Ортогональность когнитивного позитивизма

Представьте себе: в кабинет академика - директора научного института развязно входит человек и заявляет: «Здорово, бугор! По фене ботаешь? Вот тебе моя ксива. Звони пахану в кадры - вместе в деле будем!»
Академик, смущенно протерев пенсне, отвечает собеседнику: «Видите ли, коллега, с точки зрения комплексного анализа данной единицы совокупности прочно скомпонованных силлогизмов, можно отметить специфическую особенность лингво-морфологического способа выражения тенденций, свойственных вашему типу менталитета...»
Прошу прощения, уважаемые читатели. Я просто хочу в порассуждать о том, что специалисты называют «профессиональной лексикой», а неспециалисты и вольнодумцы - «академическим жаргоном», «птичьим языком» или - без затей - абракадаброй. Но если бы на эту тему писалась научная статья, держу пари, что она была бы выдержана в стиле реплики академика. А может быть, и еще более научном и еще менее понятном стиле.
Что происходит с нашими учеными, как только они берут в руки перо или выходят на трибуну? Как им удается столь скрупулезно выполнять негласные заповеди Лапутянской академии наук и из всей неисчерпаемой лексики русского языка выбирать слова, значение которых можно найти лишь в словаре иностранных слов, да и то если повезет? Почему вместо «национально-религиозных противоречий» обязательно будет «этно-конфессиональный конфликт», вместо «законности» - «лигитимность», а вместо «устного» - ну непременно «вербальный»?
«Хочут свою образованность показать»? Вряд ли. Если среди ученых-авторов большинство имеет степень кандидата или доктора наук, подозрение о незаконченном среднем образовании отпадает само собой. Стремятся поразить воображение читателя или слушателя? Тоже сомнительно, поскольку неподготовленный человек после первого же абзаца такой прозы либо засыпает, либо перестает читать.
На одной из конференций мне довелось познакомиться с психологом, доктором наук, профессором и прочее, прочее... В кулуарах он был абсолютно неотразим: яркая, образная речь, масса интересных примеров, умение донести до совершенно несведущего в его области человека тончайшие нюансы процессов, идей, гипотез. Но вышел на трибуну - и как подменили. Непереносимо тяжелые конструкции, сугубо научные термины - «академический жаргон» в чистом виде. После доклада я не удержалась и задала бестактный вопрос: почему? Ответом мне были смущенно опущенные глаза и - «иначе коллеги не поймут. У нас так принято».
«У кого - у нас?» - хотела спросить я, но, в свою очередь, постеснялась.
Ответ и так был ясен. «У нас» - это у посвященных, у младших, старших, высших жрецов науки и у их «обслуживающего персонала». Простые смертные обязаны внимать им, как Дельфийскому Оракулу, заходясь от благоговения перед наукой, а, кончив заходиться, попытаться найти в этом хоть какой-то смысл.
Бывает - находят.
Но чаще всего остаются в недоумении, когда оракул изрекает, что видит «аналог генетической революции, образующий альтернативу преимущественно мотивационными и информационными интерпретациям когнитивных склонностей». Ну, кто быстрее переведет это на русский язык?
Неплохо знавшие научный мир и его нравы,  братья Стругацкие сказали в свое время немало ехидных, но справедливых слов в адрес «академического жаргона» и  академического же поведения. Перечитайте «Понедельник начинается в субботу» или «Суета вокруг дивана». Там выведены практически все типы наших ученых, а образ профессора Выбегалло просто обречен на бессмертие. Конечно, можно было бы посмеяться и забыть, если бы…
Если бы движение вперед любого, в том числе и нашего общества не было так тесно связано с наукой. И если бы одним из главных критериев «научности»  стало бы именно виртуозное владение «птичьим языком», а не собственно знания.
Один мой приятель, полтора десятка лет отдавший науке и даже кое-чего в ней добившийся, во всяком случае для себя (защитил диссертацию, опубликовал несколько научных работ и даже пару раз был цитируем в других столь же научных трудах), в один прекрасный день вдруг все это бросил и подался в журналисты. Года не прошло, как он стал блестящим публицистом.
 А поскольку степень кандидата наук при нем, естественно, осталась, бывший научный коллега попросил его написать отзыв на диссертацию одного из своих аспирантов.
- Старичок, - сказал бывший коллега, - с твоими способностями сляпать эту бумажку можно за час, а я три дня угроблю. Выручи, за мной не пропадет.
Через два дня мой приятель позвонил и попросил меня срочно приехать. Застала я его в состоянии, близком к истерике.
- Понимаешь, - бормотал он, прикуривая новую сигарету от окурка, - я уже не могу писать эту абракадабру. Я забыл, как это пишется. Знаю, что ни в коем случае нельзя писать: работа хорошая. Обязательно нужно: обладает позитивным эффектом. Или вместо «помогает» - «споспешествует». В общем - мрак, я боюсь свихнуться.
Я, по-видимому, спасла для читателей одного способного журналиста, но, боюсь, навсегда лишила академическое общество ученого. Предполагая примерно, в чем была его проблема, я захватила с собой отзыв на собственную диссертацию.
Через минуту мой приятель азартно барабанил по клавишам компьютера и приговаривал:
- Во маразм! Во кошмар-то! И ведь я сам так писал, веришь? А теперь – не могу. Забыл. Забыл я эту их «феню». Не-е-т, больше ни за что. Пусть сами на себя отзывы пишут.
Его праведный гнев был мне тем более понятен и близок, что я по роду своей работы в научно-популярном журнале была одно время вынуждена читать и редактировать по 10-20 научных статей ежемесячно, причем темы бывали всякие: от технологии изготовления каслинского литья до роли молодежи в социальных конфликтах. Мне нужно было не только самой понять, что написано в той или иной статье, но и постараться сделать ее ясной для будущего читателя. Далеко не каждый из них держит на полке «Словарь иностранных слов» и/или «Энциклопедический словарь».
Лично у меня есть только одно объяснение подобным «упражнениям в изящной словесности». Тем, кто ввел моду на «академический   жаргон», было не только не  нужно - невыгодно писать понятно. Ибо сплошь и рядом высоконаучные фразы, перенасыщенные специальными терминами, вообще не содержат полезной информации.
Начинаешь переводить «с академического на русский» и видишь порою, что Волга, оказывается, впадает в Каспийское море. Или что наши достижения в области генетики, например, отстают от общемирового уровня. Или что вспышка национальной вражды в нашей стране вызвана репрессивной политикой правительства в прошлом.
Все. Но эти безусловные истины обернуты в такое немыслимое количество слоев оберточной бумаги из «красивых» и сверхсложных словосочетаний, что просто нет сил докапываться до сути.
Хуже всего, что ученые, которым есть о чем сказать, точно так же вынуждены камуфлировать свои мысли, как и те, кому сказать нечего. Иначе «не поймут коллеги». Иначе любой редактор в любом научном (а не научно-популярном) журнале исчеркает текст одним-единственным словом «стиль!!!», и бедный автор вынужден будет переписывать статью и два, и три, и десять раз, пока она не обретет «общепринятый» вид.
Это уже становится кастовым признаком - умение пользоваться мертвым академическим языком. А понимать этот язык невозможно, если не пользоваться им ежедневно. Да и в словарь каждую минуту заглядывать не очень удобно. Вот и появляются доктора наук, которые пишут слово «аннотация» через два «т», и свято уверены в том, что это - синоним слова «нотация» в той же орфографии.
Стоит ли говорить, что на этой работе я долго не продержалась?
Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Создается колоссальная духовная резервация научных сотрудников, не способных общаться с окружающим миром на нормальном языке. Дурные примеры заразительны - и вот уже вчерашние школьники пишут вступительные сочинения в институт на том же «птичьем языке» и абсолютно уверены в том, что именно такая манера излагать свои мысли является признаком высокой культуры и способностей к научной деятельности. Буквально с первого курса высшего учебного заведения будущего «жреца науки» отучают выражать свои мысли на нормальном литературном языке, заставляя пользоваться особым жаргоном. Но это еще полбеды.
Главная беда состоит в том, что пропагандировать, распространять и популяризировать достижения науки на таком языке просто невозможно. А держать специальных переводчиков для каждой научной дисциплины тоже не слишком остроумно - не с иностранного же языка переводить, со своего собственного.
Падают тиражи научных журналов, стремительно увеличивается число публикуемых в них действительно переводных статей, которые, во-первых, нередко искажаются во время перевода, а во-вторых, искажаются во время превращения просто изложения мыслей ученого в «научный труд». И все это происходит только потому, что считается неприличным писать просто. Кто же поверит, что автор ученый, если у него каждое слово понятно?
Сейчас модно стало говорить и писать (уже без оттенка иронии): «А вот у них там ...» Так вот «у них», в цивилизованных западных странах, английский язык научных статей, на мой взгляд, мало отличается от языка литературного. А переводные статьи по гуманитарным дисциплинам зачастую отвергаются редакторами наших научных журналов именно за «фривольность и размашистость стиля».
Один из наших известных физиков, эмигрировавший за рубеж, был весьма удивлен, когда подряд  двенадцать его статей были возвращены «ихними» научными журналами. И отнюдь не по политическим или идеологическим мотивам. Рецензенты писали, по его мнению, совершенно наглые резолюции:  «Непонятно. Читателю будет недоступно». Или того хуже: «Не понял, а потому печатать не следует».  Лишь после того, как статьи были переписаны на доступном языке, их опубликовали. Такая же участь постигла первые доклады этого физика там, в эмиграции.
Кстати, из собственного опыта. Когда я слушала лекции или доклады иностранных ученых у нас в  стране - если предмет мне был хоть немного знаком, - вопросов с дополнительным переводом «с научного» никогда не возникало.
Наверное, есть о чем задуматься нашим специалистам, особенно тем, кто хочет выйти на мировой уровень.
И вот ведь что самое удивительное, не попавшие  под пресс нашей идеологии ученые - Бердяев,  Авторханов, Розанов, Зиновьев и многие, многие и другие - в «переводе» на академический сленг не нуждаются. И хотя пишут они просто и доходчиво, читатели воспринимают их работы отнюдь не как журналистское эссе на заданную тему, а как серьезные научные труды.
Правда, к этим авторам до последнего времени относились (если вообще знали об их существовании) как к эксцентричным иностранцам, которым позволялись многие вещи, в нашей «научной резервации», мягко говоря, не принятые. Ну, писать чуть ли не разговорным языком - это еще цветочки. Но не приводить по три-четыре цитаты на страницу? Обходиться вообще без основоположников?! Не благодарить в начале труда ни членкора такого-то, ни даже академика такого-то за огромную помощь в работе (разумеется, моральную помощь)?! Подобные «шалости» рядовым научного фронта даром не проходили.
Но уберите из большинства статей и монографий все, относящееся к «научному начальству», уберите обширные цитаты из русских (реже) и зарубежных (чаще) коллег, «выжмите воду» сложноподчиненных предложений, где «таковое» лезет на «каковое», а «который» непременно «споспешествует», перепишите все это нормальным языком и посмотрите, что останется в результате. В трудах по точным и естественным наукам - формулы и описания опытов и их результатов. По наукам общественным - предоставляю догадаться самому читателю.
Попробуйте поиграть сами с собой в интересную и достаточно интеллектуальную игру: переписать нормальным, доходчивым русским языком   первую   попавшуюся статью по любой научной дисциплине. И вы убедитесь, что если статья умная, то хуже она от этого не станет, а если пустышка, то... То будьте готовы к любым неожиданностям.
Тем не менее избавиться от «академического жаргона» необычайно сложно. Во-первых, потому, что он прилипчив, как и всякий жаргон. Во-вторых, потому, что без него невозможно морочить голову неспециалистам (коллеги-то все прекрасно понимают) и писать труды ни о чем. В-третьих, потому, что сам принцип приема в «научную касту», а тем более продвижения по ее внутренним иерархическим лестницам требует зачастую именно внешних отличительных признаков. Язык - лишь один из них.
Второй же признак (святая святых, альфа и омега, Мекка и Меди¬на нашей науки) - написание и защита диссертации - просто не сможет существовать, если отменить «птичий язык».
Впрочем, об этом я, кажется, уже писала…