На кладбище. стёртая лестница, ч. 14

     Епифанов долго сидел у могилы жены. Слёзы катились ручьём по обеим его щекам. Время от времени он всхлипывал. Достал бутылку с коньяком, жадно выпил содержимое, сел в ногах могильного холмика, с десяток минут неотрывно, не мигая, глядел на фото на памятнике,
затем уронил голову на песок.   
     Очнувшись от забытья, Епифанов посмотрел на часы. Оказалось, что так просидел он больше часа. Дмитрий встал, стряхнул песок, попросил прощения у жены. Ему казалось, что она рядом. Снова показалось, как и в кафетерии, что промелькнул её силуэт.
     - Иди ко мне, сладкая моя, иди к своему котику! – обратился Епифанов к тому месту, где только что заметил её силуэт.
     Вдруг он явно ощутил чьё-то прикосновение. На его плече лежала чья-то рука. Епифанов обернулся и… увидел жену.
     - Я здесь, котик мой! Что ж ты, котик, огорчаешь свою ласку? Почему пьёшь?
     - Так ведь, ласка моя, курица по малой нужде никогда не ходит и то – пьёт.
     Силуэт слегка колыхался, а в остальном совершенно точно напоминал жену, отчего Епифанов потерял чувство реальности, но будучи выпившим, легко принял правила какой-то непонятной ему игры воображения.               
     - То ж, котик мой, курица. А ты даже не кочет. Ты, любовь моя, человек. Впрочем, я  тебе сказать пришла: совсем скоро мы будем вместе. Согласие на воссоединение получено. Жду те…
     Силуэт не успел договорить и на глазах у изумлённого Епифанова стал превращаться сначала в облачко, но и это облачко скоро разрослось, стало каким-то рыхлым, и совершенно потерялось в воздушной субстанции.
     Ошарашенный увиденным и, не в меньшей мере, - услышанным, Епифанов оглядывался по сторонам, силясь понять, было ли это всё на самом деле, или с ним, благодаря выпитому, творится что-то неладное.
     Епифанов выбрался на главную дорогу, не успел выйти из кладбищенских ворот, как перед ним остановился старенький «Москвич». Пожилой человек, водитель, спросил Епифанова, не подвезти ли его к дому. Епифанов удивился. «Не смерть ли моя за мной прикатила? Говорила же жена, да и во сне то же», - почему–то струхнув, подумал он, однако, приняв приглашение, в машину сел. Попросил довезти до рынка. Водитель довёз Епифанова, денег не взял. Да и у Епифанова денег на разъезды в такси не имелось.
     - Кажется, проскочил без приключений. А чего я, собственно, боюсь?
Что воссоединюсь с любимой женой? А жена-то гуляет, как вольная  птица! Вот тебе и загробная жизнь, вот тебе и материализм. Говорили же: смерти нет, жизнь бесконечна.
     Епифанов решил забежать на рынок, купить на вечер что-нибудь  поесть. Забежать-то забежал, да обнаружил, что денег в карманах нет. Видно, ту малую сумму, которая оставалась, где-то выронил.
     Выходя из торгового зала, в одном киоске, где фрукты были выложены на прилавках снаружи, Епифанов взял грушу и положил в карман. Это был первый случай в его жизни, когда он взял ему не принадлежащее без спроса и без разрешения. Зачем он это сделал, притом, что ему совсем не хотелось груши, сам не знал, но груша уже покоилась в его кармане.
     За кражу его не остановили, попросту никто этого его проступка не заметил. Епифанов вышел на улицу. Прошёл мелкий дождик, на небе появилось солнце, какое-то бледное, не похожее на себя. Дмитрий Иннокентьевич заметил, что забыл на кладбище пакет с периодикой.
     - Поработал, называется! Сегодня уже туда не вернусь, завтра схожу, - решил Епифанов и побрёл домой.
     Вдалеке навстречу ему шла красивая женщина. Мимо него проскочили две школьницы, весело о чём-то щебеча. Епифанов свернул за угол здания, подошёл к приставной железной лестнице с перекладинами вместо ступенек, и стал подниматься вверх.