искали и   вообще   искали ли его после  девяносто первого года, когда вообще все падало и распадалось на куски и неизвестно было, фамилия какого работника  посольства  появится  сегодня в « Фигаро»  с сообщением о том, что он   попросил политическое убежище.
Тайн как таковых  не было  ведь вообще и только  планы руководства были тайной, которую оно это руководство  даже само не знало, так как политическая ситуация  в Москве менялась  настолько быстро, что неихзвестно было,  что  может произойти
со страной завтра и  кто прийдет  к власти и  что эта власть сделает со всеми теми,  кто служил этой власти верой и правдой до того. Так  по крайней мере казалось Зубову и он понимал и   осознавал, что  никакой власти он неслужил, что  конечно он служил   и это было по верху и  эта служба вошла в его  кровь и  плоть, но  где то глубоко он  перед собой самим не скрывал, что он  не служил никакой такой власти и что в душе он презирал 
эту саму идею  службы, но одновременно , чем выше он продвигался  по  служебной лестнице, тем глубже  и прочнее росло в нем убеждение о  совершенной никчемности  всего его начальства и одновременно  с тем росло  желание служить  этой
власти и служить  оттого, что  ему было  как это не странно жаль,  жаль чего то,  что он называл « своей деревней».
Его не интересовало  почти  ничего из всего набора развлекательных программ,  посещение которых было необходимым ритуалом  для работников   советского Посольства.  Походы в театр, несмотря на  всю эту  менежерию вокруг каждого такого посещения театра и  всю эту нездоровую атмосферу в  так называемой   российской деревне в Париже вошли все же в привычку. И по правде, без этих  культурно-развлекательных мероприятий невозможно было бы выдержать жить и работать в  Посольстве.  Еще были дети, которые доставляли Зубову  много хлопот,   двое его пацанов были на редкость  хулиганистые,  а дневники их пестрели пометками учителей. 
Он  подъезжал уже к Парижу,перебирая  в голове то один , то другой вариант, но   полный план  действий   не вырисовывался.
В радио пели старую песенку об Аэропорте Орли Жельберта Деко.
Он начал напевать ее тоже и вдруг вспомнил польскую песенку  тоже об Аэропорте Орли,польского барда Млынарского, которую на одном из приемов, здорово выпив начал петь ему  четвертый атташе Польского посольства. В ней говорилось  о главном вокзале в Варшаве и о  дядьке, который приходит каждую неделю на этот вокзал.Слов польских он уже не помнил, только врезалось в память:»... I kazdy czul, ze ma zachodniej troche krwi, nirdziela na Glownym, niedziela na Glownym, dimanche a’ Orli!”.
Решение пришло мгновенно и он  повернул в первый же съезд и поехал к  Польскому посольству. Майора Збигнева Онушко он нашел сразу же, на проходной в посольство, показывая свой диппасспорт, заметил, что охранник как то удивительно посмотрел на него и  взяв пасспорт не стал его даже проверять только  улыбнулся и  посмотрев ему просто в глаза сказал,  что  майор его ждет. Он  шел по гравиевой дорожке главного входа посольства Польской Репубрики во Франции и ему показалось,
что  все события начинают приобретать  удивительный неизвестный ему оборот. В кабинете Майора на   последнем этаже, рядом с шифровальной  комнатой они  могли говорить открыто.
«Знаешь  Женя»,- сказал  Онушко, - « Я по правде ждал тебя сегодня, честно, я ждал тебя сегодня».
Зубов удивленно  посмотрел на него и не говоря ни слова, вытащил из кармана   плаща папиросы. « Знаешь, здесь нельзя курить»,- сказал Онушко,- « Здесь у нас не курят,  вообще не курят и  когда куришь, мозги работают не  четко и не точно и в самые важные моменты жизни, я тебе советую, не кури» ,- он сел напротив него и продолжал,-«  Ну я тебя слушаю, хотя по правде, я может быть знаю больше, чем ты. Но все равно, сначала ты, а поиом я буду говорить».
« Мне нужны данные о Бобровой, альяс, Крючковой и как ее там еще зовут, кажется фон Штуффенберг, а по мужу даже не знаю, все
 данные мне нужны, понимаешь, Збигнев, все, что о ней  известно и Вам и нам»,- он закончил и опустил голову,- « Устал я чертовски, спать хочу, но нужно действовать, иначе она там, знаешь, баба наболтает чети чего и будет скандал на всю вселенную. А французы, знаешь, они падки на сенсации. И дело тут даже не в этой бабе, только в наших общих деньгах, понимаешь, Збигнев, в наших общих деньгах»,- он закончил и помолчав, продолжал, « Правда закодирована она, ну по крайне мере , мне это сказал наш  посол, но не верю я в эти коды , ****еж это все, прости меня за мат, не верю я в эти наши новые штучки. Но баба может расколдоться или чего в голову взбредет. А  о деньгах мне сказал   действительно наш старый только то, что говорю, и ничего больше, ну ничего больше , даю тебе слово»,- он смотрел на Збигнева и  ждал его реакции. Тот молчал. « Видишь ли, я не берусь за это дело, мне это будет карьеры  стоить»,- сказал Орешко и  посмотрел  поверх его головы в сторону,» Ну  я думал, что ты  попросишь , например данные о ее научной деятельности, статьи, работы – это  можно дать тебе сразу. А вот, что она там  вытворяла в России- мы этого не знаем и  по правде знать не хотим»,- он закончил категорично и замолчал,-« Если хочешь, я принесу тебе информацию о ней всю, которая есть у нас»,- он  разко встал и вышел из комнаты, закрывая  плотно за собой дверь.
Зубов остался в комнате один. Встал и подойдя к двери   тронул за ручку и попробовал открыть ее. Дверь  не открывалась.
«Ну и поляки, братья навеки, а   боятся , черт побери все таки»,- он сел на  стул и облокотившись на спинку, закрыл глаза. Он всегда лучше думал, когда закрывал глаза.
« Опять перед ним выплыл как из сказки  их двор в Ростове на Дону. В углу в последнем сарае, всем  во дворе известный  дядя Ваня, шофер такси, чинил свой частный « Хорх». Откуда у него эта машина, не знал никто и  по правде от машины остался только  весьма заржавевший кузов и  фары, все остальное дядя Ваня  с машины снял и   постепенно ремонтировал , вытачивая тут же в сарае  на  пристарелом токарном станке какие то  новые части взамен изношенных. Работы продвигались медленно, но неукоснительно.
 И вот, было это  наверно в первых числах мая года этак  пятьдесят пятого или шестого,  ремонт он закончил и торжественно, протерев свои замасленные ручиши, начал заводить  машину. Мотор выл и  чихал, рев, смешанный с сизым дымом из выхлопной трубы наполнил весь дом и  соседка из первого подъезда начала исступленно орать, чтобы он наконец перестал   портить воздух во дворе. И действительно, белье, висевшее тут же сделалось в черные полоски и ситуация грозила сделаться неуправляемой. И вдруг мотор заработал плавно и  четко и дым
 перстал валить  из выхлопной трубы и дядя Ваня довольный, открыл дверь машины и заорал:» А ну пацаны,   могу прокатить, пробный пробег- улица Советская-Южный вокзал». Они все ринулись к машине, но взял дядяд Ваня только пятерых, да и то  тех почище. Остальные  сзавистью  смотрели на счастливчиков. Внутри все было из кожи и сиденья были высокие и спереди были  деревянные ручки.  Машина неслась по проспекту и он Женька , чувствовал себя  самым счастливым на свете человеком».
Он открыл глаза и действительность вернулась. Дверь  неслышно открылась и Онушко предстал перед ним с папочкой и довольно тонкой.» Ну  вот  видишь, больше  у нас вообще ничего нет, к сожалению»,- добавил он  делая озабоченную мину,-
« А  вот это все  можешь взять с собой и  мой  тебе совет» ,-   продолжал он явно нервничая,- «  в этом деле  вообще много неясного,  а тебе лучше тут быть как можно короче.  Предлагаю встретиться в  восемь вечера сегодня  на   Орли»,- закончил он,- «  В кафе, знаешь, в зале прилетов. Я тебя найду. Обязательно. Но прошу тебя, жди,  я может быть опоздаю»,-он почти вытолкнул Зубова из комнаты и   доведя его  до выхода не попрощавшись,  быстрым шагом пошел к лифту.
Зубов вышел из Посольства и заметил  какого то человека, который стоял перед забором  посольства и писал. Вообще то , если бы это было в Москве и  к  томя ж е на задворках  в Солнцево, он  не удивился бы вовсе. Но тут  скрыться просто так было невозможно и поэтому,  кто то, чкто за ним уже следил применил такой трюк. Зубов  пошел навстречу  типу и   пройдя его  прошел чуть дальше и тоже стал писать. Дядька сорвался и твердым шагом пошел  мимо  входа в посольство  вниз по улице. Зубов застегнулся и облокотившись о забор , расскрыл папочку.
В правом углу  с фотографии смотрела на него  женщина  южного типа,  может быть  даже кавказского с  довольно высоким лбом и слегка вьющимися волосами, лет около сорока.
Он  пробежал  первую страницу и удивился сам себе , что  по сути дела он не мог сконцентрироваться, чего он не замечал за собой уже очень давно. Он  понимал,  что несмотря на усталость,   он должен, он просто обязан тут  же  не только прочесть все , что было в этой папочке и постараться запомнить содержание написанного. Год рождения-  1947,  место рождения Казахстан,  родители, национальность,   профессия,  место работы,  семейное положение, клички, муж,  родители, приемные родители,  дети,  адреса,  адреса, образование, научные звания, судимости,  ага , она меняла два раза гражданство,  ну и ну, и как же это вообще возможно,   а  вот тут и начинается,  о  как же она попала в Польшу,  вооот, воот, таак, таак, он    весь вошел в читание  этих   пяти страниц , исписанных  дробным  компьютеоным шрифтом. Время от времени он  глядел  вдоль улицы, но не замечал ничего  подозрительного, тип  куда то пропал. ОН  торопился, какое внутренне чувство подсказывало ему, что  каждую минуту   может произойти  что  то , чего он не ожидал,  но  с чем он не  сможет уже бороться. Не дочитав до конца  третьей страницы , он  вдруг закрыл папку и    согнув ее пополам вложил ее во внутренний карман плаща , побежал.
Он  повернул в первую же узкую улочку и  влетел в подъезд,  поднялся на последний этаж  и  выйдя из лифта, встал перед дверьми на которых стояло: « Страховой Агент Мс.Р.Кунель».
Он нажал на  кнопку звонка и  поправил галстук, Дверь открылась и пред ним предстала миловидная  девушка. « Мадам»,- сказал он,- « Мадам,  у  Вас  стоит пред домом машина и я не  могу выехать , так как Ваша машина загораживает  мою. Вы не могли бы   чуть чуть отъехать и тогда я смогу  выехать»,- он произнес  эту фразу  слегка  нервным голосом, как и подобало в таких ситуациях. « Но наша машина стоит в  подземном гараже»,- сказала удивленно  она. « Да ,  но чья же тогда машина    стоит перед домом»,- спросил он. Ах, это наверно    адвокат с  четвертого этажа»,-  сказсла он очаровательно выгибая тело и  предложила:» Ну зачем гадать, вы войдите и покажите, где стоит Ваша машина и я Вам скажу точно,  чья  машина стоит пред Вашей»,- он прпустила его вперед и   проведя по коридору   открыла дверь в комнату с окном на  улочку.  Он  посмотрел
вниз и  увидел  того же писавшего перед забором мужика, который метался    по улице,  заглядывая во все  автомобили.
Он   показал пальцем стоя  перед портьерой на   темно синий
пэжо, на противоположной стороне улицы. Она   понимающе  кивнула головой и сказала, разводя руки:» Теперь я понимаю, все эти машины  принадлежат  владельцам  из бюро с другой стороны улицы, конечно же, месье, теперь мне понятно, почему Вы не можете найти владельца машины  спереди». В это же  мгновение   зазвонил телефон. Она подошла  к нему ивзяла трубку:» Так , так,  это   человек ищет владельца машины  по другой стороне улицы, так так, да , да»,- он  отвечала  кому то и смотрела  на  Зубова.
 « Я не буду Вас задерживать « ,- сказал он и  повернувшись вышел из комнаты. Она догнала его к конце коридора и мило протянув руку и пожав ее , открыла дверь. Зубов стоял на лестничной площадке и ждал лифта. Лифт был старый, с резными дверцами, открывающимися вручную. Он открыл  дверцы и  войдя в лифт и закрыв дверцы лифта, нажал на  последнюю кнопку сверху.
Лифт стоял на месте. Он открыл дверцы опять и вышел на лестничную площадку.  Одна лестница вела вниз,  адругая наверх.
 Он стремительно  вбежал  по лестнице наверх, пред ним были закрытые на ключ двери. Он попробовал открыть их, но все  было напрасно. Он сел на  ступени лестницы и, вытащив папочку начал читать дальше. Вообще то обыкновенная биография , каих тысячи в нашей  стране советов, как говорил  его предшественник на  должности   четвертого  секретаря. Но что то в этой биографии не сходилось. Как мог человек сидеть и одновременно  работать над диссертацией, Ну положим   в тюрьмах, в так называемых шарашках  могло быть и такое , ну  а дальше, дальше  по  тому. Что там было написано,  она была в трех государствах нараз   в то же самое время.   Здесь явно  кто то престарался поправляя на  первый взгляд  точные   данные биографии. Он захлопнул папку и опять спрятал ее в карман плаща. Сел на ступеньки и задумался. Внмзу    улсышал шаги и кто то стал подниматься по лестнице, тяжело и натруженно. Он встал  и   начал спускаться с лестницы.  Навстречу ему шла  старая женщина с  пластмассовой  корзиной, полной белья. Он  опять пламенно улыбнулся и   произнес как бы невзначай:» Бонжур».Она ответила ему  тоже : « Бонжур» и он поравнявшись с ней  спосил  ее не может ли он ей помочь нести эту корзину. Она улыбнулась ему и н взяв  корзину и поставив ее на плечо пошел наверх. Женщина  шла за ним,  в кармане у нее бренчали ключи от  двери. Она открыла ее и он пройдя вперед оказался   вместе с ней   на чердаке. Он прошел вперед и поставив  корзину на пол  повернулся к ней  и ударив ее левой  рукой просто в  переносицу, подхватил  ее безчувственно падающую и положив на пол, вытащив какую то тряпку из корзины с бельем,   положил ее на лицо женщины.
Потом он закрыл дверь и вытащил из ее руки  связку ключей.
В  дальнем углу  были двери и  один из ключей подходил как раз. Он вышел на крышу, довольно плоскую и обследовав ее всю, пришел к выводу,  что можно попробовать  было бы перескочить на другой дом , но расстояние между  крышами было где то два метра и  в слячае чего он  мог бы лежать   уже на мостовой. Но сдругой стороны  крыши он нашел лучшее решение -  там достаточно было соскочить   два, три метра вниз и  можно было оказаться вообще на соседней улице. Ключи он забрал с собой, хотя    вообще то он не любил таких экстремальных ситуаций , когда  нужно было кого  то бить.  Он соскочил   вниз и оказался на  крыше  дома  уже другой  улочки, идущей параллельно той,   с которой он пришел. Дверь на чердак  конечно же была закрыта и  он начал пробовать подряд  все ключи из связки. Один  как буд то бы подходил ин рванув дверь на себя прекрутил наконец ключ в замке и дверь поддалась.  На чердаке  было темно и  он струдом нашел  выключатель. Это был по видимому  старый жилой  дом.  Везде стояли комоды и старые шкафы с одеждой и бельем. Он открыл один из шкафов и  вытащил  дамский  костюм. Костюм был  темно синего цвета. Потом пересмотрев еще   несколько вешалок, он нашел  кофточку, белую, с рюшками под шеей. Проблемой было  его лицо, небритое  вот уже два дня.  Он    повесил  всю эту дамскую одежлу опять в шкаф и  начал искать  что то мужское.
Он нашел допотопный старый мужской костюм и  надев его, посмотрел на себя в зеркало, муто светившееся в углу. 
В зеркале на него смотрел какой то дядька, как бы вышедший из картин   пятидесятых годов.  Он  надел наголову шляпу, тоже темно синюю, как и костюм  и   посмотрел на  штанины, они   доходили ему до щиколоток и выглядел весь этот маскарад довольно примитивно.  А самое главное  - уходило драгоценное время. Он переоделся в свою одежду  опять и   открыв дверь и проверив, нет ли кого на лестничной площадке    спустился вниз и   открыл входную дверь.
Улица была такая же узкая и  похожая на ту , с которой он пришел. Он вышел и быстрым шагом пошел    обратно к посольству.
В проходной  он  попросил  Збигнева и   его пропустили.
« Знаешь», - сказал  Зубов, когда увидел Онушко,-« Знаешь, я не знаю, но за мной ходит довольно неприятный тип и  мне нужен  сейчас душ,  полчаса поспать и какой нибудь  другой гарнитур и  плащ , конечно тоже и    найди мне , пожалуста,какую нибудь шляпу.  Онушко рассмеялся и   они  съехали  на первый  подвальный этаж,туда, где  в посольстве были прачечная и  гардеробная.
Когда Зубов вышел из автомобиля Польского посольства  около  площади имени Сталинграда в Париже, на него не обратил внимания  никто , или  почти никто и уж никакого « Хвоста» за ним не было. Площадь в направлении  стоянки такси пересекал сгорбленный старикашка с палочкой, он  медленно двигался, шаркая  и с трудом передвигая ноги, на кольце многие машины даже остановились и наконец  один из неиерпеливых  таксистов решился выйти из  машины и предложить  старику помощь, для того, чтобы  его не сбила  какая то машина. Старик трясущейся рукой уцепился за руку  таксиста и тот  предложил  отвезти старого и как казалось совсем немощного человека домой, безплатно. Старик назвал  адрес одного из пригородов Парижа и  они поехали. Он сидел на заднем сиденьи ,  согнувшись и казалось, что он спал или отдыхал. Палка  лежала рядом и таксист , думая , что может  он потерял сознание или не дай бог умер, обратился к нему с  вопросом, откуда он родом. Старик ответил, что он   вообще то  по нации армянин, но живет давно в Париже,   вот уже почти пятьдесят лет и работал  раньше в Муниципалитете  северного округа.  Таксиста разговор увлек и он  довольный  своим добродеятельным поступком отвез  старикашку  по нужному адресу. Он вывел его из машины перед сквером и тот  сказал ему, что он   вообще то зайдет в кафе на  стаканчик  вина. Шофер  не хотел брать вовсе денег и  они попрощались перед входом в кафе. Старик   коротко  ждал перед кафе, и когда машина  отъехала, он выпрямился и сняв  шляпу и быстрым движением  сложив ее, одел опять на голову и  решительным  шагом открыв дверь, переступил порог старого кафе.
 Он  подошел  к стойке, за которой одиноко  как бы от нечего делать стоял  пожилой бармен и  обратившись к нему  спросил:
« Анри,  будет сегодня  кто,  а то я  вовсе соскучился и  подай 
мне пожалуйста, стаканчик   моего любимого бордо».
Он прошел в самый дальний   почти темный угол  кафе и сев за столик, расстегнул  ворот рубашки  и    вложив руку  под рубашку  вел себя так, как будто бы   хотел нащупать свое больное сердце. Анре подошел  с  подносом на котором  стояла бутылка и бокал для  красного и  поставив   бокал на стол начал открывать  бутылку. « О сегодня вообще , я вижу, у Вас тяжелый день и опять этот маскарад. Я бы не мог так каждый день выступать на какой то паршивой сцене и еще за такие  извените, говняные деньги»,- сказал он сочувственно и  откупорив бутылку  налил   немного вина в   бокал, стоял и ждал   пока тот попробовав   вино первым  легким  глотком и  может быть еще коротким  вторым, скажет ему , чтобы тот налил еще или  сказал  что то другое.  Тот попробовал вино и   поэтически закрыв глаза произнес: « Без тебя, мой Анри  я бы не был тем, кем я сегодня являюсь, я бы не был актером». Бармен постакил бутылку на  стол и   захлопал ему  браво:» Я   вот уже целый год прошу Вас господин Алексеев, достать мне  билеты в Ваш театр, именно тогда, когда Вы будете выступать, но всегда,  когда я прихожу,чтобы  посмотреть Вас, мне говорят, что Вас  сегодня  не будет и  что Вы будете завтра. Я даже  вот  вчера еще раз был в  Вашем театре  в «русском доме», и, несмотря на то, что Вы вообще то  должны были выступать вчера, мне сказали в фойе, что Вас  сегодня  тоже не будет из за болезни»,- Анри обиженно   посмотрел на него и    подняв  брови и развев руками, добавил:
« Ничего не понимаю. Да и вообще, я не очень разбираюсь в  российской драме». Он вдруг оживился и продолжал:» А господин
Жорж прийдет сегодня в  восемь. А,  вот ведь , почти теперь и восемь, а его нет. Я думаю,  что у него проблемы, знаете, мне думается , что у него действительно проблемы»,- он таинственно наклонился к  столику и  почти касаясь плеча Зубова шепотом добавил:» Знаете, у него  появилась женщина. Это точно. От него вчера пахло духами. Вовсе не дешевыми духами. И   вообще, поверьте  мне,  я знаю в этом толк. Когда мужчина  приходит в кафе и   от него пахнет духами и он напевает про себя  что то такое   не то  песенку, не то  какой то марш и вдруг прерывает это все и  потом говорит- знаешь Анри, а не  поехать ли нам всем за грод в воскресенье и  к  томя же таким  уверенным голосом, как будто бы  он был   по крайней мере  если не   Де Голлем, то   каким то генералом из НАТО, поверьте мне,  для меня это   однозначно – у него появилась женщина. И эта женщина его погубит,  точно погубит»,-  он  с видом победителя выпрямился и   опять  стянув  брови к переносице   пошел к стойке. В  кафе не было никого.
Зубов сидел  и цедил  вино,  кислое и довольно    молодое, он вообще не любил ни этого вина, ни кафе, но  ему нравилось  вот так сидеть тут иногда и разговаривать с Анри ни о чем.
Завсегдатаи кафе, которые знали  его как русского актера Алексеева, относились к нему, как  к своему. Здесь  раз в месяц встречались также старыегомосексуалисты , еще  из той генерации людей, когда  нужно было  абсолютно скрывать  все , что было связано с  чем то таким. И Зубов знал, что   его примут и  поймут тут, как  своего и  как не только друга, но и одного из людей. Которые   тоже принадлежат к  ним и  к тому же ,  человека довольно молодого, но русского,  у которых в обычаях между собой и по роду может быть работы  вообще невозможно было быть  собой везде, асолютно везде ,  кроме этого  кафе. Он  месяца два назад  стоял в коридоре в  подвале  кафе и покупал сигареты в автомате, когда этот Жорж, подошел к нему вплотную сзади и охочо обхватил его заднее место  своими ручищами и почти лежа на нем какое то мгновение, прошептал:» Когда и где, ты должен мне сказать сам, я  просто жду».
Он  от неожиданности  на какое то мгновение оцепенел, но понимая, что  он ни  в коем случае не  может послать его на  хрен,  вздохнул и смазывая с лица мгновенно  то омерзение, которое он  почувствовал,  повернулся к нему в  полоборота и сказал: « Я скажу Жорж тебе , обязятельно, но дай мне время»,-
 потом он кокетливо отвел его руки  и похлопав  по щеке этого Жоржа, вбежал по лестнице  наверх. Жорж не отставал от него ни на шаг и всегда, когда  приходил в кафе, приветствовал  Зубова обязательно беря его руку сначала  в две свои и медленно отпуская  его руку  невзначай   вел   согнутым мизинцем  по внутренней стороне ладони Зубова, всегда  при этом смотря внимательно в глаза Зубову, как бы ища   какой то реакции.
 Первый раз Зубов думал, что он не выдержит и  еще немного, ударит  этого Жоржа, но потом, призвав все свои актерские способности начал  слегка заводить глаза или  улыбаться , или  вырывать руку  с видом обиженного и оскорбленного. Жорж был влюблен в  его и  Зубов был почти уверен, что  тот не играет.
« Слушай, Анри,»,-  сказал он,  подойдя к стойке, « А не кажется тебе,  что наш Жорж  вовсе не тот, кем на самом деле является» ,- он вопросительно   посмотрел на бармена.
Тот  усердно вытирал стойку и  претирал  бокалы от вина    торчащим полотенцем.
« Вы знаете , господин Алексеев, я тут не советчик, и я не знаю его так хорошо. Но то  что у него женщина,  а не мужчина, это точно. Я  могу Вам гарантировать точность  моего определения.
 И  вот почему»,- он прервал  свое вытирание и авыйдя из за стойки подошел к Зубову и взяв его  легко за локоть сказал:
« Я ведь интуитивно чувствую, что он не наш, он не наш, не наш»,- голос его  становился все  громче, аж перешел в крик  и вдруг погас также мгновенно, как и этот крик.
«  Вот  у Вас, я  понимаю,  что Вы  может быть не совсем практикующий, но, но»,- он   повернул Зубова от стенки   пошел сним в обратном направлении к стойке,- « Но в Вас есть какая то неуловимая мягкость и  такая иногда нерешительность   видна на Вашем лице. Что простите, я готов был бы   бросить  все , стойку, разбить все стаканы  и   броситься  в Ваши  объятьяи даже не хотел бы ничего более,  клянусь, ничего более, как быть  просто с  Вами вот в такие минуты»,- он остановился и   подняв руку   дотронулся до лба Зубова  указательным пальцем,  отводя  прядь волос с его лба на  висок :» Поверьте мой друг, я знаю толк в этом»,- он   молниеносно отвел руку обратно и   засунув
обе  ладони  неуклюже в карманы брюк, так , что видно было, как он держится за  свои бедра,   как то грациозно опять зашел за стойку и принялся  вытирать   посуду, опустив глаза.
Зубов стоял пред стойкой и не знал, что и думать обо всем этом.
« Слушай, друг,  Анри»,-  сказал расстроганный Зубов,-
« я ценю мужскую дружбу, кстати превыше всего, но дружбу,  а не любовь. И здесь  есть своего рода разница, понимаешь, разница.
У  мужчин есть своя  солидарность, мужская, потому, что  мы  как бы   не крути не такие, как бабы и поэтому, мы  изначально должны быть солидарны, иначе нас бабы  просто съедят. Бабам, понимаешь, и то не так и  там на так. Бабы в  возрасте, например, таком, как я  чувствуют себя уже как бы не у дел, ну понимаешь о чем я говорю, это же простая физиология их. А мы мужики хотим изначально иметь  бабу  молодую и  чтобы она  была с этакой, понимаешь  искрой и чтобы любила тебя  любовью молодой, необузданной, а не  умом. Умные баба – это как зараза человечества. Они  понимаешь, оттого умные, что  их бог в красоте обделил, или они не могут ничего мужику предложить и от этого у них и лицо дурнеет. Они не  чувствуют себя завоевателями, как мы себя чувствуем всегда. А потом эта  их бабская натура не всегда, физиологически может решиться на  решительные шаги. Ну бывают, иногда  среди них отчаянные, но  оттого только,  что  жизнь их так обделила, не любил их по настоящему никто. Секс- это одно,  а вот любовь, другое»,- он   смотрел прямо на Анри и тот смотрел  на него тоже не отрываясь.
« Знаешь, Алексеев, как тебя зовут»,-  спросил он  вдруг,- «  я тебя  по имени называть буду».
« Эугени»,- ответил Зубов,- « Эугени, меня зовут».
« Ну так вот Эугени, ты мне нравишься таким именно, каким ты теперь был. Именно таким. И секс и любовь среди нас решает многое- тут ты прав. Но ведь ты не изведал еще любви  такой , ну например  моей любви. И тогда, когда ты изведаешь такую любовь, ты  поймешь, что ты был в клетке. К клетке ведь человек может привыкнуть и ему потом даже не хочется из нее. Но ведь это  клетка, в которой ты находишься.  Ты не видел ничего другого. А эта ваша  русская мужская дружба – это и есть начало нашей мужской любви»,- он  смотрел на Зубова мечтательно и говорил   голосом возвышенным, как на сцене.
Зубов испугался. Страх подступил к нему откуда то изнутри и  расстилался  большими кругами через желудок и  подступал к горлу.
« Брат, ты все правильно говоришь, но  так как ты не все думают, поверь, не все»,- он  как то неуверенно  выдавил из себя фразу и добавил:» Ну я пошел».
Вечерний  воздух освежил его и он, стоя перед кафе сздохнул с облегчением и с какой то неясной тревогой.
Он должен был сегодня встретиться обязательно с Жоржем,  который по информации поляков работал в полиции.
« Значит нужно будет искать новый канал,-  ну  черт с ним, педерасты»,- он  мысленно выругался,  идя вниз по улочке.
Впереди  ехало такси и он с удивлением увидел  тот же  автомобиль, который привез его же сюда.Зубов уверенно поднял руку, но  такси    поехало дальше и остановилось  у  дверей кафе.  Он  побежал обратно к  дверям кафе, но  кто то , кто приехал,  был уже внутри.
 Он  приблизил лицо вплотную к стеклу дверей и увидел в середине Жоржа. На  противоположной стороне улице была автоматная будка и Зубов набрал номер кафе, ждал пока  кто то  возмет трубку.
 « Халооо»,- сказал голос Анри,-« Слушаююю».
« Анри, друг,  скажи, пришел ли Жорж и если пришел, то дай его мне»,- Зубов выдавил из себя неуверенным голосом фразу и добавил:» Я  завтра вечером приглашаю тебя на мое представление, но это уже  совершенно серьезно. Завтра будет в Париже представление»,- он закончил по видимому очень решительно, так, что Анри взволнованным голосом ответил ему:
« Я был уверен в том, что  я  все таки найду тебя. А  Жорж тут и  даю  ему трубку».
Зубов начал без обиняков и  сказав в  сокращении всю историю, предложил ему встретиться  сейчас же  на ближайшей станции метро.
Они договорились с полуслова и  Жорж сказал ему, что он в сумме рад, что может  помочь  ему Зубову и   что нужную информацию о том, где сидит  сейчас эта русская и как  ее можно без шума вытащить, он достанет завтра утром и они договорились встретиться  в кафе  у Анри в девять утра  на следующий день.
 Зубов приехал домой и не говоря ни слова прошел в столовую и включил телевизор. Жена сидела  за  письменным столом в  спальне и что то писала. Он сидел на диване  в столовой и с раздражением думал о том, что  она не обращает на него никакого внимания, и что  люди на его должности не должны вообще иметь жен,  так как без них намного удобнее и не  требуется   вести  так называемую семейную жизнь. Он устал за эти два дня и  она даже не  соизволила выйти, встретить его или  пусть даже накричать, не говоря уж о том, чтобы спросить, где он был и что  с ним вообще было. Все эти мысли  блуждали в его голове и он не встал с дивана , только перключил на первый канал телевизора и начал смотреть какой то голливудский  фильм  и ему захотелось спать, он подошел к бару и налив  себе  пол стакана  пшеничной  выпил  залпом и  взяв пару  соленых орешков, по современному, как говорил  один из его друзей,  уже  еле  держась  на ногах, пошел в спальню и  успев   только раздеться, свалился  мертвым сном на кровать.

Багдад.
«Нужно иметь всегда перед глазами нашу историю, нашу это ту, которая  есть не сейчас, но из которой мы вообще вышли.
Немногие  знают языки и немногие читали в оригинале  Платона или Плотина, Катуля или Аристотелеса. И уж  ничтожная часть  из нас, живущих теперь  вообще  пробовала анализировать то, что же думали и о чем вообще то писали они, которые стояли у истоков нашей так называемой цивилизации. Нет мы  читаем вырезанные из всего, что  когда то и кому то казалось ненужным для их идеологии или их  политики,  критические дозволенные  статьи, которые  ведь даже и не достать и стараемся выудить из них  крупицы правды, для  собственного использования, не дай боже для того, чтобы использовать   все достояние  действительно нашей цивилизации каждый  день и час. Мочь  его использовать, мочь только, даже не использовать. Использовать нам запрещено, не нужно и даже вредно, для нашей карьеры, для нашей семьи, для  в конце концов того, чтобы  мы не сдохли с голоду.  Смелыми
становятся люди, которым уже нечего терять»-сидел и бубнил напротив. Она сидела в " Ириш баре" на Шереметьево два и  цедила  потихоньку стакан  ризлинга с водой. В баре не было почти никого. Было шесть часов вечера и их запустили в аэропорт в два часа дня , но самолет на Истамбул не мог лететь все равно. Целая  группа из России, ансамбль  народной песни и танца казаков летел на Вавилонский фестиваль в  Ирак. Она   тоже летела с ними , как журналист  одной немецкой газеты. Вообще то  немцев на этом фестивале не предвиделось. Должен был быть   моложежный ансамбль из Франции, в количестве  восьми человек,  группа баянистов из Сицилии, где то человек пять, из Европы  больше никого. Много  ансамблей   должно было быть из арабских стран, из  бывших советских республик, из каждой по крайней мере по одному  ансамблю, была  танцевальная группа из Венесуэлы , из Аргентины мужской камеральный хор, вот и все. Уже три раза объявляли, что  старт самолета будет через два часа, но эти два часа длились и длились без конца. Она прилетела В Москву три дня назад утром из Германии и целый полный день провела в  посольствах Сирии и Ирака, для того, чтобы получить визы- въездные и выездные. В посольстве Сирии,куда она   поехала сразу из аэропорта,  перед окошком  для приема паспортов, в пристройке к главному зданию Посольства, куда входилось со двора, стояло человек  шесть и все ждали чего то . Окошко было закрыто. Она подошла к  нему и прочитала - "прием  паспортов для виз для граждан России,
только в группах". Она отошла и стала в очередь. На стене напротив висело объявление по русски и по арабски " визы для студентов из  Иордании выдаются во вторники и четверги".
Стена пестрела и другими объявлениями  на двух языках.
Перед ней  стояла женщина, по всей видимости русская с пачкой пасспортов, граждан России, впереди стояло несколько на  первый взгляд молодых людей - студентов, они говорили по арабски.
Один из них  посмотрев на нее, обернулся к  другому, который стоял рядом  с ним не в очереди и сказал тихим голосом: " Наши женщины не должны  быть  неизвестно где, и в каком то государстве". Она, с тусклой, изнуренной  и ничего не значащей
миной  посмотрела на противоположную стену и закрыла на мгновение глаза. Они  говорили дальше. Один вспомнил, что  завтра  у него последний экзамен и что  он сдаст его , даже  если нужно будет экзамен купить. Другой, сказал ему, что   оплаты становятся все дороже, потому, что и жизнь  делается дороже. Такой ничего не значащий разговор.  Окошко вдруг стремительно открылось и голос по арабски сказал:"  прошу паспорта  не из России". Женщина с  русскими пасспортами  протиснулась к окошку, так как  студенты вовсе не  собирались отдвинуться от  этого окошка и  сказала по-русски: " Я из бюро путешествий Планета , вот мы  договорились, что Вы сегодня примете наши пасспорта".  Человек в окошке улыбнулся ей и спросил: " Как Вас зовут". Она оветила и он  протянул руку за пасспортами. Она начала  что то объяснять , но он не слушая ее сказал , чтобы она пришла через два часа , но лучше всего  в пол второго. Потом он  скрылся в окошке и опять высунувшись, спросил, есть ли еще кто нибудь из других стран за визой. Он имел конечно в виду ее. Она стояла не двигаясь и когда он выразительно посмотрел на нее, она протянула свой немецкий пасспорт и сказала по русски, что она хотела бы иметь визу еще сегодня. Человек  взял  ее пасспорт и скрылся в окошке ничего не говоря. Окошко опять захлопнулось. В   комнате воцарилась тишина, все смотрели на нее искоса, никто ничего не говорил. Женщина с русскими пасспортами отозвалась и обращаясь к ней спросила: " А когда же Вы  уехали из России". Светлана  отошла в угол и стояла прислонившись к стене.  Как бы нехотя она  ответила - давно, очень давно. Студенты оживились и начали  говорить  по арабски,  между собой, что   в Германии   вообще то много  мусульман и что даже  есть в некоторых городах мечети, новые, все симотрели если не  прямо, то исподтишка на нее. Она закрыла глаза и  вдруг почувствовала прикосновение чьей то руки.  Перед ней  со стулом в руке откуда то, стоял один из студентов и предложил ей сесть. Она села и опять закрыла глаза.  Ее клонило в  сон, так как она не спала как обычно перед  дорогой, из за многости дел из за  сборов, из за проблем в семье и  множества  домашних нерешенных дел, которые наваливались на нее семьей как всегда перед дорогой.
 Студент стоял рядом и вдруг спросил, обращаясь  к ней по арабски: " Кто Вы ". Он сделала вид, что  спит и  не  шевельнулась. Сквозь  слегка приоткрытые ресницы, она увидела, как  женщина с русскими пасспортами вышла из помещения.
Ей ничего не сказали вовсе и она ждала, когда ее вызовут. Она знала, что должна ждать. Пятнадцать лет назад  она точно также получала визу  в Сирию,  но получала она ее  не в Росии, а в другой стране, виза была на шесть месяцев и  она действительно провела в  Сирии тогда    почти целый год.  Двери, ведущие в  комнату вдруг открылись и из них вышел  какой то дядька в галстуке  и  темно сером гарнитуре,   отлично  покроенном и  ища кого то глазами, наконец нашел ее и улыбнувшись направился в угол, где она сидела.
" О прошу Вас",- сказал он  не обращаясь к ней  по фамилии. Он приоткрыл дверь  комнаты,   пропуская ее  вперед.  Затем они прошли еще через две комнаты и он, усадив ее в  кресло сел напротив. Он смотрел на нее внимательно и ничего не говорил.
 Потм начал по арабски:"  Ну и как  Вам живется теперь в Германии". " Ничего",- ответила она, - " Работаю, тяжело живется в Германии после объединения, жизненный  уровень снизился , безработных  довольно много, почти десять процент, в среднем",- добавида она,- " А в восточной зоне  еще больше , доходит додвадцать  процентов". " Я хотнл спросить Вас",- сказал он,-" Вы едете опять на  целый год в Сирию". Он замолчал и выжидательно уставился на нее. " О нет, мне нужна только  транзитная виза, туда и обратно, а вообще то я еду в Ирак на фестиваль" ,- он  произнесла фразу одним   духом и замолчала смотря  ему прямо в глаза  и добавила , сделав паузу,  обратно я буду ехать через максимум месяц, не позже". Он посмотрел на нее и улыбнувшись произнес: " Я принесу Вам анкету и Вы выполните , пожалуйста  ее здесь. Я выпущу Вас  через  ту же дверь это лучше всего, это не вызывает  опасения. если за Вами  кто то ходит,  ая не сомневаюсь, что за Вами ходят, но вот неизвестно, кто",- он замолчал и смотрел на нее, пока она выполняла  визовую анкету. "Так, так",- сказал он читая,-
"Вы  получите  визу  на один месяц и это будет стоить",- он начал  что то считать на бумажке, а потом, подняв голову, сказал:" Мы выдадим Вам визу гратис" ,- и улыбнувшись  встал и сказал:" Приходите через час ". 
Она вышла из здания  посольства Сирии и  пошла по улице к Садовому кольцу. Ей хотелось есть. Было около пол первого и  все пертурбации сегодняшнего и вчерашнего  дней навалились усталостью. По правой стороне улицы она увидела  грузинский ресторан и вошла туда. Дверь вела прямо в  подвал. Она хотела уже выйти, но перед ней появился из боковой двери швейцар в национальном менгрельском  костюме и   слегка коряво  и улыбаясь пригласил ее  идти за ним. В подвале была климатизация,  посередине  горел  сложенный с поленьев костер и в потолке было отверстие, куда выходил дым. Прямо на  двух  укрепленных   стояках  на веретеле жарился целый баран. Пахло легко  дымом и жаренным мясом. Все убранство  ресторана припоминало деревенскую    комнату  где то в горах. Грубые тесанные из камня столы стояли    вдоль стен, накрытые белыми скатертями. Все остальное  выглядело довольно цивилизировнно.
На стене  висела реклама баварского пива. Появился кельнер и  пригласил ее выбрать место. Она  села  за средний стол, потом встала и сняла плащ. Повесила его на спинку  стула. Кельнер стоял рядом и спросил:" Будете есть". Потом не ожидая ответа
 продолжал: " У нас сегодня интересное меню:  суп харчо, жаренный  молодой барашек, овощи, фрукты, все свежее",- он продолжал   список блюд, но она не слушала его, а только повернулась в полоборота и смотрела на огонь в костре.
Оффициант удалился и  появился снова с  книгой меню и с подносом, на котором стоял маленький графинчмк с чем то красного цвета, с вазой с фруктами и  бутылкой " боржоми ".
Он  расставил все  на столе и выжидательно стоял рядом,  пока она закажет  что то.  В ресторане , кроме  нее, напротив сидел старый  горский грузин в  рубахе навыпуск и  ел суп.
Она  посмотрела на оффицианта и  попросила налить себе  вина  из графинчика. Он налил и  ждал. Она   сделала глоток, вино терпко обожгло горло и она  поставила бокал на стол. Взяла виноградину,  продолговатую и прозрачную, слегка желтого цвета.
Есть не хотелось, вовсе. Он  стоял и  довольный смотрел на нее. " А что ест  вот тот старый грузин",-  спросила она его  по русски. " Харчо, харчо ест он",- услужливо сказал  оффициант. " Ну тогда я хочу  тоже такого же харчо и  потом барашка  с овощами, без риса". Оффициант ушел, а она налила себе  еще вина и  выпила большой глоток. Вино разливалось  в середине, а во рту оставался душистый  запах, как будто и не вина, а чего то напоминающего  поле  со всеми запахами тысяч трав. Ей хотелось спать и только спать. Она облокотила  голову на ладонях и закрыла глаза. Комната плыла и потом пропала, исчезла и она  увидела себя саму на  лугу на   горе. Трава была   высокая  по пояс манила к себе. Она плюхнулась и растянувшись на спине,  смотрела в небо - голубое и огромное  без облачка, жаркое солнце палило  и от этого резало глаза и она закрыла глаза снова,  потом решила, что она должна смотреть, на солнце для того, чтобы не   прозевать  самолета, который должен появиться на  небе  вот вот и страх оттого, что она заснет  был так  велик, что она  вскочила. Сон кончился и она открыв глаза  поняла, что она стоит перед столом в  ресторане и  протирает глаза. На столе стоял суп харчо, а рядом стоял офффициант.
" Вы  наверно устали и не из Москвы. Вы грузинка",-  спросил он чуть помедля. " Почти " ,- сказала  она и засмеялась, " Вы уж
извините. Я  просто засыпаю на месте",- она села  за стол и принялась есть суп. Оффициант ушел и  появился  снова вместе с  человеком  лет под пятьдесят  тоже в национальном костюме.
Человек  подошел к ней, представился. Потом он  не  делая паузы сказал: " У нас есть тут комната, вообще то мой кабинет. Но Вы можете там полчаса поспать, идемте",- он  подал ей руку и повел  из  зала ресторана. В  боковой нише была дверь и он   пропустил ее вперед.  В небольшой прихожей  была  лестница   довольно  резко идущая  наверх. Он поднималась по ней с тудом и мечтал только о том, чтобы  лечь, куда угодно.
На первом этаже  в прихожей он снял обувь и посмотрел на нее . Она тоже сняла свои туфли и он провел ее в светлую  комнату с двумя  большими окнами, выходящими во двор. Сбоку стол  широкий низкий  диван, покрытый  ковром, ковер висел  и на стене , а на нем висели две сабли. Большие  подушки лежали в изголовье, а сбоку лежал  бежевый плед. Он подошел к дивану и сказал:
" Не стесняйтесь, я вижу, что Вы устали очень, ложитесь и отдохните, я разбужу Вас  через  час, если хотите".
" О не через час , а через пол часа",- сказала она оторопело.
" Ничего, ничего, все Ваши дела  подождут, если Вы  так устали, что  засыпаете за столом и  поверьте мне, что если Вы прийдете туда, куда Вамнужно и через час, Вы не опоздаете,  поверьте мне, это   точно, я Вам это говорю" , - он произнес все это с
 акцентом и она  благодарно посмотрев на  него, сказала:
" Спаасибо кацо". Он  улыбнулся и  дотронувшись до ее плеча рукой, повернулся и выходя  из комнаты тихо закрыл за собой дверь.
Ей снился Нью Йорк, в котором она никогда не была. Огромные  дома, так высокие, что для того, чтобы  увидеть крыши, нужно было запрокидывать  голову так, что  шапка падала с головы и в самой голове кружилось и от того тошнило. Она стояла на какой то улице, посередине и машины неслись с бешенной скоростью, в обеих направлениях, их было целое множество, но   почему то ее никто не сбивал и она стояла и боялась сделать шаг, в какую либо сторону,  просто стояла посередине и не знала, что же ей  делать и  боялась тоже поднять опять голову, оттого, что   боялась  этой тошноты и того, что она  может потерять равновесие и  переступить эту невидимую линию, за которой  лихорадочно едут не останавливаясь  машины одна за другой, так, что  между ними нет никакого просвета. На противоположной стороне улицы стоял какой  то человек и махал кому то рукой и был  такой маленький маленький и она прищурила один глаз и он увеличился и она узнала в нем  своего отца. И тогда она  тоже замахала ему. Но он перестал махать ей , а потом пошел вдоль улицы не останавливаясь и   она испугалась, что он уйдет, так и не узнав, что она стоит тут и тогда она побежала  вдоль этой невидимой линии посередине   этой  улицы с бешено  едущими машинами. И отец отдалялся все дальше и дальше, в она бежала и  вдруг перед ней встала стена туннеля и дороги вперед не было.
 Она остановилась и пошла обратно, опять вдоль этой проклятой линии, которой она вовсе не видела, но переступить которую панически боялась. Но что то толкнуло ее  и  она услышала гром, похожий на грохот разорвавшейся от дождя тучи. Он обернулась и увидела этот небоскреб, а в середине его  торчал хвост самолета и весь небоскреб покрылся дымом и огнем пожара. Она  хотела опять перейти улицу, чтобы  убежать с этого места, потому, что небоскреб был  почти рядом- бдизко, близко, но машины ехали с  неперставающей скоростью и никто не останавливался. Она подумала, что  ведь  кто то же должен остановиться,  чтобы посмотреть на  небоскреб, который горит. Но машины ехали все быстрее и быстрее и тогда она села на  эту проклятую линию и заплакала. Ее сумка почему то  съезжала  с плеча, а она все старалась  повесить ее , но сумка начинала съезжать, как только достигала плеча и наконец упала с плеча и  расстегнулась. Содержимое ее покатилось на  эту  дорогу и машины разъезжали  все содержимое  ее Светланы сумочки и почкму то  из сумочки  выпало яблоко и покатилось по дороге, но машины не могли наехать на него и оно докатилось до другого конца дороги и остановилось при   бортовой части, было все  грязное в пыли.
 Появилась откуда то птица, и,  взяв это яблоко в клюв, куда то исчезла. Перед ней  стоял полицейский и смотрел на нее сверху вниз. Был он здоровый с крепким выстающим животом и палкой при  поясе с портупеей и пистолетом. Как он попал сюда , она не  могла понять и она   не могла тоже встать. Она только без слова  показала ему пальцем на этот небоскреб, но он не хотел ничего  знать, только  его  палка  давила ей на плечо.  Он сказал:
" Сидеть!" . Но  когда она опять  захотела встать, он опять надавил ей палкой на плечо и продолжал:" Сидеть!".
Потом все это пропало и она увидела себя на  мостовой на  другой стороне улицы, куда она так хотела попасть. Она сидела посередине мостовой  в пыли и вокруг лежали кирпичи и среди них палец. Палец шевелился. Она хотела взять его, но он исчез и на его месте появилась целая рука, тоже живая и тоже   пропала, как только она хотела протянуть к ней  свою руку. Она дотронулась до своей головы и  поняла, что вместо головы  на  ней песок и что то белое и  она не может вообще открыть глаза, чтобы понять, что же это такое.  Но вдруг полилась вода и она  увидела  опять не небоскреб, но  только остаток небоскреба и
человека,который стоял пред ней и сказал: "Я главнокомандующий,
ты будешь защищать  нас от  арабов-террористов, вставай".
Она встала и пошла. Она шла в хвосте  целой колонны женщин, причем  каждая из них от пояса вниз была голая. Они шли, держась одна за другую, положив руку, правую на плечо  идущей впереди. Далеко впереди,  до самого горизонта  шли женщины от пояса вниз голые -   с   длинными и короткими ногами , с толстыми и  тощими ягодицами и ногами, всех цветов. Сбоку появились полицейские - они шли с палками наизготове и  требовали, чтобы  все шли   по одной линии. Она спросила у впреди идущей: " Куда мы идем". Та ответила ей:"  На границу".
"  На какую границу",- спросила она опять. Та впреди ответила:
 " На границу в Афганистане". " Что мы будем там делать" ,- спросила она. " Мы  все станем на колени и  будем так долго стоять так пока не прийдут муджаххеддины - все муджаххеддины. И мы останемся там,  пока туда не соберутся все  муджаххеддины".
" И что будет потом",- спросила она. " А потом  на нас всех сбросят  бомбы и тогда погибнут  все муджаххеддины".
" Но мы погибнем вместе  с ними" ,- сказала она.
"  Но мы спасем нашу армию, наших мужчин и  это будет стоить не так дорого",- сказала та, которая шла впереди.
" А  сколько нас",- спросила она.
"  Нас много, для каждого муджаххеддина  нужно семьдесят две 
девственницы",- сказала  женщина впереди.
" А  где тогда останутся деньги",- спросила она.
" В банке, в банке, в центральном банке",- сказала женщина впереди.
" Да здравствует наш президент!" ,- закричала женщина,-
" Каждый, который  погибнет   получит  семьдесят две  ягодицы, ура, ура,ура" ,- кричала она и кричали все. Она тоже начала кричать " Ура" и проснулась.
Перед ней стоял хозяин -грузин из ресторана." Мадам, пора вставать, я  пробовал Вас будить и так и этак , но все нипочем, Вы спали как убитая, сейчас пол четвертого, Вы хотели ведь  куда то успеть и я поэтому  решил все таки Вас разбудить",- сказал он извиняющимся голосом. Она вскочила , как ужаленная,
она  должна была ведь быть два  с половиной часа тому назад в Посольстве Сирии и она опоздала.
 Причесавшись и  умыв лицо в  туалете, предложенном  любезно ей грузином, она  вышла из  ресторана и  быстрым шагом направилась к Посольству. Двери помещения- пристройки были закрыты.
На дверях висело объявление:" Из за санитарного дня -  посольство 10.09. и 11.09. закрыто".
Она обошла здание и подошла к главному входу и минуя  будку, в которой  сидели  милиционеры. Двери  были закрыты. Она опять вернулась  к  проходной с будкой и к милиционерам и начала объяснять им свою ситуацию. Делегация от России летела в Багдад и  полет нельзя было ни перенести , ни отложить , вообще не было другого, какого  угодно самолета в Багдад.  Она взволнованно объясняла это вот уже  который раз  милиционеру , а он равнодушно смотрел на нее.  Потом он   вошел в будку и начал куда то звонить. " Гражданка",  спросил он ,- " Как  Ваша фамилия". Она ответила и он опять скрылся в будке.  Потом он вышел опять  и сказал:" Сейчас спустятся к Вам,  подождите тут". Она  с облегчением вздохнула и  передернула  от холода   усталости плечами.  Милиционер смотрел пристально на  нее, не отрывая глаз. " Черт побери" ,- думала она,- " Ну  почему меня так все  носит и носит  по свету и хоть бы толк от этого был",-  так в минуты  полной усталости и  безнадежности  думала она  очень часто и особенно часто в последнее время. Милиционер сказал:" Да пожалуйста пройдите в будку, а то я вижу Вы  совсем замерзли". Она посмотрела на него не ожидая  такой человечности от   советского милиционера. Но видимо,  время перестройки и вообще время и время девяностых годов  в России изменило людей начисто. А  может и не изменило,  только вернулись  к людям их давно забытые   черты. Она   думала так и  улыбка пробежала   по ее губам. Из посольства через минут двадцать вышел  человек и   не спрашивая пригласил ее в  здание посольства. Они  прошли  молча по  длинному  коридору, и спустившись этажом  ниже    подошли к лифту. Человек нажал на кнопку и  двери лифта открылись. Они   проехали на четвертый этаж  и выйдя оказались опать  в коридоре и опять нужно было спускаться этажом  ниже.
В комнате,  с закрытыми жалюзями  горели лампы большой  люстры, посередине, по стенам стояли кресла. В углу был письменный стол и за ним сидел  дядька, который принимал у нее пасспорт.
 Человек привел ее в комнату и удалился.   Она подошла к  столу и не видя никакого кресла перед эти письменным столом,  сделала два шага в  сторону  кресла и  приподняв его  придвинула к столу и села. " Вы хотели бы  получить сегодня визу",- сказал человек,- " Но сегодня  мы не работаем",- он безразлично закончил фразу и  уставился на нее.
 Она   стремительно встала и громко, так как будто бы  тут   ее подчиненый,  сказала   по арабски:" Хорошо,   но у меня нет другого самолете в Багдад, я   сообщу в Багдаде, что  Вы не даете  мне визы и что мне не только нужно выстаивать  часами   под Вашими дверьми, но еще мне  делаете  просто напросто назло". Она в раздражении села и заложив ногу за ногу,  вытащила  пачку папирос и закурила. Пепельницы не было нигде и она  сняв  прозрачную упаковку пачки папирос, начала стряхивать в нее пепел. Дядька поморщился  и  сказал: " У нас здесь не курят и  что же за папиросы Вы  вообще курите, они какие то  вонючие". Она вскочила и гася  папиросу о лакированный стол и опершись руками о этот проклятый  стол сказала: " Ну хорошо, мне виза не нужна, отдайте мне пасспорт, немедленно и сейчас же,  немедленно и Вы не имеете права задерживать меня здесь,
как гражданку Германии. Дядька встал и не говоря ни слова вышел. Минут пять  в комнату не входил никто. Потом в двери заглянул   кто то и она не  смогла  даже заметить лица человека. Потом через минут десять опять заглянул  уже человек,
который привел ее из  проходной. Наконец через пол часа появился  дядька, который  забрал ее пасспорт.
 В руках у него действительно был ее пасспорт.
" Пожалуйста",- сказал он  мы выдаем Вам визу  только в одну сторону, на три месяца. Она посмотрела   с недоумением на него, но он развел руками и сказал: " Наши друзья  хотели бы, чтобы Вы все таки  недели две  пробыли в Дамаске, иначе Вам будет в будующем очень трудно   получить опять нашу визу",- он  улыбнулся  и  спрятав  мгновенно эту  улыбку за маской безразличия,  вышел из-за стола и   пожав ей руку проводил к двери. За дверью   ждал уже  человек, который  привел ее сюда и он  без слова пошел вперед, ведя ее по коридорам посольства.
 Она вышла из здания и  посмотрела на часы - было пол восьмого вечера. На первом же такси она доехала до "Кемпиньского" и  подошла к  стойке информации. " Катя ",- сказала она, обращаясь к Кате , имя которой стояло на ее форменной  элегантно приталенной безрукавке,- " Катенька",- повторила она,-
" Я бы хотела   получить мой чемодан, который должен был сюда привезти шофер. Та посмотрела на нее и  сказав: " Минуточку" , - скрылась в двери напротив.  Появилась она обратно быстро и сказала: "  Ваш шофер  чемодана не привез но позвонил и сказал, что будет  здесь в   пол девятого".
 Она в сердцах  чертыхнулась и  со злостью ударила по стойке:
" Это был тот же совок, проклятый  совок и никакие перестройки, атомные войны и  все заразы мира вместе взятые и помноженные   на десять не исправят людей здесь " - она со злостью не свойственной ей выпалила во весь голос   мологом фразу и  проходивший рядом   с какой то  женщиной  щеголевато одетый  дяденька , с недоумением посмотрел на нее. Гости сидящие   поодаль  в кресле  фойе оглянулись, никто не сказал ни слова.
Посеоредине  на  виолончели играла  молодая миловидная девушка.
 Взад и вперед ходили люди и она  найдя место  в фойе , села в кресло и заказала газету и воду без газа с лимоном. В пол девятого, точно, в дверях появился  ее шофер, неся два ее чемодана. Он подошел к нейи  улыбаясь, обнял ее и произнес:
" Ну  здравствуйте в Москве, Светлана". " Витя",- спросила она,  " А где же Вы Витя были сегодня утром, черт побери", - она грозно смотрела на него, стоя пред ним и  еле доходя ему до  плеча. Он опустил голову и сказал: " Девушка у меня, девушка, которую люблю, понимаете. Ну вот и подумал я , что  если вас не будет целый день, то я  мог бы быть с ней. Не вру, честное слово. Вы же сами говорили  - всю правду на стол,  какая бы не была, иначе  увольнение ",-  он  лукаво смотрел на нее  и она готова была бы    наорать на него и немедленно , но  ей просто не хотелось  делать из себя посмешище. Он поднялись в ее номер на четвертом этаже и   он поставил  один из чемоданов на лавку  вдоль стены." Открой же  чемодан",- приказала она ему,- " Да побыстрее же".  Потом она вытащила из чемодана   помятый  темно зеленый костюм  и подав сказала : " Витя   через полчаса  костюм должен быть выглажен, как новый и  ты никуда не поедешь, а решишь вопрос в гостинице, понятно",- она  выдворила его за дверь и закрыла ее.
За окном светилась опять Москва, она чувствовала себя усталой,
униженной и забытой  всеми и через  все это пробивалась одна мысль и она светилась, как ракламная графа в телевизора: " Я в Москве", -  и  от этого ей сделалось несвое,  а потом наступило
опять же  какое то успокоение  и на какое то мгновение  она почувствовала  себя спокойно.
Через час  она  сошла  вниз  в фойе  гостиницы, тщательно причесанная в   отлично сидящем   темно-зеленом  модном костюме,  в белоснежной  рубашке с   легко  стоящим воротничком и  манжетами  со скромными платиновыми запонками,
в черных   мягких   туфлях  без каблуков с такой же черной сумочкой. Дополнением была  зеленая шляпка с  кокетливо загнутыми  полями. Коричневое палетто из   норки, образующее  почти  пелерину было наброшено небрежно на  плечи.В рецепции
снимая  тонкие   кожанные перчатки, оттого, что  ей в конце сделалось жарко, она  осведомилась о том, не  спрашивал
ли  ее  кто нибудь. Таже Катя, мило улыбаясь   ответила отрицательно. Она  сняла  палетто и  внимательно  обвела взглядом  зал фойе. Приглушенно разговаривали за маленькими столиками жильцы и гости  гостиницы,  за роялем    сидел молодой пианист и  играл что то из Грига, как то приглушенно,
таинственно и трагически.  Она несколько нервно  опять подошла к рецепции и  осведомилась опять- не было ли звонка для нее.
" Да, только  что был звонок для Вас и я сказала, что Вы в фойе и  что  я  могу Вас  позвать,  но человек  сказал, чтобы я предала Вам, что он будет через минут двадцать  здесь",- она     произнесла  всю фразу с легкой улыбкой и  продолжала что то записывать.
Светлана вышла  из гостиницы и запахнула  палетто. Виктор,
шел радом, не переставая обращать внимание на  все мельчайшие детали,   вокруг нее. " Знаешь Виктор", -  сказала она , ты пожалуйста  возьми меня под руку и  подойдем к машине. Кстати, где ты оставил ее",- она посмотрела на него и   добавила:
" Да не бойся  ты за меня , мне ничего не будет. А кроме того сейчас вечер, а  убивают    посередине города на  такой осветвленной улице и перед  такой гостиницей очень редко. Но , конечно все же , все может быть, все может быть",- добавила она  задумчиво.
Они подошли к машине и   она,  сняв   верхнее накрытие,
села на заднее сиденье мерцедеса. " Знаешь Витя, если сейчас еще нет  полдесятого,  то объедем здание гостиницы, ладно",-
мягко сказала она.  У  боковой стены главного входа  в гостиницу он остановил машину и она  вышла из нее и в одном костюме    пошла ко входной двери.
В фойе было   еще меньше людей, постепенно гостиничная жизнь
затихала  и каждый  был виден , как на ладони.Ей хотелось пить и она заказала  опять свою любимую  воду с лимоном в баре.
Со времен перестройки так называемая  ночная жизнь  богатых русских, или как теперь говорилось  богатых молодых русских приобрела постепенно определенный   московский лоск  людей  не только с деньгами,  но   и с дньгами и  с образованием по крайней мере. " Только  прививая людям  с детства манеры,  можно ожидать  от них  определенную небрежность и выученность  в поведении, которая    потом  доходит    становится привычкой и  это все видно. Но это же  только оболочка, да и только. Для   оффициантов хорошего класса, например",-  что то похожего сказал  около года назад, здорово выпив Гордон,  когда они
после последней встречи,   тоже  поздним  вечером,   может быть    было это ночью,  он пригласил ее тогда  к ним в здание нового посольства на набережной. Она улыбнулась и посмотрела на  человека за стойкой. " Где же проходит ее жизнь, и для чего все это, вся эта безтолковость и суета и  для чего все это" ,-  устало спрашивала она себя.
" Что такое  тотализатор" ,-   спросила ее когда то  Варвара,
домработница Торстена, а рядом  стояла ее младшая маленькая дочь и  смотрела   большими глазами горошинамии   повторила:
" Да, что такое  тотализатор",- и она тогда раасмеялась и  сказала  что тотализатор может быть    везде, не только на ипподроме, ну например, когда садишься  в самолет и когда счастливо приземлишься,  можно сказать, что выиграл жизнь наново. И так  со всем на свете",- она закончила и замолчала  сама  испугавшись того, что она  сказала.
Тереза смотрела на нее и  молчала. Потом куда то убежала в  этой огромной квартире, которую она Светлана ремонтировала и   почти восстанавливала в том исконном виде, который  был зверски нарушен в  тысяча девятьсот восемнадцптом году, когда  эту огромную квартиру  статского советника Миллера заняли  большевики, по постановлению  Совета  солдатских и Крестьянских коммисаров. Квартиру не ремонтиовали с   того последнего года и она представляла собой  кошмарную  коммуналку. Но здание  было под так называемой охраной Государства Советского, которое  не только не сохраняло  памятников старины, а  превращало эти памятники в  руками  своих озверевших от  озверевшей власти  сограждан в     помещения тысяч  дъявольских    уборных. Но ей повезло. Квартира была с замечательной лепниной,а архитектора Шехтеля, которая  осталась и еще остались части решеток на  обогревателях  и все это   накладом  огромных средств и сил художников и реставрвторв она восстановила за три года и квартира приняла  вид жилища с начала   двадцатого столетия, как новая. А потом родилась там  Тереза. И вот Тереза  вернулась  из детской и принесла ей свою куклу и протянув ее спросила : " Вот если я тебе дам куклу и если ты  ее не заберешь, а отдашь мне обратно, это значит тоже тотализатор или подарок" ,- она смотрела на нее, ее дочь, было ей тогда пять лет. Она помнит, как оторопело она смотрела  на  дочь и как громко смеялась Варвара , до слез, причитая: " Ах да  умница, это же просто гений , а не ребенок".  Она засмеялась и вдруг кто то дотронулся до ее плеча. Перед ней   стоял Гордон и игриво держал  что то за спиной. Потом он не обращая внимания на  проходящих  пред входной дверью  гостиничных посетителей и жильцов, стал слегка театрально пред ней на колени и  протянул ей букетик цветов маленький букетик из  осенних желтых и красных астр, в оправе зеленых листьев. Он встал перед ней  и  сказал: " Я заказал столик у меня  дома, хорошо наверно" ,  вопросительно звучали его слова и она понимала , что это не вопрос , а приказ. Но все выглядело  всерху и пред всеми, которые могли наблюдаьть эту  сцену, как встреча двух  если не близких людей,  то по крайней мере  двух  сегодняшних  любовников. Он взял ее  тоже за талию и повер через вертушку двери  к выходу на улицу.
Они ехали его машиной и он усмиленно молчал. В посольстве сразу же   ей представили   одного сотрудника из Лондона, который прекрасно говорил по-русски и  когда она  осмелилась спросить его после  получаса разговора, не русский ли он , он ответил утвердительно. У нее конечно были свои представления и  надобность бывать и сотрудничать с англичанамиЮ  это нужно было , просто это нужно было для того, чтобы иметь вообще координационно представление о деятельности   американских фирм
в Ираке,  Иордании  и Сирии. Она конечно писала регулярно отчеты и наверно эти отчеты читались кем то , но никогда и никто  из читавших, не говорил с ней  с глазу на глаз, все оставалось анонимово.  Она не брала  денег за  свою работу. Она принципиально не брала денег, Ей решали  люди из министерства поставки тех  товаров,  и по таим ценам, которые устраивали ее , и позволяли ей   успешно вести свою фирму. Они прошли наконец в комнату, где стоял биллиард и  Гордон предложил  ей партию  "сноокин",  но она  засмеялась и сказала, что она  вообще то умеет  играть только  а " американку"   в  восемь шаров или  пирамиду  на  семьдесят очков выигрыша. Они все  от души сиеялись и она  прервал все разговоры вдруг сказала: " Я умираю  с голода" . " Но я же сказал, что    у меня дома накрыт стол на двоих" ,- сказал Гордон и все посмотрели как то смущенно на них а посол произнес   мечтательно: " Ах молодежь, молодежь". Она возразила ему , что она не считает себя молодежью и  уж  вовсе не собирается  ужинать у Гордона.
Тот  отреагировал сразу, что   по видимому. она должна соглашаться  изредка со мнением мужчин. Попрощавшись, они  с Гордоном наконец в пол первого ночи  попали наконец в его квартиру.Для нее была приготовлена отдельная комната и  Гордон, пожелав ей  спокойной ночи  сказал таинственно, что завтра утром он   разбудет ее  в семь часов утра, а потом поправился , сегодня, в семь часов утра. "Завтра утром мы поедем сразу же, не заезжая в твою гостиницу  за город. А твой шофер уже привез все твои вещи из гостиницы.  Нам кажется, что твое пребывание в ней сейчас нежелательно, особенно теперь" ,- добавил он озабоченно.
Перед  ночным столиком стоял  стакан с горячим  мятным чаем и
в  маленькой  мисочке  было две ложки творога с крыжовным вареньем, на тарелке обок лежали две поджаренные гренки.
Она не любила этих гренок Гордона , но он был непоправимый и  кроме того,  едой у него  заведовала экономка, одна и та же, вот уже  три года подряд.
Она  с аппетитом съела этот ночной ужин,  приняла душ и с удивлением заметила, что на кровати лежит   ночная рубашка такая, какие она имела обыкновение носить-  простого
покроя, с коротким рукавом, до колен, широкая типа футболки.
Рубашка была белого цвета, новая, выстирана и  выглажена так, как будто кто то старался  угодить ей особенно.
В ванной она заметила, что  все принадлежности, кремы и даже полотенца были подобраны так,  как у нее дома.
Заснула она сразу и глубоко. Утро выдалось пасмурное и дождливое и через   шторы  проходящий  свет был тоже каким то унылым и  портящим настроение.  Ее вещи были выглажены  и все содержание чемодана было  старательно разложено  в шкафу в  комнате рядом с   ванной. Все пять пар туфель тоже были вычищены и ее  спортивные туфли и обувь для гор тоже были  вычищены и  все это стояло в  полной боевой готовности.
Она перебрала, висящие на вешалке  вещи  и выбрала  опять же белую  блузку, коричневую безрукавку из  тонкой   кожи,
светло коричневого цвета пиджак и  темно коричневую 
юбку-брюки,  чуть выше колен. Она не любила  этих современных  пластмассовых чулок и носила  шелковые  тонко выделанные   колготки, разных цветов, всегда подходящего цвета. На ноги одела  опять же черные туфли, еле прикрывающие щиколотки,
со срезанными носками и без каблуков. Завтракали они в столовой у Гордона  и он, зная, как она не любит этих мягких тостеров на завтрак постарался приготовить несколько булочек из разных сортов  муки.На столе лежало  холодное варенное и холодного копчения худое  мясо, несколько сортов сыра,  свеже-выжатый апельсиновый сок, холодное молоко, масло,
ее любимая вода,  ломтики лимона,  кофе, чай  и  сушеные фрукты. Она  взяла  одну булочку  из смешанного хлеба и с зернами подсолнечника и разломив ее,  оторвала кусочек и  положив в рот  вопросительно посмотрела на Гордона:
" А вообще то, где ты достал   с утра  эти булочки",-  улыбаясь
спросила она. " Это останется нашей тайной , тайной   английского посольства",-  торжественно сказал он и засмеялся,-
" Я кажется   постарался  сделать так, чтобы ты чувствовала себя , как дома и касается это не только булочек" ,-   закончил он уже серьезно.
" Знаешь, для нас сейчас очень важно, чтобы  твое пребывание  там, куда ты едешь, прошло успешно и от этого зависит очень многое и зная, что  для тебя мельчайшие вещи играют  большое значение, при всем том, что ты, конечно можешь провести год в пустыне и не мыться  по неделям,  знаю я ведь это тоже, но все таки,   признайся - ты человек избалованный и экзальтированный и поэтому все было так сделано, как  я считал нужным",- он закончил  тираду  и по военному встал.
Разреши я  отлучусь и заеду за тобой через полчаса. Он вышел из столовой и  через минуту туда заглянула его экономка  Бетти.
Светлана попросила у нее  мюсли с  медом и егуртом. Та посмотрела на  нее и не ответив ничего, скрылась в дверях опять. Мюсли принесли  через пятнадцать минут, сухие двух сортов, мед и  егурт отдельно и  рядом   поставили  пустую  глубокую тарелку. Все это принес  служащий Гордона.  Она поблагодарила его и склонив на бок голову, спросила, как его зовут. Он  ответил  чинно, спросил, что она  бы желалал еще
и удалился, как и появился,  почти неслышно.
 Проехав по Кутузовскому проспекту,   довольно быстро и не поворачивая никуда,они выехали на кольцевую окружную дорогу и   поехали в  юго-восточном направлении,  потом машина повернула  еще раз направо и около  поселка Вознесенского повернула нелево.  Переехав небольшой  мост  и проехав около двух километров машина  остановилась около  контрольно пропускного пункта и охранник  в защитной форме, с автоматом и  пулеотпорной безрукавке остановил машину. Гордон вышел из машины и подойдя  к нему вытащил свой диппасспорт и начал ему что то объяснять. Тот   повел его к КПП и они оба скрылись в проходной.  Она сидела в машине и смотрела на лес по обеим сторонам  дороги.  Видна была уже осень и была она   по настоящему бабьей осенью с  блестящими на солнце и летящими
невидимо куда  прозрачными нитями паутины, которые   появлялись и счезали так же внезапно в  прозрачном воздухе. Было  десять,
и она помнила точно время, да  было   почти десять часов  утра.
Охранник  появился в  сопровождении  офицера и  трех солдат  охраны, но без Гордона.  Военный подошел к машине,открыв дверцу посмотрел на нее и улыбнувшись закрыл.
Потом,обойдя машину спереди , он открыл двери автомобиля   со стороны шофера  и попросил его выйти.  Солдаты начали  перетряхивать весь автомобиль и багажник , а шофер посольства безучастно стоял  рядом. В конце досмотра  ей предложили тоже выйти из автомобиля и повели в КПП, где служащая   проверила ее детектором, потом пересмотрела   содержание ее сумочки,  молча без признаков каких то эмоций и не говоря ни слова.
Через  минут сорок  им разрешено было въехать на территорию.
Весь комплекс был обнесен   двойным, невидимым  снаружи забором с   колючей проволокой   в промежутке и двумя так называемыми шлюзами. Они ехали по   прямой  бетонной дороге прямо в поле.
Вокруг не было видно ничего, кроме каких то строений вдали и  самолетных  ангаров.Перед ними ехал газик офицера с охранниками. Издалека слышался приглушенный гул  турбинных двигателей, как будто бы он доходил из  под земли. Проехав  километра три машина  спереди резко затормозила и  военный  предложил  ей выйти из машины и пересесть  в его газик. Машина Посольства осталась позади и они  ехали как с горы понаклонной плоскости  около,   по ей рассчетам, двух километров и наконец  остановились  перед насыпью.
Впереди действительно  была насыпь, укрепленная  бетонной
стеной. Ветер на открытом поле  пробирал до  костей и она    подтянула   на голову  капюшон  куртки.  Военный шел спереди, не говоря ни слова, а за ней  в двух шагах  охранники. Пройдя метров пятьсот, они оказались на каком то повороте и     дорога  все время плавно спускалась  вниз.   Вообще то  вся  эта дорога припоминала какие то, не то  открытые катакомбы, не то какой то лабиринт  без крыши.  Наконец они подошли  к  каким то дверям и пройдя еще мотров  десять она увидела лестницу, которая вела наверх. Офицер шел впереди   по  лестнице и через    минуты три они оказались опять на  поле. Перед ней был настоящий луг, с довольно густой травой.  Охранники   кивнули  ей и    военному  головой и   начали спускаться по лестнице обратно.
" Ну вот мы и приехали" ,- произнес он   неожиданно.
 Она посмотрела на него и  рассмеялась: " Честно говоря  хотелось бы  просто лечь на траву и все" ,- сказала она.
"  Ложитесь, ложитесь, трава  у нас здесь некошенная это специально, чтобы все   сорта травы были как и раньше", - он посмотрел на нее и ухмыльнулся,- " Вот через  пять где то
минут передам Вас  моему  сменщику. А пока   можете наслаждаться нашим лугом. Да не бойтесь, луг то настоящий, самый настоящий",- он смеялся и хитро смотрел на нее.
Эта бутафория и смешила и выводила ее из терпения. Она  не могла больше  находиться тут  и  не могла  выйти отсюда.
" Знаете",- сказала она  после пятиминутного торчания на  ветру,- " Знаете,  передайте всем и в том числе  господину Гордону,  что  я пойду к чертовой матери , а Вы оставайтесь здесь",- она     повернулась и начала  быстро сбегать по лестнице,  вниз.
" Постойте же, да постойте же, черт Вас побери" ,- орал   за ней вслед офицер,- " Туда нельзя, туда вообще нельзя".
 Но она не слушала его и спускалась   по лестнице все ниже и ниже. Лестница должна была кончиться, но ее длина как бы  увеличилась, ни  с того ни с сего  и   вообще вся  конфигурация  так называемого лабиринта тоже изменилась. Вдруг завыла   пронзительно сирена и она почувствовала   вибрацию, испугалась и не помня себя   побежала опять наверх. " Ну вот видите, я всем всегда говорю- баба  не может исполнять некоторые профессии",- он презрительно  посмотрел на нее , вздохнул
и  начал качать головой. " Мне, как бабе , да и каждому, кто сюда попадает, нужно объяснить, нужно объяснить, слышишь  майор, нужно объяснить ,  что это такое и тогда  никто и ни баба и ни мужик, никто не будет бегать так, дурак ты майор,  вот что я тебе скажу" ,- закончила она,- " Дурак, да и только. И больше  я говорить не буду, хотя  могла бы сказать еще   кой чего и много" ,- она  с презрением посмотрела на него.
Они стояли так   друг около друга и она чувставовала , что  еще  немножко и она  бы расстерзала его, этого незнакомого ей солдафона, которого поставили выполнять  что то и даже не соизволили ему объяснить , что он должен  для  безопасности же объяснить  каждому,  где они находятся и что  здесь можно и чего не можно делать. И она  с тоской смотрела на  часы, которые показывали пол  третьего и понимала. что  она  может не попасть на самолет и не полететь  вообще в  Багдад. Но что же  можно было делать в такой ситуации. Сирена выла так, как будто бы  через мгновение должна была начаться бомбежка, так как это было на фильмах про вторую мировую войну.
" Как зовут " ,- вдруг сказал, не спросил, а только сказал  военный.  Она не обратила на  его вопрос никакого внимания и   стояла и смотрела на него, как на воздух, так как она умела смотреть на людей , через них, когда была  зла на кого то.
Он поежился и   подошел к ней близко и заглядывая    почти в глаза: " Ну думал, что вообще с ума баба  сошла" ,- сказал он  вдруг и   сделал шаг  назад. Она стояла и не замечала ни  его , ни его слов и не замечала их уже   по настоящему. Но пребывать в таком состоянии  не совсем просто и   если человек, наученный этим методам психологического воздействия,  применяет этот метод на  человеке, стоящим около  этого другого, то  у того другого  могут  возникнуть галюцинации, или он попадает в  состояние гипнозы. Она повернулась к  этому,  по ее пониманию кретину и   сконцентрировав  усилие  посмотрела  ему в глаза  и без слова предложила ему  лечь на землю. Он лег. Через минуту он спал, на этой самой траве. Она взяла у него из рук  автомат и проверив его  и приложив к плечу выстрелила в воздух   целой очередью. Скрежет и   вой  сирены прекратились и она увидела  приближающуюся  машину и бегущих к ней людей. В машине сидел улыбающийся  Гордон в какой то русской  военной куртке, а с ним
двое  обозленных   офицеров. Они вышли все и группа солдат   в это время  приблизилась настолько, что на   смогла различить их лица. " Ну, конечно, Вы  тут нахулиганили  у нас и больше  Вы сюда не попадете",- начальственно   произнес старший по званию,  подполковник. " Ну Степан Васильевич - баба же",-   рассмеялся другой, - " Бабе  оно положено".
 " Не  баба я тебе,  ***  немытый" ,- вдруг вырвалось у нее и  она  обратилась к Гордону: " Я не могу тут больше быть , так как теряю время   совсем и окончательно. Я не смогу    вообще полететь в Багдад, понимаете ли  Вы это" ,- она с остервенением  смотрела на  этих  них. " Видите ли, я думал, что Вы в курсе дела вообще то",- с расстановкой произнес  подполковник.