Шокотерапия!

"Вот уже  выросли дети, появились внуки, на  заслуженную  пенсию проводили.
Живи в своё удовольствие,   дача есть,  жена под боком,  у детей свои квартиры,   даже тёща жива и живёт с ними.
Но  хобби у него   нет,  чем заняться в свободное время.
Правда летом дача,  и пивком балуется каждый вечер с соседом,  а заканчивают  водочкой.  Но  зимой скукота".
С  такими  мыслями  Петрович шел из магазина, с продуктами и   с поллитровкой,  ну как же без неё "родимой".
   
Неожиданно,   из - за  угла  появился  Семёныч,  уже под шафе.  Глаза с прищуром, хитрющие.
–  Привет  Петрович,  с днём Красной Армии тебя.
- О, и,  правда, - икнул  Петрович, -  сегодня же праздник мужицкий,  ну тогда  и тебя по тому же месту.
Теперь уже балагурил Петрович, - ты дома один?
- Да, моя  бабка,  уехала в деревню,  вот пошёл за бутылочкой,  а  то « частушки»  не хватила.  Ты подожди, меня, я сейчас мигом.
-  Да взял я,  хватит нам,  - но  Семёныч  отмахнулся  и заторопился в магазин.
Короче говоря накушались они с Петровичем до бровей.  И Семёныч пошёл проводить  Петровича.

Выходя из подземного перехода,  они столкнулись с  Иваном – однокашником.
- Привет,  сколько лет,  сколько зим, Ванюша, -   воскликнул  Петрович и кинулся обниматься.
Иван понял, что его  товарищи, уже отметили праздник.
А он торопился, на дежурство, после как ушёл на пенсию,  подрабатывал  санитаром,  заодно сторожем в городском морге.
 – Ну что выпьем, за праздник, ведь когда то был великим праздником, это сейчас по инерции, да и то, только старики отмечают с размахом.
Двинул речугу  Семёныч  и сам себе удивился,  что есть ещё силы рассуждать.
 – Ребята,  мне на работу дежурить в ночь. Да тут рядом,  хотите, зайдём. Там и можно отметить, по -  чуть, чуть, -   сдался Иван.
-  А что пошли, а ты где сейчас подрабатываешь? – спросил Петрович заплетающим языком.
 - Сейчас увидишь, - хмыкнул  Семёныч,  он   знал, но сейчас ему  было по фигу,  где и что,  главное праздник и встреча с приятелем.
 
Вот они уже в  чистой дежурке чинно сидят за столом,  выпивают и вспоминают свою молодость в том государстве, которого нет. 
Ярко спорят, о не справедливости,  а где и,  соглашаясь с изменением,  но  в основном сравнения были в пользу  той ушедшей  молодости.
Петрович уже почти спал,  но изредка, поднимал голову и поддакивал, но сам уже не соображал.
Иван,  видя такое дело,  предложил отдохнуть  ему на диване в соседней комнате.
Они   вдвоем  довели через длинный коридор в комнату отдыха Петровича, уложив на диван, вернулись обратно к столу.
- Слушай Вань, а тебе не попадёт, за нас?
- Да нет, сейчас  отдохнет Петрович, а рано утром я его провожу, хочешь, подходи,  вместе и уйдём.
- Слушай,  надо,  что -  то делать,  короче помочь Петровичу,  а то он стал пить каждый день, бабка его моей  жаловалась.
- Есть, один метод, - глядя на Семёныча,  с раздумьем,  продолжил, - но тогда должен  ты помочь мне.
 - А что сейчас что ли?
 - И что тянуть,   начнём сейчас,  а результат будет,  когда он проснётся.
Придется и тебе  утром рано придти,  а лучше оставайся здесь,  место найдём.
 - Пошли,  сделаем дело и выпьем за успех его, -  хохотнул  Иван. 
 - Я это называю метод с похмелья  - шокотерапия.
 
Они вошли в комнату отдыха,  забрали уже спящего Петровича  и увели в другое помещение.
Где было довольно прохладно,  и стояли  четыре стола.
На двух столах под простынями лежали  «временные постояльцы»  -  покойники.
Петровича положили на средний  стол,  предварительно сняли обувь,  и  Иван к ноге привязал большую  бирку.
Затем подошёл к  его соседям и открыл простынь до груди.
 - Пошли, - почему то шепотом сказал Иван, - утром на шум придём.

Они вернулись к трапезе, где тостом был:  - "За наше безнадёжное дело".
Через полчаса Иван,  проводил на диван  Семёныча,  сделал обход и включил дежурное освещение.
Заглянул к  Петровичу,   оставил включенные две настенные лампы  дневного света.
Оглядел хранилище  -   « разделочной»  -  это он так называл это помещение,  полумрак, столы,  в этом  было что – то мистическое.
Довольный  обстановкой и закрыв дверь на ключ,  он ушел к себе на кушетку.

Прошло некоторое время, Петровичу стало неуютно, прохладно, открыл глаза,  потолок  незнакомый, полумрак.
Повернул голову направо,  лежит мужик  под белой простыней, по грудь оголённый, пригляделся, не дышит.
Повернул голову налево, то - же самое. Только мужик с бородой и тоже по пояс голый и с простыней.
«Господи, где я? - пронеслось в голове, - умер что ли»?  Пошевелил  пальцами рук, нормально, а теперь ног, что – то мешает.
Присел,   глянул,  к ноге привязана бирка,  - боже  наверно в морге,  ну как я сюда попал»?
Старался вспомнить, бесполезно,  помнил  только,  что встретил  Семёныча,   и  что выпивали  у него, а дальше провал,  амнезия.
«Всё бросаю пить, хватит,  это уже край, хорошо хоть  Зойка с тещей  у дочки пока живут».
С этими мыслями он слез со стола и увидел свои ботинки внизу, одел их,  задумался:  - «что  – то тут не то»?
 
Услыхал шум шагов и говорок, подошел к двери, прислушался  голос   Семёныча:
- А вдруг он ещё не проснулся?
-  Сейчас узнаем, -    то - же знакомый голос.
Петрович  быстренько лёг на стол и сделал вид, что спит, лег набок  и положил под голову руку.
Открылась  потихоньку дверь,  и он увидел сквозь прищуренные глаза  Ивана и Семеныча,  обоих в белых халатах!
Дверь закрылась, щелкнул замок и удаляющие шаги. Петрович подошел к дверям и услышал:
 - Минут через  30 придёт  техничка  Евдокия,  я и моргну большим светом,  ему  будет толчок,  ну а дальше как будто ты пришел на опознание трупа.
- Ага, понятно, ну я  Вам устрою опознание трупа, прошептал Петрович, -  и направился к своему столу.

Евдокия подрабатывала здесь,  в больнице техничкой и с утра  начинала свой нелегкий труд, с  морга.
Здесь же у неё была и каморка для инструмента.  Разделась,  надела  халат, взяла ведро со шваброй и направилась к дежурке.
Проходя мимо  операционной комнаты,  она услышала,  какой  – то говор и крик: -  бейся королём, а  в ответ уже другой голос, - а у меня козыри.
И тишина, она, быстро семеня,  направилась  к Ивану:

 - У тебя Ваня, что покойники в карты,  что ли играют, о Господи прости меня,  - и присела на стул.
- Какие карты,  ты о чем Евдокия?
Она ему рассказала о том, что слышала из операционной. Волосы у  Семёныча зашевелились или  ему показалось.
Иван, засмеялся: - Да тебе показалось, наверное, вчера выпивала? - спросил он, улыбаясь.
- Ты что белены, объелся  что – ли, какая выпивка, это ты пьёшь  спиртягу,  - показывая на два стакана, что  на столе.
- Ладно, не ворчи, дам и тебе на компрессы.

И они  втроем  направились по коридору, подошли к дверям,   тишина,   Иван открыл  дверь,  и перед  их глазами предстала картина.
Один покойник, лежа, держал в руке карты, другой полулежа на боку тоже с картами, а посередине  Петрович тоже с картами.
-  Ну что присоединяйтесь к нам, -  воскликнул Петрович!
Евдокия грохнулась на пол, Семёныч открыл рот и присел,  как при взрыве.
А Иван глянул на Петровича и рявкнул:  -  О,  бляха муха,  новоиспечённый Лонга  Петрович появился!
И наклонился к Евдокии, а та уже стала приходить в себя.Петрович тоже подошел к ней.
 - Не бойся  соседка,  это я пошутил.
 - Ах ты окаянный,  всё вот жене расскажу, как по чужим хатам шляться,  молодой был шалопут и остался таким.

Иван взял за шкирку Петровича и отдал его Семёнычу,  а тот ещё не отошел.
- А я пришел на опознания тебя, - промямлил он.
- Да ладно,  слышал я Ваш сговор с Иваном.
Иван пригрозил кулаком Петровичу, забрал у покойников карты.
Привел их в надлежащий вид, накрыл простыней, -  пошли, в  кабинет, -  и, подхватив Евдокию под руки,   повёл обратно, откуда пришли.
За ними ковыляли улыбающийся  Петрович и сомневающийся  Семёнович.
- Слушай, Семёныч, а зачем решётки на окнах в морге, бояться, что они убегут,  или их украдут? - шутил Петрович.
Иван оглянулся, улыбаясь, пригрозил вторично Петровичу кулаком, а кулак у него был хороших размеров.
Разбор полётов прошел  без эксцессов, но опохмелиться Петрович отказался,  видно,  что - то щелкнуло у него там….. в голове!
    Вот тебе и  шокотерапия!